Коррида

       «Далеко—далеко  на  лугу  пасутся   ко…Правильно,  коровы!  Пейте,  дети,  молоко:  будете  здоровы»  (Детская  песенка).
     Я  родилась  в  год  Тигра,  но  всё  моё  детство  прошло  под  знаком  Коровы.  Помню:  мне  3  года.  Война.  Оккупация.  Эвакуация.  Значения  этих  слов  я  не  понимаю,  но  ощущение  опасности,  беды  несколько  скрашивается  предвкушением  путешествия.  Нас  сажают   в  повозку,  и  мы  долго  едем  по  пыльной  дороге.  Приехали  в  какую- то  деревню,  выгрузились,  и  я  вышла  за  ворота   на  деревенскую  улицу.  Никогда  не  забуду  испытанный  мной  ужас,  когда  я  поняла,   что  заблудилась:   все  дома  показались  мне  совершенно  одинаковыми.  Я  так  плакала  и  кричала,  что  выбежали   соседи  и…  мама!
     Но  на  этом  мои  приключения  не  закончились.  В  доме,  где  нас  приютили,  был  чердак.  Мы  любили   играть,  кувыркаться  на  сене,  сложенном  там  для  просушки.  В  дальних  углах  было  темно  и  загадочно.  Однажды  любопытство  пересилило  страх,  и  я  решила   посмотреть:  а  что  там?  И   тут  же  провалилась.  Летела  я  не  долго  и  приземлилась  прямо  в  кормушку   коровы,  которая  испугалась  не  меньше  меня.   Она  шумно  обнюхала   необычный  корм,  упавший  ей  буквально  на   голову.   К  счастью,  прибежали  взрослые  и  вытащили  меня.
    Вскоре  нам  пришлось   вернуться   в  родной  город,  где  и  пережили  годы  оккупации.  После  войны  страна  ещё  долго  восстанавливалась,  был  голод.  Чтоб  выжили,  горожанам  разрешили  держать  коров,  во  дворах  построили  сараи.  Так  у  нас  появилась  спокойная   чёрно—белая   корова   Галка,  молока    давала  много.  Теперь  у  нас  был  творог,  сметана  и  даже  маленькие  кусочки  сливочного  масла,  которые  умела  «сбивать»  бабушка. 
    Но  при   этом  корова  «съедала»  скудную   мамину  зарплату  учительницы.  Когда  наступал  день  получки,  мы  вздыхали:    «опять  пойдёшь  на  базар  покупать  сено?».  «Надо»,-  отвечала  мама,  и  в  качестве  утешения  покупала  нам  маленький  кулёчек  конфет  «подушечка».  Мы  получали  по  одной  штучке,  остальные  бабушка  тщательно  прятала,  чтоб  растянуть  «счастье».  Как  хотелось  сладкого!  Я  обыскивала  кухню  в  надежде  съесть  еще  одну,  только  одну  конфетку.
    Теперь  на рассвете   меня  будили,   т.к.  я  должна  была  отвести  корову    в  стадо.  Днём,  когда  солнце  стояло  в  зените,  и  так  хотелось  плавать  в  речке  с  подружками,  я   бежала   домой,   чтоб  проводить  бабушку  на  стойбище,  куда  пастух  пригонял  коров  на  дойку.  Я  брала  ведро  с  водой,  бабушка  свою  палку  (она  была  инвалид)  и  мы  плелись  на  берег  реки,  где  отдыхало  стадо.   Те,  кто  нас  видел,  умилялись:   какая    маленькая  добрая   девочка  помогает  бабушке!   А  я  мечтала  о  воле  и  речке.  Однако   я  жалела  бабушку  и  однажды    даже  попробовала  подоить  Галку  сама.  Корова  сразу  почувствовала  чужие,   неумелые  руки.  Она  удивленно  обернулась  и  так  двинула  задней  ногой,  что  опрокинула  и  ведро,  и  новоявленную  доярку.         
    По  вечерам   была  другая  забота:  встретить   и  пригнать  Галку  домой.  Как  мне  было  страшно:  огромное  стадо  втискивалось  в  узкий  переулок—вокруг  рога  и  копыта,  запах  пота  и  пыли.  Особенно  я  боялась  большого   грозного  быка.  Отстать,  потерять  из  виду  корову   было  нельзя.  У  неё  была  дурная  привычка:  сворачивать   в  ближайший  переулок,   а  там  воля—луг,  чужие  огороды.  И  мы  с  сестрами  в  любую  погоду  искали  её,  чёрную  в  чёрной  ночи,  дрожа  от  холода  и  страха.
     И  она  добегалась:  утонула  в  одном  из  многочисленных  болот  на  лугу.  Её  нашли,  вытащили  с  помощью  досок  и  веревок.  Но  она  успела  переохладиться  и  заболеть  ревматизмом.    Галке   стало  трудно  ложиться,   вставать,  даже  ходить.   Через  некоторое  время  пастух  попросил,  чтоб  её   в  стадо  больше  не  приводили.  Отныне  её  «пастухом»,  вернее,  «пастушкой»  стала  я.
     Рано  утром   мы  полусонные  брели  на  луг.  Корова,  для  вида  пощипав  травку  и    вздохнув,   ложилась,  а  я  с  радостью  устраивалась  под  её  тёплым  боком.  И  засыпала.  Приходящие  к  колодцу   за  водой  знакомые,    увидев    эту  мирную  картину,    докладывали  маме:  «  А  Анета   опять   спит  на  лугу  рядом  с  коровой».   Дома  меня  ругали,  ведь  корова  должна  пастись,  чтоб  было  молоко.    Но  когда  я   заставляла    её  подняться,  она  решительно  направлялась  домой.  Наверное,  я   так   надоела  ей  со  своей  хворостинкой,  что,    всегда  такая  кроткая,  она  однажды  сбросила  меня   рогами  с  узкой  тропинки  в  овраг.   Пока  я  из  него  выбиралась,  моя  подопечная  была  уже  дома,  всем  своим  видом  показывая:  я   понимаю,  что  поступила  неправильно,  но  у  меня  нет  сил,  оставьте  меня  в  покое.
     А  вот  её  дочка  Майка   в  маму  уродилась  только  мастью,  но  не  характером.  В  мои  обязанности  входило  напоить  телочку   на  лугу.    Завидев  меня  с  ведром,  эта  бандитка   издалека разбегалась,  налетала  и  опрокидывала   ведро.  Молоко,  естественно,  разливалось,  а  ведь  оно  ей   выделялось  за  счет  нас,   детей.
      Пришлось  поступать  иначе:  ждать,  пока  Майка  приблизиться  и  быстро  отпрыгивать   в  сторону.  Она    пролетала  мимо,  разворачивалась,  теряя  скорость,  и  уже  спокойно  опускала  мордочку  в  ведро.
     Когда   Майка  выросла,  оказалось,  что  молока  она  даёт   мало,  как  коза.   Характер  же  у  неё  стал  ещё  хуже.   Она  признавала  только  бабушку,  на  остальных  членов  семьи  воинственно  бросалась,  выставив  небольшие,  но  острые  рога.  Так  же  вела  она  себя  и  в  стаде.   Известно,  что  в  стаде  существует  иерархия:   руководит  стадом  не  бык,  как  полагают,  а  самая  опытная  корова.   Молодняку  и  новичкам  сразу  указывают,  где  его  место.  Поэтому  в  стаде  царит  относительный  порядок.  Для  нашей    же  бунтарки  не  существовало  никаких  авторитетов.   Пастух   долго  терпел,  но   однажды    заявил:  «Ваша  Майка  всех  задирает,   она  мне  баламутит  всё  стадо,  добром   это  не  кончится.  Пожалуйста,  не  приводите  её  больше». Учитывая  все  обстоятельства,  корову   решили  продать.   Покупатели  нашлись  быстро.  Мы  боялись  лишь  одного,  что   Майка   быстро  покажет  свой  нрав  новым  хозяевам,  и  они  приведут  её  обратно.  Но  обошлось.  С  тех  пор    коров  я  боялась  больше,  чем  собак.  Надеялась,  что   уже  никогда  и  нигде  наши  пути  не  пересекутся.  Как  же  я  ошибалась! 
      Прошли  десятилетия  и  нагрянувшая  «перестройка»  снова  вернула  народ  в  состояние  страха,  разрухи  и  голода.  Заброшенное  колхозное  поле  отдали  медработникам  под  «картошку».  Однажды  я  возвращалась  с  огорода.  В   поле  не  было  ни  души,  только   впереди  щипала  траву   одинокая    корова.  На  всякий  случай  я  обошла   животное  по большой  дуге.   Вдруг  позади  меня  раздался  тяжелый  топот.  Оглянувшись,  я  с  ужасом  увидела,  что,  наклонив  рогатую  голову,  на  меня  галопом  несётся  эта  корова.  Было  ясно,  что  убежать  я  не  успею,  она  меня  сейчас  растопчет. 
    Неожиданно  для  себя   я  оказалась  в  роли  тореадора,  вооруженного  только   маленьким  пластмассовым  ведром  ярко-оранжевого  цвета.   Выставив   его  перед  собой,  я   грозно  закричала:  «Фу!  Пошла  вон!».  Удивлённая  корова  затормозила  так  резко,  что  её  копыта  пропахали  по  земле  четыре  борозды.  Несколько  мгновений  мы  стояли  и  смотрели  друг  другу  в  глаза.  Потом  я  повернулась  и  пошла  прочь,  ноги  мои  дрожали,  сердце  колотилось.  За  спиной   было  тихо,  но  я  всё  же  оглянулась.  Корова  стояла,  как  вкопанная,   вид  у  неё  был  какой-то  растерянный.
     Вот  такая  получилась  у  нас  коррида.  Видно,   от   «перестройки»  озверели  тогда  не  только  многие  люди,  но  и    мирные  животные.