Пятьдесят пять

Пятьдесят пять...

      Ровно столько прекрасных дам - девушек, замужних молодиц и зрелых, уставших от жизни женщин составляли мой женский батальон в одном из престижных институтов Академии Наук. И это не считая программисток, аминокислотчиц и прочих прекрасных "Цамок", как мы любили называть всех представительниц прекрасного пола из ЦАМа - академического Центра Автоматизации и Метрологии.
      Управляться с ними, особенно поначалу, было непросто, хотя мне в свои 29 казалось, что, после успешной защиты  диссертации, десятка изобретений и научных статей, жизненного опыта у меня , хоть отбавляй...
       Первой моей посетительницей "по личным вопросам" была Дора, бывшая для моего тогдашнего мировосприятия уже очень пожилой. В свои сорок с хвостиком она  была хорошей лаборанткой и могла перелопатить, не возмущаясь, горы монотонной, однообразной работы. Поэтому я очень удивился  сообщению, что муж заразил ее особым видом насекомых - лобковыми вшами, которых в простонародье называли "мандавошками", а потом, в ответ на то, что Дора возмутилась, ещё и крепко поколотил.
     - Неужели в этом возрасте существуют половые связи?,- необдуманно поинтересовался я, наверняка обидев уже и так расстроенную сотрудницу,- Чем же я могу помочь?
     Дора, ничуть не смутившись, предложила сходить вместе в общежитие строителей, где им  выделили небольшую комнатку и поговорить с мужем серьезно. Громадный синяк у Доры под глазом говорил сам за себя, а я, сдуру, поехал.
      Грязная обшарпанная общага , наполненная  блуждающими в густом перегарном тумане личностями, встретила меня неласково.
     - Ты сколько мужиков будешь к себе водить?!,- накинулся на Дору пьяный в дымину вахтёр ,- хоть бы раз  бутылку выставила!,- его возмущению, казалось, не было предела.
       Комнатка Доры и ее достойного муженька находилась в самом конце коридора, тускло освещаемого плотно засиженным насекомыми светильником. Она была крохотной  и очень скудно обставленной.
   - Ну и где муж?,- неуверенно озираясь, вымолвил я.
   - Муж объелся груш,- бодрясь, заявила Дора. - Давай лучше выпьем для храбрости !
       Мне очень не понравилось, что нам должна потребоваться какая-то храбрость, но отказывать подчиненной было неудобно. И мне, уже тогда ценителю легких сухих вин, пришлось с трудом влить в себя половину гранённого стакана тяжелого противного портвейна.
      А тут и муж подкатил. Детина был страшным, небритым, гориллоподобным типом. Выдающиеся надбровные дуги тревожно напоминали мне  классические образы Чезаре Лоброзо... По его мутному взгляду, угрожающе медленно перекатывающемуся с бутылки на меня, потом на синяк у Доры под глазом, мне ничего хорошего в ближайшие минуты уже не светило.
    - Н-н-ну... Рассказывайте!, - угрожающе прорычал Васек,- как ласково называла его в институте Дора, легкомысленно создав у меня в мозгу совершенно ложное впечатление о Васечке, как о слабом здоровьем субтильном доходяге .
    - Я тут по поручению общественности,- проблеял я с безнадежным видом. У Вас такая хорошая работящая жена, а Вы ее заразили и избили,- очень необдуманно сорвалось у меня с губ. Расширяющиеся от ужаса глаза Доры,  и медленно совершаемые Васьком угрожающие мыслительные усилия, отражающиеся на его неотвратимо краснеющей физиономии, не оставляли никаких шансов на мирную богоугодную беседу, которая планировалась мною в стенах академической лаборатории.
   - Бежим!,- успела выдохнуть Дора, и со всех ног рванула в распахнутую дверь. Но Васек оказался довольно проворным для своих килограмм 120 и резво кинулся за ней, громко оглашая коридоры многоэтажным матом.
      Столбом  простояв в оцепенении секунд десять, я решительно выскочил из окна на улицу, благо это было на первом этаже, и быстрее ветра понёсся к ближайшей автобусной остановке...
     Доре, на счастье,  удалось укрыться в ближайшем милицейском пункте, предусмотрительно расположенном властями прямо в здании проблемной общаги. А Васеньку в очередной раз упекли на последующие несколько лет в места не столь отдаленные...