Под небесами, часть 2

ПРОДОЛЖЕНИЕ

ПОЧЕМУ ВЗРОСЛЫЕ ХОТЯТ СНОВА ОКАЗАТЬСЯ ДЕТЬМИ

Думаю, все началось с младшей школы. Дети не хотели со мной играть, поэтому я не горела желанием присоединяться к ним. Сейчас я бы сказала: «Пусть играются, не буду мешать. Особо-то нужны мне их игрушки и они вместе с ними!» Тогда я не понимала, почему они не хотели со мной играть. Полагаю, из-за того, что я была слишком привязанным к своим родителям ребенком.
Сначала мне было трудно привыкнуть к новой жизни –  каждый день ходить в школу, как на работу, без пропусков, делать домашнее задание, заниматься тем, чем раньше не занималась. Я плакала. Часто плакала. Вы не представляете, как мне хотелось домой к маме! Я готова была бежать из школы, лишь бы оказаться на своей кровати под своим одеялом! Я плакала за мамой, думала, что она хочет оставить меня в этом концлагере (скорее всего, это ее версия, я склонялась к другому – маленькому ребенку, что все время проводил с родителями, очень трудно адаптироваться к другим людям и чужой женщине, которая должна была заменять ему маму, пока он находился в классе). Я не могла никак привыкнуть, что половина моего дня проходит за пределами дома.
Сначала мама сидела на занятиях вместе со мной. Ей казалось, что это меня успокоит. Учительница не возражала – очень понимающая женщина, вошла в наше положение. Но стоило маме отлучиться, как я сразу, же заливалась слезами и ревела, словно меня огрели сковородкой по голове. Так горько плакала, что самой сейчас кажется это странным. Мама даже в туалет не могла сходить, я всегда требовала ее присутствия, боялась, что она может исчезнуть из моего поля зрения.
Время летело. Постепенно я привыкала к другому режиму дня. Человек вообще ко всему привыкает. Забывает о старом и живет новым.
Я, наверное, повзрослела –  уже сидела тихонько на последней парте возле стены и внимательно слушала учительницу. Сказать, что учительница (буду называть ее С. М.) была требовательной ко мне, относилась как-то по-другому, чем к другим детям, я не могу, но в то время случилось так, что я сделала себе определенную репутацию, которая отразилась на дальнейшей моей жизни. Это, знаете, как клеймо какое-то. Куда не пойдешь – репутация, полученная еще в детстве, будет сопровождать тебя всегда. В большей степени это зависит от нашего характера, но как бывает в мире людей, тебе припишут такое, что даже в самом худшем кошмаре не приснится, или наоборот, отберут все твои лучшие качества. Люди склонны преувеличивать.
Я была тихой девочкой, никогда не нарушала дисциплины, никого не задевала, и меня не трогали. Не конфликтный ребенок, одним словом. Таких скромных деток, как я, надо еще поискать! Не думайте, я вовсе не расхваливаю себя, я действительно была скромным добрым ребенком. И послушным. Слушала все, что мне скажут, выполняла все. Я старалась. Возможно, все сложилось бы по-другому, если бы я родилась в другой семье. Знаете, это вам не сценарий мексиканского сериала, это не книги нобелевских лауреатов. Если бы про меня написали книгу, человек, который ее написал, сразу стал бы известным на весь мир. Такая вот нелегкая моя история оказалась. Я часто над этим задумывалась. Возможно, это еще одна причина, почему я стала вести дневник.
В младшей школе друзей у меня не особо развелось. Все-таки почему-то я не устраивала своих одноклассников. Правда, была одна девочка, с которой я очень дружила, сидела за партой, она мне давала свои цветные ручки, но в средней школе мы из-за пустяка, что мне кажется просто бессмысленным, поссорились.
Я не буду вспоминать, что именно между нами произошло, однако эта девочка была единственной, кто со мной играл. Я стараюсь оставить о людях, которые сыграли в моей жизни хорошую роль, только хорошие воспоминания, а тех, кто насорил, я вообще не хочу вспоминать. Однако такое никогда не произойдет, вы же знаете.
Так из одинокого детеныша я стала кому-то нужной, кроме мамы, разумеется. Ребенку быть одиноким еще труднее, чем взрослому - ребенок воспринимает все буквально и сразу ищет причины.
У меня появилась подружка.
Я помню, что мама покупала мне разные игрушки, только бы привлечь мое внимание к школе и заставить меня вытереть слезы на глазах. Однажды она купила мне большие цветки, похожи на подсолнухи, но фиолетового цвета. Такие себе фиолетовые подсолнухи. Но и они не заставили меня взять себя в руки.
Однако, к завершению учебного года я уже не плакала и не пряталась за юбкой мамы. Ха-ха, я стала самостоятельной настолько, насколько может быть самостоятельным маленький ребенок.
Младшая школа прошла, я стала ученицей старшей школы. Все, что произошло со мной за тот небольшой промежуток времени – невозможно вспомнить, все было так давно, словно не со мной, а с незнакомым мне человеком. Я не была активной, не проявляла инициативы в знакомстве с другими детьми – если они подходили ко мне и дружили со мной, я дружила с ними. Я вообще отзывчивая по натуре, не перебираю, с кем общаться, а с кем нет. Для меня не существует конкретных рамок для общения, под которые должны попадать люди. Поэтому я общалась почти со всеми детьми по немного, кроме, конечно, верхушки нашего класса. Странное дело, но и тогда, когда тебе восемь или семь лет, даже тогда тебя выделяют из звена детей, определяя твой социальный статус. И по этим статусам решают, как к тебе нужно относиться, даже если ты того не заслуживаешь. Логично, да?
Сильные всегда стремятся унизить более слабых. Поэтому я не общалась с детьми, которые не соответствовали моему уровню. Точнее, если быть откровенной, то это они не хотели со мной общаться, потому что мой уровень был ниже их. В отличие от некоторых детей, я быстро научилась читать. Хотя все почему-то думали, что я вообще никогда не научусь хорошо разговаривать. Вот интересно, почему у людей возникали подобные мысли? С удовольствием хотела бы послушать их версию. Я же не какая-то там умственно отсталая или дочь алкоголиков, хотя, умственно отсталые и дети алкоголиков иногда могут превзойти всех этих здоровых умников из обеспеченных семей своим талантом и способностями.
Также я хорошо рисовала. Все бежали ко мне, чтобы я помогла им, когда учительница задавала нам задание нарисовать как-то причудливого зверя или пальмы над синим океаном. Я любила рисовать. Долго занималась этим, кажется, до окончания средней школы. Если бы я могла развивать свои навыки на дополнительных занятиях или в художественной школе, то непременно стала бы хорошим художником. Рисование – неотъемлемая часть моей творческой натуры. От самых малых лет, когда я еще не ходила в школу, я рисовала разные цветы, природу и людей на белых листках бумаги, делала столько рисунков, что, если бы их сейчас собрать, то они не поместились бы в доме. Просто тогда я их выбрасывала. А зря. Не нужно было. Так приятно посмотреть через много лет на свое художество. Тот, кто был в подобной ситуации, прекрасно меня понимает.
Особенно любила рисовать акварелью. Нарисую что-то, раскрашу и поставлю на камин, чтобы высыхало. У меня тогда все было заставлено красками, всевозможными рисунками и баночками с грязной водой, где я смешивала цвета или очищала кисточку. Гуашь была дороже, поэтому мама покупала мне акварель. У меня еще такие были с рябым котом на картонной упаковке, очень мне нравился тот кот. Странно как-то, что с человека, который увлекался рисованием, имел способности к творческому воображению, не вырос художник. Наверное, у меня оказалось недостаточно способностей. Впрочем, я много чего делала, имела много увлечений, но не связала жизнь ни с одним из них.
В детском возрасте девочки любят постоянно вертеться перед зеркалом, вертеться на все стороны, как волчок, мол, какая красавица растет, красить губы яркой помадой, считают себя чуть не взрослыми женщинами. Я тоже любила подобные штуки. Особенно примерять мамины туфли и босоножки, которых у нее было на удивление много –  настоящее разнообразие для всякой модницы, на всякий вкус.
Еще я любила брать старые альбомы, маминых юных годов, когда она была школьницей, и рассматривать черно-белые фотографии. На черно-белые снимки всегда смотришь по-другому, чем на цветные, там жизнь кажется другой, все другое, не привычное для нас, современных людей. У меня эти фотографии вызвали какие-то особые чувства. Всегда. И чем старше я становилась, тем глубже оказывались эти чувства.
Странно было видеть маму маленькой или школьницей. Я когда смотрела на маленькое фото в рамке, то смотрела на маму не с точки зрения дочери, а с точки зрения постороннего человека. Ее улыбка и выразительные глаза вызывали во мне столько жалости и нежности, что я чуть не плакала. Слезы на глазах появлялись постоянно. Вот в таком возрасте! Какой развитый ребенок, сказали бы взрослые, мыслит совсем не по-детски.
Я почему-то ее жалела. Возможно, из-за того, что она выросла и постарела, а я оставалась маленьким ребенком. Я до сих пор не понимаю, почему я плачу, когда смотрю на старые фотографии. Для меня это не просто клочки фотобумаги, забрызганной красками, а переживание того, что происходило когда-то и больше никогда не произойдет. Воспоминания, пойманные фотокамерой. Воспоминания повсюду, куда не глянь. И тут воспоминания. Маленькие моменты.