Глава 2

Глава 2
Раздался дверной звонок. Я открыла глаза, или они были открыты? Я спала? Дремала? Лежала с открытыми глазами? Звонок стал настойчивей, я попыталась сесть, но в глазах потемнело, голова закружилась, темнота…. Когда уже перестанут звонить в дверь?! Я лежала на полу около дивана, рука болела. В дверь начали пинать ногой, тарабанить кулаками. Тяжело вставая, я пошла держась за все подряд, к входной двери. Открыв дверь, я увидела перед собой разъяренную, всю красную от злости, Ладу.
- Ну и где тебя черти носят? – она ворвалась в квартиру, со всей силы хлопнула дверью и прямо в обуви зашла в комнату, пачкая мой любимый, белый ковер с длинным ворсом. - Начнем  с того, что ты пропала на месяц, до тебя не дозвониться! Я кое-как отыскала твой адрес! Пришла, а ты выглядишь, как не знай кто! Я в шоке! Волосы один сплошной колтун, лицо все изуродовано, а выглядишь, как из могилы восстала! Что вообще за вонь стоит?!
- Зачем ты пришла? – голова опять кружится, я оседаю на пол. – Мне не очень хорошо.
- Ты изменилась, я не хочу больше тебя ни видеть, ни знать. – она закричала и швырнула все с подоконника, затем с дивана. Все летело на пол. Звук ужасающий, я закрыла уши ладонями. Когда она успокоилась, я наконец, решилась сказать:
- Ну и зачем ты устроила мне такой скандал, как будто мы женатая пара? Я не давала тебе никаких обещаний.
Она ушла, громко хлопнув дверью и оставив после себя разруху, но мне было все равно. Ни одна струна моей души не дрогнула. Я лишь поняла, что все разрушенное мне уже не нужно, никогда не было нужно. Весь этот хлам не напоминал мне ни о чем значимом. Ни за одной из этой вещицы не стояла история.
  Моя жизнь всегда шла по накатанной. Спокойная и размеренная, именно такая она меня вполне устраивала. За окном менялись времена года, а во мне ничего не менялось. Я все также сидела дома одна и смотрела фильмы, рисовала или писала, всегда молча. В одиночестве не с кем говорить. Бывает, даже мысли замолкают и тогда, в абсолютной тишине, на бумаге появляется что-то красивое, то чего я не могу объяснить. Может пора достать свои акварели и бумагу с холстами?
  Мусор из жизни надо выносить во время, иначе ваша жизнь превратиться в свалку из нужного хлама с паразитами, причиняющую вам вред. Вот и я, накинув на плечо кожаный рюкзак и термос с мятным чаем и пледом, прихватив с собой мусор, пошла прочь на свежий воздух.
Осень была поздняя, прохладный воздух поднимал мертвые листья и нес их в неизвестность. Вязаная серая кофта чуть выше колен с капюшоном грела меня, высокие ботинки были расшнурованные, а черные джинсы с дырами на коленях вызывали недоумение у взрослых людей. Но может не джинсы были с дырами, а моя душа и мерзли не колени, а сознание. Может я, этой болью пытаюсь заставить чувствовать себя живой. Но нет, он видят лишь молодую девушку одетую не по погоде, вызывающую у них неприязнь. Возможно, они расскажут обо мне за семейным ужином. Так все мы идем и видим на улице, лишь внешность людей не разбирая, почему они так выглядят. Поверхностность витает в воздухе.
Мой путь лежал все в тот же сквер, к бетонной лавочке у озера. Укутавшись в плед, как в кокон я села на лавочку. С каждым глотком свежего воздуха, я чувствовала, как сознание очищается. Рядом со мной села девушка.
- Я помню тебя, у тебя фиолетовые волосы были…
-Это было давно. – Рядом со мной сидела девушка с короткими темными волосами, красной клетчатой рубашке и джинсах, она смотрела прямо в глаза, не отводя взгляда.
- Но тебя я запомнила.
- Чаю? – я протянула ей крышку термоса с горячим чаем, пытаясь сохранять осторожность в своих действиях.
- Да, давай. А поесть есть что? – этот вопрос ввел меня в ступор, а она все так же с каким-то вызовом смотрела прямо в глаза.
- Нет, но  можем пекарню сходить… - я уже начала складывать плед в рюкзак.
Мы двинулись к пекарне, медленно ступая по заасфальтированным тропинкам. Рядом с ней и молчать было уютно. Молчание не доставляло никому неудобств.
- Сегодня такой прекрасный день, я встретила тебя. – Пирожки с картошкой, еще горячие, стали как нельзя кстати.
- Да, прекрасный…
- Ты выглядишь грустной,-
- Я не грустная, с чего ты взяла? Если я не выражаю эмоций, не значит, что я грустная.
- Доставай хоть изредка из широких штанин свои розовые очки, - она улыбнулась, дожевывая свой пирожок.
- Розовые очки? Знаешь, у всех же были когда-то эти самые очки, но рано или поздно они пачкаются. Пачкаются до такой степени, что невозможно смотреть, - мы достали по второму пирожку, -  и тогда ты снимаешь их, чтобы протереть. Снимаешь и видишь вокруг кипящую грязь. Она булькает и плюется тебе прямо в лицо. А очки превратились в песок и просыпались сквозь пальцев прямо в эту грязь, окружающую нас. И ничего, обмажемся этой грязью, и будем дальше жить только уже во  ВЗРОСЛОМ МИРЕ, с такими же перепачканными в грязи людьми. Так что прости, розовых очков нет, а пессимизм въелся в кровь.
- Ты просто мастер метафор. Я теперь не могу перестать думать об этом. Получается, что все люди кучки гряз
- Нет, - я усмехнулась – скорее люди под слоем грязи. Поэтому так редко встречается найти, или даже натолкнуться, на действительно хорошего человека.
- Посмотри вокруг, это просто очарование. Вон идет парочка и их, наверное, совместный друг. Без грязи. Может, стоит смотреть на все позитивнее? - она раскинула руки и крутилась на месте, улыбаясь и закрыв глаза.
Мы стояли на перекрестке двух шоссе, дул холодный ветер, светофоры сменяли свои цвета. Я в дырявых джинсах и серой кофте и она в красной  клетчатой рубашке и синих джинсах. Мы стояли на перекрестке, и ветер кидал наши волосы из стороны в сторону: мои русые и ее каштановые. Небо переливалось от темно-синего к светло-голубому. От заходящего солнца на узком участке голубого неба разливалась малиновая краска. По телу волной пробежались мурашки.
- Возможно, за руку она идет и с одним, но по одной дороге она идет точно с другим. – Мы молча обнялись и разошлись в абсолютно противоположные стороны, не оборачиваясь, но зная, что завтра мы встретимся снова.
Домой я пришла, когда на часах было уже десять вечера. Удобная козетка и теплый мягкий свет торшера. Горячий чай и бутерброды. Отличный конец дня.