И падал снег... Вторая часть

   Мисс Мэри Николсон сидела за столом в своей комнате. Поставив локти на стол, опёрлась подбородком на сплетённые пальцы рук и устремила задумчивый взгляд на небольшую чёрно-белую фотокарточку в рамке. На фото была изображена пожилая дама с лёгкой улыбкой и лукавыми, мудрыми глазами. Послышался бой часов. Мэри вышла из задумчивости и взяла в руку фотографию.
   — Теперь я знаю кто Вы, мадам Николь Валери Изабель Бонне. Но кем Вы были в судьбе месье Жана, почему он так бережно хранил Ваше фото?
   Девушка подошла к окну и, обхватив себя за плечи, стала смотреть на раскинувшийся перед ней парк. Со второго этажа жилой пристройки замка открывался прекрасный вид. Было солнечное летнее утро. Растущие рядом деревья переливались изумрудной листвой в золотистых лучах.
   С момента смерти месье Жана прошло без малого четыре года. Мэри, как сейчас, помнила тот день. Была осень и в тот день выпал первый снег. Помнила, как негодовала леди Камилла, когда не звонок не явился дворецкий за поручением. Как называла его "этот французишка". Как искали его по всему замку. Поднялась ужасная суматоха. Через некоторое время явился Николас с помятым лицом и сказал, что ему послышалось как хлопнула входная дверь. Все горничные, Николас, Кевин и вернувшиеся Энджи с Деборой, несмотря на снегопад, в лёгкой одежде выскочили в парк. Все? Мэри нахмурилась, припоминая. Почти все, кроме леди Камиллы и её камеристки, которая с ехидной улыбкой следила за суетой. Бегали по парку, звали. А потом кто-то, Мэри не помнила кто именно, наткнулся на тело месье. Он лежал рядом с каменной скамьёй у пруда и снег полностью покрыл его. Нашли совершенно случайно, решили заглянуть в одну из аллей и, проходя по дорожке рядом с прудом, обратили внимание на снежный холмик необычной формы. Перенесли в замок, позвали врача из деревни. Он констатировал смерть. Месье Жана положили на пол в холле и, ожидая прибытия машины, чтобы отвезти тело в морг, все присутствующие в молчаливом почтении стояли полукругом рядом.
   Мэри до сих пор чувствовала то горе, которое охватило её. Происходившее впечаталось в память, каждое слово, каждый жест. Слабый свет пасмурного дня преобразил всё вокруг и лицо лежащего дворецкого казалось таким же белым, как и снег, который его замёл. Девушку поразило выражение лица, а боковое освещение подчёркивало тени горестно изогнутого рта и уголков глаз. Мокрые волосы и прилипшая к высокому лбу прядь изменили облик месье Жана и в его внешности проступило что-то детское, какая-то беззащитность и растерянность.
   Мэри взглянула на дворецкого с иной стороны. До этого он казался мужчиной среднего возраста, ведь ей самой было тогда только двадцать. Мисс Николсон робела в присутствии француза-дворецкого, хотя он был очень добр ко всем и никогда не повышал голоса на подчинённых. Горничная боялась признаться самой себе, что влюбилась в этого элегантного мужчину с того момента, как он появился в Гринвуде. Против своей воли она наблюдала за ним и чем больше его узнавала, тем сильнее месье нравился. Но нет, Мэри никогда бы не призналась в своих чувствах. Кто она и кем был он. Чем Мэри могла заинтересовать этого взрослого, образованного и красивого мужчину? Если бы она была хоть сколько-нибудь привлекательной, то, возможно, у неё был бы шанс понравиться, а так...
   Месье Жан ничего не замечал, после приезда он сразу взялся за работу. И справлялся с ней замечательно. Даже миссис Патерсон, старая экономка ещё родителей сэра Эдварда, которая вначале настороженно относилась к французу, вскоре изменила своё мнение и неоднократно высказывала одобрение. Любезный француз своей справедливостью, лёгкостью характера и мягким юмором легко растопил лёд недоверия и только камеристка Берта была вечно всем недовольна и постоянно отпускала колкие замечания.
   А через год что-то изменилось. Дворецкий стал мрачным, перестал шутить. Причин для этих перемен никто не знал, а спрашивать не решались.
   Влюблённая Мэри с нарастающей тревогой следила за странным преображением дворецкого. Он стал угрюмым, неразговорчивым, похудел и осунулся. Хотя и был совсем не старым, а, как потом узнала Мэри, достаточно молодым сорокалетним мужчиной, у месье Жана появилась не свойственная возрасту рассеянность и шаркающая походка. Энджи очень огорчалась и, смахивая слезинку, нередко говорила, что не надо было ему переезжать в Англию, что сырой и холодный климат погубит теплолюбивого француза.
   И, видимо, Энджи оказалась права. Причиной смерти врачи назвали сердечный приступ. Это несколько удивило Мэри, так как месье Жан по приезду не производил впечатление больного человека и, убирая в его комнатах, никогда не находили никаких специальных лекарств. Но Энджи с Деборой только поднимали глаза вверх:
   — Вы же знаете этих мужчин! Ни за что не признаются, что болеют, будут терпеть и скрывать до последнего.
   — Вот так мой Джон, — говорила Энджи. — Ничего не говорил, а если я что замечала, то всегда отговаривался: "Устал", "Немного простыл". А однажды сказал: "Что-то я уморился сегодня. Лягу-ка я пораньше". Утром я нашла его мёртвым.
   Леди Камилла и сэр Эдвард внешне совершенно спокойно приняли смерть дворецкого. Просто дали поручение юристу найти родственников месье Жана.
   Недели через три из Франции приехала тётушка месье Дюрана. Поговорив с хозяевами, было принято решение не везти тело домой, а похоронить на кладбище Гринвуда.
   Вечером после похорон Мэри передавала родственнице немногочисленные вещи её племянника. Горничная с тоской смотрела, как исчезали в чемодане бритвенные принадлежности, одежда, книги. Переведя взгляд на стол, мисс Николсон в очередной раз увидела фотографию неизвестной пожилой леди. И неожиданно для себя сказала:
   — Мадам, извините меня, пожалуйста. Вы не могли бы подарить мне на память о месье Жане эту фотокарточку и записную книжку?
   Француженка внимательно посмотрела на залившуюся краской горничную.
   — Конечно, возьмите на память о моём бедном племяннике. А если Вы, мисс, сообщите мне своё имя, то, вернувшись домой, я вышлю Вам фотографию Жана.
   В своей комнате Мэри поставила фотокарточку с незнакомкой на стол и села рассматривать записи. Но, раскрыв их, поцеловала страницу и залилась слезами.
   Только через несколько дней мисс Николсон смогла найти в себе силы опять попробовать прочитать заметки. Первые страницы вызвали у Мэри улыбку. Описание замка, характеристика обитателей — это очень напомнило того, прежнего месье Жана, каким он появился в замке. Но постепенно характер записей стал меняться, изменился даже почерк. В них было что-то настораживающее и пугающее. Например, зачем было писать: "Принести кофе в красную гостиную", если он делал это ежедневно в течение предыдущего года? Заметка была зачёркнута. Видимо, месье Жан вычёркивал поручения после их выполнения. Или вот, тоже перечёркнутое: "Отнести почту в кабинет", "Выключить свет в библиотеке"... Создавалось ощущение, что дворецкий внезапно забыл все свои обязанности и каждый новый день был как первый. Но Мэри хорошо помнила тот период. Дворецкий, несмотря на подавленное состояние, в общении был абсолютно последовательным и чудачеств никто из работающих в замке за ним не замечал. Всё это было странно, очень странно.
   После смерти месье Жана миссис Патерсон в тот же день взяла на себя обязанности дворецкого. Она прекрасно знала распорядок, а также привычки хозяев и образ жизни не поколебался ни на йоту. Месье Дюрана просто вычеркнули, как будто его никогда и не было в Гринвуде. А через полтора месяца приехал новый дворецкий, мистер Шон Бекер.
   За последние четыре года практически ничего не изменилось, только Мэри назначили старшей горничной, а год назад умерла миссис Патерсон. И лишь фотография неизвестной дамы, записная книжка да фото Жана Филиппа Кристофа Дюрана, как было написано на обороте карточки, которую прислала Мэри тётя дворецкого, как и обещала, напоминали о произошедшем.
   И вот сегодня совершенно случайно старая история получила развитие. Проходя по холлу, Мэри обратила внимание на знакомое лицо, изображение которого было напечатано в газете, лежащей сверху на стопке почты.
   Старшая горничная подошла к столику и развернула газету. Да, сомнений не было: фото пожилой дамы в рамке, принадлежавшее месье Жану и фото в газете показывали одного и того же человека. В статье писалось, что второго июля исполнилось пять лет со дня смерти Николь Валери Изабель Бонне, известной писательницы. Была напечатана краткая биография, перечислены самые известные произведения. И ни слова о том, что подсказало бы, какая связь была между мадам Бонне и месье Жаном.
   Мэри положила газету на место и задумалась. Ей почему-то казалось, что если она узнает эту взаимосвязь, то это поможет выяснить, что свело месье в могилу.
   — Надо посоветоваться, — тихо проговорила она. — И я даже знаю с кем.
   Мэри прошла на кухню и встретила там Берту. Камеристка леди собиралась пить чай и ждала когда закипит чайник. Старшая горничная взяла свою чашку, достала вазочку с печеньем, поставила её на стол и присела рядом.
   — Берта, знаете, я иногда вспоминаю прошлого дворецкого. Ну, того, помните, который умер. И не могу понять, почему леди Камилла наняла именно месье Жана?
   Берта мельком посмотрела на девушку и фыркнула.
   — Вам тоже это кажется странным? Он её знакомый по Парижу. Месье Жан служил помощником или кем там у давней подруги леди. Она была писательницей и хозяйка навещала её, когда бывала на континенте. А потом старая мадам умерла и леди Камилла подобрала этого французишку.
   Чайник вскипел и камеристка налила кипятка в заварочный чайник.
   — И вот что я скажу, — продолжила она. — Если бы я нанимала дворецкого, то никогда бы не приняла на работу иностранца, тем более француза. По моему глубокому убеждению, настоящий английский дом может вести только англичанин! Вот мистер Бекер — совсем другое дело!
   Мэри понимающе кивнула.
   — Присаживайтесь, дорогая. Давайте пить чай! Должна сказать, что Вы великолепно его завариваете.
   Берта разлила чай по чашкам, села напротив Мэри и жеманно взяла чашку пальцами.

   На следующий день Мэри отпросилась у хозяйки и отправилась в деревню, чтобы сделать покупки. Купив всё, что нужно и прежде, чем вернуться в замок, решила заглянуть в полицейский участок. Несколько месяцев назад так же, как и сегодня, Мэри пошла за покупками. Идя по улице оступилась и сломала каблук. Позади шёл молодой человек, сержант полиции Норман Берч, как он представился. Подбежав к девушке, подхватил её под руку прежде, чем она упала, взял пакеты и помог дойти до дома. По дороге познакомились и разговорились. С тех пор они каждую неделю встречались и даже один раз ходили в кино. Мэри было интересно проводить время с этим серьёзным молодым человеком с проницательным взглядом серых глаз.
   Увидев Мэри, Норман обрадовался, но, заметив, что она встревожена, стал серьёзным.
   — Норман, у меня давно было подозрение, что бывший дворецкий леди Камиллы и сэра Эдварда так внезапно умер не просто так. А вчера мне вот что удалось узнать.
   Мэри положила на стол записную книжку месье Жана и стала в волнении расхаживать по кабинету, рассказывая.
   Закончив, девушка буквально рухнула на свободный стул. Норман, нахмурившись, листал страницы небольшой тетрадки, её и ещё раз перечитывая заметки. Шли минуты, но никто не проронил ни слова и только часы на стене секундной стрелкой отмеряли движение времени.
   Наконец, сержант, вращая в пальцах карандаш, произнёс:
   — Согласен, здесь очень много странного. Но пока вопросов больше, чем ответов. Расследование в доме сэра Эдварда дело нешуточное и будет иметь большой резонанс. Мы не можем ошибиться. Я переговорю со своим шефом мистером Деем и покажу блокнот месье Дюрана. — Сержант встал и, подойдя к сейфу, открыл его, положил в него тетрадку дворецкого и тщательно запер. — А пока иди домой. В ближайшее воскресенье я сообщу о результатах. Мы же, надеюсь, встретимся? — Норман улыбнулся. — И, конечно, никому ни слова. Хотя я мог бы тебя и не предупреждать.
 
   В воскресенье Мэри, как и планировала, встретилась с Норманом. Но вместо прогулки сержант предложил зайти в участок. Там их, несмотря на выходной день, ждал инспектор Дей.
   Поздоровавшись со своим подчинённым и Мэри, майор предложил девушке ещё раз рассказать то, что ей известно про события четырёхлетней давности, приведшие, в итоге, к смерти дворецкого.
   На этот раз Мэри рассказывала обо всём случившемся намного спокойнее. Наклонив в сторону голову, инспектор слушал её не перебивая, время от времени бросая взгляд на мисс Николсон.
   — Это всё, что мне известно, сэр, — сказала она и несколько раз перевела вопрошающий взгляд с мистера Дея на сержанта Берча.
   — Да, я согласен с Вами и Норманом. При всей незначительности каждого события, всё вместе складывается в единую картину. Не знаю, входило ли в планы преступника, а здесь, скорее всего, мы имеем дело с преступлением, убить месье Дюрана или он умер случайно, не дав довести задуманное до конца, но могу с уверенностью сказать, что расчёт был весьма изощрённым.
   — Скажите, Вы кого-то подозреваете? Неужели это хозяева? — Мэри со страхом посмотрела на майора Дея. — Но почему? За что? Ведь месье Жан никому не сделал ничего плохого!
   — Ну, Вы, мисс, знали дворецкого всего год и многое Вам может быть неизвестно. Но у меня есть знакомые в парижской полиции и я не думаю, что могут быть сложности узнать о жизни месье Дюрана в Париже. А в отношении леди и сэра Эдварда... Они происходят из очень знатных семей и ложное обвинение вызовет огромный скандал. Зачем им, объективно говоря, желать смерти своему дворецкому? Чтобы открыть официальное расследование,у нас почти нет фактов. А записной книжки, Ваших подозрений и моей интуиции явно не достаточно.
   На глазах у Мэри выступили слёзы.
   — Неужели ничего нельзя сделать? Неужели преступление окажется безнаказанным?
   — Ну почему же... Расследование можно вести и негласно, а когда появятся доказательства, ничто не помешает открыть дело. И Вы с мистером Берчем вполне можете попытаться. В частном порядке, разумеется. Но я даю своё согласие и обещаю поддержку. Обо всём, что станет известно, немедленно мне сообщайте.
   — Думаете, я справлюсь? Вы мне доверяете?
   Инспектор с едва заметной улыбкой посмотрел на мистера Берча:
   — Я доверяю сержанту. И своей интуиции.
   Норман зарделся.
   Инспектор, опять став серьёзным, продолжил:
   — Скажите, мисс, а что говорит прислуга?
   — Ничего, вообще ничего. После смерти месье Жана все стараются не касаться этой темы. Я совершенно случайно спросила Берту и то потому, что была выбита из равновесия статьёй из газеты.
   — И тем не менее у Вас это прекрасно получилось. Попробуйте аккуратно поговорить с работниками. Вы даже не представляете, как много могут рассказать люди, если задавать им правильные вопросы. Люди и сами часто хотят помочь, но они не имеют представления как именно и что важного знают. Вот Вы им и поможете вспомнить, тем более, что теперь знаете о чём расспрашивать. Вы давно работаете с ними вместе, хорошо их знаете, а окружающие Вам доверяют.
   Мэри внимательно слушала и, соглашаясь, кивала.
   — Я попробую, мистер Дей.
   — И ещё вот что. Вы, как я помню, давно встречаетесь с Норманом?
   — Пять месяцев, сэр, — пробормотала, смутившись, девушка.
   — Значит, ваши встречи ни у кого не вызовут подозрений, — сказал майор. — Держите его в курсе всего происходящего. И пожалуйста, не используйте для связи телефон в замке. Я очень Вас прошу, помните, что преступник очень умён и невероятно жесток.
   Мэри во все глаза смотрела на инспектора Дея, а сержант Берч, желая ободрить девушку, обнял её за плечи.
   — Я ещё поработаю, — сказал мистер Дей. — А вы, молодые люди, отправляйтесь гулять. День-то какой сегодня замечательный.
   Майор вышел из-за стола и с улыбкой, развернув Мэри и Нормана, легко подтолкнул их к выходу.

   На следующее утро Мэри тихо вошла в холл. Подошла к одной из портьер и резко её отодвинула. Скрытый плотными складками тяжёлой ткани, на стуле спал Николас.
   — Вот Вы где, — суровым тоном произнесла старшая горничная.
   Заспанный лакей вскочил и попытался придать своему лицу осмысленное выражение.
   — Простите меня, мисс Николсон, — пробормотал он. — Я присел, чтобы не пропустить сэра Эдварда и не заметил, как уснул.
   — И это не в первый раз, мистер Смит. Я бы даже сказала, что это печальная регулярность.
   Николас с испугом смотрел на Мэри.
   — Я постараюсь, чтобы это больше не повторилось, мисс.
   — Вы можете и дальше сторожить портьеру, я пока ничего не буду сообщать хозяевам. Но Вы должны оказать мне взаимную услугу, — девушка замолчала и испытывающе посмотрела на соню.
   — Я буду очень рад помочь Вам, чем могу, — Николас изобразил готовность разделить заботы.
   Старшая горничная подошла к Николасу и тихо сказала ему, глядя в глаза:
   — Я знаю, что с самого своего появления в Гринвуде Вы медитируете на этом стуле. Но Ваши обязанности мешают полноценному погружению в созерцательность. Вы очень удачно организовали место для упражнений: скрытое от всех, тогда как всё, что происходит вокруг, Вам прекрасно видно и слышно.
   — Это правда, мисс. Хотя меня, бывает, и сморит, но никто не сможет упрекнуть, что я плохо выполняю свои обязанности. Я действительно вижу и слышу всё, что происходит в холле. Нельзя пропустить появление хозяев, их шаги я слышу издалека и легко могу отличить от других.
   — Это очень хорошо, Николас. И Вы, наверняка, обратили внимание на нечто странное, что происходило здесь несколько лет назад, ещё при старом дворецком.
   — Да, мисс Николсон. Я наблюдал нечто необычное, что меня весьма позабавило. Однажды утром я увидел месье Жана, идущего к столу с почтой. Я ничем не выдавал своего расположения да и ничего нового не случилось: дворецкий каждый день забирал почту и относил её сэру Эдварду и леди. Но спустя некоторое время, — лакей хохотнул, вспоминая, — я услышал шаги леди Камиллы. Она шла по коридору и я подумал, что надо выбираться, вдруг понадоблюсь, как внезапно походка леди изменилась, она стала красться. И чем ближе подходила к холлу, тем тише старалась идти.
   — Невероятно! — Мэри изобразила крайнее удивление. — Но, пожалуйста, Николас, продолжайте!
   — Всё было именно так, мисс! Мне, конечно, стало интересно, что будет дальше. Я приоткрыл портьеру, совсем чуть-чуть, только чтобы можно было увидеть и, конечно, старался вести себя как можно тише. Леди вошла на цыпочках и направилась к столику. В руках у неё были газеты и письма. Она аккуратно сложила их стопкой, а потом так же, очень тихо, вышла.
   — И это всё? — Мэри во время рассказа не отводила взгляда от лакея и сейчас пристально смотрела на него, ловя каждое слово.
   — Нет, мисс. Спустя несколько минут раздался звонок, а через некоторое время после этого в холл вбежал дворецкий. Он схватил почту и с ужасом смотрел на неё, будто не верил своим глазам. Казалось, что газеты жгут ему руки.
   Мэри сделала несколько шагов по холлу. Потом опять подошла к Николасу.
   — А что Вы сами думаете по этому поводу? — спросила она.
   — Даже не знаю, что сказать. Тем более, что это повторялось несколько раз. И каждый раз происходило одинаково: месье Жан забирал почту, леди Камилла, улыбаясь, приносила её обратно, а потом прибегал дворецкий и опять уносил. Это бы выглядело как игра или шутка, но француз выглядел слишком напуганным. Меня они не видели, я уверен. Так что всё, что происходило, не предназначалось для посторонних.
   — Спасибо, Николас. Вы мне рассказали необыкновенно интересную историю. Скоро придёт сэр Эдвард, не пропустите его.
   Мэри открыла входную дверь. В холл ворвались солнечные лучи. Постояв на пороге, горничная прошла в парк.

   Для того, чтобы поговорить со следующим предполагаемым свидетелем, Мэри понадобилось пять дней.
   И вот в субботу вечером мисс Николсон увидела то, что она и стремилась застать: камердинер стоял, наклонившись, у дверей кабинета сэра Эдварда и подслушивал. Кевин так был поглощён происходившим за дверью, что не заметил, как к нему подошла старшая горничная.
   Мэри пару минут постояла рядом, но, поняв, что её не видят, несколько раз постучала пальцем по согнутой спине подслушивающего. Кевин подпрыгнул от неожиданности, отскочил от двери и встал, выпрямившись, свекольно-красный от смущения.
   — Замечательно, — сказала Мэри. — Просто великолепно. И как Вы это объясните?
   Слуга молчал, на его лице выступил пот.
   Мисс Николсон выдержала паузу, а потом произнесла:
   — Мне нужно с Вами поговорить, но не здесь. Пройдёмте в библиотеку.
   Мэри стремительно пошла по коридору, а за ней, спотыкаясь, брёл камердинер.
   Девушка вошла в комнату, включила свет, жестом пригласила молодого человека войти и плотно закрыла дверь.
   — Ну и как Вы объясните своё поведение, мистер Фейбер?
   — Простите меня, мисс Николсон. Я очень виноват, я знаю. Но жизнь в Гринвуде такая скучная. А у хозяев что-то происходит всё время, иногда даже очень забавное.
   — В самом деле, Кевин? Мне до сих пор казалось, что леди Камилла и сэр Эдвард живут очень размеренной жизнью.
   — Обычно да. Раньше было интересней.
   — Странно. Я не замечала, чтобы хозяева стремились к разнообразию и веселью. Никогда бы не поверила.
   — Не верите? Несколько лет назад хозяева придумали весёлую шутку. Они, видимо, хотели разыграть француза-дворецкого.
   — Да Вы что? — Мэри изобразила изумление.
   — Я сам слышал несколько раз, как они решили не идти в оперу в обычный день, но спросить дворецкого почему он не заказал билеты. Потом спорили, кто оставит на ночь включенным свет, а кто открытыми окна. Потом что-то было связано с подменой букетов.
   — Вы рассказываете просто невероятные вещи! — старшая горничная с сомнение посмотрела на Кевина. — А Вы ничего не придумываете?
   Камердинер сэра Эдварда обиженно надул губы:
   — С чего бы мне врать? Горничные рассказывали что-то про запрятанный чайник и чай в комнатах леди. Они то появлялись, то исчезали.
   — А при чём здесь чайник? — мисс Николсон с недоумением посмотрела на Кевина.
   — Я уже не помню точно, это давно было. Но если Вам интересно, спросите Кэти и Бесси.

   Следующий день был выходным и разговор с горничными пришлось отложить.
   У Мэри была назначена встреча с Норманом. Как и в прошлый раз они зашли в участок, где их уже ждал майор Дей.
   — Рассказывайте, мисс! Я уверен, что у Вас есть новости.
   Горничная рассказала о событиях последней недели.
   — Я рад, что не разочаровался в Вас, мисс Николсон. Что Вы намерены делать на новой неделе?
   — Завтра же я поговорю с горничными. Это честные и бесхитростные девушки. Если им есть что рассказать, они это сделают. Потом я попытаюсь поговорить с семействами Брукс и Пикок, нашими садовниками. Я уверена, что им тоже есть что вспомнить.
   — Прекрасно, прекрасно, мисс! Действуйте! — инспектор одобряюще улыбнулся.
   — Если Вы не возражаете, майор, в следующее воскресенье я заберу у Вас сержанта Берча.
   Майор рассмеялся:
   — Если нужно моё разрешение, чтобы провести вместе выходной день, то вы его получили.
   — Не в этом дело, сэр. Мистер Берч понадобится для расследования. Поэтому я жду его, скажем, в три пополудни у ворот замка.
   Инспектор перевёл взгляд на сержанта:
   — Вы слышали, сэр? В следующее воскресенье передаю Вас в распоряжение мисс Николсон. Извольте подчиняться этой очаровательной леди.
   — Будет выполнено, сэр! — сержант Берч выпрямился и щёлкнул каблуками.
   — После встречи жду Вас у себя, Норман. И, пожалуйста, будьте осторожны.
   Мэри и Норман, взявшись за руки, вышли из кабинета, а инспектор Дей остался сидеть, размышляя, и время от времени кивал головой вслед своим мыслям.

   В понедельник, дождавшись, когда сэр Эдвард отправится по делам, старшая горничная вызвала к себе Кэти и Бесси Райдер. Сёстры с самого первого дня в замке держались друг друга и все свои обязанности тоже выполняли вместе.
   Девушки вошли в комнату мисс Николсон и, закрыв дверь, остались стоять рядом с ней.
   Мэри окинула их взглядом и ласково улыбнулась:
   — Я очень довольна вами. Вы очень хорошие и старательные девушки. Я позвала вас, чтобы вы мне кое о чём рассказали, мне очень нужна помощь.
   Бесси посмотрела на Кэти, а Кэти на Бесси.
   — Спрашивайте, мисс, — сказала Кэти.
   — Скажите, что вам известно про странный чайник?
   — Чайник? Да, это было действительно странно, — подтвердила Кэти.
   — А ещё пачка чая, — вспомнила Бесси.
   — А что не так с чаем? — поинтересовалась мисс Николсон.
   — Всё не так, — Бесси с недоумением посмотрела на сестру. — Мы убирали в комнатах леди и нашли у неё в шкафу электрический чайник и пачку чая.
   — Это был сорт чая, который никогда не заваривали для хозяев, — уточнила Кэти.
   — Да, мисс, именно так. А потом мы нашли этот чай и чайник, запрятанные в красной гостиной. Они там находились месяца два, а потом опять нашлись в комнатах леди Камиллы.
   — Только чая уже не было, — вспомнила Кэти. — Куда он делся, мы не знаем. Остался только чайник, он и сейчас находится у леди. Мы его две недели назад видели.
   — Бесси, Кэти, спасибо вам, — Мэри посмотрела на девушек. — Вы мне действительно очень помогли.
   Сёстры Райдер улыбнулись, присели и вышли из комнаты старшей горничной.

   Сделав вид, что собирается пройтись по парку, Мэри вышла из дома и направилась к ближайшей телефонной будке. Сообщив о разговоре с Кэти и Бесси инспектору Дею, незаметно вернулась обратно.

   Ближе к вечеру Мэри опять вышла в парк и направилась к оранжерее. Мисс Николсон хотела встретить кого-нибудь из семейств садовников, но это удалось только в четверг утром.
   Проходя рядом с одним из коттеджей, старшая горничная увидела миссис Пикок, поливавшую зелень.
   — Доброе утро, миссис Пикок! — поздоровалась Мэри, подходя к невысокой ограде.
   Жена садовника выпрямилась и, прикрывая ладонью глаза от солнца, попыталась рассмотреть гостью.
   — Доброе утро, мисс Николсон. Сегодня прекрасная погода, не так ли?
   — Прекрасная, миссис Пикок, как и всю последнюю неделю. Вы позволите? — Мэри взялась рукой за калитку.
   — Конечно, проходите! Вы только посмотрите на этот салат! Вы видели где-нибудь подобный? — Сара Пикок с гордостью указала рукой на грядку.
   — Никогда, миссис Пикок. Жаль, что в замке покупают овощи не у Вас. Ничего общего, — Мэри с восторгом во взгляде посмотрела на идеально ухоженный огород.
   — Знаете, миссис Пикок, у меня есть знакомый, он увлекается огородничеством. Вы не  могли бы ему показать свои овощи? Я уверена, что вторых таких не встретишь во всём Гринвуде! — девушка с явным удовольствием разглядывала сорванный лист салата.
   — Конечно, мисс! Приходите! Я буду рада всё показать и рассказать.
   Мэри, как бы задумавшись, посмотрела на крону яблони с наливающимися плодами.
   — В воскресенье подойдёт? Между тремя и четырьмя часами дня?
   — Очень хорошо, мисс. Я буду ждать, — миссис Пикок кивнула головой. — А теперь извините меня. Нужно закончить полив, солнце поднимается.
   — Удачи, миссис Пикок! До воскресенья! — мисс Мэри направилась к калитке и помахала на прощание рукой.
   — Удачи, мисс Николсон! — миссис Пикок тоже взмахнула рукой и продолжила работу.

   Когда Мэри, довольная результатами прогулки, подходила к двери, то на террасе увидела Николаса. Он кого-то высматривал.
   Увидев старшую горничную, радостно улыбнулся:
   — Я видел, как Вы отправились в парк, мисс Мэри. И тут я вспомнил ещё кое-что странное. Думаю, это Вам будет интересно.
   — Прекрасно, мистер Смит. Рассказывайте! — девушка в нетерпении сминала лист салата, принесённый с огорода миссис Пикок.
   — Однажды, ещё когда служил месье Жан, я шёл по коридору и в одном месте камень на полу под обувью зазвучал так, как будто под ним была пустота. Я присел, присмотрелся, и действительно, в одной из плит увидел небольшие выемки с двух сторон! Я ухватился пальцами, сделал усилие, но плита неожиданно легко вынялась. Под ней была небольшая ниша, а там...
   — Что было там, Николас? — спросила мисс Мэри с расширившимися глазами.
   — В углублении стоял небольшой проигрыватель для пластинок, мисс.
   Молодая девушка непроизвольно ахнула.
   Слуга, довольный эффектом, продолжил:
   — Потом, не помню через какое время, я опять заглянул под плиту, но под ней уже было пусто! Понимаете, мисс? Кто-то сначала туда зачем-то поставил проигрыватель, а потом забрал! Ханна нашла его в библиотеке, я его видел и это, без сомнения, был тот же самый. Я даже пробовал включить его.
   Увидев, что старшая горничная после последней фразы посмотрела с осуждением, поспешил успокоить её:
   — Я это сделал только один раз, когда хозяев не было дома и очень тихо. Но проигрыватель сделал несколько оборотов и остановился. Что-то там сломалось. Но, судя по всему, хозяевам он не нужен, всё это время стоит в том же ящике, только горничные сметают пыль.
   — Спасибо, Николас. Вы действительно рассказали мне про очень интересные вещи!
   Мэри кивнула и, задумавшись, прошла в пристройку замка.

   В воскресенье, как и договаривались, мисс Мэри в три часа встретилась с сержантом Берчем у въездных ворот замка.
   Взяв его под руку, повела по дорожкам парка, рассказывая о разговоре с Николасом и инструктируя о том, как себя вести и что говорить при встрече с семейством Пикок.
   Проходя по аллее, Норман неожиданно взял девушку за плечи и повернул к себе. Глядя в лучистые глаза Мэри, грустно сказал:
   — Я очень боюсь за тебя. Не надо было ввязываться в это дело.
   — Нет, надо! — горячо произнесла девушка. — Преступники должны быть наказаны! Бедный месье Жан... Так поступить с ним... Это было так несправедливо и жестоко!
   — Ты очень добрая и хорошая девушка. Но я очень боюсь, что не смогу, не успею помочь тебе, если понадобится.
   Норман обнял Мэри, как будто хотел защитить её своими объятиями и поцеловал.
 
   Взявшись за руки, молодые люди дошли до конца аллеи. Попросив Нормана подождать, Мэри быстрым шагом вошла в замок и через несколько минут вышла оттуда с пирогом, приготовленным накануне Энджи.
   Было около половины четвёртого, когда они подошли к калитке дома садовников. Миссис и мистер Пикок встретили их.
   После чаепития миссис Пикок повела мистера Берча и старшую горничную показать свой огород. Сержант не скупился на похвалы, а садовница, розовая от комплиментов, рассказывала о тонкостях выращивания рассады и уходе за будущим урожаем. Норман слушал с огромным вниманием и записывал важные нюансы.
   Затем к ним присоединился мистер Джереми Пикок и предложил зайти в оранжерею.
   Мэри была в полном восторге.
   — Это так прекрасно, мистер Пикок! Эти пальмы, фонтаны, орхидеи! Столько труда! Какая жалость, что этого никто не видит.
   — Спасибо, мисс. Мне очень приятно, что Вам понравилось. Нам с мистером Брукс бывает досадно, что это всё растёт взаперти. Мы несколько раз предлагали сэру Эдварду и леди Камилле выставить наши растения на конкурсы или, почему бы и нет, проводить их у нас. Места достаточно, парк очень красив и есть что показать.
   — И что же хозяева? — Мэри прижала руку к груди.
   — А ничего, — грустно сказал мистер Пикок. — Как мы поняли, что им это не интересно. Но, в любом случае, работа есть работа. Платят нам хорошо, жаловаться не приходится. Хорошо, что вы пришли. Если хотите, приходите ещё, когда будет время.
   — А можно? — у Мэри радостно заблестели глаза.
   — Конечно. Вы всегда кого-нибудь здесь застанете.
   — Вас не будут ругать? — с опаской спросила девушка. — Мне бы не хотелось, чтобы вам из-за меня попало.
   — Пф-ф-ф! — мистер Пикок улыбнулся и махнул рукой. — Сэра Эдварда я виде один раз за всё время. Он, когда приехал сюда, зашёл с леди Камиллой, когда знакомил новоиспечённую супругу с владениями. Хозяйка была дважды: один раз с супругом, а второй раз пришла, чтобы отменить своё распоряжение. Она заказала французу-дворецкому забрать букет из орхидей, — шикарный букет! — а потом зашла, потому что передумала и приказала, чтобы я отдал лилии. Воля её! Месье Жан, помню, был порядком озадачен.
   Норман внимательно слушал, а Мэри огорчённо качала головой.
   — Посмотрите сюда, мисс! Вам нравится эта орхидея? — садовник показал на пышно цветущее растение.
   — Она великолепна, мистер Пикок!
   Не успела Мэри договорить, как мистер Джереми щёлкнул ножницами и вручил ошеломлённой девушке цветущую ветку.
   — Берите, мисс! Всё равно отцветёт и никто, кроме нас, не увидит цветения. А Вас она будет радовать недели три.
   Провожая Нормана и Мэри к калитке, мистер Пикок сказал, глядя на горничную:
   — Когда Вы, мисс, решите выйти замуж, обращайтесь ко мне. У Вас будет самый красивый букет!
   Мисс Николсон густо покраснела, а Норман, взяв её за руку, поблагодарил садовника за гостеприимство.

   После визита к семейству Пикок мисс Мэри и сержант Берч пошли в полицейский участок, чтобы отчитаться перед майором Деем.
   — Прекрасно, просто прекрасно! — инспектор радостно потёр руки. — Мисс Николсон, Вы превзошли все мои ожидания! Теперь у нас достаточно свидетелей и доказательств, чтобы открыть дело.
   — Вы можете обещать, что виновные в смерти месье Жана будут наказаны?
   — Я в этом абсолютно уверен! Завтра же я позвоню в управление полиции графства, ведь леди и сэр Эдвард не рядовые преступники. Да, я могу гарантировать, что подлые шутки не сойдут им с рук.
   — А что мне теперь делать, сэр? — мисс Мэри пристально посмотрела на майора.
   — Больше ничего, мисс. Теперь Вы должны сидеть ниже травы, тише воды. Вас вызовут как свидетельницу, когда понадобится. Но если заметите что-то подозрительное, немедленно сообщайте!
   Мэри в знак согласия кивнула головой.

   Во вторник около полудня в кабинете сэра Эдварда зазвонил телефон. Хозяин Гринвуда поднял трубку. Слушая говорившего, величественный лорд всё больше мрачнел.
   — Благодарю! Я не забуду Вашу услугу, — произнёс, завершая разговор, сэр Эдвард.
   Закурив, некоторое время сидел за столом, потом прошёлся по кабинету и снова сел. Тяжёлые размышления нахмурили лоб лорда, а между бровей пролегла глубокая вертикальная морщина. Наконец он позвонил. На зов явился Кевин.
   — Найдите миледи. Пусть она немедленно придёт в кабинет. Немедленно! — стальным тоном повторил лорд Эдвард.
   Камердинер убежал выполнять приказ.
   Через несколько минут в коридоре раздались торопливые шаги и, шелестя одеждой, в кабинет вошла леди Камилла. Растерянным взглядом она посмотрела на мужа.
   — Эдвард, что случилось? Твой слуга прибежал ко мне, запыхавшись. Что за странный тон? Объясни!
   Лорд снова закурил и со злобой посмотрел на супругу.
   — Миледи! Мне только что сообщили отвратительные новости. Поздравляю! Против нас открыли уголовное дело!
   — Что?.. Уго... Уголовное дело?.. — леди Камилла непонимающе смотрела на сэра Эдварда.
   — Представь себе! Это десять минут назад сообщил сочувствующий мне человек. И всё по Вашей милости!
   — Что?.. По моей милости? — поражённо прошептала леди.
   — А по чьей ещё? — с ненавистью произнёс лорд. — Это же была именно Ваша дурацкая идея нанять дворецким этого французишку! Это же Вы притащили своего любовника в Гринвуд! Я был слеп, а Вы посмеялись надо мной!
   — Что? Что Вы говорите, Эдвард?! Какой любовник? — миледи с мольбой протянула руки к мужу.
   — Не смейте мне лгать! — лорд стукнул кулаком по столу. — Меня не интересуют Ваши шашни. Вы наигрались и, чтобы месье Дюран никому ничего не рассказал, решили свести его в могилу!
   От оскорбительной неожиданности из глаз леди Камиллы брызнули слёзы.
   — Не пытайтесь меня разжалобить! Как Вам пришло в голову втянуть меня в свои игрища?! Как Вы посмели замарать моё имя?! Я немедленно уезжаю из Гринвуда и подаю на развод! Не пытайтесь меня преследовать. С этого дня Вы будете общаться только с моими адвокатами, они же передадут Вам бумаги на подпись. И попробуй не подписать их, дрянь!
   Лорд шумно поднялся из-за стола.
   — Мерзавка! — крикнул он и, проходя рядом с миледи, наотмашь ударил её по лицу.
   Рванул дверь и широким шагом вышел из кабинета, чуть не сбив с ног подслушивавшего Кевина. Не сбавляя скорости прошёл мимо отскочившего камердинера и с громким топотом спустился по лестнице. Через несколько минут послышался звук двигателя и автомобиль, поднимая шинами пыль, на большой скорости умчал сэра Эдварда из Гринвуда.

   Леди Камилла сидела у себя в спальне и, закрыв лицо руками, громко рыдала.
   Берта зашла в комнату и подошла к леди.
   —Чем я могу Вам помочь? — участливо спросила камеристка.
   Хозяйка отняла руки от лица и, отбросив назад спутанные волосы, мутным взглядом посмотрела на служанку.
   — Что тебе от меня надо?! Что ты ко мне пристала, дура?! Убирайся! — леди Камилла схватила туфель и с яростью кинула его в Берту.

   На следующее утро леди Камилла отправилась к матери.
   — Мама! Что мне делать, мама?! — молодая женщина металась по будуару.
   Леди Кэролайн, высокая стройная женщина с седеющими волосами и величественной осанкой, мельком взглянула на свою дочь. Леди Камилла выглядела осунувшейся, глаза были красные и опухшие от слёз, а на лице расплылся огромный багровый синяк.
    — Но, дорогая, что ты от меня хочешь? — леди-мать слегка пожала плечами. — Ты не должна была приезжать сюда. Ты не имеешь права нас компрометировать или репутация семьи для тебя ничего не значит?
   Леди Кэролайн изменила позу в кресле и провела длинными, белыми пальцами по лбу.
   — Видимо, ничего не значит. Иначе ты не связалась бы с дворецким и не довела его до сердечного приступа. А теперь ты требуешь, чтобы мы, рискуя своим добрым именем, использовали связи и спасли тебя от уголовного преследования?
   — Но, мама, прошу мне поверить, француз никогда не был моим любовником! Ну, да, мы с Эдвардом подшутили над ним, но у нас и в планах не было, мне даже в голову не приходило, что он умрёт! — леди Камилла с мольбой смотрела на леди Кэролайн.
   — Вот видишь, ты сама признаёшь, что твои необдуманные действия привели к смерти дворецкого. А был он твоим юбовником или нет, — это не имеет никакого значения, ты могла переспать со всеми слугами в доме. И это нас не касалось до того момента, пока твоя связь не получила бы огласку.
   Мать подошла к дочери и, взяв её за плечо, мягко, но настойчиво стала подводить к выходу.
   — А сейчас будь хорошей девочкой, возвращайся домой. Пойми, мы не можем тебе помочь, не имеем права. Если тебе удастся выпутаться из этой истории, то добро пожаловать, а до тех пор... Извини.
 
   Леди Камилла в раздумьях ходила по красной гостиной Гринвуда и мучительно искала выход из сложившейся ситуации. Мысли хаотически роились в голове, возникающие решения перебирались и отметались. Невидящим взглядом женщина несколько минут смотрела на стену, озарённая внезапной идеей, а потом побежала в кабинет.
   Ворвавшись в комнату, перевела дыхание и постаралась взять себя в руки. Подняла телефонную трубку, набрала номер и спокойным голосом, насколько ей это удалось, произнесла:
   — Аэродром? Это леди Камилла. Мне нужен мой самолёт. Подготовьте его в течение часа. Да. Да, мне нужен самолёт. Я собираюсь на континент. Благодарю. Ждите!
   Леди Камилла вышла из кабинета и отправилась к себе в комнаты.

   Мисс Николсон успела запрятаться за раскрытой настежь дверью. Увидев, что леди скрылась за поворотом, со всех ног бросилась к лестнице. Стремительно сбежала вниз и помчалась к телефонной будке. Запыхавшись, прокричала в трубку:
   — Норман! Норман! Леди Камилла! Она собирается бежать на самолёте на континент! Норман! Приезжайте немедленно! Я попробую её задержать!
   — Мэри, я всё понял! Не смей, даже не думай! — крикнул сержант Берч, но Мэри его не услышала, связь прервалась.

   Старшая горничная стояла на пороге комнаты рядом с распахнутой дверью и наблюдала, как леди Камилла торопливо и беспорядочно засовывала свои вещи в чемодан. Наконец, Мэри произнесла:
   — Леди Камилла, Вам не удастся сбежать! Я Вам не позволю! Вы ответите за смерть месье Жана!
   Леди Камилла замерла и, держа в руках очередное платье, медленно повернулась на звук голоса. Увидев Мэри, выронила одежду и, сжав кулаки, с глазами, полными изумления и ненависти, пошла на девушку. В глубине чёрных зрачков, казалось, полыхало пламя.
   — Так это ты! Ты! Маленькая вошь! Это всё из-за тебя! Крыса!
   Леди бросилась к мисс Николсон и попыталась в неё вцепиться. Мэри удалось вывернуться.
   Она бежала по коридору, а за ней следом гналась леди Камилла. Горничная хотела свернуть на лестницу, но проход внезапно перегородила шедшая на крики Берта. Выхода не было, путь был только один: в башню.
   Мисс Николсон по винтовой лестнице вбежала на самый верх, где её настигла леди. Фурией бросилась на девушку, схватила скрюченными пальцами за волосы и стала подталкивать к окну, открытому из-за летней жары. Это Камилле практически удалось, когда что-то привлекло внимание, от чего она дёрнулась и выпустила Мэри: к замку подъезжали три полицейские машины.
   Леди Камилла с отчаянием и страхом наблюдала за ними. Она представила, как сейчас её найдут, арестуют и в наручниках, как дикого зверя, проведут через указывающую на неё пальцами и радостно улюлюкающую толпу. Мимо тех, кто ещё вчера склонял голову при её приближении, кто искал дружбы, защиты и помощи, а сегодня будут смеяться в лицо, готовые разорвать на части. Что делать? Репутация безвозвратно потеряна, общество откажется от неё. Не потому, что леди Камилла была хуже или сделала что-то такое, чего другие не делали. Просто она попалась, а тем, другим, более успешно до поры, до времени удавалось скрывать свои тайны. Супруг предал и приложит все силы, чтобы очернить её имя. И даже мама... Леди Камилла вспомнила равнодушное, бесстрастное лицо матери.
   Женщина судорожно вздохнула и всхлипнула. Подошла к высокому и широкому окну и, прижав руку к горлу, перевалилась через низкий подоконник.
   Мисс Николсон попыталась поймать её, но пальцы схватили пустоту. Раздался глухой стук упавшего с двенадцатиметровой высоты тела.
   Мэри подошла к окну и посмотрела вниз. На мощённой камнем площадке лежала леди Камилла. Вокруг её головы растекалась тёмная кровь.

   Опираясь одной рукой о стену, на плохо слушающихся ногах, мисс Николсон медленно спускалась вниз. Неуверенной походкой сделала пару-тройку шагов по коридору и остановилась. Вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней, к ней бежал сержант Берч.
   Мэри покачнулась. Норман схватил её на руки.
   — Леди Камилла... Она там... Внизу... — прошептала девушка.
   — Тш-ш-ш, — сказал молодой человек, касаясь губами глаз и лба.

   Внезапно на весь замок раздалось:
   Tombe la neige.
   Tu ne viendras pas ce soir
   Tombe la neige.
   Et mon coeur s’habille de noir.

   Ce soyeux cort;ge,
   Tout en larmes blanches.
   L’oiseau sur la branche
   Pleure le sortil;ge.

   “Tu ne viendras pas ce soir”,
   Me crie mon d;sespoir
   Mais tombe la neige,
   Impassible man;ge.

   (Падает снег.
   Ты не придёшь сегодня вечером.
   Падает снег
   И мое сердце одевается в черное.

   Это шелковое шествие
   Все в белых слезах.
   Птица на ветке
   Оплакивает эти чары.

   "Ты не придешь сегодня вечером", —
   Мне кричит мое отчаянье,
   Но падает снег
   Невозмутимо кружась.)

   Мэри посмотрела на Нормана, коснулась его кителя и потеряла сознание.

   Сержант отнёс девушку в ближайшую комнату и уложил на диван. Это была библиотека. Находившийся там Николас налил из графина в стакан воды и передал его полицейскому. Норман смочил Мэри лицо. Она очнулась, села и, поддерживаемая молодым человеком, сделала несколько небольших глотков.
   — Простите меня, мисс, что напугал Вас, — произнёс смущённый Николас, ничего не знавший о случившемся. — Мне всё же удалось починить этот чёртов проигрыватель!