Войно Ясенецкий Святой Лука 2

              Продолжение. Начало http://www.proza.ru/2017/04/03/2234

              Наконец, время первой ссылки закончилось, и Лука в январе 1926 года опять вернулся в Ташкент. Но в апреле 1930 года его опять арестовывают. На допросах ему предлагали отречься от священного сана.
             - Как это вы верите в Бога, поп и профессор Ясенецкий-Войно? Разве вы его видели, своего Бога? – задал ему вопрос чекист.
             - Бога я действительно не видел, гражданин общественный обвинитель. Но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там так и ума. И совести там тоже не находил.

              В книге М.Поповскго  «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого...» об этом высказывании Луки так написано:
              «Диалог о Боге и уме сохранился во множестве вариантов. Одни приписывают его событиям ташкентского периода жизни Войно-Ясенецкого, другие относят ко времени сибирских ссылок, третьи — к тамбовским и симферопольским временам. Скорей всего, что этот поразивший современников аргумент Войно-Ясенецкий пускал в ход неоднократно. По одному из свидетельств, во время врачебной конференции в Ялте, вскоре после войны, архиепископ Лука на вопрос о вере ответил так: «Вы не раз слышали, дорогие коллеги, эти слова: в моем сердце — любовь, в моем сердце — ненависть. Но ведь, вскрывая сердце, вы не находили в нем ничего, кроме мышц и крови. Вскрывая черепную коробку, не видели вы в ней ни ума, ни глупости. Точно так же и я не видел Бога. Но необходимо верить в то, что он есть, чтобы иметь смысл жизни. С Богом жизнь обретает цель, опору. Имея Бога в душе, наполняешься подлинным богатством».

               Луку отправили в ссылку на север в Котлас, где в местной больнице он продолжал свою врачебную деятельность. Вскоре его перевели в Архангельск, а в 1933 году освободили. Обосновался в Ташкенте. Все это время он работал над книгой «Очерки гнойной хирургии», за которую после войны получил Сталинскую премию первой степени.

               В 1937 году начались массовые аресты, в том числе и духовенства, подозреваемого во вражде к советской власти. Арестовали и Луку. На допросе от него требовали в признании в шпионаже. «В ответ я просил указать мне, в пользу какого государства я шпионил?» - вспоминал позже Лука.
               Его допрашивали «конвейером», - это когда чекисты сменяли друг друга, не давая арестованному передышки, но признания в шпионаже так и не добились. Опять ссылка и опять Сибирь.

               По дороге из Новосибирска до Красноярска его обокрали жулики – опустошили его чемодан. К конце всех мытарств, он оказался в селе Большая Мурта, за 130 верст от Красноярска. Там он развил большую хирургическую работу в местной больнице. Оттуда он написал письмо Ворошилову с просьбой дать ему закончить работу по гнойной хирургии очень необходимую для военно-полевой хирургии.
               «Вскоре меня вызвали в ГПУ, - вспоминал позже Лука, - и к моему удивлению объявили, что мне разрешено ехать в Томск для работы в таможней очень обширной библиотеке медицинского факультета». За два месяца Лука успел прочитать всю новейшую литературу по гнойной хирургии на немецком, французском и английском языках. Выходит, Лука знал три языка.

               В начале войны Лука отправил телеграмму председателю Президиума Верховного совета СССР Михаилу Калинину.
               «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий…являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука».
                Телеграмма возымела действие, и с октября 1941 года Лука стал консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя. В нем он проработал более двух лет и у него об этом периоде времени остались самые светлые и радостные воспоминания.

                «Раненые офицеры и солдаты очень любили меня, - вспоминал Лука. – Когда я обходил палаты по утрам, меня радостно приветствовали раненые. Некоторые из них, безуспешно оперированные в других лагерях, излеченные мною, неизменно салютовали мне высоко поднятыми прямыми ногами».
                В народной памяти Войно-Ясенецкий выступает чаще как искусный  хирург, но он был и неплохим психотерапевтом.
                «Дело было в Сибири. В одном военном госпитале лежал контуженный молодой солдат. На фронте он потерял дар речи. Врачи ничего поделать не могли. И вот однажды идет профессорский обход. Впереди сам епископ. Спрашивает врача: «А тут кто у вас лежит?» Тот докладывает: так, мол, и так, больной, лишенный речи после контузии. Архиепископ рукой эдак повел, всех из палаты выпроводил и на край койки сел. Взял солдата за руку и спрашивает: «Хочешь научиться говорить?» Тот, конечно, кивает. «Ты женщину когда-нибудь любил?» Тот кивает. «Помнишь ли имя первой, самой первой своей любимой?» Солдат кивает головой. «Назови это имя». Солдат — и-их — не получается, не может он ничего выговорить. Лука тогда встал и говорит: «Каждый день с утра до вечера тверди это имя. И с этим именем к тебе вернется речь». Прошли сутки, вторые. Солдат старается, мычит, а имени выговорить не может. На третью ночь заснули все в палате, и вдруг будит солдата сосед: «Проснись, дурень, ты же кричишь. Таню какую-то поминаешь». Проснулся солдат и заговорил. Немоты как не бывало».

                О Луке того времени гуляло много разных мифов, которые описаны в книге М.Поповского. Вот версия, которую рассказывали заключенные.
                «Перед войной епископ сидел в одном из восточных лагерей. На второй день после начала войны он написал письмо на имя Сталина: «Хочу отдать свои силы на излечение раненых солдат и командиров». Очень скоро от Сталина пришла телеграмма: «Войно-Ясенецкому присвоить генеральское звание, одеть его согласно чину и направить командовать всеми госпиталями Сибири». В лагерной швальне быстренько сшили епископу китель, а сапог и брюк нужного фасона почему-то под рукой не оказалось. Так епископ и ходил по зоне: в кителе с генеральскими звездами, в ватных зэковских штанах и «танках» - подшитых резиновыми покрышками грубых ботинках. При встрече с этой странной фигурой начальник лагеря, чином майор, вытягивался во фрунт. Это очень развлекало заключенных: «Во дает, крестик!» — кричали они, от души потешаясь над униженным начальством».

               Созвучна лагерному варианту и новелла, рассказанная ленинградским писателем Юрием Германом.
               «В начале Великой Отечественной войны Сталин вызвал к себе академика Бурденко, главного хирурга Красной Армии.
               — Что вам нужно для нормальной работы? Чем партия и правительство могут помочь фронтовым медикам? — спросил Сталин.
               — Нам нужен профессор Войно-Ясенецкий, — ответил Бурденко. — Это замечательный хирург и ученый.
               — А где он?
               — В ссылке.
               — Дадим вам вашего Войно-Ясенецкого, — ответил Сталин. И вскоре после того Валентин Феликсович был освобожден из ссылки в деревне Большая Мурта, где-то на Енисее. Сталин сам распорядился, чтобы ему было присвоено звание генерал-лейтенанта, и направили его командовать всеми госпиталями Сибири».
               На самом деле воинского звания Луке никто не присваивал, все это мифы.

                Житель Большой Мурты, зоотехник Константин Иванович Стрелец, рассказывает:
                «В Красноярске Луку уважали, прикрепили к обкомовской столовой, из закрытого магазина все ему привозили. Открыл он в Николаевке церковь. Народ повалил в церковь валом. Верующие денег накидали несколько мешков. Зовут Луку эти деньги считать, а он и говорит: «Что мне их считать, везите все в банк, там сосчитают, пускай все идет на оборону Родины».
 
                А вот сторож симферопольского кладбища убежденно говорил  М. Поповскому,  что после войны  Владыка Лука каждую неделю летал на самолете в Москву лечить Сталина. Иосиф Виссарионович доверял только Владыке, других врачей к себе не подпускал.

                А вот еще один миф.
                «Хотите верьте, хотите не верьте, но у Луки в кабинете или где-то там стоял ВЧ — высокочастотный телефон для прямой связи с Москвой, с правительством. Это я вам точно говорю...» — рассказывал бывший начальник Енисейского пароходства депутат Верховного Совета и член бюро крайкома КПСС Иван Михайлович Назаров.

                Людям очень хотелось как-то возвеличить этого всеми уважаемого и любимого человека, вот и придумывали разные мифы.
                Конечно, никакого телефона «ВЧ» в кабинете Луки не было и быть не могло, а вот портрет Сталина в его кабинете видели.
                Сотрудница госпиталя К.Н.Попова видела в комнате Луки два портрета Сталина. В своей книге о Луке М.Поповский пишет, что в кабинете Луки был еще портрет Ленина.
                «В 1941 году в Красноярске, зайдя в комнату хирурга-консультанта, доктор В.А. Клюге заметил на стене, рядом с изображением Божьей Матери, небольшой портрет Ленина. Это странное соседство заставило Клюге задать Луке резонный вопрос:
                – Вы считаете Ленина гениальным?
                – Да, ответил Войно.
                – Но ведь Ленин отрицал религию. Как Вы совмещаете эти факты?
                – Они, большевики, даже он, не способны были понять смысл религии. Так дальтоник не различает цвета. Их следует пожалеть за это...»

                За работу в эвакогоспитале Лука получил благодарственную грамоту Западно-сибирского военного округа, а по окончании войны был награжден медалью «За доблестный труд в ВОВ 1941-45 годов». А Священный Синод возвел его в сан архиепископа.
                В 1946 году Лука получает Сталинскую премию 1 степени (200000 тыс. руб.) за книгу «Очерки гнойной хирургии» и другие работы.

                Луке приписывают такие слова о Сталине: «Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я, как православный христианин и русский патриот, низко кланяюсь Сталину».
                Прочитав все, что писал Лука и почти все, что писали о нем, я этого высказывания Луки о Сталине не встречал. Вполне возможно, что он этих слов не говорил. Есть только телеграмма Луки Сталину, после получения премии.
                «Прошу Вас, высокопочтимый Иосиф Виссарионович, принять от меня 130000 рублей, часть моей премии Вашего славного имени на помощь жертвам фашистских извергов»
                Ответ Сталина:
                «Примите мой привет и благодарность Правительства Союза СССР за Вашу заботу о сиротах, жертвах фашистских извергов».  (ЖМП № 3, 1946 год)

                Продолжение http://www.proza.ru/2017/05/18/1088