Не сломить Рейтинг R

Жанры: Джен, Драма, Фэнтези, Даркфик
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика

Описание:
Ты понимаешь, что не можешь сломить меня, а хотел бы. Ну что же поделать, папочка, я – твоя кровь, плоть, даже частично твоя погрязшая в топях безумия душонка, огонек твоей ярости. И ты из прихоти иль гордости не можешь убить своё единственное чадо, надеясь все же перестроить всё так, как будет угодно тебе. Но всё же ты прекрасно понимаешь, не отрицай, это читается на твоём лице, слышится в ритмах сердца и дыхания, отражается во взгляде – не бывать этому ни в какой из жизней.

Примечания автора:
Писалось очень давно, кода на меня произвела впечатление вселенная Ведьмака. Продолжения у истории нет и не будет.
------------------------------------------------

      Стоишь…

      Смотришь на меня, как на прокаженную по ту сторону этой чёртовой решетки. Ухмыляешься, осматривая каждый изгиб обнаженного, прикованного к стене тела, изрисованного шрамами и тонкими бороздками, которые оставил кнут.
Тебе не зачем говорить со мной, ведь всё написано на наших лицах, звучит в ритме сердец и дыхания, прекрасно ощущается взглядом. Я ненавижу тебя. С того самого дня, как ты отнял моё детство, с того самого дня, когда показал мне не самый добрый мир, каким обычно его рисуют детские сказки и воспевают баллады менестрелей.

      Ты понимаешь, что не можешь сломить меня, а хотел бы. Ну что же поделать, папочка, я — твоя кровь, плоть, даже частично твоя погрязшая в топях безумия душонка, огонек твоей ярости. И ты из прихоти иль гордости не можешь убить своё единственное чадо, надеясь все же перестроить всё так, как будет угодно тебе. Но всё же ты прекрасно понимаешь, не отрицай, это читается на твоём лице, слышится в ритмах сердца и дыхания, отражается во взгляде — не бывать этому ни в какой из жизней.

      Цокая языком, махаешь рукой, и двое бугаин, которых ты завеешь охранниками этой клетки для зверька, заходят ко мне, толкаясь и недовольно бурча маты. Проклиная ими меня, тебя и свою работёнку. Стоит мне подать хоть какой-то признак сопротивления в процессе освобождения от цепей, они хлещут меня по лицу, разбивая многострадальные губы и выбивая ещё один зуб, а после вот в таком состоянии, обнаженную, тащат в центр комнатушки с серыми, каменными стенами. С моих запястий не спадают кандалы, ведь эти двоя тянут за путы зачарованной стали, ставя меня на колени, чтобы я не могла пошевелить широко расставленными руками.

      Когда кровь из разбитой кубы капает на чудом не покалеченные, все так же привлекательные своими плавными формами, груди из-за того, что я вечно опускаю голову, ты перестаёшь смотреть на меня, как на какую-то сломанную вещь, решая «чинить или в выгребную яму». Твои шаги эхом стучат в ушах, а твои ледяные пальцы цепко впиваются в мой подбородок, поднимая моё лицо. О чёрт, почему же мы так похожи? Этот же цвет глаз, вороное крыло коротких волос, даже мелкие морщинки до удивительной точности там же, где у тебя. Вопрос не успел быть озвучен, как в твою морду летит перемешанная со слюной кровь. Смахивая жидкость, ты в который раз ударяешь меня, разбивая нос.

      — Всё ещё так надеешься, что он придет за тобой, девка? — грохочет голос, будто общаешься с тем же дезертиром или предателем, но не со своей родной дочерью. О, я знаю, ты раздражен: об этом говорят твоё выражение лица, о котором не трудно догадаться, твои сбитые от гнева ритмы сердца и дыхания, и твой ощутимый на мне взгляд, что просверлил за эту неделю ни одну дырку. Вдобавок ты громко «цокаешь» ряженой обувью на низком каблуке, нарезая круги. Этакий петух на службе городского чародея.

      — Что же, завтра тебя сожгут, ведьма, — чеканишь ты в такт своей походке. — Предательница, позор моего рода. Как ты могла? Как ты могла так поступить, грязная тварь…
      — Смогла уж, — ехидничаю я, при этом поймав взглядом твоё выражение лица. Ты зол. Очень. Срываешься с места, впиваясь своими пальцами в шею. Сдавливаешь, кряхтя от ярости. Цепи до тошноты жалобно звякнули, ведь ибо им приходилось в натяг держать нас двоих, как и моим занывшим в суставах рукам. Но, остывая, ты отпускаешь меня, заставляя кашлять. На шее пульсируют тугие следы от твоих рук, словно кожаный ошейник давя на горло.

      — Моя дочь умерла, — роняешь ты, уже злясь от невозможности сломить мою волю и решительность. Поворачиваешься спиной, щелкаешь пальцами. Те двое мужиков оттаскивают меня обратно в клетку, приковывая к холодной стене, и бьют: под ребра, чуть ниже пояса, по ногам, лицу. Ты же не смотришь, как я еле живая повисаю на цепях, тяжело и отрывисто дыша, сплевывая кровавую пену. Бугаины, смеясь, покидают мою темницу. Хоть не насилуют, боясь подцепить неизлечимую хворь — на том спасибо.

      И так каждый день. Каждый день, ровно в пол-одиннадцатого, когда я помогла бежать тому, кто научил меня быть свободной. Что же, это малая плата, что мне выпала за всё, что было совершено, и я об этом не жалею. В душе каждый раз горит огонёк, что он вновь придёт… Увы, с каждым разом огонь всё меньше и меньше.

      Глаза мои закрываются, и сквозь бессильную дрёму я слышу скрип и приглушенные шаги. А так же обеспокоенный голос, зовущий меня по имени.