Часть 5. Предел Другая жизнь

Зимние каникулы только начались, когда Егор впервые вышел на рынок вместо матери. С прежнего места ее, мягко говоря, попросили. И после долгих уговоров и обещаний, что бросит пить, она устроилась с испытательным сроком в рыбный отдел. Праздники праздниками, а рынок живет по своим правилам. Кушать-то всем хочется. 

Ирина две недели успела до Нового года проработать, а потом загремела в больницу. Пневмония не подтвердилась, но острый бронхит пришлось полечить. Егор подменял ее, чтобы рабочее место за матерью сохранили. А за Никитой с Маринкой вся общага присматривала, пока брат на работе был.Каникулы кончились, и Егор уже третий день не ходил в школу, оправдывая по телефону прогулы семейными обстоятельствами.

В дверь раздался звонок, когда Егор вечером на кухне готовил ужин. Вываливая макароны в дуршлаг, он крикнул Никите, чтобы тот открыл.
– Егор, к тебе Михал Палыч, – Никита привел  на кухню учителя.
Егор кивнул через плечо:
– Здравствуйте.
– Здравствуй, Егор, где мы можем поговорить?
– Сейчас. Пойдемте в комнату, – Егор поставил кастрюлю на плиту и вытер руки о полотенце.
– Ты, наверное, догадываешься, почему я пришел? – спросил классный руководитель, осматривая комнату.
– Михаил Павлович, ну я же по телефону все объяснил.
– Нет, не все. Почему ты не сказал, что вместо школы торгуешь на рынке? И Никита молодец! Молчит, как партизан. Что у вас вообще тут случилось?
– Да ничего не случилось! Мать в больнице лежит, а я вместо нее работаю.
– Меня ты хотя бы мог об этом предупредить? Я бы тогда сегодня не хлопал глазами на педсовете, выслушивая, что ты урокам предпочитаешь торговлю на рынке, а я покрываю твои прогулы.  Одно дело, когда ты на каникулах подрабатываешь, твое право, но в учебное время…
– А мне-то что делать? Нельзя матери сейчас работу терять, ее и так еле взяли, – Егор осекся. – Надо – объяснительную напишу.
– Объяснительную я уже написал. Давай думать, как дальше быть?
– Чего тут думать? Мать завтра выписывают, в пятницу на работу пойдет, а я в школу вернусь.

– Я есть хочу! – Маринке надоело ждать ужина, и она бесцеремонно вошла в комнату. – Егор, ты скоро?
– Никита! – Егор позвал брата. – Сделай Маринке бутерброд!
– Извини. Я вас от ужина оторвал, – смутился классный руководитель. – Тебе помочь?
– Что мы, маленькие что ли? Сами справимся, – Никита вошел в комнату, – только там это… Макароны все слиплись, я их перемешать не могу.
– Что ж, пойдем спасать макароны, – Михаил Павлович встал со стула.
– Да что вы. Не надо, – Егор растерялся.
– Пойдем, пойдем. Моя вина, что не дал тебе сразу макароны промыть.
– Вас, наверное, дома ждут? – Егор неловко себя почувствовал.
– Не переживай. Я один живу.

На кухне Михаил Павлович умело открыл ножом банку тушенки, пока Егор обжаривал на сковороде слипшиеся макароны.
– Ты не стесняйся, Егор. Принимать помощь от других тоже учиться надо. И если предлагают, то хорошенько все взвесь, прежде чем отказаться.
– Ну, тогда садитесь ужинать с нами, – Егор вывалил тушенку в сковороду с макаронами.
Запах лаврушки и других пряностей аппетитно поплыл по маленькой кухне, приглашая к столу.

Учитель улыбнулся:
– Один ноль. Подловил. Никита, Марина, нас к столу зовут.
Егор разложил по тарелкам макароны, и они все вмести сели за стол. Ели молча, наблюдая друг за другом. Маринка, уплетала за обе щеки приготовленное блюдо, с интересом разглядывая седоволосого мужчину. Никита с любопытством поглядывал, то на брата, то на учителя. Егор тупо смотрел в тарелку. Михаил Павлович первым доел свою порцию.
– Очень вкусно! Спасибо, Егор. Из тебя потрясающий кулинар получится.
– Не-е, он художником будет, – ответил за брата Никита. – Он картины рисует.
– Никит, помолчи, – Егор не хотел обсуждать свое увлечение, но было уже поздно, классный руководитель зацепился за тему.
– Действительно, как я забыл об этом. Покажешь?

Егор нехотя встал из-за стола.
– Пойдемте, – он повел учителя в «женскую» комнату, где над кроватью матери висел семейный портрет, написанный им в прошлом году.
Михаил Павлович изумленно вглядывался в рисованные лица, и понимал, что здесь изображено намного больше, чем группа людей, сидящих за столом в заваленной коробками комнате. Стоящий с ним рядом подросток очень точно передал в красках безграничную любовь и нежность к каждому, кто был рядом с ним в эту новогоднюю ночь. Мужчина повернулся к Егору, положил руку ему на плечо, немного постоял и вышел из комнаты. У него в душе явно что-то происходило.

Уже одевшись и собравшись уходить, он вдруг произнес:
– Егор, Галина Владимировна сегодня матери твоей звонила.
– Зачем? – напрягся Егор.
Михаил Павлович внимательно посмотрел на своего ученика и усмехнулся:
– Что же вы так шарахаетесь от нее? Не враг она вам, мальчишки. Точно говорю, не враг. Я бы без нее в детдоме не справился.
– Вас, что родители бросили? – удивленно прошептал Никита.
– Нет, Никита. Сгорели они в восемьдесят девятом в поезде под Ашой(9), – хрипло сказал учитель и, увидев игравшую на полу в комнате братьев Маринку, чуть тише добавил, – вместе с сестренкой и бабушкой. Мне четырнадцать тогда было.
Он замолчал, стараясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями, и лишь пульсирующая жилка на виске выдавала его напряжение.

– Еще раз спасибо за ужин. В пятницу жду тебя в школе. И еще, Егор, насчет рисования. Такой талант зарывать нельзя. Ты об училище искусств не думал?
Егор пожал плечами.
– Хорошо, вместе подумаем. Счастливо, – Михаил Павлович по очереди пожал руку Егору с Никитой и вышел из квартиры.

На классном часу бурно обсуждали участие в предстоящем конкурсе, посвященном Дню защитника Отечества. За последние три года для восьмого «Б» это было в диковинку. Еще в пятом классе они перестали участвовать в различных конкурсах и соревнованиях. То ли не интересно было, то ли заинтересовать не могли, в общем, класс держался в стороне от всяческих школьных мероприятий. А тут какие-то поделки, стенгазеты.

– Михаил Павлович, ну правда, детский сад какой-то, – Кристина попыталась выразить позицию класса. – Вы еще заставьте нас аппликацию сделать.
– Заставлять никого не буду. Дело добровольное. Но если все же решите поучаствовать, могу подкинуть идею. Наверняка у кого-то из вас отцы в армии отслужили.
– Ну, у меня отец служил, – Виталик Орлов откликнулся первым.
– У меня тоже служил. Пограничником, – повторила за ним Света Савельева.
– У меня ракетчиком был, – включилась в разговор Настя Кузнецова.
Поочередно ученики сообщали о своих близких, сначала нехотя, потом интенсивнее. 
– А у меня не служил, значит, я не участвую. Мне можно идти? – встал с места Андрей Петров.
– Зато у тебя мать в военном госпитале работает, – напомнил ему Ленька Камышев.
– Ну и что? К двадцать третьему февраля это никакого отношения не имеет, я ее на восьмое марта поздравлять буду.

– А ты, Андрей, не считаешь свою маму защитником Отечества? – Михаил Павлович с интересом наблюдал за оживившимися учениками.
– Нет, ну, конечно, считаю, только праздник-то мужской, – Андрей снова сел за парту.
– Чего это вдруг мужской? – возразила ему Катя Антонова. – Понятно, что все привыкли мальчишек на двадцать третье поздравлять, но у меня, между прочим, прабабушка всю войну прошла и до сих пор жива. Ей в этом году восемьдесят восемь будет. И мы ее всегда двадцать третьего февраля поздравляем.
– А у Вадика дядь Коля в Афгане служил. Чего молчишь? – Света повернулась к однокласснику. – Ты нам еще альбом дембельский на дне рождении показывал.
– У моего отца тоже альбом есть, – похвалился Виталик, – он в Забайкалье служил летчиком. Там такие самолеты!
– Интересно? – спросил Михаил Павлович.
– Интересно!
– Вот вам и идея. Соберите фотографии, напишите, пусть даже пару строчек, о каждом. Отличный альбом получится. Как считаете? 
– А как быть с теми, у кого не служили?
– Думаю, в каждой семье есть тот, который по праву может называться Защитником Отечества. Дяди, братья, дедушки. Бабушки, как у Кати. Или мама, как у Андрея. Уверен, она тоже имеет полное право считать себя Защитником Отечества.

– А могу я фотку прадеда принести? Он в сорок втором погиб, связистом был. Или только живых надо?
– Сам-то как считаешь Белов? – наконец-то воодушевилась Кристина. – У меня оба прадедушки воевали, умерли, когда я маленькая была. О них можно странички памяти сделать.
– Ну вот, мысль заработала, – Михаил Павлович удовлетворенно обвел взглядом учеников. – У меня на картонажно-переплетной фабрике знакомая работает, так что альбом будет. Остальное дело за вами. У вас целый месяц впереди.

– А если фотография всего одна, ее потом забрать назад можно будет? – осторожно спросил Егор.
– Я отсканировать могу дома и новые распечатать, только на фотобумагу скинуться придется, – предложил будущий компьютерщик Вадик Сизов. 
– Надо фотки к пятнице собрать, – Кристина снова включила свои организаторские способности. – Егор, тебе оформлять, ты лучше всех рисуешь. Согласен?
Егор кивнул утвердительно.
– Если что, я резать могу! – то ли в шутку, то ли всерьез предложил долго молчавший Торпеда и сам себе удивился. Обычно он редко присутствовал на классном часу, считая его пустой тратой времени. Сегодня как раз был тот самый редкий случай. Сначала его забавляло происходившее в классе, потом видимо что-то щелкнуло. – У меня тоже прадед ветераном был.
– Стихи в Интернете скачать можно, – посыпались предложения с разных парт.
– Зачем? – отмахнулась Настя. – У нас Ерохина получше всякого Интернета будет. Она сама стихи сочиняет. Эксклюзив!
Стеснительная Вика Ерохина покраснела от смущения, но тоже кивнула вслед за Егором.
– Сколько у вас оказывается талантов в классе, а вы – «детский сад», – передразнил Кристину Михаил Павлович и довольный распустил всех по домам.

В пятницу инициативная группа восьмого «Б» из шести человек вместе с классным руководителем задержалась после уроков. Как ни странно, фотографии принесли все, и Кристина с Викой старательно сортировали снимки по группам. Егор подошел к Вадику:
– Вадим, а можно как-нибудь эту фотографию увеличить? – он протянул снимок отца однокласснику. – Я нарисовать его хочу.
– Качество, конечно, не очень, но попробовать можно. Я новую программку скачал, все выходные тренироваться буду, – Виталий кивнул в сторону девчонок и передал им снимок Егора.

– Егор, ты извини, – Кристина позвала одноклассника, – в какую стопку положить фотографию? К живым или…
Егор растерялся. С черно-белого снимка на них смотрел парнишка в военной форме, всего лишь на четыре года старше их, и жизнерадостно улыбался. На обратной стороне мелким подчерком было подписано: «Любимой, Иришке! г. Майкоп июль 1994г.»
– Не знаю, – честно признался Егор, – пятнадцать лет прошло, а я до сих пор не знаю. Мама говорила, в ту ночь сильная неразбериха была.
– Ты о чем, Егор? – Михаил Павлович поднял голову от классного журнала.
– Да у Степанова отец пропал без вести, вот теперь думаем на какую страницу его поместить, – задумчиво произнесла Кристина.
Михаил Павлович подошел к ученикам.
 
– Жорка Маринин? – шумный выдох классного руководителя привел учеников в замешательство.
– Да, Маринин, – насторожился Егор. – Егор Маринин. Я родился после того, как он пропал без вести, вот и записали фамилию матери. Они пожениться не успели. Вы, что? Знали моего отца?
Мужчина положил на парту дрожащей рукой фотографию, безуспешно справляясь с волнением.
– Так вот, Жорка, какой у тебя Егор Егорович вырос?! – Михаил Павлович разглядывал Егора так, как будто бы видел его в первый раз. – Простите, ребята. Я сейчас.
Он чуть ли не бегом вышел из класса, незаметно вытирая на ходу скупые мужские слезы.

– Похоже наш Палыч тоже на войне был, – первым заговорил Торпеда.
– Поэтому он такой седой, – тихо сказала Настя.
– У него родители сгорели в поезде, – Егор никак не мог справиться с волнением.
– Да ну? Откуда знаешь?
– Он сам мне сказал.
– Вот досталось мужику! – посочувствовала Кристина.
– С альбомом чего теперь делать? – Вадик растерянно перебирал фотографии, а Вика что-то быстро писала в тетради.
– Делать будем! – уверенно произнес Егор. – Надо делать!

Подростки собирались домой, когда Михаил Павлович снова вошел в класс. Притихшие ученики помогали Вадику укладывать отсортированные фотографии.
– Уходите? – учитель попытался разрядить обстановку и не получив ответа подошел к Егору.
– Конечно, Егор. До последнего нужно верить, но боюсь, что не в этом случае. От сто тридцать первой бригады(10) в ту ночь всего несколько человек в живых осталось.
Голос Михаила Павловича снова стал хриплым.

– Мы с Жоркой год вместе в детдоме были, но нам и этого хватило, чтобы понять, что такое настоящая дружба, хоть и учились потом по-разному. После девятого класса я в социально-педагогический колледж поступил. Кстати Галина Владимировна мне очень тогда помогла, – Михаил Павлович кивнул Олегу. – Мы с ней и после детдома связь не теряли. И в университете, когда после армии учился. Вот и сюда позвала.

Подростки сели за парты, классный руководитель остался стоять.
– А Жорка в ПТУ поступил, на автослесаря выучился. Очень он технику любил. Тогда и с мамой твоей видимо познакомился, –  мужчина посмотрел на Егора. –  Я уже в армии в это время был. В декабре девяносто третьего призывался. В зенитно-ракетной бригаде служил в Молькино Краснодарского края. А Жорку в июне девяносто четвертого в Майкоп отправили. Видишь, как судьба распорядилась? Он на полгода позже меня ушел в армию, а в Грозный раньше попал – в декабре, в составе сто тридцать первой мотострелковой.
Михаил Павлович замолчал. Молчали и ученики. 

– Меня с ребятами в конце января девяносто пятого в Жоркину часть откомандировали, недостающую численность бригады пополнить. А Жорка… Жорка там и остался в ту Новогоднюю ночь. Хорошим он парнем был…

Егор шел по улице, ничего не замечая вокруг. Даже не шел, а летел. Настолько его переполняли эмоции. Впервые в жизни он остро ощутил, как все эти годы ему не хватало отца. Если бы он был жив! Как бы они сейчас жили? Может, он купил бы Егору велосипед. А может быть, сразу научил управлять автомобилем. Или на дороге отец менял бы пробитое колесо, а он знающе подавал ему инструменты. Или вместе сидели бы у костра. Или… Сколько бы могло быть таких «или», если бы не война? Может, у них с матерью была бы другая жизнь? Егор посмотрел на часы и повернул к детскому саду. Пора за сестрой. Сегодня пятница, можно и пораньше забрать.

Конец февраля, начало марта – то самое время, когда капризничает природа. Она уже устала от долгих морозов, но все еще не готова в полной мере принять новизну весенних посылов. И тогда дневные оттепели резко сменяются колючими вьюгами, давая напоследок вдоволь наиграться зимним ветрам, а столбик термометра переменчиво колеблется от нулевой отметки то вверх, то вниз.

Егор сидел на кухне над учебником географии и прислушивался к завывающему за окном снеговею. Одиннадцатый час, а ее все нет. Но почему он сегодня не пошел встречать ее, как обычно, после работы? Как же он устал ее контролировать! Две недели никакого спиртного, для матери - это прогресс. Но сегодня тревога с новой силой навалилась на его подростковые плечи.

Последние четыре месяца Егор разрывался между школой и работой матери, замещая ее по выходным, каждый раз веря ее обещаниям после очередного похмелья записаться к наркологу. Маринка с Никитой тоже были на нем. Уборка, садик, школа, магазин. Привычный жизненный круговорот домашних обязанностей не оставлял время на воплощение его давней мечты стать художником. Вечера Егор проводил в Интернете на форумах алкоголезависимых, пытаясь найти способ, чтобы помочь матери. Старательно скрывая от окружающих свою беду, он и в школе всячески уходил от разговора с психологом или классным руководителем, уверяя всех, что дома уже все наладилось. И сам, не замечая того, начал путаться в ловко расставленной созависимостью(11) паутине.

 С очередным порывом ветра у Егора все сжалось внутри. Он отложил учебник и еще раз позвонил матери. Не дождавшись ответа, быстро оделся и вышел на улицу. Ветер, как озорной ребенок, играющийся перьями из разорванной подушки, вздымал клубами снег и заметал истоптанные за день тропинки. Егор огляделся, отчетливо ощущая стук своего сердца.
 
Она сидела возле горки на детской площадке, съежившись и завалившись на один бок. Ветер теребил меховую опушку на ее капюшоне и осыпал сверкающими в свете уличного фонаря снежинками.   
– Мама!!! – срывающимся голосом закричал Его и кинулся к матери.

Ирина не реагировала. Егор осторожно заглянул в капюшон и дотронулся губами до ее носа. «Успел!» - пронеслось у него в голове. Он приложил ладони к ее побледневшим щекам и осторожно начал поглаживать их, лихорадочно вспоминая уроки безопасности жизнедеятельности. «Снегом нельзя, поцарапать можно. Варежкой или дыханием… Нужно конечности согреть. Нет... В первую очередь убрать с холода в теплое помещение». Егор резко встал, потом опять наклонился, безуспешно стараясь поднять обмякшее тело матери. Медлить нельзя.

– Вставай, мама, вставай! – тормошил ее сын. – Нельзя спать.
Ирина пару раз открыла глаза в полубеспамятстве и снова погрузилась в пьяный сон. Егор подхватил ее за подмышки, пытаясь сдвинуть с места и волоком дотащить до подъезда. Несчастные семьдесят метров казались ему необъятной вселенной. Слезы отчаяния душили его, выплескивая наружу копившееся годами усталость и негодование.

Через двадцать метров он обессилено упал возле матери на колени.
– Как ты могла?! – кричал во весь голос Егор. – Ты же мне обещала!
Ветер, насмехаясь, завывал все громче и громче, растворяя в воздухе оставшийся без ответа израненный вопль подростка.
 
«Все хватит. Надо успокоиться, – мысленно одернул себя Егор. – Звать на помощь! Кого? Бежать к соседям? Все спят. Скорую?». Он встал, отряхнулся и позвонил классному руководителю, живущему в соседнем квартале.

Михаил Павлович был через восемь минут. Егор уже почти дотащил мать до лавочки возле подъезда.
– Беги, чайник ставь. Дальше я сам. Приготовь тазик с прохладной водой, надо ноги ей осмотреть. Скорую вызвал? Возможно… – учитель остановился на полуслове, глядя на растерявшегося подростка. – Сам как? Не обморозился?
– Пьяная она, – выдохнул Егор.
– Ничего, сынок, справимся, – коротко ответил Михаил Павлович. – Молодец, что позвонил. Одному всегда тяжело. Иди, открывай.
Он поднял Ирину на руки и осторожно понес до квартиры. А Егор еще долго впитывал прозвучавшее из уст классного руководителя теплое слово «сынок», которое он никогда не слышал в мужском исполнении…
                ***
Егор шел от трамвайной остановки, не обращая внимания ни на холод, ни на белых ледяных мух, назойливо кружившихся возле его лица. Образ повзрослевшей Аленки никак не выходил у него из головы. Золотисто-русые вьющиеся волосы, искренняя улыбка и необыкновенные янтарные глаза с красновато-медным оттенком. У Егора непривычно сладко засосало под ложечкой и ему вновь захотелось услышать ее бархатный голос. «Что она забыла у них на поселке? Может ей позвонить?» – вертелось у него в голове. Точно! Завтра он ей обязательно позвонит! Позвонит, как ни в чем не бывало, и они будут как раньше подшучивать друг над другом, как-будто бы и не было этих двух лет.

Два года. Много это или мало? Для кого как. Егору показалось, что он прожил целую жизнь, а сейчас почувствовал что-то новое, непривычное. Это как свежий глоток, вырвавшемуся из душной комнаты на свободу. Восемь месяцев прошло, как Ирина вернулась из клиники. Лечение, реабилитация, психологи. Все позади…

«Другая тогда была жизнь», – невольно пронеслось у него в голове. И тут его словно током ударило. А что если не тогда, а сейчас? Что если она только еще начинается, эта другая жизнь?! Егор улыбнулся и побежал домой.

Дверь ему открыл Михаил Павлович. Никитка с Маринкой заговорщицки хихикали, перебегая из кухни в спальню, и что-то прятали за спиной. А мама тихонько стояла в дверном проеме «женской» комнаты и совсем по-бабушкиному улыбалась, потом подошла к Егору.
– С Днем рожденья, сынок! – прошептала она, целуя его в макушку, а на кухне стоял именинный пирог.


Примечание:
(9)Железнодорожная катастрофа, произошедшая  4 июня (3 июня по московскому времени) в 11 км от города Аша (Челябинская область). В момент встречи двух пассажирских поездов прогремел мощный взрыв газа и вспыхнул гигантский пожар. Погибли 575 человек  (по другим данным 645), 181 из них — дети, ранены более 600.
(10)131-я отдельная мотострелковая бригада (131омсбр, Майкопская) — мотострелковая бригада Вооружённых сил Российской Федерации. Дислоцирована в г. Майкоп. Во время Первой чеченской войны 1994-1995гг. бригада в составе группировки «Север» приняла участие в штурме Грозного. В ходе штурма Грозного 31 декабря 1994 года - 1 января 1995 года в бригаде погибли 25 офицеров и прапорщиков, 60 солдат и сержантов, и без вести пропали 72 военнослужащих.
(11)Понятие созависимость в алкоголизме фактически означает отказ от себя, от своих интересов, от своей жизни во имя родного, но пьющего человека.