Испытание на прочность

   
  Глава 1.
Возврат в прошлое
— Танька, открывай дверь! С тебя причитается. Опять письма, целых два. Открывай, что, уснула?
Почтальон Наташка громыхала в дверь. Для неё звонка не существовало.
Поначалу жители многоквартирных домов возмущались, но со временем привыкли к особой манере почтальона входить в их квартиры. Эта тридцатипятилетняя женщина была душевной, отзывчивой болтушкой. Прошмыгнув в открытую мной дверь, она ни на минуту не переставала тарахтеть:
— Смотри, сразу два и оба заказные, тяжёлые!
У двери сбросила с плеча на пол пустую рабочую сумку. Торжественно положила драгоценную ношу на кухонный стол. Уселась рядом на стул в ожидании.
— Ну, что там, вытаскивай быстрее. Фотографии? Я так и знала, их ты давно ждёшь, помню, всё расспрашивала меня.
Я надрезала конверт, выложила содержимое на стол перед ней.
— Вот, всё перед тобой — смотри.
— Нет, ты мне сама показывай и рассказывай. У нас в стране чёртова перестройка. Нет газет, и писем никто давно не пишет. Народ гоняется за ножками буша, да за американскими сосисками. Скажу тебе, ну и гадость! Старым салом отдают. А что делать, в магазинах шаром покати. Из нашего микрорайона только тебе пишут, присылают посылки. Словно твои знакомые из другого мира. Для них перестройка и не перестройка.
Давай, не томи, рассказывай!
С фотографий на меня смотрели до боли родные лица. Наташка выбирала фотографии по одной, внимательно изучала и засыпала меня вопросами:
— Интересная собака, упитанная. Овчарка?
— Да, это мой друг Ральф!
— А что за девочка на этой фотографии?
— Катюшка, подросла! Всего прошло больше года, бегает. Рядом родная сестра её матери. На этой фотографии моя спасительница, твоя тёзка, Наталья. Заядлая охотница. Белке в глаз из ружья попадает. Шкурки государству сдавала. Своеобразный заработок.
Наталья уже рассматривала новую фотографию.
— Военные? Странные какие-то! В такой форме никогда не видела даже по телевизору. Лица в масках, обвешаны ножами и автоматами. Как ты их различаешь?
Она облокотилась на стол, подставила руки под щёки, и так, полулёжа, ждала ответ на заданный вопрос.
— Это друзья Владимира, сына Натальи. Им я обязана своим спасением.
Наташка оторвала взгляд от фотографии, и её серые глаза округлились, стали похожи на блюдца.
— Да ну? Это как?
— Давай всё-таки будем пить чай. У меня блинчики, варенье, можем и вишневой наливочки пригубить.
— Подожди, смотри, странная бабулька! — гостья подсунула мне ещё одну фотографию. — Вместо лица — яблоко печённое, а глаза — узкие щелки. Ростом с мышку, горбатая, с клюкой. Колдунья?
— Нет, ты, Наташка, выдумщица! Это мама Натальи и бабушка Владимира, Пелагея Семёновна. Ей почти сто лет. Представляешь: девяносто восемь в этом году исполнилось. Она принадлежит к роду шаманов. Лечит людей по мере возможности. Их предки издавна жили в тех местах. Промышляли охотой, рыболовством. Племя называли «чёрные гуси». Мало осталось таких своеобразных людей… Владимир — внук, иногда навещает родительский дом. Служит в особых войсках. К ним можно только на вертолёте добраться.
Да ты чай-то пей, совсем остыл. Что рот от удивления открыла? Смотри, галка влетит!
— Тань, — стала подлизываться гостья, — ну, расскажи, что с тобой произошло, когда ты в отпуск ездила? Соседки шушукаются, разное плетут, я им не верю. Но тебя действительно долго не было. Сын с невесткой всю нашу городскую милицию на уши поставили, но ничего так и не узнали. И вдруг ты сама приехала. Смотреть на тебя было страшно, вид нездоровый. Время у меня есть. Начальницу предупредила. Невестка твоя, Валентина, просила не беспокоить лишними вопросами, но чаще навещать. Не давать тебе долго одной быть, — переживают за твоё здоровье.
— Длинная и страшная эта история, и вспоминать не хочется, — вздохнула я.
— Знаешь, моя бабка, царство ей небесное, говорила, — загадочно прошептала Наташка: «Ты, детка, людям о своём горе расскажи, они его по крупинке разнесут и забудут, а твоя душа очистится и успокоится».
Наташка продолжала смотреть на меня преданными глазами.
— Это тебя твоя подружка Варька подставила? В милиции её допрашивали часто. Видела я однажды, как она шла зарёванная. Глаза от людей прятала.
— Нет, Наташка, ты на Варьку не греши. Она и сама ничего знать не могла. Слишком запутанный клубок оказался. Без конца и края, но с трудом ниточку нашли и потянули. Я её не виню, а дружбу нашу ценю.
— Танька, не томи! Боишься, что всем расскажу? Слово даю и крестом закреплю. — Она встала, истово перекрестилась и тихо, как мышка, опустилась на стул, застыла, а я начала свой рассказ:
— В иллюминаторе проплывали стайками белоснежные облака. На душе тревожно, впервые лечу самолётом. Этот отпуск получился непредсказуемым. Планировала уехать на недельку в воронежские леса, но Варька, моя подруга, предложила горящую недорогую путёвку к озёрам тайги, и я долго не раздумывала. Море тяготит. А лес, чистый воздух — это сказочная мечта. От мыслей отвлёк переполох у трапа.
— Кто разрешил посадку на этот самолёт, да ещё и с собакой? Вы бы и крокодила прихватили. Самолёт от туристической компании. Особый рейс. Что за самовольство?
Хозяин собаки пытался что-то объяснить, но гид был не преклонен.
— Не принимаю никаких оговорок и доводов. Я сказал: нельзя — баста!
Мне стало жалко и пса, и его хозяина. Уж больно хороша овчарка, вернее щенок, как мне показалось. Ещё неуклюжий, но уже понимающий. Когда гид хотел пройти мимо них, чтобы подняться по трапу в самолёт, он оскалил зубы, грозно зарычал, хозяин резко осадил собаку. Туристы засмеялись:
— Ай да молодец, вот так защитник! Пусть остаётся с нами, будет нашей охраной.
Гид сурово посмотрел на всех и резко сказал: — Нет!
Этот отказ как-то сразу снизил общее настроение. Туристы почему-то стали разговаривать вполголоса, шуток и смеха не было слышно. Овчарка и хозяин остались на перроне.
И вот лечу с небольшой группой. Чувствую себя немного неуверенно. Все парами, я одиночка. Но и гид мне сразу не понравился: угрюмый, глаза колючие. Когда просматривал мою путёвку, почему-то злился. Отметив документы, вернул, кивнул головой, что-то пробормотал и поспешно отошёл в сторону. Мои вопросы проигнорировал. Я растерялась, посчитала, что с документами что-то не так. Но в ответ — молчание. Озадаченная таким холодным приёмом, решала: как быть дальше? Возникшее первое желание — послать всё и всех умников к чертям и вернуться домой. Но в это время ко мне подошла девушка. Её внимательное и обходительное отношение немного успокоило. Миловидное лицо, изумрудные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, длинная коса золотистых волос, искренняя улыбка располагали к дружеской беседе.
— Не огорчайтесь. Вы переживаете, что никого не знаете из группы? Временное явление. В паре с вами буду я, надеюсь, мы поладим. Я Катя. Где ваш рюкзак? В общей куче? Необходимо просмотреть, как упаковались.
Я многое не понимала в её разговоре: зачем нужна пара? Смотрела на Катю удивлённо. Действительно, все вещи лежали среди салона самолёта. Наша группа туристов из шести человек расселась вокруг этой кучи: балагурили, смеялись. Я как бы сторонилась их, и свой рюкзак держала при себе.
— В таёжный поход летите впервые? В паре быть очень важно. Это тайга и друг за другом необходимо присматривать.
Она ловко перебрала мой рюкзак.
— О, да вы хорошо упаковались!
Мы сидели рядышком. Я у окна, а Катя во время полёта работала с документами. Мне это было на руку. Хотелось тишины, разобраться со своими тревогами. Перебирала в памяти всё ли необходимое взяла? Хорошо, что успела предупредить родных и друзей о своей неожиданной поездке. Я старалась представить красоты майского леса. Надеялась фотоаппаратом запечатлеть самые интересные кадры. Время тянулось медленно. Мне казалось, что самолёт стоит на месте, а не летит. Украдкой поглядывала на ручные часы. Но Катя всё равно приметила.
— Мы прилетим строго по расписанию. Но это не конечный пункт. Будет ещё одна пересадка. Переночуем в гостинице. А с утра вертолёт туристической компании доставит на главную базу.
Мне очень хотелось расспросить о нашем руководителе. Я не знала, как подойти к этому вопросу. Но девушка, наверное, сама почувствовала мой интерес. Время от времени я настороженно бросала косые взгляды на угрюмого начальника группы.
— Это мой отец. Я с ним последнее время редко хожу в походы. Раньше было интересно, но потом пресытилась. Вы летите впервые, много впечатлений получите. Кто хоть раз был в тайге, никогда не останется равнодушным к этим красотам.
— Но вам же надоело? — парировала я.
— Что вы, позабыть тайгу, сказочную природу, это не в моих силах. Я учусь, скоро экзамены. Отец убедительно просил помочь. Мы живём с ним вдвоём, мама нас бросила, я тогда была ещё малолетка. Вы не смотрите, что он такой сердитый. Ему только сороковник. Он у меня умница. Занимается спортом, а в этот поход пошёл последний раз, за моё обучение нужно платить. В стране всё изменилось. Раньше образование было бесплатное, а теперь в цене только деньги, и не наши, а заморские. Я переживаю: когда он долго в этих походах, и прибыль не в радость. Боюсь остаться одной. Ведь у меня нет ни бабушек, ни дедушек, все давно на погосте. Мама где-то за границей. За мои двадцать лет я о ней ничего не слышала.
Девушка от грустных воспоминаний сникла. Я накрыла её руку своей. Мы так сидели некоторое время. Катя стряхнула печаль, и повернула ко мне лицо. Я увидела на мгновение в её изумрудно-зелёных глазах застывшие хрусталиками слезинки.
— Расскажите о себе. Мне тоже интересно знать, кто идёт со мной в паре. По документам вы с отцом ровесники.

Около полуночи самолёт благополучно приземлился в городе Н-ске. Аэропорт — среди леса. Огромные деревья в свете фонарей казались великанами, как солдаты на посту. Воздух по-весеннему чист. Я, завороженная, стояла у взлётной полосы, глядя на яркое северное, звёздное небо. Кто-то легонько тронул меня за руку.
Рядом Катя.
— Нравится? Красиво, правда?
— Очень! — искренне ответила я.
— Вас огорчил отец, его отношение? Не обращайте внимания. Просто сегодня с ним происходит что-то непонятное. Надеюсь, пройдёт.
— Какая красота, какой воздух! — восклицала я раз за разом. — Словно волшебный рай. Никогда не думала, что на таёжной земле есть такие замечательные места. Ради этого стоило лететь в самолёте.
— Вот видите, и нет больше грусти в глазах. Но мы полетим дальше, поверьте, там природа ещё красивее. За двадцать дней ваши лёгкие очистятся от городской копоти, и вы почувствуете себя моложе лет так на двадцать. И не захочется возвращаться в душный, пропитанный выхлопными газами город. Уезжая, вы будете тосковать по этой величественной красоте.
Я слушала её, не перебивая, мы шли к гостинице.
Гостиница находилась недалеко от аэропорта. Нас разместили по комнатам, накормили. Мы с Катей — вместе. Я от усталости валюсь с ног, не успела голова коснуться подушки, уснула. Сладкий сон овладел полностью. Мне было безразлично, что кровать узкая, матрац комками. Эти мелочи рассмотрела поутру.
А вот утро преподнесло сюрпризы. Сеял мелкий весенний дождь. Свинцовые тучи висели низко. Лес не уютный, — тёмной полосой просматривался вдали. Настроение нулевое. Полёт задерживался из-за непогоды. Ждали солнца. Где-то через час его несмелые лучи пробились через плотную облачность. Зелень травы переливалась радугой. Птицы, насекомые воспрянули духом, засуетились, защебетали, зажужжали. Туристы тоже повеселели, вновь стали слышны шутки парней и звонкий смех девушек. Но когда мы подошли, гид бросил на меня суровый взгляд, обратился к Кате:
— Где шляетесь, сколько можно вас, мадам, ожидать? Нам ещё лететь и лететь, а вы прохлаждаетесь, устроили прогулку!

Наша группа оживлённо рассаживалась в вертолёте.
Только почему-то посторонних людей набилось так много, что мне это напомнило автобус в час пик. Гид негодовал, долго и очень эмоционально выяснял отношения с начальником аэропорта. Мест всем не хватало, садились там, где кто смог.
Молодой парень с военной выправкой, с большой сумкой, просунулся в вертолёт. Направился по проходу. Он нёс её бережно, загоражтвал от посторонних и легонько постукивал рукой по поверхности. Эта ситуация ещё больше разгневала нашего руководителя. От нервного перенапряжения его лицо побагровело и казалось, что тёмно-карие глаза налились кровью.
— Ну, и откуда вас столько набралось? Машина не резиновая. Всё, закрываю двери, отчаливаем.
«Разве можно так нервничать»? — подумала я мимоходом. Но и мои нервы натянулись леской. Дыхание участилось, ладони рук вспотели, тело пробивала мелкая дрожь. Странная тоска поселилась в душе, я задыхалась. Поискала глазами Катю, а она пробиралась ко мне, приветливо помахивая рукой. Нам достались места почти у самого хвоста. Девушка пыталась меня успокоить. Но в её голосе тоже чувствовалась возрастающая тревога.
Она обняла меня за плечи.
— Ну, что вы так расстроились? Вот увидите, сядем благополучно. У нас очень хорошая группа, правда, сегодня не все собрались. Житейские проблемы. Понимаете, трудности всегда имеют место. Час-полтора полёта, и мы на базе, — тепло, уютно. А какие искусные повара! Природа — загляденье. К сожалению, до озера Байкал далековато, но есть автобусы. Они постоянно курсируют туда и обратно, — девушка говорила без остановки, а тревога в моей груди не рассеивалась, наоборот нарастала.
— Ну, расслабьтесь! Лётчик Василий Петрович — ас. Не один раз с ним летали. Достаньте тёплые вещи, после дождя в лесу прохладно. У вас есть тёплые вещи, вы меня слышите? — она кричала мне в ухо. Её голос долетал с трудом. Я кивнула головой.
«Легко сказать, переодеться в этой толчее»! — возмутилась я мысленно.
Катя вновь ушла, пробираясь через толпу к другим туристам, и для каждого находила доброе слово. Когда эта хрупкая девушка рядом, мне не страшно, но только отошла, страх появился снова. Я занялась самоедством, корила себя за опрометчивость при покупке путёвки!
В то время, когда я занималась самобичеванием, ко мне протиснулся гид — наш руководитель. Бросил на меня свой пронизывающий взгляд, зло прорычал:
— Что хандришь? Раньше мозгами пораскинуть не могла? Теперь поздно. Катька возится с тобой, как с ребёнком… Смолой еловой прилипла к дочери. Трусоваты вы, мадам! Тайга трусов не любит, сожрёт. Но ты истинная трясогузка! Пойди, сядь вон туда, и он ткнул пальцем в сторону двери.
Я молча подняла свой рюкзак и поплелась на указанное место.

Вертолёт взлетел с большим опозданием. Нас трясло, как в пустой бочке. В салоне стоял такой страшный гул, что разобрать что-либо из слов соседа просто невозможно. Я сидела молча, радовало одно, — Катя рядом. Мёртвой хваткой вцепилась я в спинку соседнего кресла. Под нами проплывали верхушки деревьев. Вновь пошёл дождь. Небо неприветливое — мохнатое. Гид примостился рядом. Я молилась всем богам. Мой страх достиг уже самой высшей точки кипения.
Катя, что-то вспомнив, резко поднялась с места, ласково похлопала меня по плечу, мило улыбнулась и направилась вглубь салона. Я перехватила её руку, но она как всегда улыбнулась в ответ. Напротив сидел военный с сумкой. Я приметила, — в ней что-то зашевелилось. «Поросёнка везёт, что ли»? — промелькнула у меня мысль и исчезла. В это время машину тряхнуло, пассажиры замерли, с испугом в глазах переглянулись друг с другом. Мы пролетели ещё некоторое время и, словно нырнули в глубокую яму, — тут же почувствовали сильный удар. Наверное, лётчик пытался всеми силами держать ручку управления, но вертолёт бросало во все стороны. Я увидела в глазах пассажиров жуткий страх. В салоне поднялась паника, — крики, отчаянные рыдания.
Дверь открылась, у меня завыло и заухало в ушах, и я провалилась в кромешную тьму.


Глава 2.
На волосок от смерти

Жгучая боль пронзила тело. Сознание возвращалось медленно. Открыв глаза, увидела над собой всё то же безрадостное небо. Мелкие, прохладные капли дождя привели в чувство. Голова кружилась при каждой попытке подняться. Но всё же удалось принять сидячее положение. Огляделась. Я лежала на широком, довольно высоком стоге сена. «Слава Богу, кости не сломаны»! — промелькнула мысль. Мелодичными колокольчиками звенело в ушах. Осмотревшись, поняла: вертолёт улетел, а я, наверное, каким-то образом выпала в открывшуюся дверь! Но как это могло случиться, загадка. Вокруг, сплошной стеной, — молчаливый лес. Ветер слегка пробегал по верхушкам.
«Что со мной, где я? Почему одна? — огляделась. — А где же остальные пассажиры, туристы, Катя»? — обхватила голову руками, застонав от жуткой боли. Потрогала руки, ноги, — всё целое, но почему такая сильная головная боль?
«Наверное, сотрясение мозга?»
По привычке посмотрела на ручные часы, они показывали одиннадцать часов — скоро полдень.

«Что же произошло»?
Пыталась восстанавливать в памяти все наши действия до вылета:
«Мы загрузились в девять. Продолжительность полёта около часа? Значит, и я пролежала без сознания около часа»?
Немного поразмышляв, решила ещё раз более скрупулёзно проверить своё тело сантиметр за сантиметром. Мышцы болели, но не было царапин и переломов.
— Повезло! — прошептала отрешенно. — Где же вертолёт? Как мне слезть с этого стога? Наступит ночь, как быть?

Мысли, одна страшнее другой, мелькали в голове, и никак не выстраивались в логическую цепочку. Вопросов нахлынуло много.
— Это дикий лес, здесь живут волки и медведи! Я без оружия, даже без ножа! Как нет ножа? Он есть в моём рюкзаке! — разговаривала сама с собой вслух.
— А где рюкзак? Там и аптечка скорой помощи!
Не обнаружив рядом, перевела взгляд вниз под стог сена, на кустарники.
— Увы, а вещей-то нет! — В душе начал нарастать леденящий страх. Подташнивало, всё кружилось.
Необходимо слезть со стога, искать вещи и устраиваться на ночлег.
— Конечно, отходить от стога далеко нежелательно, — продолжала рассуждать сама с собой.
— Эмоциям воли не давать. В лесу темнеет быстро, нужно экономить время. Срочно подыскать небольшую палку и проверить, может быть, где-то и лежат в высокой траве мои вещи.
Ноги плохо слушались, подкашивались, но я около получаса бродила по поляне, на небольшом деревце с краю увидела свой рюкзак. Он зацепился за ветку лямкой и повис. Я так обрадовалась, что слёзы счастья потекли в три ручья. Теперь у меня есть и нож, и сухой паёк, который нам выдали при посадке в самолёт (на первом этапе нашего путешествия). Тогда я его не использовала. Это была моя маленькая удача и такой же шанс на спасение. Я подумала: «Но у меня ещё в запасе часов шесть дневного времени. Его нужно использовать до секунды». Я направилась к стогу, чтобы там припрятать находку. Но остановилась и замерла. Увидела животное, похожее на собаку. Оно стояло у кромки леса и смотрело на меня зелёнными огоньками глаз. «Волк? Возможно, охотничья собака, и где-то рядом охотник. Кто-то же косил сено»!
Но моим надеждам не суждено было сбыться. Зверь, оскалив зубы, сделал несколько настороженных шагов вперёд. Я закричала:
— О-го-го! — и стала размахивать палкой, решила идти в сторону дикого животного. Волк, испугавшись моего вопля, рванул с места и скрылся в лесу. Я же метнулась в другую сторону, но резко остановилась.
«Господи, и куда бегу, всюду лес, волки. Срочно искать огромное дерево с дуплом… Какое дерево, какое дупло? Сейчас же успокоиться и продолжать поиски. Думай, моя головушка, думай»! — заставляла себя сосредоточиться на самом главном и важном.
«Итак, здесь были люди! Собрать такой огромный стог сена за один день невозможно. Если косарей много, тогда они останавливались на ночлег. Но сено-то не свежее! Потемнело от дождей. Получается, косили прошлым летом. Но почему-то не забрали, забыли? Могут вспомнить, обязательно вспомнят. Точно! — воспрянула я духом. — Искать сторожку, землянку». Опыта жизни в лесу я не имела, но некоторые знания приобрела, сидя в уютном кресле в своей квартире, смотря по телевизору программу «В мире животных».
Вернулась к стогу, выгребла из середины сено, сделала гнездо. Притащила веток — этого добра было много, закрыла ими вход. Из стога побежали мыши полёвки.
«Они тоже готовились к ночлегу и конечно к зиме, — подумала мимолётно. — Вот теперь есть, где спрятаться на ночлег, и, возможно, волки не достанут».
Уже понемногу приходила в себя. Приняла решение проверить окрестность.

Время шло, дождь не прекращался. Оставив рюкзак, прикрыв лаз, я вновь пошла в лес. Отойдя от стога метров двадцать, услышала слабый стон. Не раздумывая, поспешила туда, откуда раздавался зов о помощи. На раскидистом орешнике висел человек. Этот кустарник спас его от смерти, не дал разбиться о землю. Он лежал на ветках кустарника как-то непонятно — раскинув в разные стороны руки, ноги направлены вниз, к земле, но не падал.
— Господи, — отчаянно запричитала я, — как же его снять? Сил и возможности у меня не хватит!
Но я и не знала раньше обо всех своих возможностях. Немало усилий и энергии пришлось приложить, чтобы стащить с куста тело взрослого человека. Мои попытки стянуть за ноги не увенчались успехом. Попробовала с помощью палки, но не хватало сил. Повисла на ногах и под тяжестью собственного веса ветка, державшая тело, треснула, оно мешковато съехало на землю. И каково же было моё удивление, когда я увидела гида. Оставить одного в лесу, без сознания, этого деспота, который изводил меня с момента посадки в самолёт придирками, не посмела. Хотя очень сожалела о том, что отправилась в это путешествие. Наклонившись, послушала его сердце. Оно стучало, но стучало еле-еле.
«Пусть и полуживой, но теперь я не одна в этом грозном, диком лесу»! — радовалась встрече.
С частыми остановками на отдых, всё-таки смогла дотащить мужчину до стога. От переутомления я в изнеможении повалилась на землю.
Раненый застонал. Осмотрев его, поняла — нужен врач! Скорее всего, что-то с правой ногой. Перелом? Рваные раны на руке. Всё лицо изодранно и кровоточило.
«Хорошие передачи я смотрела в своё время»! — подумала с радостью.
Чудилось, что за мной наблюдают тысячи глаз волков, лисиц, медведей. Но, пересилив страх, решила не оставлять до утра поиски. Лес становился гуще. И в этот момент до моего сознания дошло, что, возможно, вертолёт разбился.
Пока бегала по лесу, криков о помощи не слышала.
«Неужели все погибли? Лежат здесь, недалеко? Если вертолёт разбился, будут искать. Нужно только продержаться какое-то время. — Новые мысли будоражили моё сознание. — Детям сообщат, что мертва, но я ведь живая. Хотя, как сказать, одна в лесу»!
Мысль о ещё оставшихся в живых пассажирах не давала покоя. Я вернулась на поляну, стояла рядом со стогом сена и смотрела вверх на верхушки деревьев. Пыталась восстановить картину происшествия. У кромки непроходимого леса, на краю поляны росла огромная сосна, ей было, наверное, лет двести. Мне не приходилось раньше видеть такого огромного дерева. Только верхушка почему-то сломана, казалось, — её кто-то умело срезал. Я поняла: вертолёт зацепился за крону этого дерева и рухнул.
«Вот откуда столько нарубленных веток! Обломки вертолёта где-то за опушкой»?
Меня толкала вперёд неведомая сила, и я побежала, потом остановилась в растерянности. Мне снова стало очень страшно.
«А там же мёртвые? Вдруг топливный бак взорвётся, с огнём шутки плохи»! Упрямо, медленно, неуверенно пробиралась сквозь буреломы. Кроссовки промокли, с веток деревьев на голову сыпались холодные капли. В нехоженом лесу было ещё светло. Молчаливые деревья смотрели на меня свысока, а я уговаривала себя:
«Ну, ещё немножко. Возможно, там есть живые. Господи, ну дай мне силы»!
Кричали потревоженные птицы. Они жили своей жизнью, им не было никакого дела до меня, до катастрофы. Строили гнёзда, выводили птенцов. Моё присутствие им не нравилось. Я же в свою очередь не думала о безопасности. Странная, непреодолимая сила толкала вперёд. Среди деревьев блеснул ручеёк, но я почему-то повернула в сторону от него, и среди сумрачного березняка увидела разбитый вертолёт. Разбросанные трупы погибших. Пассажиров, скорее всего, побило винтом, который от удара о ствол ели отлетел в сторону. Я обезумела, бегала вокруг, рыдала.
Успокоившись, приняла решение собрать вещи. В них спасение. В кустах приметила знакомую большую сумку военного, открыла, надеялась, что там живность, медикаменты. Там была собака, почему то в наморднике, средних размеров, с короткими, крупными лапами. Окрас чёрный, тяжёлая. Рядом в сумке поводок, на шее ошейник, и выбит порядковый номер. Когда я вытаскивала из сумки животное и снимала намордник, он даже не пискнул. Я гладила его, прижимала к себе и шептала:
— Хороший мой, миленький, открой глаза! — приложила ухо к груди, услышала слабые удары сердца.
— Жив, жив, будет жить! — радостно твердила я. — Но нужно вновь посадить в сумку, боюсь, что убежит, потеряется.

Пробираясь сквозь заросли, всматривалась, старалась ничего не пропустить.
Среди лесного гомона послышался слабый писк младенца. Я остановилась в нерешительности. Но писк больше не повторился. Обшарила кусты, тщетно. И только у разбитой кабины вертолёта увидела погибшего лётчика с раздробленной головой, а рядом труп молодой женщины. Она сжимала застывшими руками свёрток. Разжав с трудом пальцы, развернула свёрток и радостно засмеялась.
— Так вот кто звал на помощь!
Это был младенец четырёх-пяти месяцев. Женщина пыталась закрыть его своим телом, и весь удар приняла на себя. Ребёнок — девочка, родилась дважды.
Положила ребёнка рядом с бревном на землю, освободила собаку, привязав на верёвку, моток которой нашла в одном из рюкзаков. Солнце ещё не село, но в очертаниях кустов и деревьев проступала серость. До места ночлега далеко. Рюкзаки сложила в салоне разбитого вертолёта, в них продукты, за ночь волки растащат.
Погибших пассажиров перетащила в ближайший овражек и заложила ветками сосны.
Когда, наконец-то, добралась до устроенного в стогу ночлега, стало совсем темно. Гид стонал, ребёнок кричал. В одном вещевом мешке нашла зажигалку. Из соломы и веток соорудила большой костёр. Бутылка минеральной воды, печенье — наш первый ужин в лесу. Всю ночь вокруг ухало, ахало, бродили странные тени. С ребёнком на руках дежурила у костра. От одной мысли, что он погаснет, меня пробирала дрожь.
Вспоминала все молитвы. То ли молитвы, то ли Ангел-ханитель был неотступно рядом, но ни волки, ни лисы к моему костру в эту ночь не пришли.
Под утро задремала, разбудил лай собаки. С вечера додумалась крепко привязать поводок к своей ноге. Собака задиристо и звонко лаяла на белку, сидевшую на ветке ближайшей ели, она усердно чистила лапками шкурку, насторожено разглядывала нас. Гид проснулся, охая, выполз из стога, осмотрелся.
Я постаралась объяснить ему, что произошло. Он долго лежал на земле потерянный и вдруг зло сказал:
— Странно, почему Господь спас тебя, а не мою Катю? А зачем ты меня спасла? Пусть бы я умер на том кусту, или лучше бы меня съели дикие звери.
Выслушав его реплики, положила ребёнка рядом с ним и пошла к вертолёту.

«Надо просто смериться и ждать помощи. Вместо благодарности — шипение и злость. Нужно перенести вещи к шалашу». — Внушала себе.
Я поняла, почему в эту ночь нас не тронули, хозяева леса пировали на месте катастрофы. Словно ломовая лошадь, нагруженная сумками, еле переставляя ноги от тяжести и усталости, вернулась к стоянке. До меня доносился отчаянный крик ребёнка.
Успокоив малыша и с укором глядя на руководителя группы, сказала:
— Нужна вода, ночлег. Волки прошлой ночью не пришли, но могут прийти этой. Вы часто возили туристов в эти места. Вы должны знать, где есть охотничьи стоянки.
— Ну и пусть! Я никуда не пойду с этого места. Здесь, в чаще, лежат останки моей дочери. — Он опустил голову, его плечи мелко вздрагивали.
— Истерики будете закатывать, когда вернёмся живыми.

С собакой и ребёнком пошла на поиски воды. Надеялась на проторённые тропинки.
Приметила одну, несильно поросшую травой. Подошла к небольшому озеру. У берега — раскидистая, пушистая ель. Дупла в ней не было. Но зато у подножья лежало зачищенное от коры бревно, и я на него присела. Достала из рюкзака галеты, глотая горькие слёзы, пыталась заглушить голод.
Среди зарослей неизвестного мне кустарника приметила небольшой лаз. Когда раздвинула ветки, увидела врытую в косогор землянку. Её трудно было заметить сразу — так заросла, что я думала — курган. Дверь прикрыта деревянной вертушкой.
Комната в избушке небольшая. Самый большой предмет — печь. Она разделяла помещение как бы на две части. Импровизированный стол из кругляка и доски, вместо стульев — небольшие чурбаки. И завершало убранство два деревянных топчана. На одной из стен по всей длине — навесная полка. На ней крынки. В них соль, какой-то жир, сушёные травы, крупы. Странная, большая коробка крупных спичек с красной серой на конце. В углу — горка сухих дров. Спичкам и дровам я обрадовалась больше всего. Такой радости не испытывала, даже когда вручали мне грамоту и премию. Как хотелось лечь, закрыть глаза, поспать часок. Но я понимала, что жизнь моя и тех, кто со мной, зависит только от меня.
Весело трещали сухие поленья, вкусно пахла пшенная каша на мясных консервах. Девочка спала, собака лежала под лавкой, гид остался у стога. Всё, что произошло со мной, напоминало страшный сон.
«Хорошо бы проснуться в своей квартире, на своём уютном диванчике», — мечтала я.
Нервное потрясение давало о себе знать. Дико болела голова, ломило спину. Врача не вызвать, тайга! Разбирая сумки, радовалась:
«Есть консервы и много сухого пайка. Главная находка — лекарства». Наконец удалось снять гудящую головную боль.

Спустившись к ручью, увидела гида на бревне. Таёжный дремучий лес накрыла ночь.
«Землянка, наша крепость. Что ещё нужно? Стены есть, тепло есть, вода есть. Но самое главное, — не одна. Есть и охрана: умная, ласковая собака». От этих размышлений отвлёк дикий рёв за стеной избушки. Там дрались звери, они делили добычу. Но мы пока поживём, а что будет потом — увидим.

Гид всё время стонет, нарушая этим мой и без того хрупкий сон. Мне снилось: лаял Ральф, незнакомые люди в камуфляже с оружием ходили по нашей избушке. Они связывали меня верёвками, куда-то пытались тащить. Мне было больно и страшно. Какая-то старая женщина прятала нас в расщелине тёмной скалы. Проснувшись, не сразу поняла, где я и что со мной. Увидев печь, рубленые стены сторожки, вернулась в реальность. Время шло, спасатели не появлялись. Мои надежды таяли с каждым днём, и сухие дрова — тоже. Приходилось пополнять запасы сучьями. Ральф всюду сопровождал меня. Восстанавливал свои силы. Его кличку я прочитала на ошейнике. Решила ошейник и поводок пока снять и спрятать до лучших времён. Собака может в лесу зацепиться за любой куст, и я не смогу вовремя прийти на помощь. Овчарку парень вёз тайно. Стало ясно его поведение в вертолёте, когда он легонько постукивал по сумке, успокаивал животное. Чтобы кто-то не догадался? Почему? Ральф на этот вопрос не ответит. Не один раз ходили с ним к разбитому вертолёту, где он опознал хозяина. Его документы добавила к ошейнику и поводку, зарыла недалеко от избушки. Задумалась:
«А ведь в самом начале пути гид не пустил мужчину с собакой в салон самолёта. Но та — меньше размерами. Эта намного крупнее. Овчарку зачем-то нужно было куда-то доставить тайно»?
— Странно, очень странно! — воскликнула я и оглянулась, словно меня могли подслушать.

Последнее время радовали тёплые солнечные дни. Я чувствовала, что в организме происходят изменения, лёгкие очистились от городского смога, как и предсказывала Катя. Гид шёл на поправку и даже стал выходить на улицу, опираясь на палку, часто сидел у озера и угрюмо молчал. Его нога плохо срасталась и доставляла массу неприятностей. Часто ловила на себе тяжёлый взгляд. Как-то раз, сжимая злобно кулаки, сказал:
— Не могу принять и понять, почему выжила ты, а не Катя? Почему вертолёт не взорвался от удара о землю и не загорелся? Нарушены все законы физики. Почему тебя первую выбросило из вертолёта и именно на стог сена. Почему же, Господи, выжила именно ты?
Что можно было на это ответить? Это только Богу известно.


Глава 3.
На излом

— Ты, трясогузка, где целыми днями бродишь? — со злобным рыком встретил нас гид после очередной прогулки. — Что у вертолёта ошиваешься? Потеряла что? Так и не ответила на мой вопрос, где собаку взяла?
Он попытался ткнуть Ральфа палкой-костылём. Пёс зарычал, шерсть на загривке встала дыбом. Яростно вцепился клыками в больную ногу обидчика.
Как кричит свинья, когда её режут, один раз в детстве слышала, но как орёт раненый, укушенный собакой мужик — не приходилось. Он закатил глаза, схватился за ногу и взвыл диким вепрем, но при этом не уставал «радовать» наши уши отборным матом.
— Ральф, фу, назад, место! — едва успела подать команду. Пёс, недовольный приказом, поджал хвост и залез под топчан.
В душе моей бушевал вулкан протеста.
— Зачем собаку постоянно провоцируете? Ненавидит он вас. Даже животное понимает и ценит дружбу. Сколько можно повторять одно и то же? Из леса ко мне прибежал. В первый день аварии. Он наш защитник от диких животных. Эх, вы!
Гид, превозмогая боль, ехидно улыбнулся, и странный оскал передёрнул его лицо.
— Защита? Ему вот этой палкой можно (он поднял её с пола, потряс в воздухе) хребет перебить.
Ральф, лёжа под топчаном, рычал угрожающе. Мне не удавалось убедить гида не дразнить собаку. И не успела я сориентироваться, как Ральф молниеносно выскочил из своего укрытия и вцепился обидчику в руку с палкой. Землянка вновь содрогнулась от воплей гида. Ребёнок плакал, собака на команды не реагировала. Ведро холодной воды из озера прекратило этот спор. Ральф разжал челюсти, удивлённо посмотрел в мою сторону и бросился из избушки в лес.
— Ну, подожди, гадёныш! Нога заживёт, на первом суку повешу! — Гид оттолкнул мою руку с бинтами. — Пропади ты пропадом, трясогузка, со своей собакой и орущим выродком!
Он поднялся с чурбака и поковылял к открытой двери, пошёл вслед за Ральфом в лес. Страх, что он найдёт собаку и исполнит угрозу, вынудил меня поспешить за ними. С ребёнком на руках я отправилась на поиски Ральфа.
«Интересно получается, а его дочь Катя характеризовала отца как замечательного, душевного человека. Скорее всего, это её смерть выпустила злого джина из его души», — сокрушалась я, утирая слёзы и успокаивая испугавшегося ребёнка.

Ральфа разыскала в ельнике у «братской могилы». Он пришёл к хозяину и лёг рядом. Даже на мой голос не реагировал. Я гладила его, ласкала и долго говорила с ним.
— Хороший мой, ты умный, гид плохой. Нам нужно ждать помощи. Потерпи, он изувечит тебя и нам всем будет плохо. Пожалуйста, не кусай его больше!
Мне показалось, что и деревья вокруг тоже прислушивались к моей просьбе. Даже птицы передумали щебетать, и листья перестали шелестеть. Тёмная ночь спустилась с неба на наше убежище. Уютно и спокойно без гида.
Он заявился утром, и я, увидев его, еле сдержала крик: одежда изодрана, в волосах запутались мелкие ветки и листья. Словно предо мной возник леший.
Решила обойтись без расспросов. Молча поставила перед ним чашку с кашей и кружку травяного чая. Повернулась, чтобы покормить собаку, как вдруг и без того непрочная дверь нашей зимовки открыласьот резкого удара ноги, и в комнату ввалились три мужика. Ральф зарычал, но я успела схватить его за холку.
Мужчина, который вошёл в сторожку первым, богатырь — косая сажень в плечах, с густой окладистой рыжей бородой и пытливыми, лукавыми глазами. В руках — винтовка с прицелом. Холщёвая сумка — наперевес. Двое других, тоже вооружённых, остановились за его спиной.
— Смотри, Борода, какие птички к нам в силки залетели? Старуха, хоть и не первой свежести, но ещё ничего, под водку сойдёт. Собака совсем проблема, а дитё-то зачем?
Ральф рвался из рук, таким злым я его ещё не видела, даже когда он устраивал трёпку гиду. Мне пришлось обнять своего защитника за шею. В этот миг я точно поняла, не сделай я этого, вошедшие могли бы его просто пристрелить. Один из них наставил на собаку и меня оружие. Худой, с жёлтушным зелёным оттенком кожи на лице и злобным взглядом, держал во рту спичку и постоянно жевал.
— Борода, — обратился он к великану, — дай я их пришибу, обоих одним выстрелом.
Но бородатый проигнорировал его просьбу, перевёл на меня свой лукавый взгляд. Пристально смерил снизу вверх, махнул рукой:
— Разберёмся! — столкнув гида с пенька, уселся барином.
— Так вот ты где, Череп, засел? А мы тебя целый месяц по тайге разыскиваем. Про эту зимовку совсем забыли. Что за баба и откуда собака?
К моему изумлению гид повёл себя странно. Его глаза забегали, он беспокойно заёрзал на втором топчане, на который присел, когда его согнали с первого. Руки задрожали, и подобострастным, тихим голосом он промямлил:
— Я всё объясню. Ты спокойно выслушай. Вертолёт разбился. Вся наша группа погибла. Эта баба единственная выжила, а девчонка, пока я так и не понял, откуда появилась. Собака пришла к ней, — он кивнул в мою сторону, — говорит, что из леса приблудилась. Борода, памятью дочки клянусь, всё путём.
— А что случилось с дочкой? — Борода вытянул затёкшие ноги, сразу перекрыл всю площадь избушки.
— Погибла в этой аварии.
— Зачем с собой взял, мы так не договаривались! Завязать хотел?
— Нет, нет, хотела перед экзаменами отдохнуть, сил набраться.
— Разберёмся! — с нотками металла в голосе проговорил Борода.
Я не верила своим ушам и глазам. Странные отношения между этими людьми. Только клички, нет ни имён, ни фамилий. Как гром среди ясного неба пришло прозрение: «Так гид — бандит Череп, а главарь — Борода»!
Борода перевёл взгляд на меня и мило улыбнулся. Хотя мне было очень страшно, но я заметила, как улыбка украшает человека. Даже скрытое под рыжей бородой выражение лица изменилось. Задорные лучики пробежали у глаз, и у меня на душе улеглась тревога.
— Ну, что, хозяйка, чем кормить будешь? Пшёнка вкусно пахнет, — и он заглянул в миску, которую я поставила перед их приходом на стол для Черепа.
Я продолжала хранить молчание. Одной рукой гладила собаку, в другой держала девочку и пыталась её успокоить.
— Не трусись осинкой. Пока живи, не трону. Что там у нас из припасов? Жердь, давай на стол! — обратился он ко второму бандиту.
Тот, словно ходячий скелет, с прыщавым лицом и маленькими красными крысиными глазками, снял со спины рюкзак, наклонился у стола. Мне показалось, что его ноги кузнечика сложились вдвое. На столе появились хлеб, колбаса, свежие огурцы. У меня от изобилия в глазах зарябило.
— Давай, хозяйка, командуй. Да возьми с собой еды, и пойдите, погуляйте, а нам здесь есть что обсудить.
Борода отрезал четвертушку от буханки белого пшеничного хлеба, небольшой кусок московской сырокопчёной колбасы, добавил пару свежих огурцов, завернул всё в тряпку, служившую мне полотенцем.
— Собаку держи крепко. Губатый не уважает эту породу. Он в тюрьме от этих тварей натерпелся. Они его за ляжки часто хватали, — раскатисто загоготал, закидывая голову назад.
— Жердь! — как по мановению волшебной палочки, главарь изменился, исчез разудалый молодец, появился человек с тяжёлым свинцовым взглядом. Властно обратился он ко второму бандиту, — проводи мадам, проследи, чтобы не подслушивала, и не дури…
Мы сидели у стога. Катюшка уснула, Ральф у ног. Казалось, что он спокоен, только уши выдавали тревожное состояние, — готов в любой момент кинуться на врага. Я глотала слёзы.
— Вот так история! Из огня да в воду. Надеялась и верила, что всё страшное, приключившееся со мной, позади, но нарисовалась главная проблема: я в руках бандитов. В эту западню попала по своей наивности и жадности гида Черепа. — Страшные картины рисовались в моём воображении. Жердь, словно изваяние, вынырнул из-за кустов.
— Что нюни распустила? Пахан зовёт!
Этот человек и располагал к себе и пугал. На мою удачу ребёнок спал. Ральф был рядом и внимательно следил за каждым движением бандитов. Борода мило улыбался, собирая крошки хлеба в ладошку, закинул в рот.
— Ты убирала у вертолёта? Что видела, может, что-то и припрятала? — он стряхнул остатки крошек с рук на землю.
Когда я вошла в сторожку, сразу заметила: Череп лежал на земле, подогнув под себя ноги, словно у него прихватило живот. Он мигнул только одним глазом, когда по бессловесному приказу главаря его усадили на топчан. Лицо — в кровоподтёках и синяках, второй глаз заплыл. Увидев эти изменения, поняла — били, и сильно били.
— Что молчишь? — вернул меня к реальности голос Бороды. — В твоих интересах сотрудничать со мной. Скажи, колёса от вертолёта видела?
Я молча кивнула, не отводя взгляда от Черепа.
— Жалко его? — перехватил мой взгляд главарь.
— Зачем вы так? Ведь он сильно пострадал при аварии.
— Тебе сейчас, моя сизокрылая голубка, нужно переживать за себя и дитё. Не слышу чёткого ответа.
Жердь, продолжая жевать спичку, рылся в моих мешках, предложил:
— Разреши мне поговорить с ней?
Но вдруг Губатый рывком выхватил Катю из моих рук и, подняв над головой, попытался бросить на землю. Ральф опередил его и вцепился зубами в ляжку. Бандит заревел, взвыл от боли и бросил ребёнка. Я успела его подхватить и прижала к груди. Губатый в ярости передёрнул затвор автомата и прицелился в собаку. Я бросилась на выручку, закрыла Ральфа своим телом. Катю держала под мышкой.
— Уйди, дура! Я эту тварь пристрелю!
Борода молча наблюдал за действиями дружка. Жердь тащил меня за локоть в свою сторон. Череп, вытирая куском тряпки сочившуюся кровь из разбитой губы, криво улыбался.
— Всё, баста, оставь бабу! — стукнул кулаком по столу Борода.
Губатый и Жердь, вздрогнув, сделали полшага в сторону.
— Что вы хотите знать? Я никак не пойму! Да, это я собрала тела погибших, перетащила в овраг рядом и заложила трупы ветками. Затем собрала вещи, в них пайки. Мы здесь целый месяц питались. Да, я видела четыре колеса. От удара их разбросало в разные стороны. За колёсами не следила, суп из них не сваришь.
— Клянёшься жизнью ребёнка и собаки, что твои показания — правда?
Борода смотрел на меня строго, сейчас его глаза не излучали доброту и понимание. И мне вновь стало страшно.
— Конечно, клянусь. Они мне дороже, чем ваши колёса!
Борода некоторое время молча смотрел на меня. Дружки его тоже притихли. Только Губатый потирал укушенную ляжку и ядовито шипел в сторону Ральфа. Борода снова улыбнулся и прервал молчание:
— Хорошо, ты будешь свидетелем и пойдёшь с нами на базу. Всё, что сказала здесь, подтвердишь. А потом решим, что с тобой дальше делать.
Губатый смачно сплюнул.
— Зачем их тянуть с собой? В расход и точка! Толку от неё никакого. По возрасту старовата, собака — совсем большая проблема!
От этих его слов Ральф зарычал. Я постаралась его успокоить. Борода раскатисто загоготал.
— Губа, тебя не уважают не только лагерные собаки, но и лесные!
Он вновь уставил на меня испытывающий взгляд.
— Где разбитый вертолёт?
— В березняке за опушкой.
— Пойдём, покажешь!
— Мне нужно ребёнка покормить.
— Потом, всё потом! — сказал, как отрезал.
— Жердь, поговори по душам с Черепом, хорошенько разузнай, где весь товар. — И весело подмигнул мне.
Губатый подтолкнул меня автоматом в спину к двери.
Я с ребёнком шла впереди, а они вдвоём следовали за мной. На месте аварии ничего не изменилось. Также пахло цветущими травами и хвоей, щебетали птицы, в небе проплывали пушистые облака. Мне хотелось рвануть в тайгу с ребёнком, но собака? Главарь заставил привязать и её в сторожке.
«Да и куда бежать? — отгоняла я противоречивые мысли. — Пусть будет, что будет! Неужели у них совсем мозги от наркоты расплавились, неужели ребёнка не пожалеют? — с тревогой думала о нашей судьбе. — Разве можно верить и надеяться на участие, поддержку? Таким, как они, всё человеческое чуждо».

Бандиты обшарили территорию вокруг обломков вертолёта, им не было дела до погибших. Когда стемнело, мы вернулись в избушку.
Череп ехидно подметил:
— Видишь, ведьма, я не один, и ты в наших в руках. Молись своим богам, как там, в вертолёте, молилась. Вдруг услышат, ещё раз помогут.
Я стояла молча, понимала, какая каша заварилась с этими колёсами. Одного — не нашли. Но вмешался Борода.
— Ша, командую здесь я. Вот найдём всю партию, тогда и поговорим. Твоя участь не лучше её, а может, ещё и хуже.
Череп побелел, и его даже затрясло.
— Это ты мне, морда крысиная? Да я тебя одной рукой раздавлю. — Он попытался встать (хоть нога ещё сильно болела), но, охнув, сел на топчан.
— Вот то-то, — прорычал Борода, — теперь — я здесь хозяин, а ты знай своё место. Губатый! Покажи-ка ему, как надо старших слушаться.
Бандит подскочил к Черепу и двинул прикладом автомата в живот так, что тот завалился на бок.

— Решено. Пока проберёмся к стоянке нашего вертолёта, будешь готовить и следить за порядком. Люблю хорошо поесть, и чтобы чисто было. Брезгую. У тебя в сторожке чисто и малышка чистенькая. Веди себя по уму, как мне надо, и останешься живой. Тебе не о себе думать надо, а вот о ней. Я такой, захочу, — передумаю, и её на органы сдам. Это дело прибыльное.
В его мрачных глазах из-под мохнатых бровей, словно блеснуло лезвие кинжала.
— Мы долго вас искали и сильно отклонились от маршрута. Собирайся. Тебе вещей нужно много для ребёнка? Вот Губатый и будет твоим носильщиком и охранником. Головой за тебя отвечает. Ну, а ты за собакой следи, и чтобы мелкая сильно не орала. Не люблю. Ты её в кабине нашла? И в честь погибшей дочки Черепа Катькой назвала?
Я утвердительно кивнула головой, и сильнее прижала к себе ребёнка.
Борода вновь остановил на мне немигающий, хитрый взгляд.


Глава 4.
Скала тишины

Сколько было привалов, не посчитать. На одной из импровизированных остановок потерялся Ральф.
Губатый сорвал голос, но пёс не отзывался. Бандит, шипя, метал в мою сторону взглядом злобные молнии. Резвой прытью подскочил и приставил к груди автомат.
— Ну, ментовка, колись, куда псину отправила? Борода, ну разреши пристрелить эту тварь!
— Жаль щенка, для леса он пока не подготовлен, — тихо проговорила я без эмоций, в упор смотря в его крысиные глазки. — В тайге Ральфа за каждым кустом подстерегает опасность.
— Закудахтала квочкой! — криво усмехнулся он, с ожесточением, с удвоенной силой давя на ствол. — Ты за свою шкуру переживай, трясогузка.
Я повернула голову в сторону главаря. Наши взгляды встретились. В его глазах пробежали пляшущие бесноватые чёртики.
С минуту он чего-то выжидал, только потом последовал окрик:
— Оставь, Губа, не мельтеши. Я тебя сейчас первого прикончу.

«Как без Ральфа, верного друга? — назойливые мысли не отпускали ни на миг. — В собаках не разбираюсь, даже возраст определить не смогла. — В памяти хаотично возникали кадры перед посадкой в вертолёт. — Одно точно: овчарёнок прошёл в своё время неплохую подготовку. Хозяин вёз его в большой сумке, — в вертолёт с животными не пускали! Мы с Катей осиротели. К сожалению, Черепа другом даже язык не поворачивается назвать. Его странные поступки — загадка».
Горестный ком потери застрял в горле.
Ральф приметил у берёзки ушастого зайчишку и залёг в засаду. Только и заяц не промах, учуял опасность, пустился наутёк. Незадачливый охотник, не желая упускать добычу, стал его преследовать. Зайчишка, бегая по кругу вокруг дерева, сделал резкий бросок в сторону и исчез из поля зрения «охотника».
Ральф взял след, добежав до глубокого оврага, остановился. На его мордочке появилось недоумение, куда мог исчезнуть запах зайца? Пёс, не раздумывая, пустился дальше по лесу. Вдруг увидел, что его добыча — серый, лопоухий — как-то слишком высоко подскочил и повис на ветке раскидистого кедра. Ральф подпрыгнул, зубами ухватил конец верёвки, потянул на себя. Но в это время его остановил властный окрик:
— Не балуй, моя добыча. Ты откуда здесь взялся? Шустрый какой!
Ральф застыл и с опаской посмотрел на говорившего. Из-за дерева вышла женщина. Она опёрлась на ружьё, внимательно разглядывая собаку. Ральф хорошо знал этот длинный предмет и попятился, спрятался за широким стволом пихты, изредка осторожно выглядывал из-за укрытия.
Женщина сделала вид, что занята работой, — вытащила зайчишку из петли. Стукнула головой о тот же ствол, за которым пряталась собака. Засунула добычу в сумку, висевшую на боку. Не упуская из виду животное, продолжала вкрадчиво с ним беседовать:
— Хороший пёс, шибко хороший! — произносила слова нараспев и при этом как-то особенно клацая языком. — Есть хочешь? Ну, пойдём, покормлю.
Пёс понял по тону голоса, что опасности нет. Завиляв хвостом, потрусил следом за ней.

Новый привал обещал быть долгим. К вечеру к нашему лагерю из леса с оружием вышли двое. Мне показалось, что это просто охотники с добычей. Они несли на рогатине огромного секача. Но когда увидела, как Борода встречал их с распростёртыми объятиями, я подвела итог и лишь горестно вздохнула:
— К старым бандитам прибавились новые!
— Толстый, братан, вот так встреча, — гоготал главарь банды…

Мне теперь приходилось готовить и прислуживать всей этой гоп-компании.
Они вели себя развязно, устраивали разборки за каждую дозу наркотика. Часто Губатый и Жердь с дрожащими руками клянчили у главаря шайки «пайку» (это так называлось на их жаргоне).
Губатый на какое-то время потерял ко мне интерес. Я понимала — это ненадолго. Жизнь моя и девочки зависела от настроения Бороды. Но меня в данный момент больше всего беспокоило её здоровье. Всегда спокойная, она в последнее время часто капризничала, чем сильно раздражала попутчиков. Я старалась устраивать своё место на ночлег подальше от всей этой шатии-братии, под каким-нибудь раскидистым кустом. Натянутая куртка на ветках — небольшая защита от утренней росы.
До захода солнца бандиты разожгли посреди поляны большой костёр. Борода на мою просьбу побыть немножко с ребёнком удовлетворительно кивнул. И в его глазах вновь промелькнули искорки, похожие на отблески от костра.
Много ночей я уже не спала нормально, малейший шорох прерывал сон.
Рано утром, до восхода солнца, я проснулась от лёгкого прикосновения. Резко открыла глаза, инстинктивно прижала девочку к груди. Сердце от неожиданности затрепетало, мерзкий холодок тревоги пробежал по спине.
Рядом лежал Ральф и лизал руку. Я, не издавая ни звука, обняла пса, прижимаясь лицом к его жёсткой, горячей шерсти.
Хотя Ральф дружелюбно вилял хвостом, но в то же время то и дело поворачивал морду к лесу. Затем ухватил меня за штанину и потянул за собой. Я поняла, — он вернулся за нами. Свой старый, добротный рюкзак пришлось уложить на «постель» и накрыть тряпкой, служившей одеялом. Ральф подтащил к моим ногам второй рюкзак.
«Вещь Бороды? Значит, так нужно»! — подумала я. Молча накинула его на плечи, и мы скрылись за ближними кустами багульника.

Туман густым, плотным, топлёным молоком заполнил овраги, лощины. Трава насытилась влагой и холодным душем проникала под мои изношенные вещи. Страх погони гнал вперёд. Знала одно: поймают, и Господь не спасёт.
Ральф бежал впереди и постоянно оглядывался, если я не успевала, он останавливался, ждал.
Крутой подъём отнимал силы. Рюкзак давил на плечи, а ребёнок становился тяжелее с каждым шагом. Поднявшись на горку, увидела сосновый бор.
Тонкие, высокие, ровные, без единого сучка, стволы поднимались в небесную высь. Там, среди облаков раскинулась их пышная, мохнатая крона. Будто какой-то великан сорвал с верхушек старые шишки сосен и щедрой рукой разбросал вокруг. Лес хорошо просматривался.
Ральф резко остановился, замер. Я осторожно подошла и стала рядом. Девочка на моих руках уснула. По пути то тут, то там встречались странные каменные глыбы, поросшие растениями с мясистыми листочками и золотистым корневищем. Вокруг них склонили свои головы раскидистые, низкорослые осины, а за ними — густые заросли жимолости и черемши. Запах чабреца насытил воздух пахучим ароматом.
Вскоре сквозь деревья стала просвечивать, весело поблёскивающая на солнце, водная гладь. Я облегчённо вздохнула.
— Умница, Ральф! Ты знал, куда меня привести. — Есть вода, укрытие, но главное — сизые ягоды голубики радуют глаз и пробуждают аппетит. — Ну что, дружок, привал?
Солнце золотило верхушки деревьев. Птичий гомон разрушал тишину. Целебный сосновый воздух наполнял лёгкие, приумножая силы.

Череп проснулся первым. Братва громкими руладами сотрясала утреннюю тишину, расположившись у костра. Утренний туман загасил его последние искры. Женщина с ребёнком спала, укрывшись с головой.
— Корова, вставай, костёр проспала, псовка!
Увесистой обгоревшей палкой Губатый резко стукнул по «спящей». Удар получился приглушённый. Он в ярости сорвал одеяло и замер.
Вместо женщины с ребёнком — мешок, набитый тряпками. Он неистово разбросал оставшиеся вещи, топтал ногами.
— Баба с дитём исчезла! — кричал с пеной у рта, расталкивая сонного главаря, который не мог сразу понять, что произошло.
— Отморозок, почто орёшь? Как посмел?

Вокруг — нетронутая природа. Горная цепь к югу от озера, где мы отдыхали, мне казалось, протянулась на километры. Оглядевшись, поняла — тупик! Мы стояли на плато, перед взором открывалась панорама окрестностей. «Здесь, наверное, живут боги! Но меня пугает этот глубокий обрыв», — подумала я в смятении.
Пёс подвёл к скале, нависающей над обрывом, легко её обогнул, и мы вошли в незаметную расщелину. Крупный человек, как Борода, сюда не сможет даже втиснуться. Проход очень узкий. Мы всё спускались и спускались прямо к основанию горы. Огромные сталактиты свисали сосульками. Воздух плотно насыщен тяжёлыми парами. Если бы пещера не продувалась, можно было бы задохнуться от удушающих газов.
— Ральф, я устала! Прошу тебя, давай немного отдохнём! Катюшку покормить надо, что-то она притихла, — шёпотом, раз за разом твердила я.
Но пёс вёл себя взволнованно. За время отдыха Ральф то возвращался назад к входу в пещеру, то подбегал ко мне и нетерпеливо поскуливал.
— Ещё немножко, прошу тебя. Я понимаю, нужно спешить, но сил нет! Ребёнок стал таким тяжёлым, руки не держат. Боюсь уронить, — я гладила собаку и разговаривала с ней шёпотом. — Хорошо, пойдём. Надо, так надо.

Борода бушевал. Его злило то, что этот отморозок повёл себя с ним, как равный. И то, что проспали заложницу.
— Это ты их увёл от нас и спрятал? — кричал он на Черепа, а глаза наливались кровью. — Она не могла уйти одна с ребёнком. Кто ей помог? Если к вечеру не найдём, тебе крышка. Только эта баба может тебя спасти. Она — наш главный свидетель. Искать! — орал главарь.
Губатый воскликнул:
— Эх, был бы её пёс, вмиг нашли по следам!
Борода резко оглянулся и со злостью ударил его прикладом в спину.
— Смрадный червь, ты и только ты её упустил! Вперёд, на поиски! Повторюсь: к вечеру она должна быть здесь! Товар зарыть, пойдём налегке.

Гора осталась позади. Мы вышли к площадке с редкими деревцами и низкорослой травой. Внизу раскинулись зелёные островки среди воды. Я сразу не могла понять, что это такое. Когда подошли совсем близко, поняла — болото!
— Милый мой Ральф! Куда ты нас завёл? Я не умею ходить по болотам. Вот и всё, здесь нам и конец!
Но мой пёс не сдавался. Он вильнул успокаивающе хвостом, и не замедлял, а продолжал бег.

Группа из четырёх бандитов уверено, с волчьей хваткой, шла по следам беглецов.
— Губа, ты прекрасно заменяешь хорошо дрессированную немецкую овчарку! — зло насмехался Борода. — Если бы ты служил у немцев во время войны, тебе цены не было.
Губатый молчал. Кто-кто, а он-то хорошо знал крутой нрав главаря. В его душе разгоралось адское пламя мести.
— Только бы найти эту тварь. Разорву на куски. Сначала ублюдка, а потом и её. Руки мои чешутся, жаждут крови, — шипел он сквозь прокуренные, гнилые зубы.
Бандиты остановились у озера. Губатый продолжал поиски в одиночку.
— Есть, нашёл. Она здесь отдыхала. Смотрите все сюда. Трава примята. Свеженькая! Вылёживалась, овца драная! Попалась! Теперь никуда не денется! — радовался Губатый.
— Далеко не уйдёт, — успокоившись, главарь для порядка покрикивал на свою банду. — Местности не знает. Волков испугается, и за девчонку тоже. Сама прибежит.
Он уверенно шагал позади братков-головорезов.
— Молодцы, — выродки, как на подбор! По ним тюрьма плачет, а они в тайге отсиживаются. — Он вдруг что-то вспомнил, резко остановился, почесал затылок. «Мать твою, а ведь я ни на одного из них положиться не могу. Вот на эту женщину можно. Надо же, из последних сил борется за чужую девчонку. Собаку пригрела. Нас кормила! Хотя запросто могла и отравить. Ядовитых трав — море. Хорошая хозяйка и жена из неё получилась бы. Поймаем, присмотрюсь внимательней»!

Узкая тропинка пролегала вдоль высокой горы, параллельно с болотом.
— Только бы не оступиться и не угодить в трясину. Ральф снова куда-то исчез! — шептала я чуть слышно. — Надо же, даже сама с собой разговариваю шёпотом, словно боюсь, что кто-то услышит. Да и пёс ведёт себя странно! Исчезает на некоторое время, потом внезапно появляется и всегда в хорошем настроении. Интересно, какую дрессировку прошёл и для чего? — Меня этот вопрос занимал всё больше и больше.
— Почему такого умного пёсика везли в сумке? Кто же был его загадочный хозяин?
Девочка вновь заплакала и как-то обмякла. Я прижала её к себе и поцеловала в лобик, он был горячий. Меня охватил жуткий страх. И не выдержала, снова дала волю слезам. Прижимая к груди её маленькое тельце, гнала от себя плохие мысли.
«Чем могу ей помочь? Уже ничем. Вокруг ненавистная тайга. Нужны питание, лекарство. У меня нет ни того, ни другого. Неужели я её потеряю?.. Постой, есть рюкзак, который всю дорогу тащила на спине, нужно проверить его содержимое. А вдруг на наше счастье там есть и лекарства, и еда»?
Когда открыла, охнула. Он был наполнен деньгами. Там же нашла и аптечку. Но, увы, таблеток в ней не оказалось. В расфасованных маленьких пакетиках –– белое вещество.
«Бог мой, это же наркотики! И эту гадость тащила всё время? Ну, Ральф, ну и подсунул ты мне подарочек! Что со всем этим барахлом делать? Но рюкзак бросать нежелательно. Тяжёлый очень! Нет, нельзя бросать! Да и Ральф так решил, но почему»?
Оглянулась, а собака опять куда-то исчезла. Кричать –– нельзя! Опасалась погони.
— Ральф, миленький, прошу, не оставляй! Куда теперь идти? — шептала в отчаянии.

— Удача! Босс! — Губатый торжествовал. — Она снова делала привал. Далёко от нас не уйдёшь, голубушка! — Радость удачи подстёгивала, он звал остальных, громко кричал. И ни минуты не раздумывая, первый шагнул в расщелину скалы. — Она здесь затаилась. Мы эту бабульку тёпленькой возьмём.
Вдруг что-то внутри горы загудело, загремело, раздался страшный грохот, и тонны пыли поднялись вверх.
Жердь успел отскочить.
— Борода, там, под завалами, Губатый остался, — с ужасом в округлённых, затуманенных от дозы глазах, кричал Жердь. — Возможно, ещё живой. Будем копать, братана выручать?
— Вот ты и копай. Козлы безмозглые, теперь след её потеряли. Чего разорались? Вы что, не знали, что эта гора Тихой зовётся? Здесь говорить нужно трижды шёпотом.
— Разве эта? — удивился Жердь. — Та гора там, за сосновым бором!
— А мы где сейчас? Это она и есть, мы с другой стороны подошли. Именно здесь неприступная горная гряда. Эх, вы, тупоголовые отбросы общества! — Борода, не сдерживая злости, ударил увесистым кулаком Жердя в челюсть. Тот упал на землю. Руками вырывая траву с корнями, прошипел:
— Гадом буду, если эту ведьму не найду! — а сам подумал: «Ну, подожди, Борода, сочтёмся. Пока твоё время, но и моё не за горами»!
— Ты что, молитвы читаешь или ещё разок зубы посчитать? — рыком медведя-шатуна проревел главарь. — Мстить вздумал, хмырь? Да я тебя, шваль болотная, в бараний рог согну!


Глава 5.
Карагасы

Ральф возник ниоткуда, также незаметно, как исчезал.
— Родненький, ну сколько можно идти? Давай отдохнём. Не уходи далеко. Мы идём уже часа три. На ночлег где будем останавливаться? — спросила я его.
В это время у нас за спиной, у той горы, где мы недавно прошли, что-то громыхнуло. Я инстинктивно присела, заслоняя своим телом Катюшку.
— Нас выследили? Ральф, они здесь, рядом? Ну, что ты молчишь? Бежим!
На небольшой лужайке, задыхаясь от быстрого бега, я в изнеможении упала на землю. Перед глазами расплывались радужные круги. Ребёнок напомнил о себе слабым писком. Всё это время пока шли, — молчал. Мне иногда казалось, что к груди прижимаю горячие угли. Жажда мучила меня. Уткнувшись лицом в мокрую траву, попыталась губами слизать влагу.
Приподнявшись на локтях, у края болота, между деревьев увидела водную гладь и бревенчатый угол избы, сросшейся со скалой. Вначале думала, что это видение, мираж. Потрясла головой и, собрав остаток сил, поплелась к ней. Меня удивил Ральф! Он на правах хозяина открыл дверь.
В светёлке — три окна, белёная печь с лежанкой. Посередине — стол, покрытый серой льняной скатертью, вышитой яркими петухами, и две широкие лавки. В углу — образ святого,.. не разобрала кто! У окна, на отдельном столике, радио и ещё один предмет, похожий на радиотелефон. На полу — большая медвежья шкура. На столе — чугунок, накрытый льняным полотенцем, разукрашенным вышивкой с оленями. Я положила девочку на лавку. Меня манило ведро с водой. Никогда не пила такой вкусной студёной водицы.
Потрогала чугунок — горячий. Открыла, а там свежая варёная рассыпчатая пшённая каша. Я подошла к скамейке и легла. В голове шумело, руки, ноги налились свинцом, и я провалилась в тёмную бездну.
Солнечный луч скользил по щеке. Открыв глаза, в недоумении рассматривала комнату.
«Где я? Неужели всё, что мне пришлось пережить, — страшный сон? А где Катя»?
Я подскочила, словно ужаленная роем пчёл, замерла.
Занавеска на лежанке отодвинулась, — на меня смотрели раскосые глаза. Мне стало дурно, тихо присела на лавку. Ральф подбежал к печке, стал на задние лапы и радостно завилял хвостом.
— Пришёл, бродяга! — проговорил хозяин дома, спуская ноги в меховых валенках с печи. Предо мной возникла древняя старуха с морщинистым, плоским, округлым лицом. Совсем не русская. Раскосые глаза, маленького роста, горбатая. И она гладила мою собаку? Положила ей в миску каши. Сказать, что я была удивлена,.. нет, просто ошарашена!

— Выспалась? Скорый сон тебе в руку! — хозяйка дома со мной разговаривала так, как будто мы хорошие знакомые.
— О ребёнке не беспокойся, температура не большая. Немного простыла. Там с ней Наталья, дочь моя. Она и собаку прикормила. Хороший пёс, умный пёс, — женщина ласково теребила по холке Ральфа. — Наталья говорит, что для охоты шибко годен. Да вот и она сама.
В комнату вошла женщина лет сорока пяти, черноволосая, статная, на руках –– Катюшка. Девочка, увидев меня, заулыбалась, и потянулась ручонками.
— Есть хочешь? Ты так внимательно на нас с матерью смотришь! Раньше не встречала таких людей, как мы? — улыбнулась приветливо Наталья.
Я молчала и глупо улыбалась. Было стыдно, что незнакомые люди помогают мне, а я, неблагодарная, с недоверием их разглядываю.
— Наши предки назывались «карагасами» — это означает «чёрные гуси».
Хозяйка дома не обращала внимания на мою растерянность, и как ни в чём ни бывало продолжала:
— Они проживали возле устья реки Уды. Моя мама из рода шаманов и зовут её Пелагея Семёновна. Мы — коренной народ Сибири, прекрасные следопыты. Жили в юртах из оленьих шкур, слыхала?
Я снова кивнула болванчиком. Наталья, задумавшись, некоторое время помолчала.
— Теперь мы осёдлые, живём и по русским обычаям, и по эвенским. Всё перемешалось. Но связь поддерживаем с родными, в радости и в беде –– друг за дружку. — Захочешь, я тебе много из нашей истории расскажу.
Я вновь усердно закивала, еле успев «нарисовать» на лице кислую улыбку. Казалось, мой страшный, удивительный сон продолжается, и нет ему ни конца, ни края.
— Это позже. Баньку тебе истопила, пойдём? Мамаша за девочкой приглядит.
Уже ничему не удивляясь, я покорно шла за хозяйкой уютного, хлебосольного дома. При выходе женщина потрепала мою собаку по загривку, как и её мать, что-то сказала на непонятном для меня языке. Ральф подошёл ко мне с умным видом. Я обняла его и прижалась щекой к густой эластичной шерсти. Он, облизав меня, выскочил в дверь.
— Ральф, куда, стой! — только и успела крикнуть вдогонку.
— Не переживай, он умный, всё понимает! Сам всё знает! — заключила Наталья, при этом звучно щёлкнув языком.

Борода, Жердь и Толстый стояли у края обрыва и смотрели на болотное поле.
— Она сама не смогла бы перейти! — уверено сказал Борода. — Городская женщина в тайге, да ещё с ребёнком на руках, ведёт себя хозяйкой? Странно, это очень, очень странно! А где наш Череп? Что-то его с нами рядом нет!
— Он остался там, зарывать товар, — ответил Толстый, крепыш-мужичок, на коротких (колесом) ногах, с отвислой челюстью, с крупными «лошадиными» зубами.
— А кто ещё с ним остался? — поинтересовался Борода.
— Да ты что, забыл? Вчера с нами пришёл один отморозок, Кацап. В розыске он. Жмурик на нём, менты на хвост сели, теперь — в бегах. Старик просил приютить, вот с собой и взяли. Охотник из него клёвый! Секача завалил одним выстрелом.
Толстый замолчал, словно выдохся, его утомил длинный диалог. Закусил нижнюю губу, правой рукой погладил заросший щетиной подбородок, пытливо уставил раскосые глаза на предводителя шайки.
— Борода, а на кой вам эта баба? Покупатель приехал, ждут давно с товаром. Да и девочки заскучали, а мы тут какую-то бабу-переспелку ловим!
— Дурак ты! — криво усмехнулся Борода. — Эта баба, как ты сказал — свидетель. Мы не весь товар нашли. Она вероятно в курсе, кто его прибрал, но прикидывается дурочкой или правда ничего не знает. Тогда Череп должен Старику многое рассказать. Вот поэтому мы её и тащим за собой.
— Да, это точно! — подытожил Жердь.
Толстый воскликнул:
— Пытать с пристрастием заразу, и дело с концом!
— Не всё так просто! — с непроницаемым взглядом, с металлом в голосе ответил Борода. — Нам нужно доставить её живой к Старику, вот там и разберём все детали по косточкам.
— Так говоришь, городская? Но ведёт себя, как хозяйка тайги? — проявил особый интерес Толстый. — А как она попала в эту группу? Ведь мы сами подбирали каждого, и всю их подноготную знаем. Не один год туристов возим!
— Да понимаешь, в чём тут дело, — озабоченно произнёс Борода. — Как-то на этот раз всё пошло на перекос. Эта баба вдруг возникла ниоткуда. Василь, наш лётчик-вертолётчик, решил калымить, жену с дитём прихватил, загрузил вертолёт пассажирами под завязку. Он ведь не знал, что мы колёса товаром накачали. Череп, или теперь гадёныш паршивый, или, как и прежде — верный соратник? Дочку-студентку сорвал с экзаменов. Меня в известность не поставил. Рассчитался с основной работы. Вопрос? Вот и получается, каждый умничал,.. и одного колеса не досчитались. А там, сам знаешь, сколько заложено!
— Так что мы стоим? — заторопился Толстый. — Быстрей в погоню, пока она далеко не ушла!
— Наверно, уже поздно! — напомнил Борода. — Дорога отрезана обвалом. Нужно возвращаться и обходить эту гряду с другой стороны. Это десятки километров. За месяц не успеем. Ни вездехода, ни вертолёта у нас нет. Вопрос об этой женщине меня тоже сильно волнует. Возможно, это хвост. Хотя есть ещё один вариант. Нужно до конца все детали проверить.
— Жердь, — Борода словно очнулся от своих рассуждений, — что застыл, как изваяние? Пойди и посмотри сверху.

К ним подошли двое — Череп с Кацапом. Толстый крикнул:
— Ну и где вы так долго бродите? Сколько можно ждать?
— Борода, ну ты понял, это Кацап, тот самый, что кабана завалил. Давай, распоряжайся! Как будем действовать дальше?
— Разделимся на две группы. Ты с Кацапом пройдёшь вверх к сосновому бору. Я с Черепом и Жердем просмотрим внимательно плато. Если баба не погибла в пещере, будет где-то рядом. Возможно, она в пещере только отдыхала.
Борода вдруг воскликнул:
— Смычок мне в глотку! Как я раньше не додумался! Её кто-то ведёт по тропе карагасов. В эти места такие племена когда-то переселились. Только они знают тайну горы или же сам всевышний её охраняет. — Он подошёл к скале и стукнул по ней кулаком.
— Я слышал, если попасть внутрь горы и спуститься к подножию, там течёт подземная река и есть каменная дорога. Но вход не знает никто, эта щель, в которую просунул свою башку Губатый, только маленькая форточка к великой тайне.
Он медленно стал проходить вдоль скалы и руками ощупывать каждый выступ.
— Чувствую, вот чувствую её запах — где-то рядом! Как в сказке, крикнуть бы: «Сим-сим, откройся»! И скалы вмиг раздвинулись. — В его глазах сверкнули звёздочки надежды.
— Дед, ему в субботу сто лет, эвен (мне как-то привелось быть в гостях в одном из дальних стойбищ) рассказывал сказку о горе счастья. В её недрах зарыты несметные сокровища предков карагасов. Но никто не сумел найти эту тропу. А ведёт эта дорога к скале Тишайшей.
Он радостно воскликнул:
— Вот оно, счастье, близко, рядом, а не возьмёшь! Но дед предупреждал. Без специального заклятья не найти, и не войти в подземелье. Говорил, что боги охраняют её. Непрошенных гостей уничтожают, а потом новые тропы прокладывают.
Он задумался и медленно продолжил:
— А ведь раньше этой расщелины не было, не раз мимо ходили, Губатый и Жердь свидетели. Хотя Губатый уже не свидетель, он в аду. — Борода пытливо раздвигал руками заросли черемши. — Раньше была сплошная гладкая стена без единой трещины, рядом пропасть, внизу, сколько охватывает взгляд, непроходимая топь.
Он отошёл несколько шагов от горы, и, озадаченный, проговорил:
— Всё не так! Получается, будто страшный, сильный великан эту скалу перевернул другой стороной от болота? Есть выступы, трава растёт, мох даже. Жердь, посмотри, подтверди, что действительно, была гладкая стена!

Жердь стоял у самого края пропасти, на вершине скалы, густо поросшей лиственницей, всматривался вдаль. Что-то решив, он выбрал увесистую палку и бросил вниз. Затем снял рубашку, положил аккуратно на землю, вытащил из своего рюкзака верёвку, закрепив на поясе, привязал другой конец к выступу на скале, стал спускаться. Солнце припекало, гнус с остервенением набросился на голое костлявое тело. Спустившись к болоту, подобрал палку и осторожно стал перепрыгивать с одного островка на другой.

— Гиблое место! — прошептал он. –– И куда исчезла старуха? Братки правы, нашла вечный покой в скале. Какая возможность была позабавиться!

Ральф спешил. Почуяв ненавистный, мерзкий запах марихуаны, остановился. Залёг в высокой траве и медленно, ползком продвигался к намеченной цели.
От лёгкого шелеста насторожился и Жердь. Не задумываясь, размахнувшись, резко бросил в ту сторону палку. Вспорхнула болотная сова. Прятавшиеся в траве стайки куропаток взметнулись вверх. Жердь чертыхнулся с досады:
— Чего только не померещится от страха, — дёрнул себя за ухо, по привычке почесал нос. — Жаль, пайка на скале осталась, в кармане брюк. Сейчас бы в самый раз –– для храбрости…
Жердь решил предпринять ещё одну попытку пройти через трясину.
— Олух рязанский, слегу выбросил! Без неё не получится! Леший, видимо, рядом бродит. Вишь, сердце-то как скачет в груди, чуть-чуть, и само выскочит.
Он остановился на пятачке посреди болота, покрытого молодыми, пушистыми веточками брусники, с небольшим низкорослым кустом черники, усеянным ягодами красно-фиолетового цвета.
Жердь крутил головой в разные стороны, зорко оглядывая местность. Его внимание привлекли вековые ели и гладь озера, переливающаяся серебристыми бликами под лучами полуденного солнца. Это место с горы не просматривалось. Оно было скрыто между двух невысоких горных гряд, окружавших водоём с востока и запада. На восточном берегу озера видна сравнительно небольшая поляна и добротный деревянный сруб, встроенный в гору. Именно скала, с востока нависшая над поляной, защищала от незваных путников. Он увидел дорогу, ведущую к озеру, небольшую пристань.
— Так вот где ты засела! Так, так, так… Видно, только с середины болота можно обнаружить место, где могла скрыться эта трясогузка.
Он радостно, торопливо потирал потные, трясущиеся руки.
— Баста, теперь не уйдёшь. Ох, и отведу душеньку. Да, с тобой, овца, и с Бородой ещё поквитаюсь. Решили со мной тягаться?
Он был горд.
— Удача-то повалила. Теперь Борода в моих руках! Старик не простит ему промаха с пропажей товара.
Оставшись без палки, он намерился перепрыгнуть с одной болотной кочки на другую.

Ральф лежал в засаде. Палка, упавшая почти рядом, не напугала. Он продолжал следить за бандитом. Выждав нужный момент, сделал пружинистый бросок. Жердь не ожидал нападения, попятился, балансируя руками, ноги соскользнули с кочки, и он провалился в смрадную преисподнюю. Острые зубы Ральфа вцепились Жердю в горло. Бандит пытался руками расцепить челюсти пса, но и зловонная жижа захватила добычу, не думала отпускать. Жердю стало страшно, под ложечкой засосало. Собака не давала возможности ухватиться за ближайшие ветки кустарника.

— Наверное, она всё же осталась под завалами вместе с Губатым.
Группа, возглавляемая Бородой, просмотрела прилегающую к горе местность.
— Жаль, очень жаль. А ведь у нас с ней могло что-то и получиться, — улыбнулся Борода сладостным мыслям. И, словно очнувшись от приятной истомы в душе, не разрывая нить разговора с подельниками, продолжал:
— Да, верно, Губатый кричал нам, –– что-то там нашёл. Но что, –– мы никогда теперь не узнаем. Вернёмся назад, к Жердю. Если и у него голяк, –– на базу. Много времени потеряли. Нас не поймут.
Умозаключения Бороды прервал Череп:
— Борода, — заорал он во всю глотку, — смотри, её собака! Борода, стреляй. Что ты медлишь? –– он попытался перехватить его винтовку. — У тебя же СВД. Какие патроны в магазине, обыкновенные или трассирующие?
Борода резко оттолкнул Черепа.
— Пошёл прочь, мышь помойная. Решил меня поучить? Куда и как стрелять?.. Жердю крышка, полностью засосало, только руки и видны. Кто полезет спасать? — он ехидно улыбался. — Я так и знал, своя шкура дороже?
Какая силища, пёрышком собаку отбросил, а на вид — кукушонок ощипанный. И Жердь наверняка догадывался, что подохнет от зубов этой псины.
— Вот кого жаль, так это Ральфа, хорошая собака, умная, преданная! Дрессировку прошла, будь здоров! Теперь ей хана… Вопросов всё больше и больше, а разгадки-то пока нет, — с глубоким сожалением пробасил Толстый.
— Жердь заслужил то, что получил, паскудный слизняк. Он меня давно раздражал. Но Старик приказал не трогать до поры до времени. Времечко подкатило, судьба-злодейка сама распределила, — с едкой ухмылкой ответил ему Борода.
Они ещё некоторое время смотрели на болото.
— Баста! Пора! — Борода обвёл братков взглядом, не терпящим возражений. — Достаточно на нашу голову приключений. Двоих потеряли. Нехорошо это, нехорошо! Заклятье карагасов работает, гора собирает кровавую дань! — с мистическим содроганием прошептал главарь.


Глава 6.
Ральф
Солнце уже висело над верхушками сосен. Ральф некоторое время лежал неподвижно, встал, отряхнулся. Остановился у того места, где утонул его злейший враг, зарычал, победоносно гребанул задними лапами землю. Посмотрел вокруг, прислушался, прыгая через болотные кочки, побежал к знакомой только ему тропинке вдоль заболоченного устья реки. Он не обращал никакого внимания на сырой спёртый воздух, на кровососов слепней, сопровождавших его в пути. Многочисленные округлые ямы, поросшие кустарником, расходились веерообразными группами разных размеров. Если бы он был птицей, то с высоты полёта видел бы, как зыбкое пространство сплетается в кружева, соединённые друг с другом торфяными протоками. Его не интересовала окружающая природа, даже жирные аппетитные куропатки не манили пьянящим ароматом.

Я встала и подошла к печке.
— Бабушка, Пелагея Семёновна, если я оставлю на вас девочку, присмотрите? — В душе лавиной нарастала встревоженность, всё повторялось, как тогда, в вертолёте.
— Ральф что-то долго не возвращается! Пойду искать.
— Наталья говорит, шибко умная собака. Успокойся. Она знает, что делает. Её боги охраняют, такая у неё работа, — сообщила та с уверенностью.
— Да, бабушка, это очень умный щенок. Но не понимаю вас, что ещё за работа? Он маленький. Я его из сумки у разбитого вертолёта достала. Он был еле-еле живой. На моих руках пришёл в себя. Какая работа? Не понимаю!
— Придёт время, поймёшь! Глупая, разве он маленький, –– большой собака, умный собака. А сейчас давай кушать. И девочка проснулась.
Спокойная речь Пелагеи Семёновны вселяла надежду.
— Пелагея Семёновна, а где ваша дочь Наталья? — Тревога не отступала, а потом вдруг обруч, сжимавший мою грудь, стал разжиматься и совсем сник. — Я её что-то не вижу, она будет с нами кушать?
— Нет пока, молчи и ешь.
— Я могу выйти на улицу?
— Не ходи, нельзя. Лезь на печь.
Мне вмиг передалось её беспокойство.
— Нужно прятаться, зачем? — Я растерялась и поняла: здесь какая-то тайна. — Нам вновь угрожает опасность? — с ребёнком на руках и с вернувшимся страхом в глазах подошла я к пожилой хозяйке.
— Пока лезь на печку и сиди тихо. — Пелагея Семёновна, опираясь на палку, смотрела в окно, немного приоткрыв задёрнутую шторку. Потом она вышла в чулан и вернулась с ружьём. Дубовую дверь закрыла на большой крючок.
— Это ружьё моего деда. Он его с гражданской войны привёз. Для охоты на белку не подходит, мороза боится, а от волков и медведей в самый раз.

Ральф бежал по лесу. За время лесной жизни он набрался опыта, окреп. Холка расширилась, подшёрсток стал густым. Теперь он считал лес своим домом. Обогнав бандитов, первым прибежал на стоянку. Отсюда он увёл женщину с ребёнком. Она его кормила, жалела. Его собачье сердце это помнило. Ральф остановился среди поляны, обнюхивая медленно воздух. Хорошо знакомый, стойкий, неприятный запах марихуаны у раскидистого орешника злил. У самого корня земля была свежевскопанная и поддавалась легко. Он разрыл её лапами, вытащил большой рюкзак. Зубами стал энергично рвать плотную ткань.
Из прорехи на землю посыпался белый, едкий порошок. Вначале Ральф бросил мешок, попятился назад, присел на задние лапы, посмотрел по сторонам и заскулил. Затем подхватил мешок за угол и начал бегать по всей поляне. Наблюдал, как содержимое из вещевого мешка высыпалось на землю. Бросился в кусты.

Перспектива главаря банды не радовала. Доказать хозяину пропажу большей части товара он теперь не сможет. Потеря людей, исчезнувшая заложница, –– всё против него. И ещё неприятность: задержка по времени, подвёл покупателей.
— Череп, вы хорошо товар запрятали? — остановился резко и подозвал его к себе.
Тот высоко поднял руку с большим пальцем.
— Всё о,кей, будь спокоен! Мы его под сосной зарыли, где эта трясогузка с дитём лежала. Место кустарниками закрытое, землю притоптали, никто не догадается, да и кому нужно искать, мы же одни здесь на сто вёрст.
Рваный рюкзак валялся у потухшего костра.
— Это собака, её собака, она не сдохла! — загнанным зверем зарычал Борода. — Она натаскана на наркотики. Это специально подготовленная собака. Женщина не просто женщина, она — подсадная. Откуда ты её взял? Почему она именно в твоей группе?
Бандиты застыли на месте, опасаясь сделать лишний шаг по «дорогущему ковру».
— Ты, индюк косоглазый, всё знал? — разносился по притихшему лесу грозный рык Бороды. — Всё рассчитал? Подготовился драпать за кардон? Всё о,кей, да о,кей? Ещё не вечер, мы с тобой разберёмся! — Он стал вплотную к Черепу и прохрипел:
— Попрыгай козликом, гадюшник. Если не поймаешь эту овчарку, пристрелю вместо неё. –– Затем он выстрелил несколько раз вокруг его ног. Череп прыгал и орал со страхом в глазах:
— Я сам, сам до коликов в животе хочу поймать эту тварь. Я эту бабу вижу, как и ты, впервые. Мне позвонили и сказали, что женщина, которая всегда летала с нами, заболела. Этот вопрос решала моя дочь Катя. Нужно было возвращать деньги. Я об этом узнал уже, когда в самолёт садились. Не проконтролировал, нужно было свои срочные проблемы решить.
— Почему нас сразу не предупредил? — брызгал слюной Борода.
— Дочку не желал подставлять. Она мне всегда во всём помогала. Ты же был в курсе!.. Время теряем, скоро стемнеет. А ты разборки устраиваешь!
Кацап упал на землю, лихорадочно слизывая с травы порошок. Борода в ярости разрядил в него весь магазин. У Черепа и Толстого округлились глаза, они растерянно смотрели на распластавшееся тело Кацапа, словно он решил поплавать брасом.
— Искать, — кричал Борода с пеной на губах.
Втроём пробираясь сквозь чащу, они спешили по следам собаки.
Борода воскликнул:
— Череп, а ведь она ведёт нас к сторожке или, возможно, к разбитому вертолёту?
Тот сделал вид, что не услышал слов главаря, ускорил шаг и оторвался от группы преследователей.
— Стойте, здесь уже без нас побывали! — внимательно осмотрелся Борода.
— Да это же пассажирка, всё бегала, трясогузка, вещи собирала. Хоронила сама, а я с ногой лежал в сторожке, — подал голос Череп.
— Продолжаем поиски! — шипел главарь. — Смотрите, там, у стога сена — собака. У неё что-то в зубах. Стреляйте же, стреляйте. Кто её пристрелит, получит от меня лично большой куш. Не обижу, награжу по царски.

Ральф вытащил из-под стога сена второй такой же рюкзак, рванул зубами ткань. Плотное, хорошо прошитое полотно не поддавалось.
Защёлкали выстрелы, над его головой зажужжали пули. Овчарка, не бросая находку, залегла в ближайших кустах. Наконец-то ей удалось сделать прореху, и оттуда тонкой струйкой посыпался всё тот же белый порошок. Пули засвистели чаще, но он не бросил находку, всё дальше убегал в лес.

Борода замер, увидев снова белый порошок на траве и листьях кустарников. Ребус сошёлся.
— Так это всё-таки Череп спрятал недостающий товар? — его скулы передёрнулись от злости. — Ну, погоди, иуда! Беги, беги христопродавец, но далёко не уйдёшь, руки у братков длинные...
Ральф подбежал со своей ношей к озеру и замер в прибрежных кустах.
Преследователи не заставили себя долго ждать. Они друг за другом выскочили на берег. Череп прочесал автоматной очередью по кустам и вдруг услышал визг. Ральф визжал и извивался от боли на земле с простреленной лапой.
— Как я ненавижу эту тварь. Эта собака поломала все мои планы и надежды. Но самая главная потеря — дочь! — В его душе разгоралось огромное желание пристрелить ненавистное животное.
Борода ударил Черепа прикладом в спину. Тот рухнул на землю рядом с собакой.
— Не добивай Ральфа! — крикнул Толстый, останавливая главаря, нацелившегося на собаку. — Если ты не возражаешь, я его себе возьму, и перед хозяином заступлюсь. Всё подтвержу. Давно мечтал иметь такую. А иуду этого, –– он кивнул на Черепа, –– мы тёпленьким доставим. За всё отве…
Толстый не успел закончить фразу, как увидел, что их окружают военные в камуфляже.
— Бросить оружие, руки вверх! — раздалась короткая, чёткая команда.
Борода резко повернулся на непонятный приказ. У него в груди с новой силой забурлила злость, –– руки потянулись к винтовке.
— Кто это тут гавкает? Кто так решил? — заорал с раздражением, но, от удара прикладом, рухнул на землю рядом с Черепом, Толстым и раненой собакой.
— Этих в наручники и привязать к дереву, — приказал молодой голос. — У-у, хари наели, братки-лесовички!.. Раненую собаку на катер.

— Бабушка, Пелагея Семёновна, стреляют? — я услышала выстрелы и слезла с печи. — Там Ральф. Это по нему стреляют?
Старушка открыла дверь, взяла меня за руку и вывела из комнаты через маленькую дверцу за печкой.
— Пойдём пока, милая, укройся с девчушкой в расщелине. Я там травы сушу. Чем леший не шутит. Боги не выдадут, и чёрт не съест. Посиди, посиди малость, милая. Если что, там есть ещё один тайный лаз, в нём отсидишься, пока здесь поутихнет. Мы тебя не бросим в беде, скоро и родственники из нашего племени будут и внук с отрядцами. Потерпи малость, намаялась, касатка?
Сколько прошло времени, я не знала. А оно тянулась медленно, как там, в самолёте. Я вздрогнула от неожиданного появления Натальи из узкого проёма в скале.
— Что, голуба моя, испугалась? Выходи! Твои мучители пойманы.
— А Ральф? Где Ральф? — заволновалась я.
— Жив твой Ральф. Немного поцарапали. Хороший пёс. Шибко хороший! — загадочно улыбаясь, проговорила Наталья.

Недалеко от избы, у раскидистой ели на берегу озера я увидела группу людей в военной форме. Борода и Толстый сидели, пристёгнутые к веткам дерева наручниками. Череп лежал на песке со связанными руками. Увидев всю эту картину, я опустилась на землю, прижала к себе девочку и беззвучно заплакала. Ко мне подошёл молодой боец и помог подняться.
— Зачем так убиваться? Операция по захвату бандитов-наркоторговцев завершилась. Вы живы, здоровы! Сожалею, что вам пришлось пройти испытание на прочность, но по-другому не получалось.
Я удивлённо посмотрела на военного.
— Вы, наверное, внук бабушки Пелагеи Семёновны? — продолжала всхлипывать сквозь пелену слёз. — Какое большое сходство!
— Нет, в первую очередь я сын Натальи, Владимир, а потом уже внук, — задорно ответил юноша и заливисто рассмеялся.
Этот смех вернул меня к жизни. Благодаря ему я поняла: жизнь продолжается. Я с ребёнком на руках подошла к Бороде. Он сидел с опущенной головой и смотрел в землю. Медленно поднял голову и наши взгляды встретились. Минут пять мы молча смотрели друг на друга. Ребёнок ему улыбнулся.
— Как быстро растут маленькие, — выдавил он из себя, слизывая сочившуюся кровь с разбитой губы.
— Спасибо! — тихо прошептала я.
— Если напишу, ответишь?
— Да! — Я прижала Катюшку к груди, и, не оглядываясь, пошла навстречу Наталье.

Наташка, зарёванная, сжавшись в углу на диване, прошептала:
— Танька, ты герой! Я бы на месте наших генералов тебе медаль дала, золотую, — вытирая лицо моим полотенцем, которое висело на спинке дивана, сказала она, и продолжила:
— Это же надо, столько пережить! Жуть!
Вдруг резко соскочила с дивана и помчалась к входной двери, по пути перевернула журнальный столик.
— Танька прости, я всё поправлю! — она подхватила валявшуюся на полу сумку почтальона и долго в ней рылась.
— Тань, пляши, тебе ещё письмо заказное, — она держала синий конверт двумя руками, пыталась прочитать адрес.— Тань, а это письмо казённое? — она с удивлением его рассматривала. — Невероятно, как в сказке. — Она вновь устроилась на диване в любимой позе. — Неужели ответишь? Бандит ведь!
— Обязательно отвечу! — выхватив у неё письмо, с лёгким трепетом в груди ответила я радостно. — Какая ты, Наташка, глупенькая! Он меня, собаку, Катюшку всё то время оберегал от братков. Я это чувствовала, и говорю ему много-много раз спасибо, и буду за него всю жизнь молиться.

Январь 2001 г.