Жизнь поэта. книга 3я. стр 353-389. продолжение 15

  Но на следующий день, после приезда из Елабуги, я содрал с шефа, бутылку коньяка, за то, что устроил ему танец с двумя курочками и уговорил выписать мне премию, на покупку нового костюма, не малинового, как у него, а простого серого, такого, же серого, как я сам.
  Всю неделю я искал монтажников, сварщиков и отделочников. Надо было сколотить маленький и компактный коллектив, чтобы выполнять ответственные строительные работы. Через полтора месяца мы приступили к работе. Я настолько уставал на работе, что было не до пьянок, баб и дневника. Тем более до поэзии. Сны, редко посещали меня. Три женщины, самые близкие мне: Людмила, Рая, жена и Лира оставили меня в покое, а я их.
  Прошло три месяца. Работа наладилась. Однажды вечером принесли телеграмму от сына: Папа, если сможешь, приезжай. Нахожусь в военно-морском госпитале города Североморска. Эдик.
  Я занял деньги у соседей, позвонил Гаязу, что уезжаю и тут же устремился в аэропорт. Через двое суток был в Мурманске. Как попасть в Североморск, закрытый город никто сказать не мог. Нашёл комендатуру в Мурманске, но там пропуск в закрытый город не дали. Вышел и стоял расстроенный.
  Подошёл капитан, который присутствовал при разговоре со старшим лейтенантом, дежурным комендатуры, грубияном и злюкой.
-Мужик, я тебе подскажу, как попасть в Североморск, но я с тобой не разговаривал, а ты со мной. Садишься в автобус, идущий в Североморск, перед въездом зайдут два или три проверяющих, военных,  кладёшь в паспорт красную десятку и ты на месте.
  Ноги и руки у меня дрожали, когда я отдавал паспорт. Мысли были одна страшнее другой. Сейчас снимут с автобуса и уведут в помещение, а затем будут судить как иностранного агента, за  взятку,  с  целью  проникновения на военный
353
секретный объект. А может, будут пытать, чтобы выдал сообщников. А боли я боюсь. Кто не боится боли? Только идиот. Я же не идиот!?
  Когда проверяющие вышли, а автобус покатил дальше, вместе со мной, я пролистал паспорт, из которого исчезла красная десятка и сказал себе:
-Ёп твою мать! Иван, Советскому Союзу приходит пипец! Военные сами подсказывают, как можно проникнуть на военный объект и способствуют шпионам.
  Госпиталь отыскал быстро и через полтора часа обнимался с сыном, который опирался на костыли. У него были вывихи тазобедренных костей на обеих ногах.   
  Начальник госпиталя, с которым я встречался, сказал, что предстоят две операции, одна сейчас, на одной ноге, другая, через год и всё это время сыну надо будет находиться в госпитале. Сын, присутствовавший при разговоре, спросил:
-Гарантия есть, что после этого всё будет нормально?
-Медицина гарантий не даёт! – ответил главврач госпиталя.
-А если я откажусь?
-Дело твоё. Ноги твои и жизнь твоя. Как хочешь, так и поступай. У тебя организм молодой. Станешь заниматься собой, может всё наладится без операции. Но боли в ногах я тебе гарантирую на пять ближайших лет.
  Мы долго сидели с ним в палате. Часов до трёх ночи. Мне разрешили одну ночь переночевать в палате, где были две пустых койки. Эдик решил отказаться. Своё решение утром он доложил, как и положено военному –рапортом. Через два дня главврач, сказал, чтобы я ждал результата комиссии, которая состоится через четыре дня. Но могут и не комиссовать, а оставить в госпитале на лечение, на два года.
Но перестройка раскручивала свои колеса, и наступал бардак. Уже никому не было дела ни до кого.
  Через четверо суток сына комиссовали и мы  полетели
354
самолётом в Ленинград, а оттуда в Челны.
  Эдик уходил в армию на двух своих ногах, а вернулся
на четырёх. Костыли ему совершенно не шли.
  Через полгода он отбросил костыли, и стал ходить с палкой, тростью, правда без шляпы, а ещё через столько же расстался и с тростью. Но ноги у него болели долго. особенно весной и осенью, при сырой погоде. Может и лучше, что он отказался от операций?
  Затем он стал работать у меня. Разумеется, я не нагружал его тяжёлой работой.
  Однажды случай помог мне приобрести легковую машину.
  Мы приехали в Елабугу на окушке Гаяза. Он пошёл к подруге, минут на десять, как он сказал. Если бы я не знал этот анекдот, то, как дурак, ждал бы его десять минут.
  Выводит элегантная культурная дама свою такую же элегантную собаку, Линочку с бантиком, во двор, на прогулку, а тут во дворе гуляет совсем некультурный дворо-вый пёс Бобик с лохматой головой. У собак, как и у людей, тоже бывает любовь с первого взгляда. Подморгнул Бобик ей, Линочке, а она ему и через пару минут они склеились. Культурной дамочке неудобно держать свою Линочку на поводке,  пока она занимается любовью.
  Мальчик, подержи их, они быстро кончат!? -просит дамочка Вовочку хулигана с соседнего подъезда.
-Нет, тётенька, наш Бобик быстро не кончает!
  Я тоже, как Вовочка подумал, наш Гаяз, тоже бобик, но не дворовый, и тоже быстро не кончает. Пересел за руль окушки и стал наматывать круги вокруг дома.
  Потом, через полтора часа Гаяз, смеясь, рассказывал мне.
-Выхожу я радостный и удовлетворённый во двор, а окушки нет, вместе с тобой. Угнали, наверно вместе с Игнатьичем! Он, гад, наверно заснул и этим воспользова-лись угонщики? Хотел уже звонить в ментовку. А тут вскоре подкатываешь ты. Хотел  вытащить  из  машины  и дать пинка.
355
-Гаяз, не удивил бы. Пинка мне уже за подобное давали, только не за окушку, а за ЗИЛок, самосвал. Я работал мастером на полигоне, на нижнекамском заводе, по выпу-ску железобетонных изделий. Во второю и третью смену возил вместо водителя, Наиля, с которым мы сдружились, потому что оба любили юмор, бетонную смесь на его самосвале. Плечо было коротким. Метров семьдесят. По прямой. Однажды летом, во вторую смену, он подвёз бетон, вывалил в бадью, поставил машину и пошёл в столо-вую, тут же на территории завода.
-Наиль, бери еду на меня тоже, минут через десять подойду.
  Он ушёл, а я перегнал самосвал за трансформаторную будку и тоже пошёл в столовую.
  Когда мы вышли, поев, я напомнил ему насчёт машины.
-Наиль, сегодня план напряжённый, езжай за бетоном.
  Он машинально глянул на то место, где должна была стоять машина, но её там не было.
-Игнатьич, машины нет! -Если бы был, в то время,с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть его вылупленные, как у совы глаза?
-Не понял, как нет?
-Машину угнали!
-Может ты забыл куда поставил?
-Поставил в пяти метрах от бадьи, а её там нет.
-И что теперь делать?
-Пошли в диспетчерскую. Будем звонить в милицию.
-На ключи. Не оставляй больше в машине. Она стоит за трансформаторной будкой. Я её туда перегнал.
  Жаль, что ни у кого не было с собой фотоаппарата! Но хорошо, что в это время рядом с нами не было рабочих, моих подчинённых, тем более моего начальства. Иначе все увидели бы, как он развернул меня и дал такого пинка под жопу, что я отлетел метра  на три. А мужик он был – здоровый.
356
  Гаяз засмеялся и сказал:
-Я пинка тебе давать не буду. Но то, что ты водишь машину – хорошо! Права у тебя есть?
-Откуда. Водитель самоучка.
-Мне не очень удобно постоянно возить тебя на работу, в Елабугу, в ущерб себе. Была бы у тебя машина, мы параллельно делали бы работу. Я в Челнах а, ты здесь, в Елабуге.
-Купи мне машину.
-Давай сделаем так, я всё равно собираюсь покупать себе другую, а эту продам тебе.
-Я думал, ты отдашь мне.
-За красивые глаза?
-А на хрен нужно мне твоё старьё? Дай мне кооперативные деньги взаймы, года на три, а лучше на пять, я сам куплю себе машину.
-Это идея. Поговорю с главбухом. Посоветуюсь. А ты пока иди на курсы водителей.
  Главбух упиралась. Но Гаяз убедил её и мне дали деньги. Пять тысяч. Новые «жигули» взлетели уже до семи с половиной тысяч. Но деньги были ещё советские. Хотя рыжий Чубайс не спал и, втихаря от всех, по ночам, делал наброски, на дефицитной туалетной бумаге, свой бессмертный ВАУЧЕР, благодаря которому, пять процентов населения огромной страны, станут впоследствии, богатыми, а девяносто пять - нищими.
  Я купил с рук, синий «жигуль» - шестёрку, которая намотала 39 тысяч километров. А мы с сыном Эдиком, добавили к ним ещё шесть кругов, почти шестьсот тысяч. Правда, постоянно обновляя её новыми запчастями. Если внешний вид у неё был, хороший, то из сиденья водителя вылезавшая пружина натирала задницу.
  Мои мысли -  приехать однажды в Херсон на «мерседесе», и увезти её в Челны на нём – не сбылись. После «шестёрки» я пересел на тентованную газель и десять лет колесил на ней по  России,  перевозя  различные  грузы. За
357
моей красавицей Людмилой ехать на такой машине было бы стыдно.
  От дочери Анжелы пришла телеграммы, что у неё родился сын – Игорёк.
  Когда я, обмыв его, вечером лёг спать, приснились все три женщины. Первой, конечно, прилетела бабушка, то есть моя бывшая жена - Рая.      
-Поздравь меня, -сказала она - и давай выпьем!
-Тебя воткнули в новое Тело, чтобы прожить следующую жизнь? Но тебе же, пить нельзя!
-Какая к чёрту следующая жизнь? До неё нужно ещё 150 лет проторчать в очереди. А пить мне сегодня можно. Я стала бабушкой. Наливай дед!
-Но откуда ты об этом узнала?
-Оттуда! – и она показала бровями вверх, потому, что пальцами на небо нельзя показывать Душам, которые уже ждут очерёдности, на последующую жизнь на планете Земля или на другой какой-то планете, в образе человека или животного.
-Как здоровье?
-Ну, и чудак же ты?! Я бы сказала – мудак, если бы не собиралась выпить за нашего  внука.  Кто  же  спрашивает здоровье у Души?
358
  Это равносильно тому, что спросить   у лошади, впряжённой в телегу, не жмут ли ей модельные хрустальные туфельки Золушки? У нас, Душ, всегда отменное здоровье. Мы не развратничаем - там, как эти шлюхи - здесь. А ты скурвился! Часто меняешь баб. Ты постоянно изменяешь всем нам, троим: Мне, Людмиле и Лире. И ты уже ни о ком из нас не думаешь. Давай выпьем. С нами, Душами чокаться можно. Спать нельзя. У нас нет Тела. Иначе я с тобой бы, переспала. Как твоя машинка ещё работает? Хотя если бы не работала, ты бы баб не приводил.
  Я выпил, а Рая только пригубила.
-Почему ты не выпила?
-Не хочу брать дополнительные грехи.
-Что за бусы у тебя на шее?
-Это не бусы. Чётки.  Из акульих зубов. Каждая косточка обозначает десяток лет. По прошествии десяти лет, с меня снимают косточку. А когда снимут последнюю кос-точку,  значит, подошла моя очередь,  чтобы отправляться в другое, предназначенное мне новое Тело.
-Ты решила, следующую жизнь прожить в образе человека?
-Пока думаю. Станешь снова человеком, женщиной и вдруг снова встретится такой же кобель, как ты. Скорее всего, попрошусь в Тело птицы.
-Только не голубя.
-Почему?
-А то вдруг я стану знаменитым поэтом и мне поставят памятник в нашем сквере, рядом с нашим домом 9\5, а ты станешь меня обсирать.
-Ты что согласишься на то, чтобы, твой памятник поставили в сквере рядом с нашим домом?
-Тебе не нравится?
-Бери выше. Ты должен настоять, чтобы снесли эту чёртову Статую Свободы в Америке и вместо неё поставили твой памятник, но в два раза выше.  И  чтобы  ты  в  ру-
359
ках держал не зажженный факел, а...
-Раскрытую книгу со стихами?
-Дурак, американцы мало читают, а твои говнянные стихи ни один приличный американец читать не станет.
-Так что же мне держать в руке?
-Свой фуй. Фаллос. Для непонятливых – член. Пусть все американцы видят, что русский Иван не дурак, а умный поэт и показывает им всем свой фуй.
-А если американцы не согласятся?
-Тогда требуй, пусть снесут останкинскую башню и вместо неё поставят тебе памятник. Всё равно от этой башни толку никакого. При помощи её развращают молодёжь. Крутят одни идиотские зарубежные фильмы и музыку. Но учти, что если даже твой памятник будет таким высоким, как останкинская башня, я всё равно буду обсирать его. Наливай себе. Я выпью с тобой и улечу. Не хочу встречаться с ней.
-С кем?
-С Людой, которую ты так любишь.
-Я уже ни кого не люблю.
-Тебе не до платонической любви, коль ты меняешь баб каждую неделю. Но учти, физическая любовь временное минутное явление, а платоническая - истинное и веч-ное наслаждение. Один сплошной оргазм на всю жизнь.
-Моя жизнь прошла, как и твоя.
-Твоя ещё нет. Один день жизни на планете равен году там, в Поднебесье. Но ты это поймёшь только тогда, когда окажешься там. А пока наслаждайся каждым мигом жизни: лучиком солнца, дуновением, поцелуем ветерка, запахом скошенных трав, улыбкой цветов, прикосновением женщин и...
-Ты противоречишь себе. То называешь меня развратником, то предлагаешь радоваться прикосновению к женщине.
-Прикоснуться к женщине, это не значит обладать  ею.
-Но я не хочу  получать  пощёчин от  незнакомой  женщины
360
к которой прикоснулся.
-Так ты прикасайся не в натуре, а мысленно и тогда не будешь получать пощёчин.
-Но тогда я и не буду получать удовольствия. Хватит с меня и того, что я в юности прикасался к каждой мысленно, а они меня отвергали. И мысленно и натурально. Хо-тя, что греха таить? Мне тогда было хорошо от мысленных прикосновений. Если бы сейчас мне каждая, из тех женщин, к которым я прикасался мысленно к их интимным местам, дала по рублю, мне хватило бы денег, на БМВ или ЛАДУ-ПРИОРИ.
-У тебя опять меркантильные мысли и ничего святого. У тебя, поганца, дома нет даже ни одной иконы.
-Я же не крещёный, ты же знаешь.
-Покрестись.         
-Привет, Раечка, привет Вано? Я не помешала? А то могу подождать за дверью.
Привет, Людочка! Ты перекрасилась?  Для  нового  хахаля? Заходи к этому развратнику. Я уже ухожу. Будет возможность, забегу, посплетничаем. Привет Лире.  Ты  давно её видела?
361
-Только что, кончила трахаться с молодым, красивым поэтом, не таким старым ишаком, как Вано. Сейчас приведёт себя в порядок и заявится. Но я, постараюсь уйти до её прихода. Пойду снова перекрашиваться в брюнетку, свой натуральный цвет. А хахаля у меня, по-прежнему, нет. Может, приголубит Вано? Ты не будешь против?
-Разве я была когда-нибудь против? Пока всем! Я исчезаю.
  Мы остались вдвоём.
-Сегодня я тебя точно трахну, -подумал я, глядя на неё молодую. Она заявилась такой юной, как будто только что сбежала, с последней пары занятий в техникуме.
-Я согласна чтобы ты меня, наконец-то, трахнул, только не получится. Во сне всегда что-нибудь да помешает. Тем более эта дура, Лира уже мчится к тебе. Значит, ты стал дедом? Смешно.
-Что тут смешного?
-Мы, словно вчера были юными, а сегодня ты дед. Как быстро летит время! Если бы мы жили с тобой, то у нас уже могли быть внуки.
-У нас даже нет детей!
-Я говорю – могли. Это не одно и то же.
-Тебе передаёт привет дневник.
-Он жив?
-Конечно. Только постарел. Листочки желтеют.
-Как листья нашей сирени в техникумовском сквере - осенью.
-Твоей сирени и Флорина. Это же ваша сирень?!
-Твоей тоже. Я уже забыла Флорина. А тебя помню. Ведь я тебя любила.
-А сейчас уже не любишь?
-Время, как наждак, постепенно точит гранит. Даже гранит любви становится тоньше, а затем разрушается.
-Мы его сами разрушили.
-Да. И - ты! И - я!
362
-Но ты больше. Если бы ты, как настоящий мужчина, взял меня, то может, сейчас мы были бы вместе.
-Ты хочешь сказать, что я должен был бы тебя  изнасиловать?
-А хотя бы и так! Но меня не нужно было насиловать. Я много раз была в твоих руках изможденной от страсти. Надо было вытащить свою игрушку, а я сама положила бы её в свою.
-Но нам всё время мешали.
-Нормальные мужики даже во сне ухитряются трахать чужих жён.
-С чужими жёнами у меня всё в порядке. Мне их не нужно приглашать в сон. Они приходят наяву ко мне, убегая от мужей. А насчёт изнасилования, я уже однажды ис-пытал, что это такое, будучи студентом-заочником в университете.
-Что изнасиловал студентку?
-Если бы? У меня и в мыслях такого не было. Но чуть не загремел по полной.
-Но я об этом ничего не знаю. Расскажи, интересно.
-Я же дневника не вёл, как ты, поэтому многое, что происходило со мной, останется тайной и умрёт вместе со мною.
-Не умрёт. Там, наверху, всё станет известно.
-Откуда ты можешь знать? Ты же ещё живая.
-Мне рассказывала Раечка, когда мы с ней сплетничали. Так расскажи об этом случае.
-Мне противно даже вспоминать об этом.
-Ты уже вспомнил. Я не тянула тебя за язык.
-Тогда, давай вначале выпьем. Трезвым я не смогу об этом рассказать.
  Мы выпили. Я предложил на брудершафт, но Люда отказалась.
-Рассказывай!
-Это было на летней сессии, на четвёртом курсе. Но нужно вернуться на зимнюю сессию, на полгода раньше.
363
  Тогда, на зимней сессии, мы только что сдали первый зачёт, в соседней аудитории параллельно сдавали студенты второго курса дневного отделения, те же предметы, что и у нас, которые мы должны были сдавать на будущей летней сессии.
-Вань, давай попробуем сдать вместе с ними?
-Ты, что Сань, охренел! Мы же с тобой даже не видели учебники по этим предметам.
-Я сдаю зачёты и экзамены уже три курса, а я, их, учебники, читаю? Я же всё время беру наглостью. Выгонят, придём сдавать на летней сессии, сдадим, значит, повезёт.
-Иди сам, я не пойду.
Я собрался уходить. В это время вышел преподаватель.
-Ребята, вы последние с этого курса?
-Вы знаете, хотели попробовать сдать со студентами дневного отделения. Мы заочники, у нас Ваш предмет будет на летней сессии.
-А вы готовились?
-Естественно. – Санька врал с такой нахальной мордой, что даже я ему поверил.
-Заходите, берите билеты.
  Мы положили на стол зачётные книжки  и взяли билеты.
-Но я пока не буду вас вписывать в реестр зачётов. Сдадите запишу. Готовьтесь.
  Он вышел, видимо, покурить.
-Мальчики и девочки, у кого есть шпаргалки. –Санька был ловелас. Рост – метр девяносто два. Мы его звали – миллиметр. Стройный, красивый. Но когда нас с ним видели вместе, то его называли Донкихотом, а меня Санчо Пансой, его оруженосцем, хотя у меня не было, ни щита, ни копья,  и командовал не он мной, а и – им. Так заведено в природе. Маленькие всегда командуют большими.
  Нам дали шпаргалки, но от них не было, ни какого толка.
-Что с вами делать, даже не знаю?  На  три  с  минусом
364
вы не знаете, а двойки с плюсом не ставят.
-А Вы поставьте среднюю между ними  – тройку. Мы стипендии не получаем. Я прихожу с работы, поздно, уставший, жена ворчит, трое детей, меня почти не видят дома. А от сессии до сессии по сто книг нужно прочитать только по одному предмету. Вот и по Вашему предмету.
-Ладно, поставлю вам, бедолагам, по тройке.
  Мы пошли за сухим вином Алиготе по 95 копеек, за бутылку.
-Сань, козёл же ты! Когда ты успел наклепать троих? На прошлой сессии ты же, гад, был бездетным.
-Я хотел сказать этому индюку, преподавателю, четверо детей, но подумал, что переборщу. Вань, а за вино Алиготе я платить не буду. Вино с тебя, дурака, ты же уже собирался уходить!
-Куплю пять бутылок. Мишка с Колькой и Танькой готовятся к следующему зачёту, а у нас экзамен уже в зачётке за следующую сессию. Вот удивятся.
  С одного экзамена нас выгнали, а ещё два зачёта и один экзамен, за летнюю сессию мы сдали зимой.
  Потом, когда после окончания зимней сессии вчетвером сидели в ресторане, обмывали окончание, Санька сказал:
-Ребята, этот говнюк, Иван, каждый раз поддевает меня, называя самым тупым из всех евреев. А я ему доказал, что я не самый тупой еврей, а самый ленивый. Но – умный. Благодаря мне он сдал половина предметов из предстоящей летней сессии.
-Сань, последний экзамен ты сдал благодаря мне. Ребята, заходим мы с этим, самым тупым и ленивым евреем, там старичок, лет под сто пятьдесят, и где только такого раритета откопали? Обычно Санька лезет впереди паровоза, а тут этот раритет обращается так вежливо, как истинный дворянин к дворянину, ко мне и спрашивает:
-Вы, любезный, откуда будете?
Мне хотелось ответить ему:
365
-Холоп Нарышкиных или Голицыных.
  Но я скромно ответил ему, что с Набережных Челнов, с КАМАЗа. И тогда он стал спрашивать о некоторых руководителях строительных организаций, многих из которых я знал только по фамилиям и даже не встречался. Но старикана очень интересовала эта огромная стройка. Я, что знал, старался рассказать.
-Вам четвёрки достаточно?
-Вполне.
  Он поставил мне оценку и, придирчиво посмотрев, на Саньку, спросил:
-А это...
  Что он хотел ещё спросить, я не знаю, только я сразу выпалил:
-А этот со мной!
  Маленький старикашка, ростом на пол головы ниже меня, посмотрел снизу вверх на этого миллиметра и, улыбаясь, минуты две размышлял, кто при ком? Санчо Панса при Донкихоте или Донкихот при Санчо Панса, а потом, видимо, решив этот вопрос, сказал:
-С тобой так с тобой! Вам, молодой человек, тоже достачно четвёрки, или вы желаете ответить на пятёрку?
-Знаете, профессор, я даже на четвёрку не знаю. Мне хватит и тройки.
  Я не знаю, был ли этот старикашка профессором, или даже никогда не был доцентом, но он ответил Сане:
-Встречаются же ещё честные студенты, которые добросовестно отказываются от завышенных оценок.
-Нам, профессор, стипендию не получать!
-Тогда я Вам тоже поставлю четверку. За честность.
  И мы стали хохотать.
-Какое прекрасное время – молодость!?
-И юность! -сказала Люда, но ты не уходи от рассказа об изнасиловании. Рассказывай!
-Образовался у нас с Санькой большой промежуток, между первым зачётом, который мы уже сдали  и  следую-
366
щим экзаменом, который предстоит сдавать, и мы бездельничали все дни. В основном пропадали на пляже.
-Однажды увидели, как на пляж пришли три студентки тоже с заочного отделения, нашего историко-филологического факультета, но с отделения русского языка и литературы, а у нас было отделение журналистики. Позже отделение журналистики стало факультетом журналистики, когда в университете построили новые корпуса.
-Вань, вон ту маленькую чёрненькую, из троих, я уже отодрал. Азартная сучка. Теперь я точу зуб на ту высокую баскетболистку, как я, Ленку.
-Ты баскетболист? Вот не знал.
-Конечно баскетболист! Достаю, не подпрыгивая, корзину на щите. Больше в баскетболе ничего не умею. Может, как и она. Это у неё кличка – баскетболистка. Надоели маленькие. А рослых баб, как эта – мало.
-Сань, а жена у тебя длинная, как ты?
-Хрен там. Такая же, как эта чёрненькая Зинуля.
-Её Зина зовут?
-А ты не знал? Эту же б.....щу, пол-университета, студентов, перетрахали.
-Знаешь же, что я к бабам не хожу.
-Как ты терпишь? Полтора месяца без бабы.
-Пока прошло только одиннадцать дней. Хочу бабу, но....
-Давай, подвалим!
-Ладно, пошли. А эта Зина не станет таскать Лену за волосы из-за тебя?
-После меня у неё каждый день новый.
-А где ты её трахаешь?
-На этом же пляже. Самое главное близко. От нашего общежития, до пляжа, от силы километр.
-Но разве вечером и ночью здесь не бывает людей?
-Полно. Но все заняты одним. Кто отходит подальше в кусты, а кто тут же на песочке. Я как-то сказал ей,  в первый вечер: Зин, давай отойдём в кусты? Здесь же люди.
367
-А там кругом говно! Тебе не всё равно?! Мне, например, всё равно, кто, как и где меня е....т! Главное, нет мужа рядом.
  Мы купались и загорали часа два. А затем девки ушли на консультацию по экзамену.
  Вечером, когда начало темнеть, я зашёл за Зиной, и мы спустились на пляж. Всё было нормально. Я был хозяином всех частей её тела. Ближайшая пара от нас была шагах в десяти, двенадцати. Когда я залез  на неё, она оттолкнула меня, вскочила с бешеными глазами и сказала:
-Ты пытался меня изнасиловать!
-Ты, что Зин, с чего ты взяла?
  Я до самого общежития, уговаривал её, но безрезультатно. Пошёл за подмогой, Санькой. Но с нами увязался и Мишка Лебеденко, тоже бывший её любовник. Мы угова-ривали эту дуру, почти до утра.
  Я страшно переживал. Вышвырнут с работы, партии, университета, и вдобавок – посадят за изнасилование, а это страшная статья для зека. В колонии сделают пету-хом. Но самое страшное – распад семьи. Этого я, наверно бы, не пережил.
  Лена отвела меня в сторону и сказала:
-Вань, не переживай! Всё будет нормально. У этой сучки бывают заскоки. У неё что-то с головой. Я тоже из Йошкар-Олы. Живём недалеко друг от друга. Её часто му-тузит пьяный муж, за её ****ство. Первый раз побил так, что она лежала с сотрясением. Но она отходчива. Завтра, хотя уже сегодня, почти утро, сама будет просить у тебя прощение и даже предлагать себя, чтобы сгладить вину. Так–то она баба добрая.
-Ты, мудак, Саня, - сказал я ему, когда всё утряслось.  Ты отнял у меня не менее пяти лет жизни, что подсунул эту дурочку.
-Вань, но мне с ней было шикарно. Тебе не повезло в том, что ей не страсть брызнула в мозги, а моча.
  После этого я избегал баб, студенток, не вообще,  а  из
368.
Йошкар-Олы. Думаю и сейчас, что там все дурочки, хотя это не так.
-Бедный Ванечка, я представляю, как тебе было плохо. Ты нарушил своё правило. Плохо её разогрел. Дай я тебя поцелую. Нет, лучше ты поцелуй меня.
  Но нам, как всегда во сне, не дали поцеловаться.
  Появилась Лира,  в образе Этери, и сразу улеглась в кровать, в туфлях, сказав:
-Люда, привет! Я думала, не успею.
-Куда?
-Сюда. Заниматься любовью втроём. Этот сраный поэт, на которого я так много потратила времени, не хочет писать, только и делает, что приводит баб. А лучше, давай его - кастрируем! Козла.
-Не надо! Ведь я его люблю!
-Я тоже. Есть несколько хороших стихов, что он написал обо мне. Тогда давайте выпьем за встречу.
  Я только налил вино в бокалы, как зазвенел телефон.
-Я же говорила, что во сне не только потрахаться не дадут, но даже выпить вина, сказала Людмила со злостью.
  Пока я снимал трубку с рычага, они мои красавицы -исчезли, наверно пошли искать настоящих мужиков, с которыми можно и выпить и потрахаться.
-Капцов слушает.
369
-Игнатьич, это я, Гаяз. Надо сегодня, после обеда выписать  цветную метлахскую плитку в Елазстрое.
-Хорошо. А на чём я её повезу? Машины же нет?
-Не надо везти. Только выписать. Нам поручили отделывать старую пятиэтажную контору Елаза, вместе с рабочими Елазстроя. Материалы они будут завозить сами, на своём транспорте. Нам только выписывать и переводить им деньги.
-А почему и мы, и они, вместе?
-Их люди в основном на жилье и корпусах Елаза и  не успевают. Нам дали один второй этаж.
-Лучше бы первый. Носить материалы - проще.
-Радуйся, что второй. Давали пятый. Еле отбился.
-А ты в Елабугу не поедешь? Уехать бы с тобой.
-У меня полно неотложных дел в Челнах. Езжай на автобусе, деньги, на поездки, ты получил.
-Понял. Всё сделаю.
  Я пил кофе,  и смотрел новости по телевизору, в зале, перед поездкой в Елабугу, когда раздался громкий звук от падения какого-то предмета, в конце коридора. Вышел в коридор - всё нормально. Заглянул в ванную – нормально. Заглянул в туалет...
  Ё... твою мать!
  Шкаф, который висел над унитазом, упал и разбил смывочной бачок. Кроме того, что вода разлилась из разбитого бачка, она ещё хлестала на пол и из шланга, что идёт в смывной бачок. Я быстро перекрыл воду и стал своим нижним бельём, которое приготовил для стирки, собирать воду с пола. Искать половою тряпку уже было некогда, иначе вода проникла бы к соседям. При строительстве дома, гидроизоляцию в ванных комнатах сделали, а в туалетах не стали, из-за экономии. Дом наша организация строила сама, от монтажа до отделки, даже сантехнику и электрику.
  Какое счастье, что я облегчился, двадцать минут назад! – размышлял я, собирая осколки бачка. Сам шкаф  весил килограмм  пятнадцать,
370
и его содержимое, столько же, если не больше. Одни газовые и гаечные ключи, кило-грамм десять, не считая мыла, стирального и чистящего порошков и прочей ерунды. Там, на верхней полке было ещё шесть пустых трёхлитровых стеклянных банок.
  Сейчас врач собирал бы не фаянсовые осколки бачка, а мои черепки и думал, вот не повезло мужику, Умер во время дефекации, избавляясь, от фекалий. Он, гад, так и записал бы в свидетельстве о смерти. А за такую смерть ни ордена, ни медали не дают. Я понимаю, что тем, кто умер на бабе,  во время полового акта,  медали и ордена тоже не дают, но хоть завидуют. Говорят: «-рождался человек в муках, а умер в оргазме», в момент наивысшего наслаждения.  Надо же! В одном сплошном оргазме?! А тут можно сказать «-родился в говне и умер в говне, значит, и вся его жизнь была – одно говно.
  Потом я перекрутил кассету в голове назад, на которой записывалось время, и стал вспоминать.
  Ателье, где работала Рая, жена, было рядом с хозяйственным магазином, в котором продавались и предметы мебели. Она купила шкаф, чтобы повесить в туалете и хранить там, всякую срань, нужную в её женском хозяйстве.
  Шкаф ей привез клиент, а повесить его, у меня не доходили руки. Перфоратора у меня не было, а чтобы пробить дырки в бетоне победитовым сверлом, при помощи молотка, нужно было время. Её нытьё мне надоело, и я взял отгул на день.
  Одну дырку я сделал, а вторую заканчивал, как в дверь позвонили.
  Открыл, стоит сосед, Валера из соседней, двухкомнатной квартиры. Когда его, пьяного, жена Валя, дворничиха, закрывала, чтобы он не «добавил» с многочисленными друзьями, он перелезал на нашу лоджию из своей и нам, волей, неволей, приходилось его выпускать в коридор, а уже дорогу во двор он находил сам.
371
-О, Валер, на ловца и зверь бежит!
-Вань, у тебя тоже руки трясутся с похмелья?
-Я уже полмесяца в рот не брал, после праздника.
-А я думал, что ты тоже выпить хочешь?
-Ты решил выпить со мной? Одному не пьётся? Проходи к столу! Доставай из штанов бутылку, а я достану рюмки.
-Откуда, Вань? Я думал ты меня похмелишь. Я даже всю бражку уже выпил, что моя Валечка, поставила, чтобы выгнать самогон.
-У тебя не Валечка, а кобра. Пилит тебя с утра до вечера. Я бы давно уже сбежал.
-Куда мне бежать? Я же детдомовский. Налей рюмку!
-Валер, сделаем так. Я дам тебе деньги, а ты покупаешь бутылку, приносишь, помогаешь мне повесить шкаф в туалете, а затем мы пьём. Держи пятёрку и чеши.
-А талон на водку?
-Ни хрена себе! Деньги, да ещё талон.
-Деньги, Вань, у меня самого есть, двенадцать рублей, в заначке. Главное нет талона. Я бы уже давно купил, если б не это.
-Чёрт с тобой, узурпатор. Талон хранил на всякий случай, вдруг гости заявятся.
-Так вот он этот случай. Гость и заявился.
-Пошёл к чёрту, алкаш! Тоже мне гость!
-Вань, талон я возьму, а деньги не надо. Твой талон – мои деньги.
  Мы повесили шкафчик, а затем, на кухне обмывали его.
-Вань, а они когда к тебе приходят, утром или вечером?
-Кто, Валер?
-Ну, эти, как их человечки. Маленькие, чуть больше тараканов и чуть меньше мышей. То жёлтенькие, то синенькие, то розовые, с красными выпученными глазами.
-Ты меня разыгрываешь?
372
-Почему? Я серьёзно говорю.
-И когда ты последний раз их видел?
-Вчера вечером. Но они сказали, что и сегодня придут. А если я им не налью, они меня задушат или заставят выпрыгнуть с лоджии.
-Ты сколько уже пьёшь не просыхая?
-Недели две. Как разогнали нашу бригаду, вернее она сама разбежалась с этой перестройкой.
-Почему не устроишься на работу?
-Нигде не берут. Везде сокращения, а там где есть работа, люди месяцами не получают зарплату.
-На КАМАЗе был?
-Нет!
-Попробуй сунуться туда. Только хотя бы дня три не пей! А сейчас хватит. Заканчиваем.
-Вань, мы же выпили только полбутылки!
-А мы её оставим.
-Зачем?
-А если твои друзья через полчаса заявятся и станут просить, чтобы ты им налил, что ты станешь делать? У меня талона на водку больше нет. Деньги за водку, я могу тебе отдать.
-Не надо! Ну, давай ещё по рюмке.
-Я сказал нет, значит, нет!
-Тогда я пошёл.
-Валер, не говори Вале с кем пил, а то она прибежит ругаться.
-Не скажу, ей Богу.
-Это не клятва. Поклянись!
-Клянусь собой, что не скажу!
-Что мне твоё дырявое горло или грязная задница! Поклянись мамой. Как грузины. Это самая верная клятва.
-У меня же нет мамы, и не было. Я же детдомовский. А если бы была, никогда бы не поклялся. Ты не знаешь, что такое не иметь маму. Мама – это святое. Но, я – чес-тно не скажу Вале. Под пыткой. Клянусь бутылкой.
373
  Вскоре Валерка устроился на работу на КАМАЗ. А через полгода его сбила легковая машина. Пьяный молодой водитель, начинающий хозяин жизни, а проще бандит, сбил его на переходе в Новом городе, Челнов. Его даже не лишили прав, представив, дело так, что якобы Валера был пьяным. А Валера пролежал 27 суток в коме. Ему вскрывали черепок. Врачи, как индейцы, снимали с него скальп, чтобы спасти. И он выжил. Но лишился памяти. Никого не узнавал. И через год умер. Меня часто мучило угрызение совести, что я не позволил выпить ему всю бутылку, когда мы повесили с ним шкаф в туалете. И только теперь до меня дошло, что это он явился с того света и сбросил шкаф на унитаз. Всё-таки он был добрым человеком и не стал сбрасывать его в тот момент, когда я срал.
  Шкаф, находясь в постоянной влажности, сгнил и  ушки, под грузом, оборвались, что и привело к его падению, но всё равно не без помощи Валерки. Царство ему небесное.
  23 марта я позвонил Гаязу из Елабуги.
-Гаяз, какие планы у тебя на вечер, после работы?
-Есть бабы? Но у нас же, нет хаты!
-Хата есть. Эдик встречается с женщиной и ушёл жить к ней. Она имеет квартиру. Живёт с матерью и четырёхлетним сыном.
-Что он дурак?
-Я ему тоже так говорил, но он не слушает. Любовь. Дело не в этом, не в бабах. Есть новости по работе. Надо поговорить.
-Приезжай, в офис, поговорим.
-Давай лучше ты, после работы. Заезжай ко мне. Выпьем, а потом Эдик увезёт тебя или на нашей шестёрке или на твоей десятке.
-Моя, как раз, в сервисе. На пару дней. Хотел просить тебя, чтобы отвёз домой.
374
-Ещё лучше. Мы заедем, посидим в офисе, а потом Эдик нас развезёт по домам. У тебя выпить есть?
-Обижаешь, Игнатьич. И водка и коньяк. И даже закуска в холодильнике. Курица и колбаса. Да, ещё твой любимый сыр, который я терпеть не могу.
-У одного – ураза, а у другого пост, хотя ни ты, ни я их не соблюдаем. Жди! Часов в шесть подъедем.
-Доедай свой сыр и давай. рассказывай.
-В общем, ты знаешь, что срок всем был дан закончить работы до 1 апреля.
-Мы только пришли из столовой, после обеда, как пронёсся слух, что приехал Генеральный директор Елаза, сам Зарипов, проверять работу и ходит по первому этажу. Я встал недалеко от лестничного марша и стал делать вид, что проверяю работу. Но генерал с первого этажа  рванул на пятый. Даже на втором, было слышно, как он орал, не знаю на кого. На первом он ругался, но в меру. Затем, когда спустился на наш, второй этаж, я уже стоял с щёткой, чтобы почистить ему грязные ботинки. В первый и последний раз. Если уж он орал так на своих, а нас, чужаков, сранное ООО, вышвырнет мигом с объекта.
  Он прошёл в один конец коридора, молча. Свита, его челядь, шла за ним, опустив головы. Затем прошёл в другой конец коридора, всё осмотрел, кое-где потрогал пальцем окрашенные стены и что-то сказал челяди. Один из них крикнул:
-Кто старший здесь? - Рабочие показали на меня.
-Старшего – сюда!
  Я воспринял это так, как будто егерь, на псиной царской охоте, крикнул одному из псов:
-Легавая, ко мне!
  Длина коридора 44 метра. Половину, 22 метра, я не прошагал, а словно, легавый пёс - промчался.
-Фамилия?
  Хотя генерал спросил только одну  фамилию,  я  выпалил:
375
-Капцов Иван Игнатьевич.
-Когда закончите работу?
-Срок до 1го апреля, но закончим, завтра, в крайнем случае – послезавтра.
-Качество, так себе, но лучше чем у наших. Стены, кое-где просвечивают.
-Сегодня начнём красить последним слоем.
-Разве это не последний был?
-Нет, второй. А мы красим по три раза.
-А наши рабочие, красят только в два слоя.
-Игнатьич, мы же тоже красим в два слоя, по шпатлёвке. – Гаяз  разлил коньяк.
-А что мне ещё оставалось делать? Ляпнул наугад и попал в точку.
-Придётся подключать вас. Иначе наши не успеют.
-Послезавтра я смогу поставить своих людей на первый этаж.
-На пятый. Наши с пятого перейдут на первый, а твои люди уже завтра пусть начинают на пятом. Только обмерьте всю работу, чтобы потом не было претензий и составьте акт приёма-передачи. Если будут какие-то ущемления со стороны Елазстроя, обращайся ко мне.
-Гаяз, ты не заметил, что я перед едой всегда мою руки, а этот раз не помыл.
-Что-то ты перескочил с одного на другое?
-А не помыл я руки потому, что перед уходом генерал пожал мне руку. Теперь я месяц не буду её мыть, чтобы хранить тепло его пожатия.
  Мы засмеялись и подняли рюмки.
-А ведь это хорошо, что нашу маленькую организацию заметили. Ты знаешь, сколько организаций на Елазе?
-Откуда я знаю?
-За сто пятьдесят.
-Ни хрена себе!
-Вот так-то. Запомни, что инициатива  всегда  наказуема.
376
Если бы ты не влез со своим предложением насчёт первого этажа, генерал, может сам, сразу предложил его нам, то есть тебе. А так, теперь мудохайся с пятым.
-Что инициатива наказуема, я узнал ещё в седьмом классе. Могу рассказать.
-Спешить некуда. Выпивка и жратва у нас есть. Рассказывай.
-У нас в школе, русский язык и литературу вела Анна Федоровна, красивая хохлушка, а муж у неё был узкоглазый Гиви Николаевич. Мать у него была грузинка, а отец китаец. До чего был противный мужик, не передать. Сейчас, вспоминая его – содрогаюсь. Он не терпел учеников, а меня, почему-то больше всех. А она, его жена, красавица Анна Фёдоровна, моя любимая учительница. Ей все ученики старались чем-то угодить.
  Однажды она пришла на урок, а доска грязная. Я схватил тряпку и сказал:
-Анна Фёдоровна, я сейчас вытру для Вас доску тряпкой.
-Почему для меня? Доска служит предметом наглядного пособия для вас, учеников, и всегда должна быть чистой. Ты дежурный?
-Нет. Не знаю кто?
-Тогда почему доску должен вытирать ты? Пусть вытирает дежурный.
-Но я уже вытер. Мне не трудно.
-Хорошо, Капцов, раз ты уже у доски, что вам было задано на сегодня.
-Некрасов. Какой-то стих.
-Не какой-то, а стихотворение: «Кому на Руси жить хорошо». Но судя по тому, что ты даже не знаешь, что задавали, значит, домашнее задание не выполнил.
-Я стихи не люблю.
-Плохо! Стихи – это поэзия и тем, кто их любит, они всегда помогают в жизни. Я знаю, что ты много читаешь. Мне говорил твой отец, когда недавно, за твои  прогулы  и двойки по многим предметам, кроме моих,  его  вызывали
377
в школу. Какую книгу ты сейчас читаешь?
-«Шагреневую кожу» - Бальзака.
-Надо же? В таком возрасте. Тебе ещё рано читать такие книги. Она у тебя с собой?
-Нет. Я книги в школу не беру.
-Я читала её в институте. По программе. И то мельком. Книг тогда не хватало, сразу после войны. Ты дашь мне её почитать?
-Завтра же принесу.
-А я завтра принесу тебе книгу стихов одного поэта и мы с тобой поговорим о поэзии. Но двойку я всё равно тебе поставлю, несмотря на твою инициативу вытереть доску. Садись.
  Так, вот, Гаяз, я знаю о том, что проявлять инициативу нужно осмотрительно. Хотя, эта инициатива дала мне толчок к понимаю поэзии и любви к ней.
  На следующий день я принёс учительнице, обещанную книгу, а она мне. После уроков я дождался, пока она освободится, мы сели в пустом классе, и она показала мне тоненькую книгу Есенина. Я слышал о нём. Но он, одно время был запрещён и в школе его не изучали. Но, уже, начиная со смерти Сталина, имя Есенина стало чаще произноситься и за чтение его стихов не стали сажать в тюрьму. Однако же, люди боялись говорить о нём, открыто.
-Ты о Есенине знаешь, что нибудь? - спросила Анна Фёдоровна.
-Слышал, что есть такой русский поэт, но буржуй, белогвардеец, писал о царях и выступал против рабочих и крестьян.
-А хоть одно его стихотворение читал?
-Анна Фёдоровна, я же не люблю стихи! Вчера весь вечер учил, «»кто хорошо живёт на Руси»», но так и не запомнил.
-Некрасова я тоже не люблю, но что поделаешь, он есть в школьной программе, а Есенина нет. Может, лет через сто и его станут изучать в школах.
378
  Вот прочти стихотворение Есенина. Называется «собаке Качалова». Только вслух.
  Я стал читать так, как поп на похоронах, куда однажды взяла меня мать, нудно и непонятно.
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
-Ванечка, стихи так не читают. Слушай!
Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
  И она положила свою мягкую, нежную, горячую ладонь на мою руку. Появилось странное, непонятное чувство и у меня...
-Душа ушла в пятки от радости, -сказал Гаяз, разливая коньяк по рюмкам.
-Какая на хрен душа в пятки?! Хрен полез в гору, как медведь на дерево, за мёдом.
  Гаяз захохотал и поднял рюмку.
-Игнатьич, давай выпьем за то, чтобы наши медведи всегда лезли на деревья за мёдом.
  Он выпил.
-А ты почему не пьёшь?
-Продолжу твой тост.
  Я крякнул и произнёс его тост,  но со своим добавлением:
-Гаяз, давай выпьем за то, чтобы наши медведи всегда лезли упорно на деревья за мёдом. И никогда не падали раньше времени, пока не съедят весь мёд!
  Это уже не мы хохотали, а коньяк, сидящий внутри.
-И что было дальше? Ты её уговорил?
-Ты, что, дурак? Это же была моя учительница. Правда, любимая. Иногда я, начитавшись всяких книг о любви, смотрел на неё такими похотливыми глазами, что она не выдерживала мой взгляд.
  Так, вот, она положила сваю  ладонь  на  мою,  и  стала
379
читать стихотворение. Потом ещё и ещё. И гладила мою руку. Я же уже был большим парнем. Мне шёл пятнадцатый год. Махатма Ганди — духовный лидер и главный идеолог национально-освободительного движения Индии, женился в 13 лет. А тут ещё эта шалава весна, когда каждая щепка стремится воткнуть другой щепке. Я тихонько ёрзал на стуле, но мне, сейчас, кажется, что она тогда всё видела.
-Ванечка, тебе понравились стихи?
- Очень! Красивые. –но если бы она попросила пересказать хоть одно стихотворение, то я бы не смог, потому что мои мысли вертелись вокруг её манды, которую я видел только на стенках общественных туалетов. Видеомагнитофонов и порнографических журналов, как сейчас, тогда не было. А девки тогда, в таком возрасте - не давали.
-Кем ты хочешь стать? -спросила учительница.
-Военным. Моряком или лётчиком.
-Для чего тебе это нужно? Война закончилась. Мы победили немцев. И теперь на всей земле больше нигде, никогда не будет войны. СССР никогда ни с кем не будет больше воевать. Все 1000 лет, что мы будем существовать. А может, и больше. Тебе нужно выбирать мирную профессию. Ты бы мог стать поэтом, как Есенин. Ты даже немного похож на него. Посмотри на его фотографию, правда она старая и уже потрёпанная.
  Я посмотрел на его фото и мысленно сравнил с собой, которого несколько раз видел в зеркале,иногда грязного, как поросёнок, после футбола:
380
-Да, он похож на меня.
-Ванечка, он знаменитость. Не он похож на тебя, а ты похож на него. Чуть-чуть. Но это мне так кажется.
-Но я юный и красивый! И красивее его!
-В этом я не сомневаюсь. Но глупее. Если бы ты ещё научился ухаживать за собой. У тебя такие красивые руки! – она взяла их в свои. -Если бы ещё у тебя не были обгрызенные ногти, а под оставшимися, не было грязи, то их можно было показывать на выставках. Сейчас я тебе, миленький, их подправлю. Эти руки должны творить! Писать стихи! Ванечка, научись сочинять.
  Она достала из сумочки пенал, в котором были дамские аксессуары для рук, и стала обрабатывать мне ногти.
-И ещё, Анна Фёдоровна, мне кажется, я немного умный. А если человек умный он может научиться всему. Например, писать стихи. Это так просто. Мой отец часто говорит стихами, а он неграмотный.
-Значит, сочинять стихи у тебя - наследственное. Попробуй напиши мне стихотворение.
-Любовное?
-Мы же с тобой не любовники? Хотя, я думаю, ты в меня влюблён. Но это детское, пройдёт. Можешь представить, что я твоя возлюбленная, и написать любовное сти-хотворение, посвящённое мне. А потом, мы его вместе разберём, и я покажу его недостатки.
  Я сходу выпалил пару строчек, которые, видимо, где-то прочитал, а может это были мои первые строчка, родившиеся в голове? Кто его знает?
Любимая, как билось сердце,
Когда я грудь твою ласкал...
-Великолепно! Чудесно! Прекрасно. –она быстро положила мою руку на свою левую грудь, под которой билось её горячее сердце, не принадлежащее мне, а противному учителю геометрии, полу-китайцу, говнюку, её мужу - Гиви Николаевичу.
  Я думал, мой друг в штанах, который обычно спит, головой вниз,
381
как летучие мыши, которые живут у нас в сарае, где ночует коза Жужуна, сейчас выпрыгнет из штанов и станет от радости плясать лезгинку, выкрикивая  ас-са. Какая же нежная, волнующая, упругая была её грудь!? Клянусь Пегасом, что если бы ни это внезапное прикосновение к её груди, я никогда в жизни, потом, не написал бы ни одной строчки. Там, на её левой груди, я почувствовал первое вдохновение. Не сексуальное, а поэтическое.
-У тебя есть девушка? -Спросила она.
-Нет!
-А была?
-Нет!
-Ты целовался?
-Два раза.
-Я бы стала твоей первой девушкой, вернее женщиной, но я твоя учительница, а ты мой ученик. Самый любимый. Но не потому, что ты красивый, а потому, что самый начитанный. Если хочешь, чтобы и я тебя полюбила, научись сочинять стихи. И ещё! Никому не говори, о нашей беседе, особенно о Есенине. Для меня могут быть бо-льшие неприятности. И то, что твоя рука лежала...
-Вы сейчас, читали мне нотацию за то, что я не выучил, кто хорошо жил на Руси.
-Не «Кто хорошо жил»,  а «Кому на Руси жить хорошо». – она сильнее нажала моей  рукой на свою титьку, а затем положила её на парту. 
-Игнатьич, оказывается ты уже с детства был бабником и развратником.
-Гаяз, я же не такой умный, как ты, который с детства стал возглавлять строительные коллективы.
-Я строительство ненавидел.
-Представь, я тоже. Давай, выпьем и я расскажу.
  Нам с Резо, моим другом, ровесником, было лет по десять. Мы поехали на море, в Кобулети, а он там, не доходя до моря, захотел в туалет по большому, оказывается он утром сел не на скамейку, а на стул и у него начался  жидкий
382
стул, в животе. Мы проходили мимо базара, где велась стройка. Он, не раздумывая, присел на большие носилки с мелкой сеткой, рядом с кучей морского песка. Кроме того, что он выпустил весь свой жидкий стул на эти носилки, он ещё каблуком порвал мелкую сетку. Откуда ни возьмись, выскочили два армянина. Один ринулся ко мне, а другой к сидящему Резо. А потом били, сильно били.
-Кого? Твоего друга - Резо?
-Если бы? Резо, хоть и он насрал жидким стулом, но как всегда выкрутился. Сидя, схватил горсть песка и швырнул ловившему. Пока тот протирал глаза, полные песка, Резо, не став вытирать задницу, сбежал. А били меня, хотя я и не срал. Но ведь могли еще, и заставить вылизать языком жидкое говно моего друга. Мы были маленькими, худыми, полуголодными пацанами. С тех пор я ненавидел строительство.
-Но Всевышний нас с тобой, Игнатьич, покарал, за наши грехи и заставил работать в строительстве. Ну, и что дальше было с твоей учительницей? Ты интересно расска-зываешь.
  Я весь вечер учил этого долбанного Некрасова и всё-таки осилил заданное. Но главное, я написал стихотворение, любовное. Его я написал, на удивление быстрее, чем заучивал некрасовское.
  Утром в школе, первым уроком была алгебра, где мне снова вкатили пару. Вторым уроком был русский язык. Мы сдавали тетради с домашней работой. Я положил туда стихотворение, сочиненное накануне.
  Третий урок, был уроком русской литературы. Я усиленно тянул руку.
-Что ты хотел, Капцов?
-Исправить двойку.
-Ну, давай!
В каком году — рассчитывай,
В какой земле — угадывай,
На столбовой дороженьке
383
Сошлись семь мужиков:
  И так далее. Стихотворение я прочитал с выражением. Почти, как Есенин. Правда, я ни разу не слышал, как читал свои стихи Есенин.
-Ведь можешь, Капцов! Пока вам нотации не прочитаешь, вы не хотите учиться. Садись. Пять. И исправляй свои двойки по другим предметам. В учительской Гиви Николаевич говорил, что сегодня опять поставил тебе двойку по алгебре.
  А сейчас начнём новую тему. Она не совсем по программе, но не в ущерб ей. Программу мы выполняем. Я хочу научить вас любить поэзию. В качестве наглядного примера хочу показать Капцова. Он не учит стихотворения потому, что не любит стихи, как говорит сам. А стихи помогут вам в дальнейшем лучше понимать прекрасное в жизни: искусство, музыку, танцы, скульптуру. Всё это – поэзия. Кто из вас знает, какую нибудь знаменитую картину, знаменитого художника?
-Я! -крикнула, осетинка, маленькая  Ася Гулая, с большими сиськами. Все мальчишки устанавливали размеры своих ладоней на её грудях, и она ни кому не отказывала. То есть делала вид, что ничего не произошло, если мальчик пару минут держался за её грудь. Я всё время удивлялся, как такое хрупкое тело выдерживает такие большие груди. Асе, это, видимо нравилось. Внимание мальчиков к ней. Зато её задница была с два куриных яйца, прислоненных друг к другу. Главное, эту красивую, самую маленькую девчонку, весёлую и жизнерадостную никто и никогда не обижал.
-Назови, Ася!
-Мона Лиза, художника Леонардо да Винчи.
-Да! Это творение Леонардо да Винчи - «Джоконда». «Почти полтысячелетия она смотрит каждому в глаза и сдержано улыбается. В улыбке отражается и любовь, и какая-то настороженность…
Леонардо да Винчи был не только  живописцем,  который написал эту картину.
384
  Он был ещё и ваятелем,  зодчим, певцом, музыкантом. Ещё он известен, как:  философ, биолог, анатом, геолог.  Прославился он и как математик, инженер, механик-изобретатель, предвестник воздухоплавания, гидротехник, физик, и астроном! Но не только. Леонардо ещё и стихотворец,  теоретик искусств, те-атральный постановщик, баснописец.
  Может быть, поэзия была его движущей силой в жизнедеятельности?
  Поднимите руки, кто из вас любит стихи? Раз, два, ага три. Три человека из всего класса. А кто может прочитать стихотворение не из школьной программы?
-Я, Анна Фёдоровна.
-Мария Болгова. Прочитай, Машенька.
-Я люблю Тютчева и Фридриха Шиллера. Особенно его произведение - «Боги Греции». Могу прочитать отрывок.
-Конечно, прочитай. Все с удовольствием послушают.
В дни, когда вы светлый мир учили
Безмятежной поступи весны,
Над блаженным племенем царили
Властелины сказочной страны, -
Ах, счастливой верою владея,
Жизнь была совсем, совсем иной
В дни, когда цветами, Киферея,
Храм увенчивали твой!

В дни, когда покров воображенья
Вдохновенно правду облекал,
Жизнь струилась полнотой творенья,
И бездушный камень ощущал.
Благородней этот мир казался,
И любовь к нему была жива;
Вещим взорам всюду открывался
След священный божества.
Где теперь, как нас мудрец наставил,
385
Мертвый шар в пространстве раскален,
Там, в тиши величественной правил
Колесницей светлой Аполлон.
Здесь, на высях, жили ореады,
Этот лес был сенью для дриад,
Там из урны молодой наяды
Бил сребристый водопад.

Этот лавр был нимфою молящей,
В той скале дочь Тантала молчит,
Филомела плачет в темной чаще,
Стон Сиринги в тростнике звучит;
Этот ключ унес слезу Деметры
К Персефоне, у подземных рек;
Зов Киприды мчали эти ветры
Вслед отшедшему навек.
-Анна Фёдоровна, я из этой белиберды, что прочитала Болгова, ничего не понял.
-Всё правильно, Сванидзе, ты ни русские книги не читаешь, ни грузинские на родном языке. Тебе не стыдно, грузину, по грузинскому языку у тебя двойка?
-Потому что, я не учу правила.
-Тогда, хотя бы читай книги. Тот, кто много читает, больше получает знаний.   Создайте в вашем классе кружок чтения и обменивайтесь книгами, проводите диспуты, совместные чтения.
-Я лучше в футбол поиграю, чем буду сидеть после уроков в этом кружке.
-Ты футболист, Изюмский, выступаешь за школу. Тебе можно сделать исключение. А сейчас я вам прочту стихотворение.  Или устали слушать?
-Читайте, читайте! - раздалось со всех сторон.
-Ну, тогда, чтобы была тишина. Слушайте:
Любимая, как сердце билось,
Когда я грудь твою ласкал,
В душе моей что-то творилось,
386
Страстей невиданных накал.
-Это же  моё стихотворение! Я завертелся, как бычок на сковородке, которых я ловил в речке, а мать жарила, но сама не ела, только мы с отцом. Мне хотелось сказать соседу по парте, греку Чилингариди Косте, что это я написал, но он, как змея прошипел: Не вертись, мудак! Тогда я глянул на Анну Фёдоровну и встретился с её красивыми глазами, влюблено смотревшими на меня, которая продолжала читать с выражением моё стихотворение:
Я ждал тебя, я так томился,
Но ты на встречу не пришла,
Прибой о скалы уж разбился,
Другого ты себе нашла.
Но я любить не перестану,
Сгорел в любви, сейчас горю,
К тебе стремиться не устану,
Тебе открыто говорю.
Когда закрою свои очи,
Нагая ты передо мной,
Ты вся моя! Все дни, все ночи,
И мы целуемся с тобой.
Возьми, любовь моя, частицу,
Моей израненной души,
Как канарейку, как синицу,
И слушай песнь любви в тиши.
  Все захлопали Анне Фёдоровне, а мне показалось, что мне.
-Понравилось стихотворение?
  Все чуть ли не хором заорали – да.
-Анна Фёдоровна, а это, из какого пушкинского произведения? Я его всего перечитала, но такого отрывка не помню. – сказала Маша Болгова.
-Машенька, -это не Пушкин. Вычитала в каком-то журнале. Там печатались стихи молодых, начинающих поэтов. Понравилось, запомнила, а фамилию молодого автора   не  запомнила. Кто-нибудь  заметил  недостаток  этого стихотворения?
387
  Все молчали. Больше всех хотелось говорить мне. Душа была полна гордости за себя, словно я уже всемирный поэт, а Пушкин, это так, в подмётки мне не годится.
-Ошибка молодого автора в том, что он, несмотря на то, что хорошо, образно описывает свою любовь, страсть, к возлюбленной в последнем четверостишии пишет:
Возьми, любовь моя, частицу,
Моей израненной души,
Как канарейку, как синицу,
И слушай песнь любви в тиши.
  Канарейки – это певчие птицы и здесь всё правильно. Его возлюбленная могла бы её слушать, если бы взяла у автора, а синица, разговаривает на своём птичьем языке, но не поёт. Но стихотворение красивое. Надеемся, что скоро и в наше время появятся знаменитые поэты. В заключение я хочу сказать, больше читайте книг и постарайтесь, если не полюбить, то хотя бы понимать поэзию.
-Вот так, Гаяз, я громко, вслух заявил о своей любви к своей учительнице. Самое интересное, что её устами. Но она правильно сказала, что это детская любовь и она пройдёт. Этот урок дал мне ещё один толчок. Я взял у одноклассницы Марии Болговой Шиллера и прочитал книгу о греческих богах, а затем сам решил написать о них книгу, в стихах.
-Написал?
-Откуда?  С тобой разве напишешь? Ты, то баб где-то находишь, то работу подкидываешь, то пьянки устраиваешь,
-Подлец, ты, Игнатьич! Что, я сегодня пьянку предложил?
-А кто? Сказал, приезжай у меня и коньяк и водка и жратва. Наливай!
-Ладно, готовь хату! У Эльвиры муж на три дня уезжает. Сказала, придут вдвоём.
-Этот тост Гаяз, я хочу предложить за учёных.
388
-Причём здесь учёные?
-Представь, если самые передовые учёные, бросив заниматься освоением космоса, начнут заниматься мандой, нам – хана?
-Ты уже пьяный и несёшь какую-то ахинею.
-Ты не дослушал. Так вот если учёные придумают такое приспособление на манду, в виде пломбы, которую ставит муж, уезжая в командировку, разве эльвиры будут приходить к нам?
  Мы, выпив, долго хохотали. Пока не приехал за нами Эдик и не развёз нас по домам.
-Пап, ты сегодня, вроде, как и не пил?
-Было много закуски. Утром, когда мы сидели вдвоём с Гаязом, приехала Валентина, бухгалтер, стала выкладывать продукты в холодильник и сказала:
-Гаяз, я наготовила на всю неделю. В столовую ездить не будем, а завтра у неё случится инфаркт. Мы всё сожрали.
-Надо было тогда, мне не есть, а ты почти насильно усадил за стол.
-Когда у тебя будет сын, попробуй, сиди за столом и жри, а твой сын будет сидеть рядом и глазеть, как ты ешь. Всё правильно. Думаешь, они едят в столовой? В ресторанах. Так, что всё нормально. Зайдёшь? Выпьем по стопке.
-Ты же знаешь, я не пью. И Лиля начнёт шипеть.
-Как хочешь. Пока!
-Пока! Ты тоже больше не пей.
-Не буду. Возьмусь за чтение.
-Что за книга?
- «Дневник влюбляющейся женщины»  Давно лежит, никак не могу дочитать.
-Я люблю книги о  войне.
-Там о войне ни слова. Одна сплошная любовная трагикомедия. Подъезжай завтра, как обычно, к семи.
389
Продолжение 16 следует.
На СТИХИ.РУ ежедневно публикуются мои стихи.
На любителя.

Иван Капцов
Мой сайт. Заходите!  www.kapczov-stihi.ru