Сиреневая кожа

Вышло так, что однажды ведущий телепродюсер Максим Пэрст проснулся в аду. Киллеры не играют в "казнить нельзя помиловать". Заказан - исполнят. Раздумал заказчик - и заказчика исполнят - крайнюю плоть, как говорится, обратно не пришьешь.
 
Максима заказала жена - тихая стареющая стерва,  которую достал и его кобелизм и всеобьемлющая жадность и просто - в одно прекрасное утро она ясно поняла, что капиталы не пилятся на равные части и фраза "да мне тебя убить проще" обрела судьбоносный смысл. Благо -
нужными связями она обрасти сумела. И через два дня, как в дрянном детективе, которые гроздьями висели на телеканале, генеральным продюссером которого являлся ее благоверный, Жанна твердой рукой вручила посреднику и фото, и распорядок, и маршруты передвижений Максима.

В назначенный час пуля продырявила курчавую голову. Умер он мгновенно - как будто свет выключили. Когда включили снова, Максим Пэрст стоял перед крепким старцем, который брезгливо его разглядывал.  Разглядывание длилось долго, а потом старец сплюнул и сказал - "Иди ка ты на х@й отсэдова. Продюсерам уготован особый ад." И в тот же миг огромные амбалы в черной коже с заклепками потащили его в кромешную мглу.

Макс вдруг вспомнил, что когда-то давно, еще до  того, как он заключил сделку, которая совершенно поменяла его судьбу, он был весьма способным биологом, изучал плоских червей и даже написал интересную диссертацию. И не только написал, но и защитил. А потом ему ни с того, ни с сего захотелось сделать передачу для телевидения. О Томасе Ральфе. Был такой английский режиссер. И Макс написал сценарий, но сперва ему приснилось название этой передачи - "Торреро". И все - больше никаких плоских червей, только артхаус, авангардная живопись, скандальные люди искусства. Эта тяга была похлеще наркозависимости...
И в один из дней к нему приперся этот Остроухий с договорчиком. И Макс посыпался. А кто бы не посыпался?

Он тогда на что угодно бы согласился... Лишь бы сделать эту чертову программу. Ну и этот Остроухий появился в тот момент, когда Макс ясно понял, что даже если каким-то чудом и выйдет сделать программу,  ее никто и никогда не увидит.
Остроухий диктовал, а Макс писал, как и требовал странный дядька, своей кровью. Дядька просил взамен какую-то нематериальную субстанцию в пользование на все времена, в скобках - вечность. Макс, как ему казалось, здраво рассудил, мол - где он, а где вечность, что он прекрасно обойдется без этой нематериальной субстанции и с ощущением, что Остроухий - лох, отдал ему договор.

Двое в черной коже все тащили его во мраке, иногда взбадривая пенделями и, хоть больно совсем не было, но было очень обидно и унизительно.
Наконец мрак стал редеть, становилось все светлее и вот уже Макс с конвоирами очутились в странном помещении. Помещение походило точь в точь на сьемочную площадку. На режиссерском месте сидел Остроухий, почему-то в парадной форме генерала Вермахта. Он лениво посмотрел на Макса и процедил сквозь зубы: "Что так долго-то? А я уже жду-жду...Все глаза проглядел. Бухнешь?"
Макс что-то промычал и от неожиданности - амбалы его больше не держали - рухнул на задницу. Боли опять не было, было чувство неловкости. Остроухий набулькал в кружку виски и Макс в два глотка выпил. Но это был не виски. Вроде и запах почти родной и цвет и даже вкус в первый момент, а потом - нет - не виски.
-Дерьмо. Правда? - ехидно спросил Остроухий.
-Это не виски! - ответил Макс.
- Ты  ж в аду. В своем пэрсональном аду - Остроухий каламбурил. Здесь все, понимаешь - все, как в сериалах, как в передачах, как в новостях твоего канала - фальшиво, гадко и дерьмово.
-А как же Небесный суд? - с надеждой спросил Макс.
Остроухий показал ему фак и засмеялся." Х@й тебе, а не суд!" Небось еще Пореченкова в адвокаты тебе подать. Ты пей вискарик, он приятно пахнет. Скоро придет твой Вечный спутник и обьяснит что тебе делать." И Остроухий растаял.

В аду времени нет. Вечность. Вечный спутник Максима Пэрста снимал один эпизод и все никак не мог снять. В этом и состояло искупление лет эдак на тысячу. У подножья большой горы Макс грузил неподьемную тачку навозом. Потом эту тачку нужно было вытолкать на вершину горы. Но у самой вершины тачка опрокидывалась на Максима и он по навозу и весь в навозе летел вниз, вслед за тачкой.
В процессе его работы приходилось слушать истории, которые рассказывал Вечный спутник.
А когда он спал, вернее - когда он не толкал тачку, то ему снились сериалы. Его сериалы. Те, что он продюсировал.
Такой вот пэрсональный ад.

"Девочка была добрая, но красивая - Максим развернул тачку и взял лопату - родных у нее не было, только папа и бабушка. Надела она красную шапочку и пошла в лес за подснежниками." Тачка медленно - потому, что спешить Максу ну совершенно некуда заполняется навозом.
"А навстречу ей принц. Говорит - если тебе не будет впору хрустальная туфелька, я тебя сьем. А если впору - женюсь.
А у девушки была кресная мама - фея. Она предупреждала, что ровно в полночь принц превратится в тыкву." Максим катит тачку в гору. "Но ее злые сестры бросили в огонь тыквенные семечки и все - унес злой кащей и шапочку и девочку и охотников с дровосеками."
Тачка опрокидывается и наперегонки с Максом летит вниз.

Даже когда Вечный спутник уходил по своим делам и Максу не нужно было выталкивать на гору тачку с навозом, он видел только сериалы бесконечные и пресные. И в это время он уже начинал скучать за бредом Вечного спутника, который в земной жизни (Максим догадывался) был модным скандальным писателем, который для пиара вписался в какую-то военную авантюру, но пулям это без разницы - писателя сперва контузило, а потом он уже в госпитале выпал из окна - не всем водка одинаково полезна.
 И вот, видимо после контузии, в его мозгах вся мировая литература, включая сказки, мифы и библейские сюжеты, смешалась в абсурдный винегрет.

Вечный спутник опять рассказывал заплетающимся языком очередную историю, а Максим наполнял тачку навозом и слушал. Вечный спутник часто прикладывался к фляге и Максиму казалось, что во фляге что-то более крепкое и вкусное, чем местный виски.
" Эрл Грей был красавчиком, все девушки - и порядочные и не очень, по нему сохли. И даже какой-то известный художник написал его портрет и подарил ему. А женился он на своей кузине. А другая, которую он любил назло ему вышла замуж за художника. А портрет энтого Эрла был не простой. Всякий раз, когда он делал что-то плохое на портрете разросталась сиреневая кожа. Мда. И вот этого Грея с другой застукала его родственница и все рассказала художнику.  Художник взял и развелся с женой. А жена этого Грея свою соперницу привечала, даром, что у ее муженька уже весь портрет был сплошная сиреневая кожа..."
Максим летел вниз с горы весь в навозе, который пах как навоз и на ощупь был как навоз - то есть абсолютно натуральный, проклиная и Остроухого и договор и нематериальную субстанцию...

В этот раз он особенно неприятно упал - и лицо и даже волосы сильно испачкались в навозе.
"Хороший дубль! - оживился Вечный спутник - давай повторим?"
Как будто у Максима был выбор. Теперь, каждый раз, когда он летел с горы вслед за тачкой, он падал мордой в навоз. Вечный спутник потирал руки и начинал рассказывать очередную байку.

 Молодой сценарист Боря Крюгер стоял в скорбной толпе на гражданской панихиде Максима Пэрста. Башка гудела и глаза слезились после бессонной ночи, но это было весьма уместно. Нужно ведь было "типа скорбить".  Боря уже почти придумал сценарий черной комедии и все эпизоды так здорово цеплялись один за другой... Финал только не успел придумать.
А если вот так : "Панихида. В толпе камера выхватывает молодого растрепанного парня, который не успел вручить знаменитому продюсеру свой сценарий и тут его за локоток берет Остроухий..."
-Разрешите пройти - Борю тронул за локоть незнакомец в темных очках. Боря остолбенел - у незнакомца уши были вверху слегка заостренные. И тут Боре на лоб шмякнулся голубиный привет. Пока он доставал платок и искал маленькое зеркальце, Остроухий растворился в толпе. Боря привел себя в порядок, стер со лба помет и вдруг заметил, что кожа на лице - сиреневая. Сердце остановилось, холодная струйка пота потекла по спине... Боря вздохнул и посмотрел в зеркало еще раз - лицо как лицо...
Все! Нужно с коксом завязывать... Да и с травой тоже - подумал он и направился к парковке. С Максимом уже простились и теперь торопились отвезти его тело на кладбище.
Боря опять увидел Остроухого, но солнце светило вовсю, в анамнезе была бессонная ночь и начинающий сценарист списал видение на расшалившиеся нервы.