Любовь и солнце. Глава 6

Согласны ли вы, что неизвестность – одно из самых страшных орудий, уничтожающий людские жизни? Да, она убивает нас. Медленно, но, в конечном итоге, обязательно убивает. И зачастую, мы не замечаем этого. Пока мы заняты собственной жизнью, собственными проблемами, желаниями, мы не смотрим по сторонам, а уж тем более, не следим, что происходит за спиной. Мы не в силах предугадать, даже представить, что за спиной может рождаться самая настоящая опасность.
Так произошло и с этой историей. Угроза надвигалась постепенно, ситуация накалялась. Но все начиналось буквально с пустого места. Эмма Мейфэр была втянута в новые чувства, в новые ощущения.Она на самом деле не могла думать ни о чем другом,и мы не в праве осуждать ее за это.Эмма была в полном неведении о ново созревших разговорах, которые были полны сомнений.
В дворце Мейфэр, в рабочем кабинете сидели Билл Грант и Николас Мейфэр. В руках – ноузинг  Гленфиддих1937. Комната пропитана тяжелым ароматом Коиба.
- Ты знаешь меня, - говорил Николас, - ты знаешь, какой я человек, Билл. Мы росли вместе, мы переехали в Америку вместе. Мы добились славы вместе. Мы вместе прошли тяжелый путь. Ты, как никто другой, меня понимаешь. Ушли года на то, чтобы мы добились того, что имеем сегодня. Мы уже давно не те юнцы, полные энергии и пыла, что были прежде. Разве мы можем начать все сна-чала? Разве мы имеем права потерять то, что зарабатывали собственным трудом? Нет! Мы просто обязаны крепко держаться! И ты прекрасно знаешь, что я прав. Моя семья этого не понимает, или не хочет понимать. Елена не выполняет супружеских обязанностей. Я смотрю на эту женщину, и вижу в ее глазах лишь страх и ненависть. Она  абсолютно безразлична к тому, что касается меня и моих дел. Саманта всего лишь дитя, к тому же замкнутое дитя. Она редко выходит из своей комнаты, я ее почти не вижу. А Эмма? Эмма... Она как зараза, инфекция!
- Ники, перестань...
- Нет, Билл. Ты ведь сам видишь, как она ведет себя? Она такая вульгарная, безвкусная. Ее мерзкие волосы, бледность на лице, наглый взгляд, стойка, полная вызова!!! Это омерзительно! Не будь мы в двадцать первом веке, я бы с радостью сломал ей шею!
- Николас! Она твоя дочь, черт побери!
- И именно поэтому я ненавижу ее еще больше, Билл. Меня тошнит от ее вызывающего, оскорбляющего поведения! Единственная причина, почему я до сих пор даю ей право свободы – это страх, что назло мне,  она сделает еще хуже и  унизит меня публично. Тогда уж я точно, не задумываясь, покончу с ней.
- Ты несправедлив...
- Я? Несправедлив?
- Да, Ники. Кажется, теперь я понимаю ее.
- Понимаешь?
- Она говорила мне, что все ее попытки наладить с тобой отношения бесполезны. Думаю, она была права.
- Значит, она еще и жаловалась? Это она еще недовольна?
- Она видит во мне друга. И я не вижу ничего плохого в том, что она хотела поделиться со мной своими обидами.
- Обидами? Друг, ты на чьей стороне?
- Ты знаешь, что я отдаю дань рациональности. Я ни на чьей стороне, а просто вижу, что вы оба одинаково не правы.
- Почему, Билл? Почему она так со мной поступает? Разве я где-то, в чем-то допустил ошибку?
- Уверен, что да. Нет идеальных родителей. Все допускают ошибки. В твоем случае,ты допустил ее, осознав. Но не признался себе в этом. Не поговорил с дочерью как отец, не попытался все исправить. За это время, Эмма выросла с мыслью, что отцу нет дела до нее. Сегодня, она сформировавшийся  человек. Будет сложно все изменить, но... при наличии желания, всего можно добиться.
- Порой я жалею, что женился.
- Не говори так!
- Это правда, Билл! Зачем я вообще взял в жены эту никчемную женщину?
Распахнулась дверь и в комнату ворвалась Елена Мейфэр.
Все произошло так неожиданно, что ни Николас, ни Билл не смогли проронить ни звука. Они вскочили со своих мест и уставились на обиженную женщину. К тому же, Николас умудрился уронить ноузинг. А звук разлетевшихся в разные стороны осколков как бы предзнаменовал очередной семейный скандал.
- Елена?! – Произнес Николас.
- Да, Николас. Не ожидал меня увидеть? – Ее голос дрожал. Не то от гнева, не то от обиды.
- Что ты тут делаешь?
- Ты прав, Николас. Я никчемная женщина. До того никчемная, что до сих пор терплю твои оскорбления.
- Ты все это время подслушивала нас?
- Видишь, Билл? Он даже сейчас пытается выйти чистым из воды! Ты ведь свидетель! Скажи мне, Николас, скажи хоть раз правду – разве когда-нибудь я тебя подслушивала? Я хотела предложить вам моллюсков к виски, но, как вижу, вы в этом не нуждались.
- Отвечай на вопрос, женщина! Ты подслушивала? Что ты услышала?
- Не смей обвинять меня в постыдных вещах! – Это был крик отчаявшейся женщины, которая не хотела дать волю слезам на глазах у супруга.
- Не смей кричать на меня, ты, ничтожная!
Это был гнев. Но даже гнев не оправдывает мужчину, поднявшего руку на слабую и беззащитную женщину. От сильного удара и шока, Елена тяжело упала на ковер и громко разрыдалась.
Вмешался Билл, который силой оттолкнул своего друга и помог женщине встать.
- Убирайся отсюда! – Не успокаивался супруг. – Иди и позови Эстер. А после исчезни. И чтобы глаза мои тебя больше не видели до тех пор, пока ты на коленях не приползешь ко мне и не попросишь прощения за свою дерзость!
- Я не твоя рабыня, чертов сукин сын!
Была попытка снова наброситься на супругу и продемонстрировать насилие, но там стоял Билл, который ни за что не позволил бы этому случится.
- Успокойтесь вы оба, сейчас же! – У него был повелительный голос. И, как ни странно, он всегда действовал положительно. – Противно смотреть на вас! Взрослые люди, а ведете себя, как уличные подростки! Тебе, Елена, не подобает, как женщине, кричать на своего мужа и обзывать его перед его друзьями, даже передо мной. А ты, Николас, не имеешь права бить свою жену, чтобы она ни сказала! В следующий раз, я не прощу этого и сам расправлюсь с тобой силой!
С этими словами, он вывел Елену в коридор.
- Успокойся, Елена, слышишь?
- Я ненавижу его, Билл! Он отравил мне всю жизнь!
- Я сказал успокойся. Иди в свою комнату, приведи себя в порядок и жди меня. Я скоро буду.
- Хорошо.
- Он почти пьян. Скоро отключится. Иди.
Билл нежно хлопнул ее по ягодице. Та, вытирая слезы, бесшумно исчезла.
Когда Билл вернулся в кабинет, Николас допивал виски из горлышка. Покончив с бутылкой, рухнул в кресло.
- Ты видишь, что она со мной делает? Нет, ты видишь?
- Больше никогда, никогда не смей поднимать руку на свою жену!
- И так каждый день. Ссоры, крики, слезы, ругательства. Я так больше не могу...
- В таком случае, подай на развод.
- Ни в коем случае! Я не потерплю у порога журналистов с их жалкими вопросами! Ты думаешь, мир не узнает о разводе?
- Все можно устроить по-тихому.
- Ни за что, Билл! Я не позволю ей стать свободной.
- Я боюсь за тебя, друг.
- Я не должен был жениться. Но у меня не было выхода. Быть холостым, когда ты попадаешь в высшее общество – несерьезно. Я был молод, мне некогда было думать о любви. Главной моей задачей было обхитрить тех людей, которые могли устроить мое будущее... Но я не должен был жениться... Только не на ней...
- Так ты отдашь мне ключи от  того дома?
- Делимор, говоришь? Значит, ты решил помочь моей дочери?
- Она просила, я не мог отказать.
- Мне не нужен тот проклятый дом в захолустье. Я купил его лишь потому, что негодяй Стив Бьюкенен хотел его... Зачем моей дочери ключи от этого дома?
- Завтра день рождения ее друга, Кристиана. Она хочет пригласить его в Делимор.
- Это тот самый Кристиан, который работает проститутом в дешевом ночном клубе?
- Да. Он гей.
- Что может быть общего между этим подонком и Эммой?
- Она сказала, что он не раз выручал ее, помогал, когда она была в затруднительном положении.
- У нее нет друзей, Билл. Она не выходит в общество, не пытается найти общий язык с братом, она не делает ничего, чтобы показать, что достойна носить нашу фамилию. Вместо этого,она проводит все свое время с этим извращенцем из низшего класса и называет себя несчастным человеком. Какая жалость!
- Не начинай вновь.
- Иногда мне кажется, что в ней самой прячется что-то испорченное, развратное. И чтобы это ни было, она хорошо его прячет в себе. Надеюсь, что так оно и будет продолжаться... Если я узнаю... А рано или поздно я узнаю... Тогда... – Он закрыл свои пьяные глаза и сжал кулаки.
- Николас, ключи?
- Да, да. Их хранит Эстер.
- Ты делаешь большое одолжение своей дочери.
- Ты и Элвин – все, что у меня есть. Вы единственные, которым я доверяю с закрытыми глазами.
- Правильно делаешь. Сегодня ты слишком откровенен и эмоционален. Береги себя.
Сказав это, Билл улыбнулся. И, будь Николас трезвым, он обязательно поймал бы в этой улыбке что-то недоброе, что-то очень даже недоброе.
- Я так устал...
- Тебе пора отдохнуть. Поспи здесь немного. Диван недалеко.
- Да, думаю ты прав.
- Я всегда прав, Ники.
- Ну а ты? Что ты будешь делать?
- Пойду в офис. Буду работать пару часов. Заодно и вместо тебя улажу кое-какие дела.
- Ты хороший друг. Мне повезло, что ты такой хороший друг.
Билл помог ему встать. Он уложил его на диван, сам сел рядом и начал ждать. Вскоре Николас разразился громким и глубоким храпом. Билл, не теряя ни минуты, вышел из кабинета.
Эстер была в гостиной. Вытирала пыль, тихо напевая песню.
- Эстер?!
- Да, сэр.
- Когда закончишь с делами, поднимись в кабинет, мы там не нарочно испачкали пол.
- Хорошо.
- И, когда будет свободное время, принеси мне ключи от дома в Делиморе. Я до вечера буду здесь.
- Конечно, сэр.
Кивнул головой, пошел дальше. Он даже не думал о том, что Эстер может наблюдать за ним, нас-только эта женщина была чиста душой и тем и известна.
Он шел спокойным шагом, направляясь к спальне Елены. Она ходила по комнате взад-вперед, когда он вошел.
- Наконец-то! – Сказала она и набросилась ему на шею.
- Детка, мне не понравилось то, что ты сегодня сделала.
- А что я сделала?
- Нельзя нападать так смело! Ты слишком рьяно защищалась. Это может вызвать сомнения у твоего мужа.
- Не называй его моим мужем.
- Я еле сдержался, чтобы не избить его до смерти, когда он коснулся тебя.
- Скоро всему придет конец.
Он поцеловал ее в губы, подошел к ней сзади вплотную. Одной рукой начал нежно массировать ей грудь, а второй ласкать влагалище, отчего та начала дрожать и постанывать.
- Подними платье, голубка моя.
Она подчинилась.
- Послушай. Я больше не хочу видеть тебя такой. Хочу, чтобы завтра же ты покрасила волосы, сделала себе макияж, обновила гардероб. Хочу, чтобы ты стала красавицей!
- Я не достаточно тебе нравлюсь?
- Ты – моя единственная! Твое несчастное замужество затмило твою красоту. Тебе просто нужно обновиться.
- А что я скажу Николасу? Его обязательно заинтересует моя резкая перемена внешности.
- Вроде на днях вы собираетесь устроить званый ужин в честь венчания Элвина с Лилит?
- Да, точно!
- Вот тебе и причина. Ты мать, в конце концов!
- Я люблю тебя!
- Я люблю тебя!
- Скоро настанет конец твоим мучениям!
- Ты так уверен в этом?
- Да. Ему недолго осталось.
- Есть еще и Элвин, милый.
- Элвин - всего лишь ребенок, детка. Его легко напугать.
- Я не хочу, чтобы мой сын стал жертвой.
- Он и не станет жертвой. Но и не будет  тем, кто сможет нам помешать.
- Я только с тобой почувствовала себя женщиной!
- Скоро все закончится, и ты будешь моей!
- Я твоя!
- Николасу придет конец. Он умрет. Либо от руки дочери, либо от руки жены...
- Я? Думаешь, я способна убить человека?
- ...либо от руки человека, которого он называет лучшим другом.
- Не говори больше о нем! Мы вместе – и это главное.
- Я хочу тебя!!!
- Я вся твоя!
Наконец, их стоны соединились в одно. Обоих потряс мощный взрыв страсти. Она откинулась на кровать. Через мгновение он навис над ней. Его губы касались ее губ. Руки сцеплены в замки, а одежда осталась на полу. Он знал, что она для него. Вся для него. Этот возбужденный взгляд, который молил не останавливаться. Любовь. Страсть. В комнате стало жарко.
А в это время Николаса Мейфэр мучил беспокойный сон. В чем же заключалась причина его беспокойства? Предательство лучшего друга и жены? Или начало новой, взрослой жизни дочери-гомосексуалистки?

***
Район Гленн находится в северо-восточной части Лос-Анджелеса, всего в пяти кварталах от пляжа Вероны. Одноэтажные дома желтого, синего и оранжевого цветов, окруженные яркими цветочными клумбами. Меж домов симметрично выстроились стройные пальмы. В центре района – прекрасный парк Гленн с  искусственным прудом, в котором мирно плавают лебеди и изящными мини-мостиками.Однако у этого места есть один недостаток – за Гленн расположен Испанский квартал, один из самых опасных районов города. Дома построены впритык на холме Блюберри, кажется, будто их нарочно поставили друг на друга. К счастью, воры и бандиты, которыми полон испанский холм, не трогают мирных людей, живущих в Гленн.
Дом Вигдис синего цвета. Его окна смотрят прямо на парк.
Мы стоим на пороге. Я смотрю на небо. Смотрю на небоскребы, которые видны отсюда. Постепенно в окнах включается свет. Скоро наступят сумерки.
- Тебе нравится это место? – Спрашивает Вигдис.
- Очень. Я была тут несколько раз...проездом. Мне всегда казалось, что это место особенное.
- Не могу не согласиться. Идеальное место для тех, кто ищет покоя и умиротворения.
- Зайдем уже?
- Да. Становится холодно.
Когда мы сидели в такси, мы молчали. Думали каждая о своем. Хотелось бы знать, о чем думала Вигдис. Обо мне? О себе? Может, о нас? О часах, вместе проведенных? А может, она вообще ни о чем не думала? Я-то знаю, о чем думала я. Я просто не хотела, чтобы этот день заканчивался. Я не отдавала себе отчета в своем желании. Я просто не хотела с ней расставаться.
Мы вошли внутрь. Типичная американская квартира, с типично-американской мебелью и обстановкой комнат. Но запах, который я почувствовала, как только переступила порог, был мне доселе незнаком. Микс лаванды с клубникой? Не знаю. Кисло-сладкий аромат, которым был пропитан дом, был просто великолепен.
- Раздевайся.
Я как раз хотела спросить, что это за запах, но меня остановил странный звук, скорее похожий на скрип, который донесся изнутри.
- Я не хотела приглашать тебя к себе. По крайней мере, не сегодня. – Ее виноватый голос напряг меня.
- Почему?
- Вигги, это ты?
Это был мужской голос. Мужской голос! Она живет с мужчиной?!
- Да, Стеуфан. Я сейчас приду.
- Ты живешь не одна? – Спрашиваю я, и чувствую, что мой вопрос пропитан разочарованием.
- Нет.
- Вигги, с кем ты там говоришь?
- Вот, почему ты не хотела меня приглашать! – Говорю я. А внутренний голос  так и кричит, «беги, пока не поздно! Беги, пока не задохнулась в слезах».
- Да, Эмма. Надеюсь, когда-нибудь я пойму, почему я это сделала. А пока, пошли. Я познакомлю тебя кое с кем.
Я пошла за ней. Не знаю, кого я ожидала увидеть.
- Господи!!!
Я вскрикнула. Это был страх, ужас, удивление. В инвалидной коляске сидит молодой парень, чье лицо изуродовано следами страшного ожога. Он сидит сутулившись, с солнечными очками. Я не могу смотреть на него. Он не похож на человека. Его черты лица исчезли под шрамами.
- Эмма, это Стеуфан Вейгарсон – мой брат!
Брат! Что же с ним случилось?
- Стеуфан, это Эмма Мейфэр, мой друг и наш гость.
- Очень приятно, Стеуфан.
- Мне тоже очень приятно, Эмма Мейфэр. – Его голос  такой приятный, такой спокойный.
- Как прошел твой день? – Спрашивает Вигги и целует его в лоб.
- Как всегда.
- Ты скучал?
- Я никогда не скучаю.
- Да, ты у меня единственный такой...
- Значит, ты обзавелась другом?
- Длинная история, я как-нибудь расскажу о том, как мы познакомились.
- Она твой друг?
- Да, Стеуфан.
- Как Майкл?
- ;egi;u, ger;u ;a;, Stef;n!
- Hvers vegna?
- Ekki n;na! Ekki hr;;a hana!
- L;kar ;;r h;n?
- Y;, mj;g.
- Vel. ;g mun ekki segja or;, vertu r;leg.
- Takk.
- ;; ver;ur ekki s;rt?
- Nei, k;ru, aldrei!
- Hver er h;n?
- Ekki n;na!
- R;kur American, y;?
- ;; ;ekkir hana ekki.
- Vitum. Nikola Mayfair  fa;ir hennar.
- Stef;n!
- Vel. ;g ;tla a; fara a; sofa.
- Аllt ver;ur a; vera vel! ;g elska ;ig!
- ;g l;ka. (1)
Они говорили на мне незнакомом, грубом языке. Мне было неловко стоять посреди комнаты, являясь третьей лишней. Я не понимала их разговора, но была уверена, что они обсуждали меня. Вигдис то и дело смотрела на меня исподлобья. А потом Стеуфан просто повернулся и вышел из комнаты. Мы остались вдвоем.
Мне снова стало страшно. Мы впервые остались вдвоем. Мы совсем одни.
- Ты не хотела, чтобы я его видел? – Спрашиваю я.
- Да, Эмма. Я никогда не хотела, чтобы кто-нибудь видел его таким.
Вигги достает свой сотовый и показывает мне фотографию, где стоит с красавцем с черными кудрями на берегу океана. Фотография, полная тепла, и они такие счастливые.
- Боже мой! Это твой брат?
- Да, Эмма...
- Какой красивый...
- Он и сейчас красивый. По крайней мере, для меня.
- Что с ним произошло?
- Любовь.
- Любовь?
- Да, Эмма. Мой брат оказался одним из тех, кого коснулась беспощадная рука любви. Он был обманут той, которую любил больше всего на свете.
- Не могу поверить...
- Пошли на кухню. Мы не можем стоять вечно в гостиной. Я сделаю кофе, у меня есть яблочные кексы.
- Ты просто чудо, Вигги! – Засмеялась я.
- Такое же, как и ты. – Засмеялась она в ответ.
Она взяла меня за руку, мы вышли с комнаты. Страх исчез. Неловкое состояние тоже. Мне снова хорошо. Прекрасно. Так же, как и совсем недавно, в Родео.
Во мне бушуют чувства. Удивление, неизвестность, трепет. Жалость к парню. В глазах все то же страшное зрелище, и я не могу избавиться от него. Сейчас я думаю лишь о нем, о Стеуфане. Что случилось с этим парнем? Кто мог так безжалостно с ним поступить?
Вигдис села напротив меня. Наконец, у меня появилась возможность утолить свое любопытство. Но я не должна допустить ошибку. Нужно выбрать правильные слова, меньше всего я хочу задеть ее чувства, а то и больше, обидеть.
- Вигги...
- Я знаю. У тебя много вопросов.
- И я не уверена, стоит ли мне их задавать. Вдруг  ты не хочешь говорить о своем брате? Вдруг это совсем не мое дело?
- Я знала, на что шла, когда пригласила тебя. Все те, с которыми я знакома в Лос-Анджелесе не подозревают о существовании моего брата. А я познакомила тебя с ним. С человеком, у которого практически нет лица. Конечно, тебе есть о чем спросить.
- Что произошло?
- Как я уже сказала, любовь.
- Не понимаю...
- Все случилось не так уж и давно, в Исландии. Всего лишь за полгода до того, как мы приехали в Америку.
Она замолчала. Отпила глоток крепкого кофе. В короткое мгновение, когда встретились наши взгляды, я почувствовала, а может просто увидела в ней нечеловеческую силу. Стальная воля и смелый дух в одном взгляде. Я увидела в ее глазах трагедию, которую она скрывала, боль, которую никогда не показывала. Ей тяжело вспоминать. Тяжело, но она хочет рассказать, я уверена в этом. Знаю по опыту. Нет в жизни тяжелее состояния, когда ты хранишь в себе боль и слезы. И нет блаженнее момента, когда в твоей жизни появляется человек, которому ты можешь излить всю свою душу, до последней капли. Таким человеком оказалась для меня Вигдис. И таким человеком оказалась я для нее. Я знаю это.
- Эмма, он любил. Да, это и есть его самая большая ошибка в жизни. Роковая ошибка. Он просто любил. Так сильно, так беззаветно, что я по сей день не уверена в том, что все его чувства остались в забытьи.
Они познакомились в кинотеатре, в зале, где сидели всего четверо. Пара пожилых людей, мой брат и она. Сесиль. Все началось с невинных взглядов, которые переросли в интерес, а после в сильное влечение. Он полюбил ее задолго до того, как признался ей в этом. Думаю, он влюбился с первого же дня. Ты веришь в любовь с первого взгляда?
Я слушала ее настолько внимательно, что даже не уловила вопроса. А когда уловила, то не нашла, что ответить. Я не могу ответить, потому что понятия не имею, верю ли в любовь с первого взгляда. Честно говоря, чем дольше времени я провожу с этим прекрасным человеком, тем больше убеждаюсь в мысли, что не знаю, что такое любовь вообще.
- Не отвечай, Эмма. Сделай это как-нибудь потом. Что было дальше? Дальше он познакомил меня с ней. Мы со Стеуфаном никогда не были просто братом и сестрой.Да и наши братско-сестринские отношения никогда не были обычными. Это что-то большее, намного большее. Мы – как одно бьющееся сердце. Ему больно – мне больно. Он счастлив – я счастлива. Он любит – и я люблю. Так было и с Сесиль. Мне она понравилась. Милая девочка с добрыми глазами. Тогда, я не могла думать о том, что все, что я видела было фальшью. Мой брат боготворил ее,он был счастлив до безумия – мне было этого вполне достаточно.
Вскоре он признался мне, что хочет на ней жениться. Я не спрашивала, даже не думала, было ли это решение скоропостижным и готов был ли он к такому серьезному шагу. Я просто обняла его. А после, мы просто вместе пошли покупать кольцо. Выбирали долго и купили чуть ли не самое лучшее. Он долго ждал подходящего дня. На свой день рождения, он наконец-то осмелился сказать ей по телефону, что они должны встретиться. Никогда не забуду этот день. Он трясся от волнения, его невозможно было остановить. Я не забуду этот день... Он был таким красивым...
- Вигги, только не ты! Только не твои слезы... – Говорю я и вскакиваю со стула.
- Прости, Эмма, но тебе придется смириться... Я не могу не плакать... Боль слишком свежая, слишком горькая... А слезы – это как бальзам...
И я уже не в силах ее остановить. Стою как истукан и смотрю, как она задыхается в слезах. Плачет. Бесшумно. Содрогаясь. Не хочет, чтобы Стеуфан услышал. А я стою. И я решаюсь. Я подхожу к ней. Обнимаю. Медленно. Но крепко. И это уже не смелость. Мне не сложно обнять. Мне уже ничего не сложно. Это не смелость!!! Я хотела ее обнять, я обняла! Она должна знать, что ей больше не за чем хранить все в себе. Теперь есть я, которая не хочет уходить. Она обнимает меня в ответ. Плечо намокло от ее горячих слез. Я знаю, что никогда не постираю свою рубашку. На ней навсегда остануться следы ее боли. Я обняла ее, чтобы утешить. Но, в то же время, не могла не думать о том, что это наше первое объятие и что прекраснее момента в жизни у меня еще не было.
Смотрю на тарелку с аппетитными кексами. Беру одну. Подношу к Вигги.
- Помнишь, что ты мне сказала сегодня? – Смотрит на меня с вопросом,а лицо мокрое и красное. – Ты сказала, что сладкое всегда поднимает дух и настроение.
Она поневоле засмеялась.
- Откуси, ради меня.
Откусывает. Жует, всхлипывая, запивает кофе. А я не отхожу, пока не убеждаюсь, что все в порядке.
- Вигги, тебе не за чем рассказывать все это...
- Нет, я должна! Эмма, я должна сделать это, впервые. Я должна избавиться, я так больше не могу.
- Если это принесет тебе пользу, расскажи мне все, я буду слушать, хотя очень тяжело видеть тебя такой.
- А какой хотелось бы тебе видеть меня?
- Веселой и сильной.
- К сожалению...
- Расскажи мне все.
- Так и случилось. Как только дверь закрылась за Стеуфаном, я начала беспокоиться, и со временем мое беспокойство все усиливалось. В конце, я уже не находила себе места. Не могла сидеть, не могла лежать, говорить. Я думала лишь о нем и ждала его скорейшего возвращения. Когда зазвонил телефон, я поняла, что это конец. Мне позвонили с больницы и сказали, чтобы я срочно приехала, потому что Стеуфан в критическом состоянии. Остальное ты увидела своими глазами, Эмма. Шрамы на лице – не что иное, как ожоги от кислоты.
- Кислота!!!
- Да. Мой брат остался навсегда изуродованным.
- Кто это сделал?
- Сесиль.
- Боже мой! Боже мой!!!
- Он ослеп. Кислота разъела его глаза. А знаешь, что самое страшное? Его зрение и красоту отняла женщина, в которой он видел свое будущее. Его уничтожила женщина, с которой он хотел связать свою жизнь. Эта проклятая девочка отняла у него верю. В любовь. В отношения. В семью. В счастье. Его опустошили. Он остался ни с чем. Ему больше не за что было опираться. Он упал духом. Он потерял свою личность. Он просто перестал жить. И, однажды, решил поставить точку.
- Что ты имеешь в виду?
- Суицид.
- Господи!
- И я не осуждаю его, нисколько.
- Чем же все кончилось?
- Если бы не я, все было бы уже давно потеряно. К моему глубочайшему счастью, я оказалась в нужное время в нужном месте. Я помешала ему. Я не могла позволить случиться этому. Я кричала. Я молила. Я ревела. И он понял. Понял, что не имеет права. Понял,что не должен умереть, потому что еще есть человек, который не сможет жить без него. И он решил остаться. Мы купили коляску и билет. Это был не просто билет рейса Рейкьявик – Лос-Аджелес. Это был билет новой жизни. Мы летели девять часов. И за эти девять часов мы умерли вместе. И родились вместе вновь. Мы оста-вили позади Исландию вместе с прошлым и начали все с нуля. Так что, Эмма, я не эгоистка. Я не приехала в Америку ради своих личных интересов.Я не приехала в Америку с целью покорить вершины. Я приехала сюда, дабы дать шанс своему брату и себе на новую жизнь. Там, мы просто не смогли бы выжить.
Она замолчала. И я молчу. Здесь нет слов, которые можно сказать. Весь дом, весь воздух пропитан болью. И бывают моменты, когда просто необходимо молчать. Бывают моменты, когда молчание – самая верная поддержка и утешение. Мы просто замолчали.
А ночь все ближе и ближе...

(1)- Стеуфан, замолчи, прошу тебя!
   - Почему?
   - Не сейчас! Не пугай ее!
   - Она тебе нравится?
   - Да, очень.
   - Хорошо. Я больше не скажу ни слова.
   - Спасибо.
   - Тебе не будет больно вновь?
   - Нет, дорогой, никогда!
   - Кто она?
   - Не сейчас.
   - Богатая американка?
   - Ты ее не знаешь.
   - Знаю. Николас Мейфэр ее отец.
   - Стеуфан!
   - Хорошо. Я собираюсь спать.
   - Все будет хорошо. Я люблю тебя.
   - Я тоже.   (исл.)