Кто прав, а кто виноват, знает только совесть

Это было в 5-или 6-м классе. До конца занятий оставалось два сдвоенных урока. Не помню, какой был предмет, но помню, что, когда все после перемены расселись по своим местам, учительница, порывшись в сумке, вдруг побледнела и сказала странным голосом: "Где деньги? Где моя зарплата? Кто взял?" В руках у неё был кошелёк, она перевернула его вверх дном и трясла над столом. Мы поняли, что случилось страшное, и пригнулись к партам. Учительница обвела всех ненавидящим взглядом и, стараясь быть спокойной, заорала шёпотом: "Где Земцова? Она была, а теперь её нет! Это она украла деньги!"

Мы, как по команде, посмотрели в дальний угол класса, где всегда сидела Земцова. Сидела она там редко, потому что чаще прогуливала. Лицо её сейчас мне вспоминается с трудом, помню только, что она была высокая, стройная и красивая. помню её длинные чёрные брови и красные губы. Когда она появлялась в классе, учителя спешили спросить её по пройденному материалу, чтобы выставить в журнале отметки.

Земцова поднималась со своего места, но к доске не выходила. Она смотрела в глаза учителям и упорно молчала. Уголок её красивого рта поднимался в презрительной полуулыбке, от этого весь её вид становился дерзким. Не добившись ответа, учителя махали рукой: "Садись". Она садилась и, присутствуя, отсутствовала. На её парте никогда ничего не было: ни учебника, ни тетради, ни ручки. Сумка у неё была, но покоилась на соседнем стуле.

В тот день Земцова также просидела на всех занятиях, но перед последним уроком её уже не было. Учительница приказала нам сидеть смирно и бросилась из класса. А мы и не думали шуметь. Подавленные случившимся, мы сидели молча и лишь изредка переглядывались.

Чуть позже в класс вошли учительница, завуч и директор школы. Директрисса подошла к парте Земцовой, оглядела её, заглянула внутрь, переглянулась с учителями, и вышла вместе с завучем. Учительница задала нам какую-то письменную работу. Мы писали, а она остаток урока простояла, отвернувшись к окну. Никогда ещё в нашем классе не было такого примерного прилежания и поведения.

Несколько последующих дней Земцовой в школе не было. По школе разнеслось, что одна ученица украла у учительницы зарплату. Девочки по углам шептались на тему, на что можно потратить эти деньги. Нам хотелось выведать подробности истории, но учителя хранили дружное молчание. Из учительской просочился слух, что  к Земцовой ходили домой, и её мать якобы согласилась выплатить учительнице деньги.

Однажды, придя на первый урок, наша классная громко объявила: "Завтра в класс вернётся Зоя Земцова и будет продолжать учиться. Просьба ко всем: не напоминать ей о случившемся. Это причинит девочке боль!"

Земцова пришла на следующее утро, такая же невозмутимая и высокомерная. На уроках она вела себя привычным образом, сидела, повернув голову к окну, а на вопросы учителей не отвечала. Мы тоже старались не встречаться с Земцовой взглядом. И, вообще, вели себя ней, как с тяжело больным человеком или человеком, понесшим тяжёлую утрату.

На одной из перемен мы с моей подружкой Валей вбежали в туалетную комнату. Там находилось несколько девочек, кто-то причёсывался, кто-то оправлял платье, кто-то просто стоял за компанию. Земцова мыла руки, смотря в зеркало на своё красивое лицо. Мы с Валей остановились в растерянности, не зная, что сделать и что сказать. Земцова закрыла кран, повернулась к нам, подняла руки и встряхнула ими перед лицом Вали. Брызги полетели Вале в лицо. Она сделала шаг назад и, утираясь ладонью, сказала: "Воровка!

У Земцовой скривились оба уголка губ. Она шагнула к Вале и со всей силы влепила ей звонкую пощёчину. Я помню этот звук: мокрая рука по мокрой щеке - звончее не бывает!

Земцова, видимо, привыкшая к дракам, упёрла руки в бока и ждала Валиной реакции. Но та стремглав выбежала из двери. Земцова усмехнулась и оглядела оставшихся: "Что смотрите? Кому-то что-то непонятно?" Все заторопились к выходу. И я тоже.

Вали нигде не было. Я спросила пробегавшую мимо одноклассницу: "Валю видела?" Она мотнула головой из стороны в сторону. Я стала разыскивать подругу по всем нашим укромным местечкам. Нашла её на последнем этаже, где был чуланчик с вещами из пионерской комнаты. Там, среди пыльных агитплакатов и коробок с пионерскими поделками (типа "ленин в шалаше") сидела Валя. Она не плакала, просто сидела с прямой спиной и молчала.

Я уселась рядом с ней. Я не знала, что надо говорить в таких случаях. На щеке у Вали краснел след от пятерни Земцовой. Просидев в чуланчике до звонка, мы забрали из класса свои сумки и ушли, никому ничего не сказав.

На следующий день учительница объявила нам выговор за самовольный уход и сделала соответствующие записи в наших дневниках. Нам было всё равно: нарушение дисциплины такая мелочь в сравнении с происшедшим накануне!

Воровство и насилие беспокоили наши души, но мы с Валей и девочки, присутствовавшие при инциденте в туалете, старательно делали вид, что ничего не произошло. Тем более, что учителя не развивали тему воровства.
Земцова в школе больше не появлялась.

Почему же эта полузабытая история время от времени всплывает в моей памяти? Почему я не могу забыть о неё окончательно?. Что я сделала не так? Заступиться за подругу и вцепиться в Земцову? Она была выше меня, гибче и сильнее, наверняка, она бы меня побила, но ведь честь подруги стоит полученных синяков!

А с другой стороны, почему сама Валя не стала защищаться и предпочла убежать? Если бы она бросилась на Земцову, я бы её поддержала, и вдвоём мы бы справились. Может, и девочки помогли бы. Хотя. драться ... девочка с девочкой ... это стыдно и некрасиво!

Кто прав и как надо было поступить, я до сих пор не знаю. Наверное, знает только совесть, но чья?