Глава 2. Сказ о чеснокоустойчивых созданиях и крап

Проснулась я ближе к вечеру, голодная, аки молодой дракон. И, выползя со стоном из кровати – одеяло меня выпускать явно не желало – потащила свое активно сопротивляющееся тело на поиски девственницы… тьфу ты, то есть хозяйки, которая сможет меня накормить. Легким зигзагом выйдя на кухню, я пыталась сообразить своим выжатым и словно наполненным тягучим киселем мозгом, с чего меня так ведет, ведь, кажется, кроме чая мы с Изи вчера ничего не пили. Или это у нее чай такой ядреный? В Хэльхейме всякое возможно.
Сразу я уткнулась почти носом в обалдевшего от такого вида простоватой внешности мужика, комкающего шапочку посреди кухни. Точнее, уже выронившего, и теперь шлепнувшегося мне в ноги в попытке поймать коварный головной убор. Некстати вспомнились ядовитые тетушкины слова, что я, дескать, жду, пока мне принц под ноги сам свалится. Присмотревшись к соломенной, торчащей во все стороны вороньим гнездом шевелюре  потенциального принца с намечающимся островком плеши, я хрюкнула в ладошку. Чем, похоже, окончательно довела несчастного.
- Доброе утро, соня, - весело помахала мне через плечо Изи.
Девушка стояла у стола и сосредоточенно отмеряла по каплям какие-то жидкости из разноцветных скляночек в маленький пузырек темного стекла. Она отставила руку с итоговым образцом подальше и с сомнением воззрилась на результат, затем всеже капнула еще капельку какой-то тягучей, янтарного цвета субстанции и, плотно закрыв пробочкой, повернулась к мужчине. Который во все глаза уставился на меня.
Изи нахмурилась и за плечи развернула это плешивое чудо носом в приготовленный для него пузырек.
- Пить после еды по пятнадцать капель на нос. Неделю, - строго и внятно, как маленькому ребенку, проговорила она. Уже начавший зеленеть под ее внимательным взглядом клиент покивал и протянул девушке монетку, после чего был некультурно выпихнут за дверь тычком в спину.
- Ты тут что-то вроде целительницы? – дошло до меня. Мозг отчаянно не желал выныривать из странного состояния полусна.
Изи кивнула и молча протянула мне стакан воды, приятно отдающей какими-то травами. Я резко осознала, что просто ужасно хочу пить, и набросилась на прохладную жидкость. Затем, под пристальным взглядом хозяйки проглотила подсунутый ею бутерброд, даже не почувствовав вкуса.
- Твой организм просто еще не оправился после попадания сюда, - пояснила мне девушка. – Это как акклиматизация. Иди отдыхай.
Я благодарно кивнула и на негнущихся, но упорно дрожащих ногах, потопала обратно в постель, где и вырубилась, стоило только прилечь.
Проснулась, когда до рассвета оставались считанные минуты. Убедившись, что чувствую я себя вполне бодренько, я прислушалась к тут же напомнившему о себе желудку и пошла искать, чем бы его задобрить.
В домике было тихо и абсолютно пусто. Наскоро умывшись и собрав волосы в хвостик, я в предвкушении сунула носик в стоящие на плите горшочки. Но, не успела я сцапать первую попавшуюся пред  мои голодны очи пищу, как меня отвлекла странная тень, метнувшаяся по расписному керамическому боку.
Как раз напротив печки было окно, но в нем ничего, что могло бы быть источником странной тени, не было видно. Снедаемая любопытством, я накинула на плечи черный плащ, висящий здесь же на спинке стула, и вышла на крыльцо.
Огненная пика рассвета уже прочертила небо на горизонте, полыхая, как клинок Сварога. Ночная мгла потихоньку отступала, уползая в тени. Она стала зыбкой и тягучей, из-за чего все вокруг казалось отражением в какой-то густой субстанции. Посреди полянки, распугав тропинки, носилась тень. Она летала и вертелась, рассекая воздух с холодным стальным свистом, от которого становилось как-то не по себе. Отсветы поднимающегося солнца выхватывали то изгиб локтя, то напряженную спину, то ручейками стекали по серым граням клинков. Движения странного существа завораживали и пугали одновременно.
Замерзшие в росе ноги уже онемели, когда этот безумный танец вдруг прекратился. В одно мгновение, как натянутые до предела струны, оборвались движения, огласив округу звоном последнего удара клинков. Лицом ко мне, широко расставив ноги и зажав в руках длинный тонкий посох, стоял темноволосый мужчина.
-Насмотрелась? Понравилось? – дружелюбно улыбнулся он мне.
А я стояла и не могла отвести взгляда от его глаз. В них полыхало живое запертое пламя, отчего радужка обычного человеческого глаза переливалась всеми оттенками желто-оранжевого. Сначала стоящая ко мне спиной Изи охнула и крутнулась на месте волчком. Свежий утренний ветерок мягко шевелил выбившиеся из сложной косы розовые пряди, ткань черного облегающего комбинезона пропиталась потом и еще сильнее облепила фигуру. Только сейчас стали видны небольшие, но четко прорисованные мышцы, впрочем, еще допустимые для девушки. В тонких руках были зажаты длинные, чуть загнутые парные клинки из какого-то темно-серого сплава. По поверхности граней вились затейливые рунические надписи на неведомом мне языке.
- А, Маша… Ты уже встала… А это вот Реррин, - отчего-то жутко смутившись, пробормотала Изи и несколько виновато улыбнулась. Парень слегка поклонился, окидывая меня оценивающим взглядом.
Мне резко стало плохо и катастрофически захотелось присесть, рука сама потянулась к шее. Но стоило лишь осознать, что тонкая кожа осталась безупречно гладкой, ко мне вернулся мой извечный научный интерес – причина моих успехов, и он же – причина всех тех приключений, из которых мне приходилось выбираться по жизни. И нынешнего, кстати, тоже.
- Вау... – выдохнула я, рысцой спускаясь по светлым деревянным ступеням.
Первым осознанным воспоминанием стали ошарашенные зеленые глаза Изи и дергающийся листик рядом с носком моего сапога, куда я опустила пристыженный взгляд. Дергался он, как оказалось, от бьющегося в конвульсиях неудержимого хохота парня, лежащего рядышком. Я тяжело вздохнула, глядя на состояние бедняги, и, подняв взгляд обратно, наконец-то соизволила убрать руку от шикарных белоснежных клыков во рту моей доброй знакомой. Вампирша еще какое-то время обалдело похлопала длинными ресницами и, брезгливо облизнувшись, спрятала от меня эту мечту дантиста. Даже отвернулась слегка, от греха подальше.
- Ты точно ученый, - вздохнула она. Окрестности сотряс новый приступ громогласного хохота, перешедшего в печальное похрюкивание.
- Дамы, вы чудо! – слегка икая, возвестил нас пошатывающийся брюнетистый субъект, смахивая выступившие от смеха слезы.
Изи вздохнула, смахнув пару травинок с его жилета, и тут же щелкнув парня по кончику смугловатого носа.
- А, нуу, я пошел, - глянул на вампиршу тот. – Развлекайтесь.
И, подхватив откатившийся в сторонку посох, все еще хихикая, потопал в сторону леса. Изи снова повернулась ко мне и, заглянув в глаза, тихо сказала:
- Знаешь, люди бросали в меня камни, пытались проткнуть осиновым колом, сжигали и даже топили, но в рот не лез еще никто.
 И, улыбнувшись, добавила:
 - Я рада, что ты не боишься. И да, Мышь, я не кусаюсь. Правда, иногда дерусь, - с усмешкой кивнула она на мечи. И пошла в дом.
- Я не Мышь, а Маш! – крикнула ей вслед я, на что наглая носительница великолепной улыбки (до изучения которой я еще обязательно доберусь!) только пожала плечами:
«Теперь ты тысячу лет проживешь,
Но так и не узнаешь,
Кто друг, кто враг, где правда, а где ложь…
Где счастье ты найдешь иль веру потеряешь…
Луна же скажет лишь одно:
Отныне и навечно
Задорной мышкою быть тебе суждено,
Частичкой в Пути Млечном…»
Мелодия была простая, немного грустная, и какая-то притягательно красивая. Она кружила, закладывая виражи, будто и вправду повторяла дерганый полет летучей мышки.
Покружив по вернувшимся на место тропинкам ровно столько, сколько нужно было, чтобы успокоиться и не полезть повторно к вампиру в рот, заодно обдумала сложившуюся ситуацию. Очевидно, что я попала именно к той юной особе, о которой мне говорила драконеса, хотя насколько она юная, учитывая все детали, это еще вопрос. Ну, не съела же она меня, пока я спала сутки подряд, авось и теперь не тронет. А еще меня очень насторожила такая нехилая техника владения холодным оружием у этой на первый взгляд милой девушки. «Ага, вампир, которому черт знает сколько лет, с розовыми волосами, способными дать фору шикарной косе Рапунсель и в розовом платьице. Да какая разница, что она так махает как минимум пятикилограммовой железякой?» - пронеслось в голове.
В конечном итоге, я пришла к выводу, что какое это все имеет значение? Я ведь уже в Аду, чего мне бояться? «Что из оного Ада выпрут», - ехидно прокомментировал внутренний голос. Вздохнув, я вынуждена была с ним согласиться.
Когда мой желудок скрутил мне все внутренности в весьма болезненную фигу, отчаявшись достучаться до сознания бессовестной хозяйки, мыслительный процесс как раз подошел к завершению, и я решительно пошла в дом – заново знакомиться с любезно приютившей меня не нежитью. Она ведь и не соврала – вампиры – официально признанная разумная раса, это просто я не так спросила.
Маленькая кухонька встретила меня новым умопомрачительным ароматом, от которого последняя способность нормально излагать мысли выветрилась в миг, оставив только текущие слюнки и зверский голод.
- Выгул тараканов завершен? – улыбнулась Изи, ставя на стол расписанный цветами глиняный горшочек.
- Ага, экипаж усмирен, рассажен по местам и готов к очередному слету крыши, - бодро отрапортовала я, перемещаясь в сторону заветного кушания со скоростью культурного гепарда, неожиданно настигнутого расстройством желудка.
Когда платье мрачно намекнуло мне, что, из-за наличия корсета, вся оставшаяся в горшочке прелесть в меня не поместится, я немало огорчилась и все-таки отодвинула тарелку, проводив ее тяжелым вздохом и печальным взглядом, полным обещания вернуться позже. Давно уже пьющая ароматный травяной чай  Изи фыркнула особенно воодушевленно, и коварный напиток тут же заставил ее закашляться.
- Тебя как триста лет не кормили.
- Угу. Студенческая привычка. Пока есть возможность – надо есть впрок. А то потом до следующей стипендии будешь зубы на полочке полировать.
- Ага, я, когда была адепткой, как раз научилась есть чеснок, - беззаботно поделилась воспоминаниями вампирша. Я же выпучила на нее глаза, как настоящий лори:
- И… как оно?
- Да нормально, - рассмеялось это чеснокоустойчивое создание. – Это, оказывается, просто ваши, человеческие, суеверия, а у нас взрослые с юмором, над молодежью смеются и не разуверяют, пока не придется-таки пробовать. Там потом такие незабываемые лица, это видеть надо!!!

***

Нужно признать, что жить в лесном домике – просто-таки невообразимо классно. Вокруг мягкой дымкой стелется тишина, нарушаемая только шелестом ветра в кронах и бодрым гимном сверчков в крапивной грядке под окном. По словам предприимчивой Изи, оная грядка там разведена была специально, а не стихийно возникла в результате естественнокрапивной вредности и вездесущего закона подлости. У грядочки даже миссия имелась, самая что ни на есть важная: охранять дом от некультурных гостей, которым для входа-выхода одной двери мало. Вероятно, от осознания собственной незаменимости и доверенной ей ответственности, крапива пушилась и зеленела, аки колонии плесени в холодильнике Степки – моего однокурсника-однокашника, который с энтузиазмом истинного естествоиспытателя упорно разводил во всей посуде вышеозначенную живность в просто потрясающих масштабах, громогласно мечтая однажды обнаружить в позапрошлогодней кружке чая уникальный штамм, способный подарить человечеству бессмертие. Однако, как небезосновательно полагала добрая половина нашей общаги, основным движущим стимулом кипучей мичуринской деятельности была отнюдь не светлая мечта о великом открытии, а банальная и весьма темная лень, коей славится почти весь род человеческий, а студентам так вообще можно выдавать премию, как самым преуспевающим. Судя по весьма радостным зарослям крапивы, Изи также не отличалась особым отсутствием лени, что лишний раз доказывало основной тезис моего визита в Хэль – нежить ничуть не хуже нас, людей. Ну и что, что Из не совсем нежить? Зато вон как в лености преуспела: ей даже улыбнуться лишний раз лень, ибо с ее шикарным вампирским прикусом всяких там нежелательных гостей сдует очень быстро и качественно еще на подходе к домику милой одинокой розововолосой девушки, а из него – и того быстрее, тут и крапива не нужна.
- Эй, ты чего это так нехорошо смотришь  на мою гордость? – донесся до меня негодующий вопль клыкастой хозяйки, нещадно выдернув меня из путанных зелено-крапивных мыслей. – Сглазишь еще! У вас, ученых, глаз такой – на что ни посмотрите, все решит, что ему лучше уж умереть или поломаться, пока до него ваши руки еще не дотянулись. А ты так и вовсе пропиталась духом своей лаборатории так, что даже здесь слышно, хоть и тело на алтаре осталось.
- Я не говорила тебе о лаборатории! – мигом вскинулась я, принимая максимально боевую позу, насколько это позволял накинутый на колени плед и чашка чая в руках.
- Да ладно тебе, - удивилась позе «злобная атакующая гусеница» Изи. – Фифя уже на весь Хэль развизжался, что ко вратам заявился очередной ученый. Он  вас просто терпеть не может, потому что прошлый претендент ему чуть пятачок не открутил «в научных целях». Да и конкурент, к тому же. А еще от тебя действительно реактивами несет даже здесь, так что я и не спрашиваю, какой именно наукой ты занимаешься.
- Хм… - стыдливо скуксилась излишне агрессивная гусеница в виде подпледной меня. – А Фифе передай, что меня его пятачок в препаративных целях совершенно не интересует, мне он нравится, может, самим фактом своего наличия на положенном месте.
- Неа, это ты сама ему и передай. Он-то сюда не раз еще придет, - блаженно зажмурила глазки вампирша и, не удержавшись, фыркнула, как чопорная кошка, узревшая мышиный ледовый балет. Судя по всему, бедный черт ни сном ни духом, что здесь его коварно поджидаю противная я, и просвещать его по этому поводу никто не намерен. Впрочем, и я не собираюсь задерживаться здесь так уж надолго. У меня же важная дипломатическая задача!
- Из, а кто у вас тут главный? Ну, там, Вельзевул или Сатана? – продемонстрировала я все кульбиты женской логики, перейдя от чертей к главнокомандующим.
- А, да Фер. В смысле, Люцифер. – поправилась вампирша и тут же встрепенулась, - А тебе зачем?
- Налаживать дружеские контакты, - пробормотала я, красочно представляя себе картину  стиле «Слон и Моська», то бишь я и трехметровый полукозел-получеловек. Изи хмыкнула, виртуозно вложив в секундный звук «А ему-то на кой твои контакты?» и «Ну-ну, посмотрю я, как ты его искать собралась».
***
Утренняя тишина завопила и рассыпалась золотистыми брызгами рассветных лучей, утянувшими за собой остатки сна.
- Аааааа!!! – поприветствовал мощной звуковой волной кто-то, ползущую на аппетитный запах сонную меня.
- Ааааа!!! – воодушевленно подхватила я. Ну а где вы видели девушку, отказывающуюся вволю повопить с утра пораньше, когда ее будят таким вот зверским способом? Ну, кроме той замечательной категории, которая на любую попытку разбудить отвечает прицельным швырком чего-нибудь твердого в будящего, не открывая глаз. Вопль резко оборвался и перетек в какое-то странное похрюкивание.
- Ааааа!!! – еще более вдохновенно выдала я, почему-то представив себе громадную хлюпающую гусеницу, но глаза всеже открыла.
По противоположной стене полз Фифя. Пятачок его пребывал, судя по всему, в крайне расстроенных чувствах – даже более расстроенных, чем сам черт. Он непрерывно дергался, морщился, вытягивался вперед, как гидра, издавая при этом немыслимый просто набор звуков: хрюкание, шипение, повизгивание и даже, кажется, жужжание. Я стояла посреди комнаты с огромными глазами и, по-моему, такими же огромными ушами, которые ошалело ловили всю гамму испускаемых чертом звуковых волн и, как полноценная часть тела истинного ученого, приходили от многообразия получаемой информации в неописуемый восторг. А вот тараканы мои восторга этого не разделяли. Спросонья первой мыслью, пришедшей в мою девичью голову, было: «Я что, действительно так ужасно выгляжу с утра???». Окончательно проснувшись, я обругала сразу себя, а затем и черта. Фифя нехорошо подбоченился и, похоже, приготовился идти в наступление, но тут нас отвлекли так и не прекратившиеся хрюкающие звуки.
Говорят, самая эффективная дружба завязывается, если дружить против кого-то. Мы с чертенком осознали это тут же, стоило нам только взглянуть на источник звука. В печи, самым бессовестным образом согнувшись от плохо сдерживаемого хохота, стояли Изи и Реррин.
- Нет, ну это что еще за свин… - я осеклась, покосившись на чертенка. – Гадствие такое??? – хвостато-рогатый субъект воспрял ушками (во всех смыслах) и уставился на меня неожиданно влюбленным взглядом.
- Почему ты смотришь на меня, как январская игуана? – опешила я, вызвав активную смену окраски пятачка и новый приступ хохота у печки.
В порыве негодования я сама не заметила, как неосторожно подошла к распахнутому настежь окну, а в следующее мгновение уже свечкой взмыла вверх, ставя рекорды по прыжкам в высоту с места.
В зияющий оконный проем, плененная кустиком петрушки, стоящим на подоконнике в горшочке, нагло лезла ехидная лошадиная морда, только что ткнувшая меня теплым храпом в плечо. Вероятно, меня сочли за конкурентку и решили устранить от вожделенной флоры. Кобыла (а это была именно она, так как мужской род в принципе не обладает такой врожденной наглостью, и даже иммунитета от нее толком не имеет) пряла бархатистыми аккуратными ушками, трепетала ресницами и всей душой ненавязчиво тянулась к петрушке, напоминая голографический портрет в рамочке.
 - Ты что здесь делаешь? – первой оправилась от моего вопля Изи. – А ну-ка марш в стойло!
Темпераментная вампирша, швырнув в морду яркое кухонное полотенце, ринулась к лошади, предусмотрительно перепрыгнув повеселевший пучок крапивы в стратегической позиции под окном. Утягиваемая жадной хозяйкой кобыла томно вздыхала, трепетала ноздрями и посылала многообещающие воздушные поцелуи петрушке, которая в ответ дружелюбно махала ей листиками, не подозревая, какая кошмарная, но, увы, закономерная, участь ее только что миновала. Активно не желающая уходить лошадка приседала на зад и оставляла в пыли позади себя две извилистые бороздки, но злющая вампирша упорно тащила ее вперед.
- Хм… Мда… - глубокомысленно изрек прикипевший взглядом к павшему полотенечку Реррин. – Не завидую я ее гипотетическому мужу… А что как в руках не полотенце окажется, а сковорода там или чего еще похуже?
Фифя поспешно закивал так, что аж пятачок затрясся. Вероятно, из мужской солидарности. Поймав мой нехороший взгляд, черт со страдальческим вздохом принялся держать излишне активную часть лица. Глянув на его несчастно поникшие рожки, я решила в этот раз промолчать.
Вскоре вернулась слегка запыхавшаяся, но явно празднующая победу с триумфом, Изи, и тут же бросилась к петрушке. Лишь только убедившись, что растеньишко не пострадало ни морально, ни физически, мы отправились наконец-то завтракать.
Пытливо вглядываясь в хризолитовые глубины остывающего травяного отвара, я отсчитывала секунды по мерно всплывающим со дна былинкам. Один, два, три…
***
-Один, два, три… - сосредоточенный голос звенел натянутой струной. Только сейчас, кажется, я поняла, что на самом деле значит это выражение. В голосе металл. В нем нет жизни, но есть тепло и душа. Как у бронзовых струн, греющихся теплом порхающих пальцев, забирающих себе весь задор, весь порыв души музыканта, и отдающих их слушателям чередой волшебных звуков и образов.
Гладкий гранитный алтарный камень холодил спину, по стенам плясали шустрые витражные зайчики, скользя по закрытым глазам, щекам, рукам… Теплые, живые, они – противоположность алтарю. Свет дает жизнь, алтарь же ее отбирает. Может, он просто пытается согреться теплом своих жертв? Камни ведь тоже бывают живые…
-… пять! – голос срывается на высокую ноту, как срываются и напряженные до придела нервы. И вдруг становится холодно. Слишком. Солнечные зайчики больше не греют – обжигают. Я пытаюсь пошевелиться, но все тело, кажется, превратилось в ледяную глыбу, в которой где-то на уровне сердца вмерз такой же ледяной стилет. Мерцающий всеми цветами радуги медальон проскальзывает под кожу и светится оттуда, как из-под воды, но я этого уже не вижу.
Я стою в большой яме. На груди на тоненькой цепочке покачивается тяжелый латунный медальон. Руна в центре его пылает красным. Это не смерть. Не совсем смерть. Мое самое увлекательное путешествие только началось.
В руках – неизменный блокнот и ручка, под ногами – небольшая совсем на вид котомка, в которой, благодаря пятому измерению, есть все, что может понадобиться мне здесь, в мире мертвых. Впереди, за чертой ямы – степь, посреди которой одиноко возвышается что-то. Здравствуй, Хэльхейм! Принимай гостей.
***
Потихоньку выправленный из-за ворота простой полотняной рубахи, одолженной Изи, медальон бросает мне на лицо красный отблеск. Пока еще красный. Время идет.
- Из, а как мне увидеться с Люцфером?
Мирно болтавшие до этого голоса тут же утихли, словно мой вопрос обрубил невидимую нить. Полностью уйдя в воспоминания, я совершенно не знала, о чем сейчас говорили остальные.  Мне вдруг стало совестно, и я уже хотела извиниться за то, что встряла посреди разговора, но тут Изи ответила. Ледяным голосом.
- Никак.
- Почему? – мрачно спросила я, глядя на вампиршу изподлобья. Терпеть не могу, когда мне пытаются указывать. Изи это поняла и голос ее смягчился.
- Тебя никто не сможет провести сейчас. Сама же ты едва ли найдешь дорогу. Разве что приключения на…хм, ну очень веселые.
- Я ради этого оказалась здесь, - тихо проговорила я. – И я не знаю, сколько еще у меня есть времени.
- Я понимаю, но сейчас тебе никуда ехать нельзя.
- А когда будет можно?
- Я не знаю. Но пока что – нельзя.
Я снова опустила взгляд в чашку от пронзительных вампирьих глаз. Медальон отсвечивал на ладонь сквозь щель между пуговиц рубиновым светом. Еще шесть цветов. Успею. А пока, может, и правда стоит задержаться в гостеприимном лесном домике, пособирать местные придания и легенды, коими охотно делилась розвоволосая вампирша, поболтать за чашкой мятного чая с забавным чертенком…
Днём неугомонная Изи потянула меня знакомиться, заявив, что я очень понравилась некоторым хитрым мордам. Оная морда была представлена мне как Незабудка. Гладя тёплый бархатистый храп, я  посмеивалась про себя над имечком. Я-то точно не забуду  наше знакомство.
Получив от меня положенную мзду в виде сухарика, Незабудка, вероятно,  неожиданно прониклась ко мне симпатией. Последующие несколько дней прошли под её неусыпным бдительностью. И надеждой выклянчить ещё что-нибудь вкусненького.
Почти каждый вечер в гости захаживал Фифя. Чертенок приносил с собой букеты луговых цветов и незнакомые мне фрукты. Мы подолгу пили чай на маленькой кухне. Изи с хвостатиком рассказывали мне местные были, отчего мой блокнот приобретал радостную округлость. Я тоже вспоминала всякие забавные истории из лабораторной жизни, что для жителей Хэля было не менее необычно.
Я принялась рисовать - меня учила Изи, в руках которой, кажется, картины возникали сами по себе, а кисточка просто задорно отплясывала неподалёку. Захватив с собой свиток чего-то похожего на пергамент и плетеную корзинку для пикников с множеством маленьких стеклянных пузырьков с красками. На первый взгляд в такой корзинке более уместно смотрелись бы пузатые баночки варенья, накрытые клетчатыми лоскутками и повязанные ленточками, но истинное её назначение становилось понятным, стоило лишь откинуть крышку.
На оборотной её стороне была вставлена тонкая лёгкая палитра из странного материала с текстурой мягкого дерева, по многим свойствам напоминавшего в то же время стекло. Изи рассказала мне, что изготовлена она из среза обломленной ветви зеркального древа которые можно было найти раньше во владениях дриад и драконов. Правда было это очень давно. Ещё до того, как раскололся мир. Что подразумевалось под этим,  я так и не поняла до конца, уяснив лишь, что древа остались все в отколотой части. Были они настоящими исполинами, во что легко верилось, глядя на спил тонкой боковой ветви, достигающий в диаметре около тридцати сантиметров.
С детства не слишком ладящая с кистью, я рисовала бегло и скорее карикатурно, но под чутким руководством вампирши зарисовки эти становились все отчетливее напоминать реальность. Со временем я заметила, что зеркальным дерево, из которого была изготовлена палитра называется не случайно. Вот только зеркало это уникально – оно отражает совсем не то порой, что видят глаза. Впервые я заметила это, сидя на берегу ручья Иго, недалеко от места нашего с Сиэлатой знакомства.
Я часто приходила сюда, проникнувшись к тихому местечку искренней симпатией. Маленькие озорные игоши вечно плескались на мелководье, греясь под лучами Персефеи. Оранжевые, как осенняя листва, на рассвете, к полудню они становились мягкого малинового оттенка, который удивительно контрастировал с местным небом цвета темного индиго. Небо отражалось в ручье Иго и вместе с поднимаемыми игошами брызгами осколками разлеталось вокруг, расцветая малиново-синим цветом на прибрежных травах, которых здесь, в стороне от песчаного пляжа со стертыми ступенями, было необъятное множество. Это же безмятежное небо обычно плескалось отголоском на стеклянистой поверхности палитры. Но в тот день, уже собираясь уходить, я ненароком перевернула корзинку. Она открылась, баночки с красками, кисти и прочий скарб разбойничей бандой поспешил укрыться в густой траве. Старательно собрав все и расставив по местам, я случайно взглянула на откинутую крышку и остолбенела. За спиной моей волнами переливалось белоснежное море. Сотни, тысячи белых бархатцев тянулись друг к другу зелеными листиками, покачивали круглыми пушистыми головками. А посреди поля стояла женщина. Высокая и статная, казалось, она рукой может достать до неба. Белые просторные одежды – не то подвенечные, не то погребальные, развивались на неощутимом ветру, колыхались струящиеся до земли белоснежные волосы, в которых путались кусочки неба. Это же небо было в глазах – глубоких, искрящихся, словно вобравших в себя все спокойствие мира.
Я резко обернулась. Ручей Иго так же весело нес свои воды, не подозревая ничего, в радужных его волнах в зеленоватой дымке то и дело мелькали хвостики игош. И сколько я больше ни вглядывалась в мягкие глубины зеркального древа, только он и отражался, скорее просто угадываясь по движению волн на рельефной поверхности.
Вечером я спросила у Изи о женщине, которую видела в зеркальном древе.
- Это Мора, - ответила вампирша. – Покровительница мертвых.
- Но ведь Мору обычно изображали во всем черном, старухой…
- Люди – да. Они боятся смерти и наделяют все, связанное с ней, негативными с их точки зрения оттенками – уродствами, мраком, злобой. На самом же деле Мора – защитница и заступница усопших, но лишь тех, кто достоин иметь покровителя.
- Безгрешных? А как же Бог?
- Безгрешных не бывает, но есть души, которые запятнаны несильно, их можно оттереть, отмыть… Именно это и делает река Эдихнейм и все ее притоки.
- Мифологическая река мертвецов?
- Не все мифы сказка, - улыбнулась вампирша. – Напротив, к ним стоит прислушиваться намного больше, нежели к историкам и философам.
Я хмыкнула. Изи продолжала:
- Зеркальное древо способно показывать истинную суть вещей. Прошлое и будущее. Каждому оно показывает лишь то, что ему нужно знать в данный момент. И никто не знает причин.
- И зачем мне нужно было видеть Мору?..
Вдруг по рубахе скользнул оранжевый огонек. Я торопливо достала медальон. Руна сменила цвет.
- Изи, мне нужно к Люциферу! – я протянула вампирше амулет, демонстрируя смену цвета. – Как только он дойдет до темно-фиолетового, я уйду отсюда!
- Воскреснешь, - мягко поправила озабоченная чем-то вампирша.
- Из, мне очень нужно попасть туда.
- Я верю. Но я не могу помочь тебе, мышка. Более того, по некоторым причинам я должна тебя туда не пустить.
***
 Я без особой цели слонялась по стремительно обрастающей тенями комнате, непрерывно перекладывая с места на место собственные скудные пожитки. На кухне чем-то деловито звенела и грохотала Изи, а временами что-то еще и шипело. Мне почему-то чудилось, что это миниатюрные разноцветные дракончики шумно выдыхают струи пестрых дымков, от которых пахнет то мятным чаем, то тушеными грибами или же прочими кухонными вкусностями. Вскоре все затихло – наверно, дракончики отправились спать, вместе с зевающей хозяйкой. Я на носочках подкралась к двери, прислушалась. Тишина в доме сегодня была недружелюбной: она упорно подзуживала дремлющий где-то на дне моей души страх. Вампирша права – я ведь толком не знаю, куда идти. Да, в кармане лежит кристалл со скрином старой карты, но вряд ли это поможет моему навыку пространственной ориентации.  Точнее, его полному принципиальному отсутствию. Но делать нечего, ведь не стоило умирать только ради уютного вампирского домика. Я понятия не имела, сколько еще друзьям удастся продержать меня в состоянии той странной комы, в которой должно было остаться мое тело. Возможно, уже завтра оно неумолимо выдернет меня отсюда, цепляясь за жизнь.
Я аккуратно открыла тяжелую резную оконную раму и, в последний раз оглянувшись на комнату, прыгнула, стараясь максимально разминуться с пышной крапивой под окном. Как мне показалось, за секунду до прыжка в темном огромном зеркале в углу мелькнули две пары глаз – желтые и зеленые. Но я уже летела навстречу радостно распахнувшей листики крапиве и всякие там внутризеркальные глаза были определенно недостойны моего внимания. Уже перед самым приземлением я вдруг поняла, что сапоги куда-то сублимировались самым необъяснимым образом, и я лечу прямо в кусючие джунгли голыми пятками. Я малодушно завизжала, а в следующее мгновение крапива хлынула, кажется, прямо с неба, мягко соскальзывая по плечам.
Постыдно поскуливая, изжаленная я с максимальной скоростью на четвереньках улепетывала от вампирского дома. На третьем повороте петляющей, как пьяный заяц, тропинки, меня предсказуемо сгребли за шкирку. Мигом вспомнив две недружелюбные пары глаз из зеркальных глубин, я вновь предусмотрительно громко завопила.