Зависть

Зависть какой-то странный порок. Если, например, чревоугодие, или гнев, или, например, блуд хоть на какое-то время приносит ощущение удовлетворения, то зависть сразу причиняет боль, словно соринка, попавшая в глаз…

У меня есть подруга, которая хорошо поет. Я вроде как, тоже пою неплохо, но на все сольные партии в наши школьные времена брали только её. То что у подруги огромный талант, трудолюбие и музыкальное образование меня не смущало. Я тоже хотела петь сольные партии. Я завидовала…

Зависть запрещала мне серьезно заниматься вокалом: у меня было ощущение, что сколько ни старайся, всё равно возьмут кого-нибудь другого, а я лишь могу пыхтеть на подпевках, от смущения попадая мимо нот…

Вот странное ощущение: хочешь чего-то, но запрещаешь себе, понимаешь, но оправдываешься, делаешь, но бросаешь, не доведя до конца…

Так я и «занималась» вокалом: где-то пела, у кого-то училась, как-то практиковалась… Но сознание того, что есть люди, поющие лучше, не позволяло увидеть некую вершину, которую я могу достигнуть, и мой труд по освоению премудростей пения оставался сизифовым…

Жизнь повернулась так, что я окончила режиссерский факультет, и с упоением организовывала разные театрализованные концерты, а подружка, которой я всю жизнь завидовала, окончила консерваторию и выступала с хором филармонии в разных городах Европы.

Мы встретились в «Караоке-клубе» вместе с друзьями. Пели. Пела и я. Где-то не попадала, где-то слишком старалась, ведь выступать перед аудиторией, в которой находится выпускница консерватории весьма волнительно…

Когда я заказала себе песню «Свеча горела» из репертуара Пугачевой на стихи Пастернака, Юля (собственно, кто меня знает, сразу поняли, что я про нашу Юльку) пошутила: «А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира?» Я улыбнулась, но песня мне нравилась настолько, что я не могла её не спеть. Эта музыка была записана у меня еще на аудиокассете с тех самых школьных времен. За неимением большого разнообразия «минусовок» в те годы, я пела эту песню дома много-много раз… Кто слышал, меня поймет – песня просто волшебная…

Я беру в руки микрофон, слышу торжественное и нежное вступление, и зрительный зал словно растворяется передо мной:
«Мело, мело по всей земле,
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…»
Я слышу, как мой голос сливается с фонограммой, и внутренне радуюсь этому звучанию, которого невозможно добиться раскрикиваясь под магнитофон дома, стоя на диване с баллончиком антистатика вместо микрофона…

Я добралась до вокализа и сама удивилась тому, как я, оказывается, могу петь. Я словно осмелела и некогда скромные звуки теперь рвались из моей груди, как нечто личное, то единственное моё, которым не жалко поделиться…

Закончила я на «низах», растворив свой голос в тающих аккордах фонограммы…

«Браво!» –  крикнул мне мужчина с соседнего столика. Я, кривляясь, поклонилась, сама не понимая, что сейчас было, и спустилась к друзьям. Зазвучала следующая песня, и многие пошли танцевать…

Спустя какое-то время мыс Юлей оказались на диванчике за пределами зала караоке.
–  Ну как тебе здесь? –  спросила я.
–  Понимаешь, все поют, а сижу и думаю: этому бы репертуар сменить, этому бы по-другому ноту взять… Сижу будто на работе с учениками своими, думаю, как им всем помочь…
–  Это да! –  согласилась я – Я тоже сижу и думаю: три «медляка» подряд, надо бы бодрую песню спеть, этому бы подвигаться, а здесь бы подтанцовку пустить… Словно концерт делаю…

Мы улыбнулись друг другу.
–  А мне понравилось, как ты «свечу» спела, - после недолгой паузы сказала Юля.
–  Ты заметила, что я там «наверху» по-другому пела…
–  Да, но ведь это не главное... Ты эту песню как-то по-особому чувствуешь…
–  Ты бы спела лучше, – ёрничала я.
–  Врятли. Мне «низко», да и вообще я эстраду плохо пою…

Мои глаза округлились:
–  Ты?! У тебя же консерваторское образование!
–  Ну да. Я здорово пою классику, а в эстрадном вокале… там всё по-другому… в общем, у меня хуже получается... Я только научить могу, –  улыбалась моя подруга.

Я сидела и не верила своим ушам… Человек, который столько лет для меня был образцом вокального мастерства и предметом зависти так просто признавался в своих слабостях.

Юля их у себя видела, а я у нее – нет. Меня, из-за завистливого прищура, хватало лишь на то, чтобы сказать себе: «Она – лучше. Ты – хуже. Точка» Других вариантов я просто не видела…

В тот момент мне так захотелось обнять её и заплакать, чтобы, наконец,  выплакать ту «соринку», ту мысль, которая все эти годы колола мой глаз и не позволяла видеть вещи такими, какие они есть…

…Зависть странный порок: она причиняет боль и искажает видение мгновенно. И каких трудов потом стоит вернуть всё на свои места…

Февраль, 2017 г.