Эрни

 Эрни уселся на потертое кресло у окна. На улице начинала свое наступление ранняя осень. Старик выйдет из дома лишь для того, чтобы собрать урожай сладких, медовых, яблок.
 
-Пускай только сунуться! – крикнул Эрни с кресла в окно, - Я им такие яблоки покажу! Вовек не забудут!

 Он кричал мальчишкам, которые, когда всходит луна, тихо, на цыпочках, подбегают к его яблоне и срывают с дерева плоды. Старик уже давно понял их нехитрую тактику.
Просто курам на смех!
 В начале к окну подбегает самый мелкий и шустрый. Этого сорванца никак не поймать. Хоть тресни! Потом ночную тишь разрывает неуместное «ку-ку». И тогда кустарник у калитки, сотрясаясь, сбрасывает урожай из мальчишек самых разных сортов. От зелёных и кислых до медовых и спелых. Они, по команде одного из них, подбегают к саду и, немного размявшись, прыгают на ветки.
Ох уж эти сорванцы. Негодники!
И это ничего, что они украдут самую малость. Но так они делают это так бездарно! Трава шелестит, будто под самым окном кто-то сел, да и трёт один наждачный лист об другой. Их дотошный будит лучше всякого будильника. А ветки, ветки то ломаются так, что даже дрожь по полу идет.
 
 Старик медленно поплёлся на кухню. Ему казалось, что здесь всё ещё висит насыщенный запах свежего, горячего, яблочного пирога. А ещё он чувствовал запах жаренной картошки. И аромат черного кофе тоже был здесь.
Окно было открыто. Развиваясь на лёгком ветерке, белые занавески плавали в паровом облаке, которое безмятежно крутилось над всей кухней.
- Устал, дорогой? – спрашивала она.
А он молчал, стоя в дверях. Весь промокший. Она продолжала расставлять чашки, не оборачиваясь.
- Знаю, знаю, что устал. - смеялась она, - Сухая одежда в спальне. Я всё приготовила.
Он двинулся в спальню, но её нежный голос заставил его остановиться.
- Больше не забывай зонт. Хорошо? – она посмотрела на него, как мать смотрит на своё дитя. А потом она его поцеловала.
Как же она хорошо целовалась!
И не просто в щечку чмокнет, а поцелует так, будто в последний раз тебя видит.
Эрни встряхнул головой. Комната опустела и померкла. Ни запаха сладких пирогов, ни легкого ветерка. Окно он заделал ещё десять лет назад. И Элис, его дорогая Элис, её больше нет. Медленными и мучительными шагами он доплёлся до плиты и поставил чайник на покорный огонь.
               
                ***
 Пылинки играли на последнем луче уходящего солнца. Ковер, весь в узорах, покоился на дубовом, пахнущем смолою, полу. Камин уже пожрал все бревна, осталось лишь робкое мерцание углей. Эрни сидел в своём кресле и читал книгу. Серый и потёртый корешок книги, и точно такая же обложка, скрывали в себе невероятно богатый вкус осени. Там были золотые и медные листья, гонимые печальным ветром.
Один листок оторвался от родной, пожухшей стаи. Его занесло ветром на лужайку около уютного дома, где жили два брата и сестра. Гуляя после дождя, один из них заметил листок. Он поднял его высоко над головой и впечатал в воздух громкие слова:
- Вот она, - кричал он, - осень! Вся в этом красивом листке.
Потом он сказал:
- Мы положим его в чистую банку и поставим её дома, на самое видное место.
Сестра засмеялась своим тонким голоском. С её румяных щёк слетали мельчайшие капельки слёз. Она не плакала, она смеялась.
- А что же потом? – спросила она брата, - Что ты будешь с ним делать?
Мальчик поднял голову и посмотрел на небо. Оттуда, где владычествуют гордые ветра, к нему спустилась отличная идея.
- А потом… А потом мы его отпустим.  Следующей осенью!
И жил листок у них дома, на свободной книжной полке. Он видел, как сестра приносила домой двойки. Видел, как один из братьев, тот, что старше, высмеивал сестру. Младший его за это ругал. Забавное зрелище. Они, смеясь, дрались на полу. Один всегда был чудовищем, другой же смелым героем, который не знал поражений.
Листок видел также вечера, когда вся семья собиралась за одним столом. Гремели блюдца и кружки. Все смеялись.  И листок видел любовь. Чистую, ничем неподкупную, спрятанную в сердце, но видимую в поступках и жестах, любовь. И брат любил брата, и братья любили сестру. А дети любили своих родителей и своих бабушку с дедушкой.
Звон. Любовь. Звон… И снова любовь!

 Вот такую вот книгу читал Эрни. Он перечитывал её множества раз. Старик и не заметил, как за окном стемнело. Он читал до позднего часа, когда внезапно услышал треск ветки за открытым окном. Эрни погасил настольную лампу. Выглядывая из-за окна, он снова услышал треск. Но ничего не происходило.
Треск! Потом ещё и ещё, и ещё! Затем в воздухе повисла гробовая тишина до писка в ушах. И вдруг из-за куста выпрыгнул мальчишка. Один. Он устремился к первой же яблоне.
Эти трески, - подумал Эрни, - Это проверка на то, спит ли хозяин или нет. Умно, очень умно.
А как он бежал! Ни единого звука. Казалось, что его шустрые ноги и вовсе не касались земли. А потом он прыгнул так высоко-высоко. В полёте он ухватился за крепкую ветку и тут же подтянулся. Он протянул руку к яблоку и то само упало ему на руку! И одним единственным звуком, который издал за это время мальчишка, был победоносный хруст зелёного яблока. Затем мальчик спрыгнул с дерева, и, облокотившись на него, поднял голову вверх, к звездам.
С ума сойти! – думал Эрни, - Не видывал я ещё такого!
Эрни слегка подался вперед. Его потные и морщинистые пальцы заскользили по подоконнику.
Тёмная комната позади налилась свежим ароматом ожидания. Картина за окном не менялась, но было всё также до жути интересно.
Внезапно тишину спугнул чей-то голос. Как оказалось, это был голос четырнадцатилетней девочки, которая живет на Старой улице.
- Привет, Зубастик. - шёпотом сказала девочка, - Что ты здесь делаешь? Я тебя везде обыскалась.
Зубастик, - Эрни улыбнулся, - Какое забавное прозвище.
Чудно. Просто чудно!
- Привет, дурёха. – Зубастик сел на толстый корень, выпирающий из земли, - Присядешь?
Девочка села рядом. Затем она пододвинулась к мальчику ещё ближе.
- Так что ты здесь делаешь? – спросила она
Зубастик показал ей яблочный огрызок и с усмешкой сказал:
- А разве не понятно? Яблоки вот ворую.
И ту девочка залилась диким смехом. Какой же красивой она была, когда смеялась! Её белоснежные зубы, зелёные глаза и мелкая сыпь веснушек, освещали весь сад.
- Да тише ты, тише. – молил Зубастик, - Чего ты смеёшься?
- Просто я смотрю на тебя и понимаю, что вор из тебя никакой. Ох, Зубастик, перестань меня смешить.
Девочка вынула кувшин из своей сумки, которая висела у неё на плече.
- На вот, попей лучше, воришка. У меня ещё и бутерброды есть. Сейчас я тебя накормлю.
Зубастик принялся уплетать самые вкусные в мире бутерброды, запивая их молоком.
- М-м, спасибо тебе, Элис, - пробормотал мальчик с набитым ртом.
- Ешь, Эрни, ешь…


Эрни тихонько закрыл окно. Он уже не ляжет спать. Он будет делать всё что угодно, только не спать.
Старик знал, что завтра, ранним утром, он откроет окно и увидит спящего в тени деревьев мальчика, который крепко-крепко будет прижимать к себе девочку Элис со Старой улицы.