Фантики. 3

      Второй раз Кира Григорьевна проснулась, когда солнце уже во всю, ярко светило в окно. Немного полежав, прислушалась к себе. Как не странно, чувствовала Кира себя не плохо, можно сказать совершенно нормально. Ещё не осознав, что произошло, почему ушла боль и тревога, поднялась и пошла, ставить чайник. И только на кухне, вдруг ясно поняла:
 - Всё правильно. Детям нужно рассказать, только правильно подбирая слова и факты. За полвека, всё изменилось до неузнаваемости. Многое им сейчас будет просто не понятно, значит нужно тщательно продумать весь разговор, взвесить каждую фразу. Дети должны понять, уже не маленькие. Особенно Мишка, хоть и младший, но в последнее время стал много читать, проявляет интерес к учёбе. Всё же интернат, со своей дисциплиной, даёт, свои положительные плоды.

    Кира Григорьевна задумалась.
 - Может быть, дать для начала что ни будь почитать. Например «Хождение по мукам», Толстого? Или «Белую гвардию», Булгакова? Нет, с Булгаковым наверное очень рано, не понять. Всё же сначала нужно поговорить, попытаться рассказать, что не всё так просто. Что раньше государственное устройство было другим, был другой строй. И не все были «нашими и не нашими», «белыми и красными». Что не все «буржуи» были эксплуататорами, угнетающими народные массы, а не все крестьяне и рабочие бедными, несчастными и зависимыми. Что люди так же жили, работали, учились, служили в армии. Так же любили свою Родину, свой город, друзей, семью. Дети так же играли, читали книжки, рисовали и баловались. Просто был другой строй, другие взгляды, идеалы, другая мораль. Сейчас, в нашей стране, конечно лучше. У всех равные права и возможности, нет никаких сословий и угнетённых народов, мы строим светлое будущее и идём к коммунизму. А то, что было раньше, это просто наша история, наше прошлое, там наши предки.

    Кира заварила себе кофе, врачи запрещают, но иногда можно, немного, не крепкого, так для запаха. Отпив из маленькой чашечки пару коротких глотков, её мысли вернулись к будущему разговору с внуками.
 - Да, с предками будет не просто. Как объяснить детям, что всего, каких-то три поколения назад, их деды и прадеды были настолько различны, что сейчас это трудно себе представить. Как объяснить, что менее ста лет назад, их предки принадлежали к совершенно разным сословиям, были такими далёкими друг от друга,  по уровню образования, материальному состоянию, образу жизни, да и просто по месту жительства. Что среди них были казаки и дворяне, крестьяне и золотопромышленники, учителя и военные. Что одни пахали землю из поколения в поколение, другие получали образование в университете и кадетском корпусе. Нет, с этим, наверное, придётся повременить, иначе в детских головах наступит полное непонимание и неразбериха. А как же перстень?

    Кира Григорьевна вспомнила о перстне-печати, так заинтересовавшем старшего воспитателя Олега Анисимовича. Подошла к шкафу и достала бумажный свёрток, развернула, выложив содержимое на столе.
 - Вот и всё, что осталось от прошлого. – Кира отложила в сторону облигации и взяла небольшую пачку фотографий.
 - Семья. Мама, папа, брат Виктор и она совсем маленькая. Папа с маминым кузеном, тоже Григорием, что-то обсуждают. А вот уже из другой жизни, Евгений, муж, красавец чекист. И снова из той жизни, их горничная Настя. Валька, сын, маленький ещё, и уже взрослый, как похож на Евгения.
 Кира, продолжая перебирать фотографии, присела на диван.
 - Где он сейчас, Валька. – Уже несколько лет она не видела сына. Отношения и так натянутые, окончательно рухнули, после того, когда она мать, лишила родительских прав на детей, своих внуков и его, Валентина, и его бывшую жену. После этого от Валентина не было никаких вестей, ни одной открытки или телеграммы, ни одного письма.

    - Валька-Валька, - Кира Григорьевна откинулась на спинку дивана. – Что же случилось, почему ты вырос таким бесчувственным. У тебя растут два сына, им больше десяти лет, а они тебя никогда не видели. Ты же был добрым и отзывчивым, что произошло, что повлияло. Ранняя смерть Евгения, твоего отца, моё невнимание, за отсутствием времени, или что-то другое. Как могло случиться, что теперь ты никого не хочешь знать, не своих детей, не меня.
    Неведомый зверь зашевелился в груди и начал сжимать своими страшными, когтистыми лапами сердце.
 - Неужели, ты сынок, никогда не простишь и не поймёшь меня, свою мать. Не поймёшь, что у меня не было другого выхода, или я его не нашла. Я столько раз писала тебе, приезжала к тебе в деревню, просила совета, помощи, а ты не понял. Сказал: «У них есть мать». А где она мать, она исчезла, так же как и ты теперь. Когда я поняла, что мне в силу возраста, а главное здоровья, детей не вытянуть, от тебя было последнее письмо: «Делай, как знаешь».

    Кире стало тяжело дышать, но она никак не могла переключиться, и всё по новой, наверное, уже в тысячный раз, вспоминала подробности того, страшного позапрошлого года.
    Когда адвокат посоветовал, объясняя тем, что при двух живых родителях, устроить детей в интернат крайне сложно, лишить их родительских прав, Кира Григорьевна упала в обморок. А потом началась длительная процедура переписки с различными инстанциями. Сбор документов, справки, характеристики, суд. Дети совсем забросили школу, убегали и неделями болтались неизвестно где. Детские комнаты, приёмник распределитель. Разве может, кто-то понять, сколько Кире пришлось пережить и испытать за тот год. Какие муки она испытала, сколько всего передумала и сколько ночей проплакала, сколько выпила лекарств и таблеток.
    И вот теперь, когда всё позади, когда дети за два года привыкли к интернату, к дисциплине, начали по-немногу учиться, на выходной с удовольствием приезжать домой, вдруг эта кража.

    Кира Григорьевна достала из кармана халата таблетку и положила под язык. Дышать стало легче.
 - Ну, зачем Мишка украл эти облигации. Понятно, что фотографии ему были не нужны, да и перстень, наверное, тоже. Значит облигации. Думал, что деньги? Нет, деньги знает. Хотел, на что-то обменять?
 И тут Киру осенило.
 - Конечно, обменять. Хотел обменять на фантики. Он столько раз рассказывал, как они играют в фантики, что у ребят есть разные «Гулливеры» и «Красные шапочки», а у него нет. Господи, надо с пенсии купить этих «Гуливеров», штук десять, нет больше, двадцать. Или даже не нужно ждать до пенсии, взять и купить, прямо к этим выходным, как всё просто. И ещё разных других, всяких «Шапочек» и «Маков», пусть играют, занять у соседки десятку до пенсии и купить конфет.
    Кире стало невероятно легко, она даже засмеялась от того, что поняла. Всё дело в обычных фантиках, и никакие облигации, тем более перстень тут не причём. Взяв со стола перстень, Кира повертела его в руках:
 - Эх, Валька. Ничего-то ты не знаешь. Не знаешь и про перстень, который был так дорог твоему деду, и который я обещала, со временем передать тебе. Не знаешь о том, что этот самый перстень, твой сын Мишка мог спокойно обменять вчера на несколько фантиков. А я, завтра же, куплю детям целый пакет разных, красивых конфет, пусть и у них будут фантики.