Алжирский пленник - часть 67

Я был благодарен Зино, за то что он исполнил мое желание написать апельсиновые деревья! У меня еще осталось несколько холстов, но боюсь уже не успеть. Да, точно не успеть, т.к. я уже пересчитал и замерил работы, составил список и завтра подпишу его в присутствии работников посольства, они его заверят и все! Там будь что будет!
А желаний у меня осталось два: написать старый Алжир и морской порт. Это очень красивое зрелище, когда огромные лайнеры стоят на зеленой глади, укрывшись от морского прибоя за волнорезами в бухте. Рядом корабли поменьше, а где-то на задворках россыпь яхт, лодочек. На горизонте, как расставленные для игры в морской бой, в разных ракурсах стоят на рейде сейнеры.
Но Зино сказал, что никак! Это территория «милитари» - как тут говорят. У него все нельзя, а потом апельсинами угощают! Не тот мне достался гид. Другой бы в лепешку разбился, чтобы меня везде провести, все показать, дать мне возможность порисовать то, что я хочу, и даже то, что нельзя, но все-таки можно! Но Зино только на дороге умеет и любит нарушать правила, тут он мастер, каких поискать. Красный свет для него – это так, елочное украшение! Дорожное кольцо – да что там! Втиснется, помашет ручкой из окна, и как тут и был. В пробку наперерез войдет и выйдет без единой царапины! А тут все нельзя! Всего боится. Что за человек?!
Сегодня мы весь день прокатались по нашим общим делам. Зино опять заезжал в банк и теперь уже я уверен, что берет ссуду, т.к. он просил у своего шефа его документы, для подтверждения или поручительства. Может это для фирмы, а может Зино не уложился в намеченный для наших поездок бюджет. Говорить с ним на эту тему бесполезно!
Я же сегодня снял без проблем по своей карточке деньги в крутой гостинице. Правда, потеряв на конвертации чуть не 35% от суммы. Но делать нечего, мне нужно будет рассчитываться за лишний багаж. Багаж этот в сущности ерунда! Можно было бы тут выбросить: старые чайнички, камни, ракушки, фотоальбомы с Алжиром, подарок Зоира; всякие тряпки здешние, даже старая веревка и куст колючего растения. Но мне жаль это тут оставлять, оно будет напоминать о Сахаре, море, Алжире в моей сибирской глуши. А это так много значит! Уж я-то знаю! Мы часто тратим деньги вообще на ничто, на разговоры по телефону, на поездку на море, чтобы просто полежать на песке, погреться на солнце. Десять дней – куча денег, но это нужно нам! А эти пустячки, мусор по большому счету, подобранный за этот месяц – тоже такого же рода нужная вещь – память о чем-то, что сейчас кажется таким обыденным, а потом будет восприниматься, как нечто очень ценное! Как тот песок, который мы с Зино набрали на стройке около дороги. А в Сибири это будет песок из Сахары! Кто потом разберет из Сахары он или со стройки? Стройка-то в Африке, а песок оттуда наверное, из Сахары привезли, цвет тот же! А завтра я буду собирать разные листья, тоже по обочинам дорог и постараюсь обязательно найти и как-то умудриться увезти листья пальмы. Тут это мусор, а в Казачинске я повешу этот лист на стену и все будут охать: «О! Это пальма что ли?!» И потянутся прикоснуться. Зачем?!... Кто нас поймет, чудаков сибирских?
Когда сегодня мы возвращались назад, Зино, то ли специально, чтобы показать мне изнанку Алжира и жизни, то ли просто объезжая пробки, поехал не обычной дорогой, как мы всегда ездим, по скоростному шоссе, где цивильные дома, улицы, люди, а какими-то задворками, трущобами, помойками, захудалыми дворами. Здесь у обшарпанных 3-4 этажных домов молодежь прямо на улице играла в странный футбол клубного типа. Они развлекались и вели себя естественно. Один подошел сзади и стал в шутку дразнить другого, бить по шее, плечам. Тот развернулся, сделал какой-то прием и шутник в считанные секунды оказался на земле, затем он нанес ему контрольный удар в горло, как будто ножом! Это все было с улыбками и дурачеством, но меня поразила сила и ловкость, с какой тот все сделал.
Дальше мы ехали вдоль какого-то забора с колючей проволокой. Зино сказал, что тут милитари. В небе летела откуда-то и куда-то нескончаемая стая птиц. Может быть это были наши скворцы, а может местные птицы? Зино сказал, что они бедствие, нападают на оливки и апельсины. Я представил себе, что бы стало с тем садом, который я рисовал, если бы эта туча на него накинулась. Ни какие сторожа и пугала или ружья не помогли бы. Не так ли и эта черная молодежь, со свалок и трущоб, вылетит когда-нибудь из своего гнезда и полетит черной нескончаемой и неуправляемой стаей на Запад?
Мы продолжали месить желтую грязь, обруливая лужи, ямы, помойки. Наконец выехали на боле-менее сносную дорогу, на которой, как обычно лежали ограждения, сваренные из арматуры в виде колючек, и стояли жандармы с автоматами, словно отделяя ту неприглядную и полукриминальную часть города, от чистого и сытого. И прямо через дорогу, напротив, на их глазах старый седой мужчина крепко держал за руки и за шиворот кудрявого паренька, лет 13-14, которого избивал другой, постарше, лет двадцати верзила! Бил крепко, в лицо, пинал ногами и все это со злостью и криками. Полицейские не обращали на это внимания. Я оглянулся, избиение продолжалось! Зачем, почему? Может он украл что, а может проводил из школы до дома девочку? За что можно было бы вот так безнаказанно избивать человека?! Причем меньше себя, удерживаемого другим взрослым. Это уже не ради педагогического воспитания, а какая-то звериная бойня получается!
Долго я потом ехал под впечатлением! «А, что в сущности, я знаю об этой стране?!» - думал я. Мне показали обертку. Я жил на всем готовом. Меня возили, водили только там, где нужно и можно! А что было бы, если я пошел один, не зная куда можно и нельзя?! Может, встретили бы меня ребята из того двора и применили свои боевые искусства? Или какая-нибудь бабушка божий одуванчик, или женщина с закрытым лицом, увидела меня идущего по их улице, где нельзя ходить не членам их семьи, позвала бы мужа, сыновей и меня избили бы так, как того паренька?
Я пишу эти свои записки, а сверху, не знаю откуда, от соседей или от моих гостеприимных хозяев постоянно слышится детский крик, истерики, вопли. Это так между собой общаются эти приветливые, улыбчивые, милые девочки, которые называют меня «Асений», и бегут целоваться при встрече?!
Конечно, и мои девчонки могут устраивать истерики и бои. Но мне кажется, не столь часто и мы с Надей стараемся тут же пресечь этот ор!
И у нас есть трущобы, и подонки, и мусор на дорогах и улицах, и в лесах и на берегу речек и озер. Но мне кажется не в таком количестве! Это скорее исключение. А здесь это повседневность, и я думаю, правило! Не даром на домах, везде, даже на верхних этажах решётки и ограждения с колючей проволокой: «От кого?» – думал я. Если здесь все так мило друг-другу улыбаются, обнимаются при встрече?
Работник посольства мне сказал сегодня, что Алжир непредсказуемая страна. Ему-то верить можно!