Жених и невеста

А.Н.ПАВЛОВ

ЖЕНИХ И НЕВЕСТА.

     Миша Зарипов был примечательной фигурой. Воспитывался в детском доме. Кто и почему дал ему такую фамилию не знал. За плечами начальная школа. Появился на Адлерской комплексной станции АН СССР как  шофёр второго класса. Прибыл из Москвы на «своём» ГАЗ-63 из экспедиционной автобазы. Была в нём жилка «побольше поездить, везде побывать». Водитель отличный, с большим опытом и стажем, но механик – плохой, хотя за своей машиной всегда следил тщательно. Держал в порядке, техосмотры проходил вовремя. Профилактику выполнял не сам, а всегда обращался к механикам-профессионалам. Везде у него были знакомые. Платил, не скупясь. За баранкой машины мог проработать долго. Если чувствовал, что засыпает, останавливался, немного спал в кузове, чаще,– навалившись на руль. Потом снова за дело. Регион знал хорошо. Здесь проходил действительную службу шофёром.
     Несколько раз занимал престижные места в автомобильных ралли СССР. Водил пассажирские автобусы по Колымской трассе. Умел зарабатывать. Мог быть беспардонным. Подходит, например, потенциальный пассажир и спрашивает, можно ли купить билет, скажем, до Сеймчана (билеты продавал водитель). А далее происходил такого рода диалог:
– Конечно. Билет купить можно, но …, понимаете, мест нет.
На удивлённый взгляд, даётся разъяснение:
– Вам ехать нужно или нужен билет?
– Вообще то, мне ехать.
– Ну, если так, место найдётся, но билета нет.
     Года два-три работал на маршруте Москва-Симферополь. Конечно, брали левых пассажиров. Если останавливал автоинспектор, один из водителей выходил к нему на переговоры, естественно, с деньгами. В редком случае, когда инспектор денег не брал, давалась отмашка, и второй водитель, который был за рулём, нажимал на газ. Автобус мог разгоняться до ста пятидесяти километров в час, и тогдашнее транспортное средство милиции не могло его догнать по определению. «Отставший» шофёр потом к своему рейсу как-то присоединялся.
     Одна из автобаз, в которой Мише пришлось работать, имела права на коммерческие рейсы. Чаще всего посылали Зарипова. МАЗ с прицепом (кажется, это тонн четырнадцать) катил на Кубань за ранними помидорами. Брали оптом. Тогда копеек по двадцать за килограмм. В Москве груз продавался по два рубля. По тем временам прибыль была большущая. Разумеется, официально оприходывалась не рыночная цена. Часть реальной прибыли уходила наверх и оплату дорожной милиции. Но и Мише оставалось прилично. Иногда его посылали в «невыгодные» рейсы. Но зато, когда возникали возмущения, что вот, де мол, Зарипов любимчик у начальства, «на гора» выдавались такие факты:
– Почему это любимчик. Он везде ездит. Вот недавно, помните, был рейс на Север. Никто же ехать не захотел, а Зарипов сразу согласился.
     Он хорошо знал российские дороги, где какая инспекция, сколько берёт, как с ними ладить, где лучше объехать. Какое-то время работал на столичном такси. По ночам частенько развозил клиентам дорогих проституток. Сам не брезговал уличными «бабочками», по дешёвке. При этом иногда выкидывал «кренделя», ломался, торговался по мелочи. Как-то своим рассказом он меня так удивил, что я заметил:
– Миша, ну как же так можно? Зачем же унижать?
Он несколько опешил и виновато оправдывался:
– А что, я же просто шутил, выпивши был...
     Человек он был не жадный,– широкой натуры. В шестидесятом году работали на Тамани. Снимали помещение в школе станицы Старотитаровской. Не успели устроиться, а Миша уже договорился с директором покупать дешевые огурцы со школьного огорода. Сделал из них малосольный продукт – целый молочный бидон. К вечеру был «на приёме» у местного милиционера. Называл его Мао-Цзэдуном. Лейтенант один управлял всей станицей, в которой проживало тогда около двенадцати тысяч человек, возможно под контролем держал и всю Тамань. У него был большой общественный штат помощников. Миша ему представился, поставил, как положено, угощение. Короче говоря, задружил, обезопасив себя как «чужой» водитель из Москвы. Спустя какое-то время, Миша попросил разрешить ему поработать ночью на нашего Мао. У того сломался мотоцикл. Разумеется, согласие он получил, но ему было замечено, что с утра нужно заниматься своей работой, а за рулём сидеть ему.
     Все спят. Вдруг, часа в три ночи появляется Зарипов и держит в руках двух больших осетров. Один готовый балык, другой свежий. Полночи они с Мао ловили машины и  забирали права, за которыми пострадавшим следовало приходить в участок. Затем, когда стало понятно – вся Тамань уже знает, что лейтенант «охотится» на Газе с московскими номерами, и больше никого не поймать, лейтенант предложил поехать и «шугануть» браконьеров. Поехали. На берегу домик, сараи, сети и один старик. Мао к нему:
– Где Анатолий?
Дед замялся:
– Да ещё с утра поехал в город.
Но лейтенанта провести было трудно. Он их отлично знал. Иногда конфисковал рыбу целым грузовиком.  Конечно, брал себе, но большую часть отдавал в детские садики, школу, больницу. Дед его тоже знал хорошо.
    Посидели немного. Дед берёт фонарь и собирается выходить.
– Ты, дед, куда?
– Да пойду утям посвещу.
– Каким утям, зачем? Сиди. Знаю я твоих утей. В море пошёл сигналить.
Дед кряхтел, кряхтел. Вначале фонарь поставил.
Но потом всё-же вышел из хаты.
 – Д-а…, – протянул лейтенант, – теперь мы никого не дождёмся.
И когда дед вернулся, сказал ему приказным тоном:
– Раз так, дед, веди, показывай, где рыба. Ко мне, видишь, друг приехал. Угостить хочу.
    Не подчиниться дед не решился. Повёл к сараю. Мао одного осетра взял себе, а двух снял для Миши. Дед было запротестовал, но лейтенант сурово на него посмотрел:
– Анатолию скажешь, что я взял.
     Скоро пришлось покинуть гостеприимную Тамань. Работы велись уже под Краснодаром. Днем  отбирались пробы в кернохранилище. Это был тяжёлый труд. Перебирали ящики, сложенные в многометровые штабеля, выбирали нужные образцы пород. К вечеру были как трубочисты. Потом ехали на ближайший нефтепромысел – и под душ, ужинали и спать. Днём Михаил был не нужен и отпускался на «вольные хлеба». Зарабатывал по мелочи, на «сборы» покупал еду для всех. Он хотел быть частью команды. Не было в нём скаредности. Не отделял себя от всех. Да и ему всегда с машиной мы помогали.
     Миша был способен и на отчаянные поступки.  Случилось, что занимались керном на закончившей работу буровой установке, смонтированной на базе мощного МАЗа.  Свечи из буровых штанг (стальные трубы метров по пятнадцать) стояли у края машины за специальным обхватом.  Вдруг небо стало быстро хмуриться, всё кругом потемнело, хлынул неизвестно откуда мощный ливень и рванул шквальный ветер. Свечи из штанг загремели, МАЗ закачался, казалось, что ещё немного и это железо рухнет. Все бросились бежать. И вдруг, от лесополосы, где  оставался Миша, стремительно мчится наш ГАЗ-63. Миша круто развернулся, подставив задний борт. Все мгновенно ухватились за него, и он буквально вырвал нас из железного лязга и возможной катастрофы. Обошлось, но страшную опасность тогда все почувствовали своими спинами. И в эту минуту Михаил Зарипов не дрогнул. Кинулся на помощь, навстречу опасности, не думая о себе. Это был поступок.

     Ко второй половине полевого сезона в отряде осталось только трое: Павлов, Зарипов и Агамиров.     В один из субботних дней решили посетить ресторан. Михаил с Сергеем Агамировым пошли занимать столик, а Павлов двинулся в банк за очередным траншем из Адлера. Заходит в ресторан, ребята сидят с двумя девицами, ждут его. Откуда эти девы взялись? Молодые и стройные кубанские красавицы. Кубань ими славится.
     Одна из ресторанных «подружек», Света, как-то постепенно прибилась к ним, и почти месяц их было уже четверо. В первый же вечер, Миша постелил ей в кузове и безапелляционно заявил, что будет ночевать там же. Ему ответили:
– Ради бога! Только имей в виду, чтобы наша общая жизнь потом не осложнилась.
     Утром он сказал, что лечь с ней в постель не смог. Душа не позволила:
– Проговорили с ней полночи. Оказалось, она тоже из детдома, и жизнь её была не сладкой.  В общем, они заснули порознь и друзьями.
     После этого Светку мы зауважали. Она помогала по хозяйству, участвовала и в других экспедиционных делах. С ней было весело и уютно. Её взяли на общий кошт.  Месяц прошёл отлично. Вскорости небольшой экспедиции необходимо было уехать в Майкоп. И тут Миша неожиданно заявляет, что они со Светой решили пожениться. Пошли в Краснодарский ЗАГС. Они как жених и невеста, Саша с Сергеем как свидетели.
     В ЗАГСе так сходу не регистрировали. Пришлось объясняться с заведующей:
– Михаил, де мол, в частых командировках и вот через пару дней должен снова уехать. Видятся со Светой редко. Отсюда и весь «спех».
      Однако заведующая оказалась женщиной серьёзной. В итоге получился целый допрос:
– Как давно Вы знаете друг друга?
Миша стал изворачиваться и, естественно, врать:
– Уже больше двух лет. Да вот я всё в разъездах. Хотелось бы наши отношения узаконить.
– По паспорту Вы, Михаил, намного старше Светы. Ей, я понимаю восемнадцать лет, а Вам около сорока. Вы женаты?
– Был, но развёлся.
– Света, а почему в такой важный для Вас день, здесь нет Ваших родителей?
– Я давно с ними не живу.
Как-то мы не обратили внимания на не совпадение версий. Мише она говорила, что сирота, а заведующей сказала, что с родителями не живёт. Допрос продолжался:
– А чем Вы Света занимаетесь?
– Я студентка педагогического института.
– А где Вы живёте?
– Снимаю комнату в частном доме.
– А кто платит и на какие средства Вы живёте?
Она немного замешкалась, и тут вступил Миша, снова, не моргнув глазом, сочинил ответ:
– Я хорошо зарабатываю и регулярно присылаю деньги.
– Света, какую фамилию Вы хотите иметь – оставить свою или взять фамилию Михаила?
– …свою…
– Ну что ж, – сказала заведующая – мне более или менее всё ясно. Пишите заявления.
     Она положила их в папку и объявила, что они могут приходить через две недели. Миша хотел что-то сказать, но заведующая  твёрдо заявила:
– Таков общий порядок.
    Договорились, через две недели встретиться в Краснодаре. Света обещала прислать Мише свою фотографию в письме (он очень просил её об этом). Через два-три дня полевая экспедиция отбыла в Майкоп. Прошла неделя. Миша весь в ожидании, считает дни, постоянно бегает на почту, ждёт весточки. Наконец, получает письмо. В ней прекрасная фотография и листок – что-то вроде короткой записки, приблизительно такого содержания:
– Миша! Как ты просил, высылаю тебе мою фотографию, чтобы не забывал меня. Но должна тебя огорчить. В ЗАГС я не приду. Чувствую себя очень виноватой. Ты уж прости меня. Я тебя не люблю, и согласилась на регистрацию только с целью получить московскую прописку. Потом я бы тебя бросила всё равно. Просто захотела устроиться в Москве. Ещё раз прости. Привет ребятам. Надеюсь, и они меня простят.
     Миша был в настоящем шоке. Он, такой «тёртый калач» по жизни. И вдруг, девочка, как ему казалось, чистое существо, так жестоко его надула. Какой циничный расчёт. Из Миши как будто выпустили воздух. Он весь сник и был растерян. Обиднее всего ему было осознать, что обманул в это раз не он, а его. И кто?
     Из Майкопа пришлось срочно выезжать в Адлер – по вызову телеграммой. Это обстоятельство каким-то образом помогло Мише сохранить лицо.  Сделал вид, что никого письма не получал. Из нескольких почтовых отделений по пути в Адлер Миша посылал открытки с извинениями, что в ЗАГС он приехать не может в связи с неожиданными служебными обстоятельствами.  Ни слова, о её письме. Так закончились Мишина сватовство и женитьба.
 
     Через год осенью одному мне пришлось вылететь в Краснодар. Середина командировки совпала с ноябрьскими праздниками. Накануне где-то в центре я неожиданно увидел Свету. Она тоже меня узнала. Поговорили. Спросила, получил ли Миша её письмо. Разумеется, услышала ответ, что нет. Показалось, что она с облегчением вздохнула. Поохали, поахали. Вспомнили тот хороший месяц, который мы провели вместе, и я пригласил её на «революционный день» в гостиницу, сказав, что номер у нас на двоих с коллегой по работе, который тоже приехал трудиться в фондах.
     Вечером она пришла. Был устроен командировочный стол с шампанским. Посидели, поболтали. Подошло время укладываться спать.  Пока я ходил приводить себя в порядок ко сну, Света каким-то естественным образом юркнула в постель моего коллеги и осталась на ночь. Почему-то меня это не поразило. Я поворочался, поворочался и заснул. Утором Света, улучшив момент, сказала мне:
– Сам виноват. Нечего было знакомить с такими симпатичными друзьями.
И тут я вспомнил один момент из нашего путешествия, который тогда немного покоробил меня. Где-то на заправке, когда Миша пошел  в кассу рассчитываться талонами, а я стоял у нашей «Антилопы Гну», Светка вдруг потянулась к мне, обняла и поцеловала. Позже я вспомнил и другой случай. За день до отъезда в Майкоп мы втроём ужинали в том же ресторане, где познакомились со Светой. От соседнего столика к нам подошёл парень и сказал:
– Я узнал Вас. Вы здесь уже были, с двумя девицами. Так я хочу сказать, что одна из них, которая поменьше ростом (и описал Свету, правда, назвал другое имя) – местная проститутка. Так что будьте внимательней.
    Естественно, мы  не поверили. Сказали, что она была с нами целый месяц в экспедиции, и мы хорошо её узнали. Так что, скорее всего он ошибся. Парень ответил:
– Нет, я не ошибся. Можем поспорить на что угодно. Хотите, через неделю я снова буду здесь с ней за столиком.
     Мы уезжали, и спорить с ним не стали. Да как-то не хотелось этому верить. Казалось, что мы её знаем уже достаточно хорошо. Со временем этот разговор забылся. И вот теперь я его вспомнил. Но плохо думать о Светке не стал. Было в ней какое-то душевное обаяние.
     Позавтракав в буфете, мы, теперь уже втроём, пошли прогуляться по городу. Праздничный главный проспект. Толпы мужчин в яркой казачьей форме.  Многие на лошадях. Песни. Семечки. Девушки тоже одеты по станичному. Почти как в «Тихим Доне», только форма другая – кубанских казаков. В общем, колорит. Тепло, солнце. На сердце и в душе благодать.
     Через день-два приятель со Светой как-то отстранился от меня. Я стал третьим  лишним. А у них развивался роман. К возвращению домой он был в полном разгаре. И вот аэропорт. Их двое, уже в сторонке от меня. Кажется, были слёзы, и мой коллега совсем раскис. Для него это расставание было трагедией. В самолёте он сказал:
– Знаешь, Саша, приду домой, всё расскажу жене, покаюсь. Как-то вот так вышло, пошла жизнь наперекосяк.
    С трудом удалось отговорить его от этой глупости:
–  Мало ли чего в жизни бывает. Помучаешься сам, да и пройдёт. Зачем же жену то свою молодую в это дело впутывать. Не нужно. У вас же прекрасный сынишка. Карапуз ещё. Ведь ты его любишь.
     А лететь от Краснодара до Адлера всего час. И вот через час, ещё не остыв от Светкиных объятий и поцелуев, приятель переступает порог своего дома. Мы жили  рядом с общим крылечком. Не проходит и пяти минут, влетает его жена в полуистеричном состоянии:
– Саша, говори, что случилось? Что с ним?
Я понял.
– Да ничего не случилось. Всё в порядке.
Она ещё долго меня пытала. Но я стоял «как партизан». Показалось, что она успокоилась. Они прекрасно живут до сих пор.
     Миша Зарипов проработал на Станции ещё один полевой сезон. Всегда заглядывался на красивых молодых женщин и при этом любил приговаривать:
– Королева! У меня бы вся в золоте ходила. Королева!
Женился на какой-то молодухе, кажется, из Хосты и увёз её в Москву.
    Про Свету рассказывали, что, после института, она уехала учительствовать к себе домой – в пос. «Горячий Ключ», недалеко от Краснодара, в горах. Вроде  была замужем, но неудачно.
     Вот так распорядились небеса.