11-я печальная сцена. Призрак

     Один из многих моих негодных поступков был таков.
     В обществе филателистов я познакомился с Николаем Николаевичем А., заметным мужчиной лет пятидесяти. Он был полон, невысок, рано поседел, кожа смуглая, губы и нос мясистые, – что-неуловимо негрское чувствовалось в его лице.
     Работали мы в одной мощной организации, в разных подразделениях, он был старше, лет на двадцать, ходил в начальниках, однако на почве интереса к маркам даже подружились.
     Имея в наследство прекрасную коллекцию почтовых марок, я, к тому времени разойдясь с женой, позволял себе тратить почти все зарабатываемые деньги на пополнение коллекции, оставляя на пропитание минимальную сумму. Я не задумывался над тем, что есть много житейских задач, решение которых требует некоторых расходов и, относясь к деньгам легко, тратился широко – покупал значительные количества марок, порой переплачивая во много раз. Спекулянты меня любили.
     Николай Николаевич был человеком другого типа, другого темперамента, но может быть, он, как и подавляющее большинство пожилых членов нашего общества, просто лучше разбирался в жизни. Марки он приобретал редко и скупо, беспощадно торгуясь за каждую копейку. Он тщательно просчитывал покупку и отдавал деньги с таким видом, будто продавец получал от него миллион. Меня это удивляло, ведь доходы Николая Николаевича были велики и не сопоставимы с моими.
     Однажды он собрался в путешествие по путёвке. В те строгие времена поездка за границу была редкостью и давалась в качестве награды за благородный труд на благо Родины (правда, было непонятно, почему некто оказывался лучше того, которому не разрешалось поглазеть на западные блага), либо по блату, либо просто за взятку при полной благонадёжности, разумеется. Николай Николаевич удовлетворил все требования. Маршрут был таков: из города Одессы на теплоходе вокруг Европы в город Ленинград с заходом в многочисленные порты, такое плавание называется круизом. С валютой были сложности; владение валютой считалось государственным преступлением, простаки вроде нас могли схлопотать и – не зная, как написать глагол “схлопотать” в третьем лице множественного числа прошедшего времени, напишу: получали сроки.
     Николай Николаевич обратился ко мне:
     – У тебя есть старые дорогие марки, давай я возьму их с собой, там продам, всё пополам. И привезу тебе вещи, какие пожелаешь.
     Под вещами понимались одежда (вельветовая тройка, фирменные джинсы и пр.), магнитофон “Филипс” и прочая чепуха – предметы желаний советского человека. А про Запад рассказывали, что там, в турциях, грециях, бельгиях, всяких рубашек и кофточек с лейблами, очков с чёрными стёклами, бензиновых зажигалок и другой престижной дребедени завались и за сущие гроши. Я же, смолоду придерживаясь позиции Сократа: “На свете есть много вещей, которые мне не нужны”, не заводил себе ничего подобного. Так, по мелочам. А народ-то хочет. А денег нет. И люди ищут способы.
     Дома, перебирая сокровища, я понял, что с марками не расстанусь. Они показались дороже кожаного пиджака.
     Николай Николаевич несколько раз повторял своё предложение, но я молчал. Он же поглядывал с ожиданием и с явным укором.
     Вскоре он уехал. Прошло несколько месяцев; в обществе Николай Николаевич не появлялся и никто ничего не знал о нём.
     Вдруг сказали, что он умер.
     Узнав подробности, я расстроился. Николай Николаевич ушёл в другой мир в гостинице, накануне отплытия, во сне. Позвонили домой, сын поехал в Одессу, привёз отца и здесь похоронил. Судачили, что наследники огорчились тем, что при мертвеце не обнаружилось никаких средств, хотя покойник имел при себе доллары, драхмы, английский фунты стерлингов – всего понемногу – и несколько альбомчиков со старыми марками.
     Я вынул из кляссеров марки, что просил Николай Николаевич, положил в конверт и забыл.
     Прошёл год-полтора, не помню точно. Однажды, свернув за угол, я столкнулся с Николаем Николаевичем. Этого не могло быть, но это был именно он. Я растерялся и поздоровался вслед. Николай Николаевич не оглянулся. Может быть, не слышал. Наша встреча не была единственной – потом я часто встречал его на улицах, но всегда Николай Николаевич проходил мимо, не обращая на меня внимания.
     Знающие люди объяснили, что он оставил на Земле астрального двойника.
     Марки, лежавшие в конверте, я продал за бесценок какому-то барыге, тот перепродал и, говорят, хорошо заработал.
     Николая Николаевича А. я больше не видел.
     Бог с ними. 


                14 октября 2007 года.