Шекспир. Комедия О. часть 3

ЭССЕКС: - Да. Да. Мне очень не нравится этот коварный горбун. И если бы не Королева, я бы давно проткнул его шпагой.
БЭКОН: - Откровенно. Откровенность за откровенность. Он мне тоже не нравится.
ЭССЕКС: - Удивили. Хотел бы я знать, кому он здесь нравится?
БЭКОН: - Вы граф, всегда мне нравились своей прямотой. Поэтому Вам я скажу. Я надеюсь, Вы понимаете, что здесь сегодня может произойти?
ЭССЕКС: - Еще бы! Мы же договорились обо всем. Сейчас Елизавета узнает о покушении и Мария склеит ласты.
БЭКОН: - Что склеит? Не понял.
ЭССЕКС: - Это морской жаргон, обозначающий смерть тюленя или морского котика. Их китобои бьют веслом по голове, и они склеивают ласты. Все очень просто.
БЭКОН: - Ах, вот Вы о чем! Нет, это само собой произойдет. По сути дела, это уже произошло. Слишком многие этого хотят. И один из многих - это Яков. Теперь понятно, что здесь происходит?
ЭССЕКС: - Мария, Елизавета....
БЭКОН: - Ну и .... Яков. Понимаете?
ЭССЕКС: - Откровенно говоря, не очень. Говоря точнее, совсем не понимаю, что Вы имеете в виду. А! Понял. Вы полагаете, Яков догадался, что все эти пьесы за этого болвана пишет Елизаветинский круг, включая саму Королеву?!
БЭКОН: - Боюсь, об этом никто и никогда уже не догадается. Даже если этот идиот сам признается, ему никто не поверит. Я о другом. Елизавета бесплодна. Об этом знают все. Ведь так граф?
ЭССЕКС: (Подозрительно) - Вы это опять к чему?
БЭКОН: (Вздыхает) - К тому, что она уже не девочка и вскорости должна объявить, официально объявить, заметьте, преемника на трон. Мужа у нее нет. Пока, еще нет. Марию она не объявит никогда, значит кто?
ЭССЕКС: (Тихо) - Значит Яков.
БЭКОН: - Вот! Именно так. Но если она его объявит, а похоже мы именно для этого здесь и собрались, понимаете, что дальше произойдет. Со мной, с Бэрли, с Вами наконец.
ЭССЕКС: - Дьявол. Что же делать?
БЭКОН: - Подумайте граф. Вы молоды, смелы, умны. По сути дела вы опора Британии. Подумайте.
(Появляется Кориэт)
КОРИЭТ: - Бросьте Сэр Бэкон. Ему думать вредно. Что Бэрли?
БЭКОН: - Они с Уолсингемом уже начали обработку.
КОРИЭТ: - Чудесно. Однако долго. Но это и хорошо.
БЭКОН: - Почему же?
КОРИЭТ: - Все очень просто. Мы по существу этим убиваем двух зайцев.
БЭКОН: - Это наших же!
ЭССЕКС: - Да, сэр Кориэт, каких зайцев вы имеете ввиду?
КОРИЭТ: - Ну как же, Сэры! Чего ради Яков приперся в Лондон? Не думаете ли Вы , что только благодаря официальному приглашению на королевские торжества? Он их за последние
десять лет получил штук сто, а явился один раз. Почему пригласили его мамашу? Что, из уважения к особе королевской крови? Черта с два! Яков вынуждает Елизавету объявить его официальным претендентом на трон. Елизавета, подумав, поймет: это может быть либо ее муж, либо Яков, который тут же утопит мамочку и расплюется с коалицией Филиппа. Однако, это очень может ударить по нам с вами, господа. Вдумайтесь! По нам с вами.
ЭССЕКС: - И что делать теперь?
КОРИЭТ: (Весело) - А ничего! Все уже произошло.
БЭКОН: - Как произошло? Что?
КОРИЭТ: (Весело) - Ну, как же Сэры! Бэрли отсутствует уже минут тридцать.
БЭКОН: - Сорок две минуты.
КОРИЭТ: - Сорок две минуты. Прекрасно! Значит, Королева проникается, или уже прониклась. Впрочем, еще проникается. Когда она окончательно проникнется, она появится. Так вот, проникнувшись, она испугается. А испугавшись, она никогда, ни при каких обстоятельствах не назовет официального преемника. Зная, что на тебя готовится покушение, объявлять официального преемника -абсурд. А это значит, Яков уползет к себе в Шотландские горы, и когда он вернется в Лондон, этого не знает никто. А значит, у нас времени, от года до двух. Все очень просто. О! Внимание Королева прониклась!
(Появляется Елизавета, Бэрли, Уолсингем).
Пауза.
ЕЛИЗАВЕТА: (Тихо) - Кориэт.
КОРИЭТ: - Да, моя госпожа. Я здесь.
ЕЛИЗАВЕТА: - Я хочу увидеть ее глаза.
КОРИЭТ: - Не ничего проще, Ваше Величество! Во время танца.
ЕЛИЗАВЕТА: - Хорошо, я согласна. Я готова.
(Играет музыка. Все расходятся. Начинается танец. Мария оказывается в паре с Елизаветой. Пауза. Танец.)
МАРИЯ: - Да благословит господь, наш вседержитель, царственную
сестру и ее дом! ЕЛИЗАВЕТА: - Как я рада видеть Вас, дорогая Мария, в гостях у себя.
Как я ждала этого момента.
МАРИЯ: - Да приумножит господь наш ,все богатства земли и народонаселения, принадлежащие сестре моей царственной.
ЕЛИЗАВЕТА: - Мой дом - Ваш дом. Мои земли - Ваши земли. Да и может ли быть иначе меж сестрами?
МАРИЯ: - Конечно. Конечно. Да укрепит господь наш, здоровье, да продлит долголетие сестры нашей.
ЕЛИЗАВЕТА: - Слава богу, уже укрепил и продлил. Хотелось бы также, чтобы дал он нашей сестре удачу во всех ее помыслах, если таковые имеются. Помыслы имеются?
МАРИЯ: - Как же не иметься, имеются Божьи только, божьи помыслы имеем мы в голове нашей. А что в вашей голове, позвольте узнать?
ЕЛИЗАВЕТА: - В нашей то? Да тоже одни, голубушка, божьи помыслы. Я бы сказала исключительно только божьи помыслы. Ничего больше.
МАРИЯ: - Ах, как славно!
ЕЛИЗАВЕТА: - Прекрасно! Просто восторг!
(Мария и Елизавета расходятся в танце. Елизавета возвращается к группе Бэрли, Эссекса, Бэкона, Кориэта)
ЭССЕКС: - Моя Королева довольна?
ЕЛИЗАВЕТА: - Да не то слово! Я просто сам восторг. (Замечает, что ее королевское платье изрезано в лохмотья.). Что это?
ЭССЕКС: - Где?
БЭР ЛИ: - Не понял? (Видит изрезанное платье )
БЭКОН: (Не видя платья) - Это политика. И к ней нужно относится философски.
ЕЛИЗАВЕТА: (Истерически) - Что это?
КОРИЭТ: - Боюсь, моя королева, это Ваше платье. ЕЛИЗАВЕТА: Это я вижу. Но что с ним случилось?
БЭКОН: (Не видя платья) - Только философия спасет нас от неправильных действий. Нужно ко всему относиться философски.
ЕЛИЗАВЕТА: (Визгливо) - Что Вы мелете? Я что, к платью должна относится философски! К такому платью, и философски!
БЭКОН: (Все еще не понимая происходящего) - Ко всему в этом мире, Ваше Величество, нужно относится философски.
ЕЛИЗАВЕТА: (Разъяренно) - Что Вы несете, идиот!
БЭР ЛИ: - Да уж, Лорд (дергая его за рукав), вы со своей философией перебрали малость.
ЕЛИЗАВЕТА: - Что с моим платьем? Кто скажет?
КОРИЭТ: - Боюсь, моя Госпожа, что Вам его изрезали.
ЕЛИЗАВЕТА: - Изрезали??? Кто? Чем?
КОРИЭТ: - Боюсь, Ваше Величество, что бритвой, и сделала это ее Величество Мария Стюарт.
Пауза.
ЕЛИЗАВЕТА: (Страшно) - Все. Доигралась. Это последняя капля. Плотно окружить свою Королеву. Идем менять эти лохмотья. Торжества продолжаются. Бэрли, Эссекс, Кориэт, Бэкон окружают Елизавету и они удаляются.
Звучит музыка.
ПРЕЛАТ, КОРИЭТ, БЭКОН
Трапезная во дворце. Огромный стол заставлен яствами.
Кориэт угощает.
КОРИЭТ: - Прошу вас, преподобный Лесли. Не отказывайтесь. Ведь вино, кровь Христова. Так учит великая церковь? А вот, например, слеза Христова. «Мозельское». Отведайте, не пожалеете, вещь удивительная.
ПРЕЛАТ: - С превеликим удовольствием, именно «Мозельское». Очень люблю эти сорта. Весь смысл северо - германских вин в том, что гроздья винограда растут на склонах гор, под таким углом к солнцу, который позволяет получить необходимое количество тепла для их полного созревания. Но это еще не секрет. Секрет в легком морозце, перед сбором урожая. Казалось, так просто, но в этом-то, вся прелесть, тепло и холод. И вот вам, подарок господа нашего. (Пьет.) Чудеснейшее вино.
КОРИЭТ: - Вы, я вижу, знаток вин.
ПРЕЛАТ: - Не всегда я был священнослужителем. Бывали времена и другие.
(Пьют.) А   потом,   сан   обязывает   обладать   широким   спектром различных познаний в разных областях. Заблудшие души можно встретить, увы, в любых сферах.
КОРИЭТ: - Что, правда, то, правда. Возвращаясь к винам, я, к примеру, очень люблю итальянские.
ПРЕЛАТ: - Действительно, можно встретить чудесные сорта. Хотя, иногда я предпочел бы «Граппу».
КОРИЭТ: - Слишком крепка на мой взгляд.
ПРЕЛАТ: - Это, кому как. Папа наш, иной раз, дай бог ему долголетия, очень даже благосклонно относится к сему напитку.
КОРИЭТ: - Всем известно о разносторонности взглядов на мир, нашего святого Папы.
ПРЕЛАТ: - Вот тут, уважаемый сэр Кориэт, вы абсолютно правы. Его интересует буквально все.
КОРИЭТ: - Это понятно. Заботы о пастве, его первейший христианский долг.
ПРЕЛАТ: - Не поверите, сэр, насколько широко простираются его интересы. Буквально, во все стороны.
КОРИЭТ: - От чего же, охотно вам верю, святой отец.
ПРЕЛАТ: - Тут и науки и ремесла разные. А как Папа почитает искусство! Как он его почитает! То есть, словами трудно выразить его отношение к сему предмету. Кстати, сэр Кориэт, имею серьезное предложение от Папы.
КОРИЭТ: - Неужели ко мне?
ПРЕЛАТ: - Х-м. Как вам сказать? Вы конечно наслышаны о тонком вкусе нашего святого Папы Римского?
КОРИЭТ: - О вкусе? Да конечно.
ПРЕЛАТ: - И для вас, естественно, не секрет, какой Папа знаток и
ценитель всего тонкого и возвышенного в сфере искусства.
КОРИЭТ: - Вот это для меня не секрет.
ПРЕЛАТ: - А уж какой, наш Папа, меценат!
КОРИЭТ: (Поддакивая) - Да, да, да.
ПРЕЛАТ: - И конечно, узнав от своих освя... освященных саном подданных о том, что в Англии появился молодой гений в области театра, Папа сразу возжелал лично, я бы сказал визуально насладиться
КОРИЭТ: - Чем, чем, простите святой отец насладиться?
ПРЕЛАТ: - Даром божьим. Талантом, данным богом, сему христианину. Вот чем, Наместник Бога на земле, и я не побоюсь этого слова, хотел и хочет насладиться.
КОРИЭТ: - Я что-то не пойму, святой отец, сформулируйте, пожалуйста, попроще, ибо я весьма слаб в богословских диспутах.
ПРЕЛАТ: - Все очень просто. Его Святейшество Папа Римский СикстУ, желал бы лично, лицезреть вашего молодого гения, Уильяма Шакспира.
КОРИЭТ: - Простите, святой отец, то ли «Мозельское» в голову ударило, то ли к старости овладевает мною вечернее оту пенье. Понять не могу предмета желания Его Святейшества.
ПРЕЛАТ: - Это видать «Мозельское» еще не перебродило. Сосредоточьтесь, сэр Кориэт. Святую Католическую Церковь возглавляет Его Святейшество Папа Римский СикстУ. Это понятно?
КОРИЭТ: - Да.
ПРЕЛАТ: - Пойдем дальше. Резиденция у Его Святейшества в Ватикане. Я доступно излагаю?
КОРИЭТ: Предельно доступно.
ПРЕЛАТ: - Замечательно. А всем известно и вам, в том числе, что Папа ценитель и меценат тонких искусств. Улавливаете, направление мысли?
КОРИЭТ: - Ловлю, ловлю.
ПРЕЛАТ: - А у вас в Британии появился гений. Дарование, другими словами, появилось. Появилось или нет?
КОРИЭТ: - Дарование? А как же - имеем.
ПРЕЛАТ: - Вот, Папа СикстУ и хочет его, это божье дарование лицезреть.
КОРИЭТ: - Не сочтите за назойливость, святой отец, все-таки хотелось бы узнать подробнее, что именно хочет, Папа СикстУ.
ПРЕЛАТ: - Так, это не мозельское, это отупенье. Сын мой, повторяю. Примерно тысячу пятьсот шестьдесят лет назад в Иудее римлянами был распят Мессия, звали его Иисус Христос. Распяли его ...
КОРИЭТ: - Простите, что перебиваю, святой отец. История христианства мне знакома. Я вот, что хочу понять.
ПРЕЛАТ: - О, господи! Спаси и помилуй. (Крестится)
КОРИЭТ: - Папа СикстУ, хочет видеть одного гения, как такового, его печатные, гениальные творения или спектакль, поставленный по пьесе гения?
ПРЕЛАТ:  -  Сын  мой,  хвала небесам!   И то,  и другое  и  третье. Желательно все сразу.
КОРИЭТ: - Так нет же никаких проблем. Если папа берет на себя накладные расходы, гения отправим, хоть завтра.
ПРЕЛАТ: - Прекрасно.
КОРИЭТ: - В случае, если сегодня часть этих расходов будет покрыта.
ПРЕЛАТ: - Вот и договорились. Я мгновенно доложу ситуацию Его Святейшеству.
КОРИЭТ: - Вы говорите, Его Святейшество любит «Граппу»?
ПРЕЛАТ: - Очень, очень благосклонно относится к сему напитку.
КОРИЭТ: - Может попробуем?
ПРЕЛАТ: - Отчего же нет?
(Пьют)
КОРИЭТ: (Сипло) - Круто, круто.
ПРЕЛАТ: (Сипло) - И Папа бывает крут.
КОРИЭТ: - Нет, ну это правильно. Я только вот понять не могу. Семнадцатый век на носу, Папа меценат и ценитель, а в Европе костры горят. Прямо полыхают костры. С одной стороны, Его Святейшество Гения к себе ангажирует, а с другой на кострах людей жгут. И вот за что жгут непонятно. Взять хотя бы, классический пример - Джордано Бруно. Вроде и мужчина головастый. И идеи у него .... Много разных, в том числе и полезных тоже.
ПРЕЛАТ: - Есть и полезные, не спорю.
КОРИЭТ: - Так, зачем же сожгли его?
ПРЕЛАТ: - А хамить не надо! (Пауза) Тут ведь в каждом отдельном случае, нужно рассматривать ситуацию. Как все получилось. Все бы ничего, идея, между нами, хе^зшвш. Множественность миров - как хорошо! Главное, церкви не противоречит, в принципе. (Пафосно) Не дано нам понять промыслы божьи! Бесконечна сила и могущество его! Разнообразно проявление воли Господа нашего. (Нормально). Соответственно, много народов населяют нашу землю, много стран создали эти народы, и живут они среди многих тварей. Почему бы тут не быть многим мирам? А? Тут можно, между нами, если с умом подойти, и папскую премию отхватить. А он хамить начал. Кричит, орет, как резаный, половины букв не выговаривает, а уж слова через раз слышны. Его, натурально не поняли, он в истерику, его в чувство стали приводить, то, се, короче говоря, он в субординации не разобрался, кто его в чувство приводил, и в морду., а это кардинал оказался. Кардиналу в морду кулаком заехать. Представляете, сэр Кориэт, что тут началось? Ему бы ноги в руки, а он за нож. Насилу скрутили, здоровый попался, одним словом, сразу видно - еретик. Ладно, тут суд. Он там такого наговорил, пересказывать не буду, язык не поворачивается, хорошо, что из-за его дефекта, только половина всего и была понятна. Но и этого за глаза хватило. Ему хлоп, обвинение в ереси. Как это водится, машина сразу закрутилась, допросы всякие, с пристрастием. Ему добрые люди по человечески говорят - отрекись. А он в позу: башмак вперед, руки к груди, на лице такое специальное выражение, ну знаете, короче уперся. Ему бы покаяться, вот что   гордыня   с   человеком   делает,    будь   как   все,   не
выпендривайся, а он нет. Ну и ... .Галилей, к примеру, хуже чепуху нес, и дикции вообще никакой, одно было понятно: все у него там крутится, все вращается, а народу, простым людям на его вращение по сути дела наплевать. Народу колебания ни к чему. Народу стабильность нужна. Надо отдать должное старику - быстро сообразил, что к чему. Одумался, покаялся, тут уж , извините, сэр Кориэт, без покаяния в христианстве никак. Ну, и натурально простили его, не звери же! Сейчас сидит за госсчет книжки строчит. Молодец. Потому, не можешь толком объяснить, напиши книгу. Народ не дурак, разберется. Галилей - умница! Занесло человека, бывает, осознал - молодец! Сейчас толком все опишет, до чего умом дошел, а главное аргументировано, глядишь, папскую премию в следующем году отхватит. А Бруно не понял, не покаялся, опять же хамло, потому и сожгли.
КОРИЭТ: - Выпьем за упокой души его.
ПРЕЛАТ: - За упокой, выпьем.
(Пьют)
КОРИЭТ: - Непросто все.
ПРЕЛАТ: - А как вы хотели, любезный сэр Кориэт? Вот англичане, к слову, за реформацию держатся руками и ногами, а почему?
КОРИЭТ: - Почему?
ПРЕЛАТ: - Потому, что суверенности захотели. Чтобы значит, не перед кем не отчитываться и денег апостольской церкви не платить. А к чему это приведет?
КОРИЭТ: - К чему?
ПРЕЛАТ: - К тому, что платить все равно придется, за суверенность свою, только втридорога. Англия никому не платит, а казна пустая. Куда же денежки девались? По карманам, скажите вы, сэр Кориэт. По карманам отдельных граждан. Но карманы тоже пусты. У отдельных граждан.
КОРИЭТ: - Ой, пусты!
ПРЕЛАТ: - Парадокс! А вот предложи вам церковь пенсию под старость, возьмете?
КОРИЭТ: - Сколько?
ПРЕЛАТ: - Пятьсот.
КОРИЭТ: - В месяц?
ПРЕЛАТ: - Вы, сэр бога не гневите - в год. Так возьмете?
КОРИЭТ: - Возьму. А что уже предлагает?
ПРЕЛАТ: - Это как посмотреть.
КОРИЭТ: - А как можно посмотреть?
ПРЕЛАТ: - Вот! Вот в чем суть. В точке зрения на предмет.
(Входит Бэкон)
БЭКОН: - Не помешал, господа?
КОРИЭТ: - Что вы, сэр! Как возможно? Присаживайтесь с нами. Мы тут, со святым отцом Лесли трапезничаем и философствуем. Какие новости?
БЭКОН: - Появилось еще две постановки на театре, по пьесам нашего гения.
КОРИЭТ: - Прекрасный повод выпить. Присоединитесь, отец Лесли?
ПРЕЛАТ: - С удовольствием. Хотя театр нахожу бесовской, но соблазнительной реальностью. Литературу же, напротив, очень уважаю.
КОРИЭТ: - А как же мнение и вкусы Его Святейшества?
ПРЕЛАТ: - Перед ними преклоняюсь, безусловно, но по причине должности, звания и ограниченного мироощущения, имею такую вот устаревшую точку зрения на театр.
(Пьют)
БЭКОН: - А в чем смысл, позвольте узнать, вашего высоко ученого диспута?
ПРЕЛАТ: - В точке зрения на предмет.
КОРИЭТ: - Все, знаете, истину ищем. Вот, к примеру, и вопрос о точке зрения. Если бы рассказали китайскому философу, что мы, европейцы, поклоняемся, как высшему богу вселенной -еврею, умершему как раб на кресте, что мы все время ждем второго пришествия этого еврея, которого едим собственной персоной в форме маленького хлебца, то ученику Конфуция, было бы трудно поверить в эти глупости народов, варварских, в его глазах. Если еще добавить, что этот еврей родился посредством инкубации разума от голубя и женщины - физиологически девы до и, заметьте, после родов - не думаете ли вы, что его удивление и неприязнь перерастут в отвращение? Но если поймать этого убегающего китайца, держать его за рукав и кричать ему на ухо, что еврей - Бог пришел в мир, чтобы умереть в муках для того, чтобы успокоить отца, Бога Евреев, считавшего, первородный грех гарантией адских мучений, не охватил бы его настоящий гнев? Чтобы быть верной, всякая догма, должна прятать здравый смысл под загадочной формой. А он, здравый смысл, должен иметь два лица, лицо света и лицо тьмы. Верую, ибо бессмысленно!
ПРЕЛАТ: - Сказано неплохо. Надеюсь, вы это не будете печатать?
КОРИЭТ: - Упаси господь! Зачем?
ПРЕЛАТ: - Тогда выпьем, братья!
(Пьют)
ПРЕЛАТ: - Вот мы тут, говорили о христианстве. А ведь, братья мои, христианство - великое оружие. Великое и сложное. Вот взять, например, Сатану. Сатана - это оборотная сторона христианства! Нет сатаны - нет христианства. Шедевр же сатаны - это факт самоотрицания. Впрочем, мы утомили сэра Бэкона, своими, не очень трезвыми, рассуждениями.
БЭКОН: - Напротив. Интересно. Только вот к чему вы это все?
КОРИЭТ: - Так, вообще о жизни. Об истине.
БЭКОН: - Как можно говорить о том, чего нет? Истина осталась в золотом веке. Там и только там, все было разумно и правильно. Потом пришло безумие теологических диспутов, и христиане истребляли друг друга из-за слов, значения которых они не понимали. Католики были немилосердны, протестанты неумолимы. Затем пришла революция, и тут же навязала свободу при помощи террора, а братство - кровью. Затем последовала подлая и коварная реакция. Определенные интересы, будучи в опасности, надели маску на лицо религии, а сейф объединился с крестом. Потом вперед пошла наука и под маской прогресса, начала вырезать людей не тысячами, как это было раньше, а целыми народами.
(Пауза) КОРИЭТ: - И что дальше? БЭКОН: - Кто знает? Бог даст, все повторится. ПРЕЛАТ: - Выпьем, братья.
(Пьют)
ПРЕЛАТ: - А коль скоро вы, братья, так хорошо все понимаете, подумайте вот о чем: все в мире относительно. И не вечно. Старость, братья, не за горами. И хорошо, что еще есть бескорыстные люди, готовые на все, даже выделить вам персональные пенсии.
БЭКОН, КОРИЭТ (Одновременно): - Сколько?
ПРЕЛАТ: - Сожалею, братья, но это отдельная тема нашей богословской беседы. Ах! Боже мой! Прошу меня простить, опаздываю на вечернюю молитву.
(Уходит)
БЭКОН: - Вам он не сказал, сколько?
КОРИЭТ: - Сказал. Пятьсот.
БЭКОН: - В месяц?
КОРИЭТ: - Бог с вами. В год.
БЭКОН: - И что? Брать?
КОРИЭТ: - разумеется.
БЭКОН: - Что потребуется? Имейте в виду, я патриот.
КОРИЭТ: - Я тоже. Потребуется, думаю говорить, и, главное, ничего не делать.
БЭКОН: - Разумно. А если?
КОРИЭТ: - Будущее предвидеть невозможно, но можно его достойно встретить. Вот Вы, сэр Бэкон, можете представить себя на суде в роли обвинителя, приговор которого, приведет к смерти особы Королевской крови?
БЭКОН: - Это невозможно.
КОРИЭТ: - Ах будущее, как оно темно! А на подобном процессе, только над вашим воспитанником или родственником?
БЭКОН: - Какая странная идея.
КОРИЭТ: - Почему же?
БЭКОН: - Потому что этого не может быть.
КОРИЭТ: - Не может быть, потому что не может быть никогда. Так?
БЭКОН: - Я не понимаю, вы все это к чему?
КОРИЭТ: - А вот и будущее. К тому: Готовьте речь, Лорд Бэкон. В скором времени она вам потребуется. Вы будете главным обвинителем на процессе против Марии Стюарт.
БЭКОН: (Кричит) - Что?
КОРИЭТ: - Да.
БЭКОН: (Кричит) - Нет! Почему я? Этого не будет!
КОРИЭТ: - Сегодня этого действительно не будет. А через неделю свершится. Т-с-с! Тихо. Приказ Королевы. Так что оттачивайте вашу философию, сэр Бэкон.
(Кориэт удаляется)
РОЖДЕНИЕ ГАМЛЕТА
Эссекс, Д. Ди, Уолсингем, Деккер, Шакспир.
ЭССЕКС: - Вы говорите, алхимия затрагивает практически все стороны нашей жизни. Вы говорите, трансмутация является отражением явлений, происходящих в микро и макрокосмосе, почему же тогда она не может быть применима в литературе? Почему нельзя взять перо, бумагу, нагреть, охладить, отделить, совместить, добавить философского камня и получить литературный шедевр?
Д. ДИ: - Говоря по сути, рождение любого шедевра и есть алхимия в чистом виде. Вы берете частичку жизни, духовную субстанцию, смешиваете с законами жанра, нагреваете на огне человеческой страсти и вот уже в вашей голове происходит таинство трансмутации, результатом, которого является шедевр.
ЭССЕКС: - Это понятно. Вы сейчас говорите о ремесле, стол, стул, бумага, перо, чернила, тишина и время. Меня же интересует, существует ли другой путь?
Д. ДИ: - Ах, вот оно что? Другой путь. Взять низкую рукопись, поместить в некий аппарат, скажем - колбу, добавить философской ртути, смешать с субстрактом таланта, накрыть плащом Аристотеля, поместить это все в утробу дельфина и ждать появления шедевра? Так?
ЭССЕКС: - Да, примерно так. Это возможно? Через философский камень к шедевру.
Д. ДИ: - Дело в том, что путь поиска философского камня абсолютно индивидуален, можно сказать даже, персонифицирован. Если даже в ваших руках окажется точный рецепт его изготовления, нет абсолютно никакой гарантии его получения. В этом процессе все зависит только от индивидуума.
ЭССЕКС: - Значит, не существует надежного рецепта!
Д. ДИ: - От чего же, есть один проверенный временем, весьма простой и действенный.
ЭССЕКС: - И его можно узнать? Вы можете мне его показать?
Д. ДИ: - Конечно.
ЭССЕКС: - И вам, как алхимику, будет не жалко раскрывать секрет таинства?
Д. ДИ: - Нет. Напротив, рад им поделиться. Он очень прост. Итак, для получения философского камня, необходимо взять современную лабораторию, достаточное количество денег, для приобретения нужных веществ, инструменты, пища, одежда, все это смешивается с огромным терпением, настаивается на огромном желании, возгоняется на сотнях килограммах алхимической литературы и настаивается, примерно лет двадцать пять. Я полагаю, применяя этот рецепт, успех гарантирован.
ЭССЕКС: - Двадцать пять лет?
Д. ДИ: - Минимум, двадцать пять лет себя целиком необходимо посвятить только этому, отказавшись от всего. От всего мирского.
ЭССЕКС: - Для того, чтобы жить двадцать пять лет, не нуждаясь, покупая дорогое сырье, книги и инструменты, чтобы купить современную лабораторию, так это же надо сначала иметь целое состояние.
Д. ДИ: - Именно так. Согласитесь, сразу возникает вопрос, имея состояние, зачем его тратить на поиск призрачного философского камня? Жизнь показывает, как правило, чего-то из этого набора необходимости, не хватает. Есть состояние, нет желания, есть желание, нет терпения, есть терпение, нет времени и так далее. Отсюда и адептов крайне мало, один - два на пятьдесят лет.
ЭССЕКС: - Адептов мало - жулья, зато хватает. Однако, есть же еще один путь. Что если создать гомункулюса? Создать ему все условия и заставить творить шедевры?
Д. ДИ: - Разумно. Гомункулюс - это всегда очень интересная тема. (Размышляя.) Создать условия и заставить творить? Вы знаете, есть такая старая история. Жил в Праге раввин
Леви, серьезно занимался алхимией и весьма преуспел в
этом. И все бы ничего, вот только проживал он в
еврейском гетто и каждый день видел страдания и мучения
своего народа. А условия жизни в гетто, надо отметить,
очень тяжелые. От непосильного труда, люди быстро
старились и скоро умирали. Сердце еврея не выдержало, и
решил он помочь людям. Целиком посвятил себя еврей
помощи своим братьям. Дни и ночи напролет трудился в
своей лаборатории он, и, наконец, создал неутомимого
глиняного работника. Достаточно было вложить в рот
существу записку, с соответствующими
каббалистическими формулами, и существо оживало. Ему не требовалось ни сна, ни пищи. Без устали готов был он выполнять самую тяжелую и неблагодарную работу. Раввин назвал существо — «Големом». Все бы ничего, да настала суббота, алхимик, будучи евреем, воспользовался для оживления «Голема» каббалой и еще чем-то, а по еврейским законам в субботу строжайше запрещено работать. Забыл об этом еврей и не остановил работника, не вынул у него изо рта записку.
ЭССЕКС: - Что же случилось дальше?
Д. ДИ: - «Голем» вышел из подчинения. Сломался механизм. Много бед натворил он, призванный быть послушным инструментом, приносящим только добро людям. Я полагаю, это удел любого «Голема».
ЭССЕКС: - Записку вовремя вытаскивать надо было!
Д. ДИ: - Вы правы. Теперь это ясно. Только еврей об этом не подумал. Всем ясно, любое действие нужно делать вовремя. Однако, мало кто знает время наступления этого «вовремя».
(Появляются Уолсингем и Томас Деккер)
ЭССЕКС: - Вы, Уолсингем, безукоризненно точны. Рассказывайте. Что с публикацией или вы уже принесли мне книгу?
УОЛСИНГЕМ: - Есть некоторые проблемы, сэр.
ЭССЕКС: - Интересно, что за проблемы? Опять ирландцы что-нибудь взорвали?
УОЛСИНГЕМ: - Нет, сэр. Наши проблемы, гуманитарного свойства.
ЭССЕКС: - Вот как? Слушаю.
УОЛСИНГЕМ: (Деккеру тихо и жестко) - Кратко доложить.
ДЕККЕР: (Выходит вперед, в замешательстве) - Почтительно рад приветствовать Вас, Ваше Сиятельство. Суть проблемы, если кратко, заключается в том, что ваше последнее требование...
УОЛСИНГЕМ: (Тихо подсказывает) - Наш проект.
ДЕККЕР: (В сильном смущении) - Ваш... Наш последний проект, некоторым образом, забуксовал. И не то, чтобы он сам по себе буксует, а в том, что наш автор....
УОЛСИНГЕМ: (Тихо поправляет) - Дубина! Наш признанный гений.
ДЕККЕР: (Волнуясь) - Наш признанный дубина ...а, о, господи! Прошу прошения. Наш, всецело признанный гений, отложил работу над этим проектом, сославшись на чрезмерную занятость.
ЭССЕКС: - Не понял, что он сделал?
УОЛСИНГЕМ: (Тихо и злобно) - Отвечать. Только коротко и доступно.
ДЕККЕР: (Отчаянно труся) - Есть! Все дело в том, что наш признанный гений (Бросает трусливый взгляд в сторону Уолсингема), некоторым образом, сообщил о том, что его понимание контекста данного произведения не совпадает с текстом, и особенно, так сказал признанный гений, его не очень что бы устраивал подтекст произведения, в смысле того, что ...
ЭССЕКС: - Стоп. Уолсингем, переводите.
УОЛСИНГЕМ: - Сэр, наш подопечный гений, заявил, что не готов издавать указанное произведение.
(Пауза)
ЭССЕКС: - Господа, я, что-то не возьму никак в толк, смысл истории. Вы, Деккер, ответьте по существу - пьесу издали или нет?
ДЕККЕР: (Сбивчиво) - Ваше Сиятельство, мы приложим максимальные усилия, для решения данной проблемы, тем более с процессом издания трудностей нет. Однако, в связи с тем, что произведение не народная песня или баллада, а результат авторского труда, что и должно быть указано на титульном листе, вот в данном случае и возникли некоторые, несущественные, на мой взгляд, трудности.
ЭССЕКС: - Сэр Уолсингем, вам, похоже, сегодня придется поработать переводчиком с английского на английский.
УОЛСИНГЕМ: - Так точно, сэр.
ЭССЕКС: - Что, так точно? Переводите.
УОЛСИНГЕМ: - На сегодня труд не издан, сэр.
ЭССЕКС: - Еще раз.
УОЛСИНГЕМ: - Ваше Сиятельство, пьеса «Гамлет» на сегодняшний день, не издана. Господин Вильям Шакспир отказался ее издавать.
(Пауза)
ЭССЕКС: (Резко) - Шакспира ко мне! Ну, сейчас я этому неподвижному гению эпохи, дам!
(Уолсингем хлопает в ладоши. Появляется Шакспир. Он входит несколько развязной походкой Создается ощущение, что он пьян)
ШАКСПИР - Мое глубочайшее почтение, Ваше Сиятельство. Мое почтение, сэры. Как говорится, дай вам бог здоровьичка. Ну, чтоб деньги были и все такое...
ЭССЕКС: (Металлическим голосом) - Объяснитесь.
ШАКСПИР (Не понимая) - Чего это?
ЭССЕКС: (Невероятно спокойным голосом) - Объясните, господин драматург, причину своего поведения.
ШАКСПИР: - А чего такого? Нормальное поведение.
УОЛСИНГЕМ: (Тихо) - Ты, дубина, быстро и почтительно объяснил, Его Сиятельству, причину своего отказа.
ШАКСПИР: (Возмущенно) - Ваше Сиятельство, прошу отгородить меня от хамства этого, с непроизносимым прозвищем! Я в таких условиях работать не могу! Я в таких катаклизмах нервничаю, а мы драматурги, народ тонкий, и от этих угроз, талант теряем. Он у нас от хамства прям пропадать начинает.
УОЛСИНГЕМ: (Зверея) - Что???
ЭССЕКС: - Спокойно, сэр Уолсингем, А чем это пахнет? (Принюхивается) А! Понятно. (Понимая, что запах исходит от гения.) Хорошо не дерьмом, как раньше. Деккер, вразумите драматурга.
ДЕККЕР: - Слушаюсь, Ваша Светлость . Вилли, голубчик, Его Сиятельство крайне, ты понимаешь меня, крайне озабочен твоим несогласием, издавать ту самую пьесу.
ШАКСПИР: - Это которую? С негром что ли?
ДЕККЕР: - Мавром, а не негром.
ШАКСПИР: - А мне, что мавр, что эфиоп, что негр, все едино -африканцы черножопые.
Д. ДИ: - Обратите внимание, граф, какие серьезные познания в географии, все за столь малый промежуток времени.
ДЕККЕР: - Хорошо, оставим африканцев в покое. Нас сейчас интересует «Гамлет».
ШАКСПИР: - Про принца что ли?
ДЕККЕР: - Именно. Про датского принца.
ШАКСПИР: - А не буду я.
УОЛСИНГЕМ: - Как ты смеешь, скотина!
ШАКСПИР: (Возмущенно) - Вот опять! Это же невозможно творить в таких диких условиях! Ваше Сиятельство, настоятельно умоляю вас, защитить меня от давления, угроз и нападок этого джентльмена, а заодно и всей его клики. Ваше Сиятельство, нет мочи работать и творить нетленку. Просто таки готов на коленях вымаливать защиту от этого монстра. Это он здесь еще тихий, а что он на театре себе позволяет. Это ж дикие выходки! Не за себя, за театр прошу.
ЭССЕКС: (Спокойно) - Успокойтесь, Вилли, сэр Уолсингем не причинит вам вреда. Он добрый. Сэр Ди, что вы обо всем этом думаете?
Д. ДИ: - Однако, подопечный наш сильно продвинулся вперед. И, боюсь, может продвинуться еще дальше.
ЭССЕКС: - Это я и сам вижу. Вилли, объясните нам, почему вы отказываетесь печатать «Гамлета»?
ШАКСПИР: - С превеликим удовольствием, Ваше Сиятельство. Мне это нетрудно, тем более, я раз объяснял этому Деккеру, в чем тут загвоздка. Вы, Ваше Сиятельство, прикиньте сами. Как можно эдакую дрянь, да под моим именем выпускать? Ведь там и сюжет, того, гуляет и публике будет невнятен, и чертовщина всякая, призраки какие то, прости Господи, шастают все время, а нам народ в вере воспитывать нужно. Сам этот, как его, принц, ну, просто полудурок какой то! Ни мать, ни дядю, ни бабу свою, никого не жалеет. Всех режет, почем зря, для него человека укантропупить, что блоху. Опять же, разжигание агрессии, эротики и мистики щас, как мы 5ар1епз У15окотогаНз, не нужно это. А представьте на спектакле ребенка, невинное, то есть дитя?!
И самое центральное, что хотел сказать, стиля нету. Ни смысла, ни стиля. Ни уму, так сказать, ни заднице.
(Пауза)
ЭССЕКС: (Д. Ди) - Сэр, поручаю вам объяснить подопечному, суть происходящего.
Д. ДИ: - Значит так. Это крайне приятно видеть и слышать появление твоего собственного мнения, но, увы, нас оно не интересует. Ты, сегодня же, под своим именем отдашь рукопись в редакцию. Все. Пошел в редакцию.
ШАКСПИР: (Возмущенно) - Да, на каком собственно, основании! Ваше Сиятельство, это че ж такое в Британии творится?! Прям со всех сторон, поперли на меня. Если тут кругом меня не понимают, да еще давят, главное дело, отовсюду, я могу тогда на принцип пойти. Я ж теперь же к самой матушке Королеве могу с нижайшей обратиться. Я вхож. Она то, матушка Елизавета, поймет меня и обласкает. И сэр Бэрли мне всячески покровительство оказывает, я и к нему могу.
ЭССЕКС: (Кричит) - Молчать! (Короткая пауза) Сегодня же. Это понятно? Сейчас же, мухой, в типографию и в печать.
ШАКСПИР: (Визгливо) - Не буду я! Я не графоман какой-нибудь! Я Шакспир! И всякое, чего под руку подвернется под своим фамилием печатать не стану. Мы, Шакспиры. Нас пол мира знают! Требую свиданья с самой Королевой!
ЭССЕКС: (Бешено) - Пошел вон! Убрать (Задыхается).
(Уолсингем и Деккер хватают орущего Шакспира и профессионально уносят)
ШАКСПИР: (Уносимый Уолсингемом и Деккером) Опять! Опять на талант давят. Больно! Пустите, пустите меня. Правду не задавишь! Да, пустите наконец!
(Пауза)
Д. ДИ: - Помните притчу о «Големе»?
ЭССЕКС: - Теперь я, кажется, начинаю понимать смысл этой истории.
(Появляется Уолсингем) ЭССЕКС: - Пьесу сегодня же в печать, через доверенное лицо. Согласия   этого   болвана   не   спрашивать.   Кто   у   нас доверенное лицо?
УОЛСИНГЕМ: - Томас Фелиппес, сэр.
ЭССЕКС: - Очень хорошо, Выполняйте.
УОЛСИНГЕМ: - Разрешите, сэр?
ЭССЕКС: - Слушаю вас.
УОЛСИНГЕМ: - Разрешите, я займусь воспитанием этого хама?
ЭССЕКС: - Непременно. Только сильно не калечить. Эта свинья нам еще пригодится. Спасибо, Лорд Бэрли, удружил, это ж такое еще поискать надо! Идите.
(Уолсингем кланяется и удаляется).
ЭССЕКС: - Сэр Ди, вы не рассказали, как удалось остановить
вышедшего из под контроля «Голема» и чем кончилась вся история?
Д. ДИ: - А чем закончилась история с ящиком Пандоры? История это умалчивает, сэр.
Темнота.
МОНОЛОГ ШЕКСПИРА
В стекле неясных отражений, Я, как младенец видел сон. Империи был нужен Гений, И вот, представьте, я рожден!
Четыре благородных мужа Вручили Хаму Божий дар. Да, Англии был Гений нужен, А мне - полфартинга на ужин, И пенс, чтоб вылечить катар! Когда по странной воле рока, Схватив меня за волоса, Как иудейского пророка Судьба швырнула в сень дворца.
Вначале мне казался диким Их, поражавший уши, стих, Который раздавался криком, Потом мой демон будто стих. И я, трактирное отродье, Вспоенный волчьим молоком, Противно собственной природе Заговорил их языком!
Как будто заново рожденный, Я узнавал чужую речь, Сплетенье звуков, слов мелодии, Выплевывая, как картечь!
И не понять им, славным, было, Творившим именем моим, Что грязное свиное рыло Преобразит волшебный грим.
Что я, рожденный из пробирки От многоликого отца, Поднявшись из зловонной дырки Нарушу заповедь Творца.
Мне шелк камзолов - будто кожа, Мне кухня - королевский пир,
Ну, кто сказал, не вышел рожей?! Смотрите, я Вильям Шакспир!
Мои сонеты, драмы, стансы, Как ратник в духе боевом, Мечом пожатые пространства Соединили языком!
Я, как Земля, был создан Словом, И словом нацию создал Украденным. Но не равно ли Чей плуг тяжелый пашет поле, Взошедшим осенью плодам!?
Склони, Британия, колени Перед ничтожеством моим. Я - идол новых поколений, Я, сквозь века, идущий гений В бессмертие. Вильям Шакспир!
ВОСПИТАНИЕ ГЕНИЯ.
Шакспир, Фелиппес, Уолсингем, четыре фигуры в черном.
Городская площадь. Вечер.
УОЛСИНГЕМ: (Дает наставления фигурам) - Сейчас здесь пройдут двое, один высокий блондин, другой низкий брюнет. Блондина нужно вздуть, как следует. Вот деньги за работу. (Отдает кошелек одной фигуре.)
1 ФИГУРА: (Берет кошель и взвешивает на руке. Удовлетворенно
переглядывается с остальными) - Сделаем, сэр. Какие проблемы. Прошу прощения, здесь темно, это медь или серебро?
УОЛСИНГЕМ: - Серебро.
2 ФИГУРА: - Вопрос, сэр. Вздуть или замочить? За такие деньги
можно и замочить.
УОЛСИНГЕМ: - Мочить никого не надо. Только покалечить. Слышали? Не до смерти. Да, я хотел узнать, вас не смутит, что это лицо известное?
3 ФИГУРА: - Нам то что? Вы, сэр, платите - мы работаем. Все по
честному. Еще столько же набросите, можем и самого Уолсингема замочить.
УОЛСИНГЕМ: - Спасибо, в следующий раз.
4 ФИГУРА: - Такое дело, сэр, руками калечить или с применением?
Если с дубьем работать, то какие кости ломать? А то их в организме около двухсот на круг. Мы, конечно, за такие деньги можем и все переломать, но хотелось бы знать точнее.
УОЛСИНГЕМ: - Работать дубиной, ломать четыре кости. Ровно четыре, не больше. По голове не бить.
1 ФИГУРА: - Понятно, сэр. Не извольте беспокоиться. Сделаем работу в лучшем виде.
УОЛСИНГЕМ: - Прячемся, сейчас они появятся.
(Все пятеро прячутся. Появляется Шакспир в компании Фелиппеса.)
ФЕЛИППЕС: (В продолжение беседы) - А вы что в ответ?
ШАКСПИР: (Пафосно) - А че я? Ты ж меня не первый день видишь. Я им так и сказал: меня вся Европа знает! Я всюду вхож. Я нигде не пропаду. Да я, вообще могу прям щас, на все плюнуть и куда хочешь податься!
ФЕЛИППЕС: - Ну, уж. Куда хочешь? Это вы хватили.
ШАКСПИР: (Заводясь) - Кто хватил? Я хватил? Да, меня все знают. Да, с таким талантищем, как у меня нигде не пропадешь! Меня тут, днями, сам папа римский к себе звал. Ты понял? Сам папа! А уж таких гусей, как Яков, хоть пруд пруди. Я куда угодно могу податься, что во Францию, что в Германию. Я, если ты хочешь знать, могу хоть в Московию к великому князю махнуть.
ФЕЛИППЕС: - Ну, уж, в Московию? Что, и язык их варварский изучили? Пьесы писать будете?
ШАКСПИР: - Именно в Московию. Там к власти пришел, как его, ну, прогрессивный такой? Ну, он там еще культуру поддерживает, с Европой дружится? Вот черт, выскочило из головы. А! Вспомнил, царь Борис. Вот к нему и поеду. У меня, если хочешь знать, от него приглашение уже пришло. У меня вообще, этих приглашений, штук сто дома валяются. Я в любой момент, фьють, и нет меня. А что касаемо языка, то хоть китайский! Для изучения языков нужны две, ну как их?! Слово мудреное (стучит себя по голове). О!! Субстанции: бочка эля и теплая баба, и все как по маслу! Гении, нынче нарасхват. Щас гении всем нужны, потому дефицитный, штучный товар, наш брат. Ты, хоть, видал, что из моих творений?
ФЕЛИППЕС: - Да, сэр. Все, что было поставлено и напечатано, я прилежно заучил. Разрешите, сэр, вопрос вам?
ШАКСПИР: (Напыщенно) -А, ну, давай валяй.
ФЕЛИППЕС: - Интересуюсь, как вы пишите? Как у вас так хорошо выходит?
ШАКСПИР: (Глубокомысленно) - Как, как! Искусство, брат наука тонкая. К нему на старой козе не подвалишь. Тут, понимаешь, какая техника. Как бы тебе, попонятней, объяснить? С чем бы для сравнения, сравнить? О! Как золотари работают, видел?
ФЕЛИППЕС: - Много раз.
ШАКСПИР: (Радостно) - Вот! Здесь, примерно такой же компот. Смотри: их, во-первых, всегда двое. Потом телега, потом, ведро.
ФЕЛИППЕС: - И лопаты.
ШАКСПИР: - Точно, лопаты. Смотри-ка, соображаешь. Один, значит, наверху стоит, ну, это работа, скажу тебе, плевая, зато второй внизу, нижний то есть. И вот, у него вся техника начинается. Спускают, к примеру, тебе ведро.
(Появляются четыре фигуры)
1 ФИГУРА: - Ведро, говоришь?
2 ФИГУРА: - Это у тебя ведро, что ли?
3 ФИГУРА: - Эй, ты, с ведром, табачком не угостишь?
4 ФИГУРА: - Иль предложил бы добрым людям по стаканчику вина.
ШАКСПИР: (Гордо) - С чего это я вас угощать стану? Это, если разобраться, вы меня угощать должны.
1 ФИГУРА: - Чего?
2 ФИГУРА: - Ты кто такой?
3 ФИГУРА: - Ну, ты хам!
4 ФИГУРА: - Хочешь в дыню?
ШАКСПИР: (Гордо) - Всмотритесь. Я Вильям Шакспир.
1 ФИГУРА: - И что с того? А я, Бэн.
2 ФИГУРА: - Угощать, значит не хочешь?
3 ФИГУРА: - Он, видишь ли, Шакспир. А мы, значит, никто.
4 ФИГУРА: - Бэн, дай ему в грызло.
1 фигура с размаху бьет Шакспира.
ШАКСПИР: (Визгливо, во всю глотку.) - Это что ж такое делается? Вы не имеете права! Я вип персона! Я четырежды лауреат Елизаветинской премии! Люди добрые, на помощь, Вашего Шакспира убивают!
1 ФИГУРА: - Достали. (Все достали дубинки) Ну, что братья, нахлобучим лауреату?
2,3,4 ФИГУРЫ (Дружно) - Нахлобучим.
1 ФИГУРА: - Считаю, раз. (Бьет.)
2 ФИГУРА: - Два. (Бьет.)
3 ФИГУРА: - Три. (Бьет.)
4 ФИГУРА: - Четыре. (Бьет.)
Темнота.
ЕЛИЗАВЕТА, ЭССЕКС
Бэкон, Бэрли, Кориэт
Королевский кабинет. В кабинете в ожидании находятся Елизавета, Бэкон, Бэрли, Кориэт. Поспешно вбегает Эссекс.
ЭССЕКС: (Склонившись в глубоком поклоне) - Ваше Величество, прошу меня простить за опоздание. На улице проливной дождь и в довершении у кареты полетело колесо. Нижайше прошу принять мои извинения. Мне очень, очень жаль, что так произошло.
Пауза.
ЕЛИЗАВЕТА: - А я думала, что мои военачальники ездят
исключительно верхом. Или Вы, граф, разучились? (Пауза) А зря. Вокруг Британии не все так спокойно, как хотелось бы, и Вам еще придется некоторое время поездить верхом.
ЭССЕКС: (Смиренно) - Все, что прикажет моя Королева.
ЕЛИЗАВЕТА: (Передразнивая) - Все, что прикажет моя Королева. Какое удивительное смирение! Вы только посмотрите, господа!
КОРИЭТ: (Тихо Бэрли и Бэкону) - Все. Сейчас она его будет, есть поедом.
БЭКОН: (Тихо) - Может еще пронесет.
БЭР ЛИ: (Тихо) - Думаю, он попал.
ЕЛИЗАВЕТА: - Сама простота! Не главнокомандующий, а овечка из монастырского стада. И главное, как убедительно! Заставить ждать меня, свою Королеву, целых двадцать пять минут, а после говорить, что ему очень, очень жаль. Кого вам жаль, граф? Меня? Себя? Или малый королевский совет?
ЭССЕКС: (Хрипло) - Моя вина очевидна, и я готов ее загладить любым способом.
ЕЛИЗАВЕТА: - Все слышали, господа? Запомним это. Итак, Граф Эссекс признает свою ошибку и готов понести наказание. Похвально, похвально. Но, о какой именно ошибке Граф ведет свою речь? Если я не ошибаюсь, за графом водится несколько ошибок! Так за какую именно, граф просит у меня прощения? Или может он просит прощения за все сразу? Что скажете, граф?
ЭССЕКС: (Тихо) - Я не совсем понимаю. Если речь идет о моем опоздании, то я полностью признаю вину и готов искупить ее любым наказанием, по желанию королевы. Если же разговор о другом, то я не понимаю его предмета.
ЕЛИЗАВЕТА: (Накаляясь) - как это интересно! Как трогательно! Он не понимает предмета. И главное, какая простота и покорность. Вот господа, посмотрите пример настоящего верноподданного британца. Абсолютно верноподданный, правда плохо понимающий.
ЭССЕКС: (Подавленно) - Ваше Величество, я действительно плохо понимаю, в чем моя вина?
ЕЛИЗАВЕТА: - Вы, граф, действительно не понимаете, или делаете вид? (Граф хочет что-то сказать). Не перебивать! Я еще не кончила. Если Вы действительно не понимаете, то это очень грустно для Вас и печально для меня. Грустно для Вас, потому что я была лучшего мнения о ваших умственных способностях, а печально для меня, так как я имею военачальника с такими скверными способностями.
Однако самое страшное, если Вы все понимаете и хотите ввести в заблуждение свою Королеву. Отвечайте.
ЭССЕКС: (в замешательстве) - Я. я, действительно не могу понять причину Вашего Высочайшего гнева.
ЕЛИЗАВЕТА: - Хорошо, я отвечу Вам граф. Лорд Бэрли, что произошло два часа назад?
БЭРЛИ: - Во дворце был схвачен распространитель брошюр, клеветнического содержания, в адрес нынешней власти.
ЕЛИЗАВЕТА: - Лорд. Что показал злодей под пыткой?
БЭРЛИ: - Сей злодей показал, что был подкуплен в Париже Гопкинсом и послан в Лондон, распространять эти мерзкие листки.
ЕЛИЗАВЕТА: - Надеюсь нашему главнокомандующему не надо объяснять, что Гопкинс - слуга Оуэна - нашего сырного заговорщика. Теперь Вы, сэр Кориэт. Что произошло вчера во Фландрии?
КОРИЭТ: - По самым свежим сведениям, Оуэн склонил к дезертирству полк Уэльсцев, которые без боя сдали крепость Девентер.
ЕЛИЗАВЕТА: - Лорд Бэкон ответьте своей Королеве, кого сегодня утром публично утопили в Темзе?
БЭКОН: Сегодня утром в Темзе был публично утоплен некто Риджли, схваченный при попытке отравить городское водоснабжение.
ЕЛИЗАВЕТА: - То есть другими словами все мои придворные знают, что происходит. Делают все, чтобы предотвратить сыплющиеся на голову страны и мою, неприятности, а командующий всех моих вооруженных сил, даже понятия не имеет о происходящем, так это, граф?
ЭССЕКС: - Ваше Величество, я неделю отсутствовал в Лондоне, по делам службы, и к моему великому сожалению упустил эту
важную информацию. Нижайше подтверждаю эту свою ошибку.
ЕЛИЗАВЕТА: - Неделю по делам службы. Запомним это. А теперь ответьте мне граф, кто год назад уверял меня, что вскорости я увижу голову этого жалкого шпиона, заговорщика и проходимца Оуэна, у своих ног? Кто меня уверял в этом? Не вы ли граф? Прошел год и вот результат — эта почти уже отрубленная голова, уводит у меня целый полк. Полк! Кто отдал Вам на откуп всю винную таможню, дабы Вы боролись с заговорщиками? Кто?
ЭССЕКС: (Униженно) - Дело в том...
ЕЛИЗАВЕТА: - Молчать! Вам граф еще слова не давали. Итак, получается, что Вы мне просто врали? Вы нагло обманывали свою Королеву.
ЭССЕКС: (Гордо) - Я никогда не вру.
ЕЛИЗАВЕТА: (Заводясь) - Вы говорили, что голова будет у моих ног, а она нагло бегает по Фландрии во главе моих солдат. Вы говорили, что неделю отсутствовали по делам службы, а это не так. Это ложь. Вы клялись мне в том, что говорите правду. Клялись в вечной любви к своей Королеве, а сами тайно помолвились, ничего не сказав своей Королеве. И даже не поставив ее в известность. Значит, вы все это время лгали мне. А, граф!
ЭССЕКС: - Я полагал, что помолвка - это мое личное дело.
(Королева очень близко подходит к графу)
ЕЛИЗАВЕТА: - Здесь, я - Королева. Надеюсь, это вам не надо напоминать? На ваше бракосочетание у меня были другие планы. Вы меня слышите, граф? Вы нарушили мои планы.
ЭССЕКС: (Твердо) - Я полагал, что мое бракосочетание, это мое личное дело.
ЕЛИЗАВЕТА: - Королева здесь, я.
(Королева с размаху дает пощечину графу. Граф отшатывается.
Хватается сначала за щеку, а затем за шпагу. Он не успевает
вытащить клинок из ножен, как на нем виснут Бэрли , Бэкон, и
Кориэт. Они останавливают Эссекса.)
ЕЛИЗАВЕТА: - Забавно, забавно. А теперь я скажу графу, зачем он был сюда приглашен. В Ирландии умер наместник. Я даю Вам месяц на то, чтобы вы прекратили там все беспорядки. Все дела можете сдать сэру Маунтжою. Аудиенция окончена.
(Королева стремительно выходит из кабинета.)
БЭРЛИ: - Граф, Вам незамедлительно нужно бежать за Королевой и падать ей в ноги. Все еще можно поменять.
БЭКОН: - Именно, граф, срочно необходим вам приватный разговор с Ее Величеством. Слышите, приватный. Без посторонних.
ЭССЕКС: - Никогда граф Эссекс не унижался! И никогда я не унижусь. Да! лучше бы меня четвертовали, колесовали, отрубили голову, в конце концов. Но по морде! Прилюдно! Это позор. Да, что я ей, мальчишка?! Да разве так можно обращаться с полководцем?!
КОРИЭТ: - Граф, держите себя в руках.
БЭРЛИ: - Да, да! Именно, в руках, а то, что за идея за шпагу
хвататься? Скажите, вы бы подняли шпагу на Королеву? Какой пассаж!
БЭКОН: - Вам действительно надо успокоиться. Я не знаю, в парк сходить, что ли?
ЭССЕКС: - Растоптать все мои чувства, одним ударом руки. Какой позор! Как простолюдина - по морде!
КОРИЭТ: - А избранница ваша, часом не Анна Сесил?
Пауза. ЭССЕКС: - Что?
КОРИЭТ: - Вы помолвились с Анной Сесил?!
ЭССЕКС: - А вы откуда это знаете? Это знают всего четыре человека, включая ее и меня.
КОРИЭТ: - Как говорят немцы, что знает третий, то знает и свинья. Я к тому, что это уже знает весь двор. Рекомендую сообщить Анне Сесил, что вы сообщили Королеве о вашей помолвке. Рекомендую.
ЭССЕКС: - А вы правы! Ох, как правы. (Убегает).
БЭР ЛИ: - Ну, теперь начнется.
КОРИЭТ: - Боюсь, что теперь, как раз кончится. Не правда ли, сэр Бэкон.
БЭКОН: (Испуганно) - Что? Что, Вы имеете в виду. На что вы намекаете.
КОРИЭТ: - (Спокойно) - Я к тому, что с гением нашим делать? А он из неподвижного и молчаливого гения эпохи, уже превратился в очень подвижного, сильно пьющего и много говорящего гения. Или это может закон такой, много говорить на рубеже веков!
ЭССЕКС И МАУНТЖОЙ
Объяснение.
ЭССЕКС: - Как хорошо, что я нашел тебя! Теперь все стало на свои места. Как вовремя ты мне подал мысль. Другими словами, я согласен.
МАУНТЖОЙ: - Я тоже рад видеть тебя, но не пойму, ты про что?
ЭССЕКС: - А, ты еще видно не знаешь! Еще эти лизоблюды не успели разнести историю по всему королевству. Представь,
мне  сегодня нанесли жесточайшее оскорбление. Смыть этот позор возможно только кровью.
МАУНТЖОИ: - Так, что значит, дуэль?
ЭССЕКС: - Дуэль? Нет! Это невозможно. К сожалению, персона, нанесшая мне оскорбление, плевать хотела на дуэльный Кодекс.
МАУНТЖОИ: - Это Дама?
ЭССЕКС: - Именно! Дама
МАУНТЖОИ: - Ты меня интригуешь. Кто она?
ЭССЕКС: - Это королева.
МАУНТЖОИ: - Ах, вот оно в чем дело!
ЭССЕКС: - Представь, она оскорбила меня. Прилюдно оскорбила. Она дала мне пощечину. Нет! Все, что угодно, только не это. Я готов драться в бою. Я готов к абордажным схваткам, я готов взойти на эшафот, но такое оскорбление. Это непереносимо. Послушай, друг, она обвинила меня в нечестности, дала по роже и выбросила в Ирландию, наводить там порядок. Этим, своим поступком она открыла мне глаза на мир, на все. Ты был тогда прав. Теперь я всецело с тобой согласен. Как ты говорил тогда: - «Этой стране нужна империя, а империи нужен император...». Так вот, я готов.
МАУНТЖОИ: - А как же Ирландия! Это ведь тоже очень важно сейчас?
ЭССЕКС: - Да какая, к черту Ирландия? Куда она денется? Как стояла тысячу лет, так и будет стоять. Поверь мне, еще успеется.
МАУНТЖОИ: - Но там же наместник скончался.
ЭССЕКС: - Упокой, господь его душу. Я не священник, и мое присутствие у его гроба, вовсе не обязательно. Ты согласен?
МАУНТЖОИ: - А что ты предлагаешь, я что-то не возьму в толк?
ЭССЕКС: - Ну, как же! Мы вместе делаем переворот. Смещаем Елизавету. Я встаю на трон. А ты становишься Первым маршалом. И мы вместе возрождаем Империю.
МАУНТЖОИ: - Первым маршалом, говоришь?
ЭССЕКС: - Ну, да. Первым. Но это нужно решать очень быстро. Прямо сейчас решать.
МАУНТЖОИ: - А ты значит, на трон?
ЭССЕКС: - А я, на трон. Самое главное, быстро все воплотить. Собрать всех доверенных людей, всех недовольных, а их много, поверь, крайне много и совершить переворот.
МАУНТЖОИ: - И вместе возрождать Империю, говоришь?
ЭССЕКС: - Именно империю. Не это самое царство, а сильную,, великую империю. Ведь наши границы можно расширить с юга до Средиземного моря с Востока аж до Московии. Понимаешь?   Плюс   земли   в   Америке.    Плюс   новые открытия. Плюс Индия. Понимаешь?
МАУНТЖОИ: - Индия это хорошо. А, скажи мне, друг Эссекс, ты с кем-нибудь уже разговаривал об этом?
ЭССЕКС: - Нет. Ты что! Я с тобой, с первым. Ты же мой друг.
МАУНТЖОИ: - Именно, друг. Поэтому, как друг, скажу тебе следующее. Забудь это все. Все эти Индии и Московии. Спокойно поезжай наместником в Ирландию. Тебе там работы лет на сто хватит. Или даже больше.
ЭССЕКС: (Ошарашено) - То есть как?
МАУНТЖОИ: - А так. Сегодня утром, приказом Ее Величества Королевы Елизаветы, я назначен Первым Маршалом Англии. Вместо тебя. А это, значит, подавлять твой мятеж придется мне. Понял? Все, что ты мне предложил, я уже
имею   сейчас.   Раньше   думать   надо   было.   Поезжай   в Ирландию. Как друг советую.
(Маунгжой удаляется. Эссекс остается один.)
Быть или не быть
Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Души терпеть удары и щелчки Обидчицы судьбы иль лучше встретить С оружьем море бед и положить Конец волненьям? Умереть. Забыться. И все. И знать, что это сон - предел Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу. Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят? Вот объясненье. Вот что удлиняет Несчастьям нашим жизнь на столько лет. А то кто снес бы униженья века, Позор гоненья, выходки глупца, Отринутую страсть, молчанье права, Надменность власть имущих и судьбу Больших заслуг перед судом ничтожеств, Когда так просто сводит все концы Удар кинжала? Кто бы согласился, Кряхтя, под ношей жизненной плестись, Когда бы неизвестность после смерти, Боязнь страны, откуда ни один Не возвращался, не склоняла воли Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться. Так всех нас в трусов превращает мысль. Так блекнет цвет решимости природной При тусклом свете бледного ума, И замыслы с размахом и почином Меняют путь и терпят неуспех У самой цели.
(Появляется Бэкон.)
БЭКОН: - Совершенно верно, граф. Только активные действия могут переломить ситуацию. (Понижая голос) Парочка серьезных побед в Ирландии и ситуацию можно будет выправить. Поверьте мне, граф. Мы же с вами родственники. И я хочу Вам только добра. Между нами, Королева обиделась только на вашу скорую помолвку. Верьте мне, это так.
ЭССЕКС: (В раздумье) - Вы полагаете?
БЭКОН: - Это абсолютно точно. Я в этих делах дока. Поэтому спокойно поезжайте в Ирландию. Решительно расправляйтесь там с бунтовщиками и заговорщиками. Я же тут пока почву подготовлю. Потом, не забывайте, без вас вся история с Гением пойдет прахом, а наш круг этого не допустит.
ЭССЕКС: (В раздумье) - Не допустит?
БЭКОН: - Ни под каким видом. Во-первых, клятва, во-вторых, мы уже половину работы сделали, не бросать же на пол дороге, а в третьих ....
ЭССЕКС: (Перебивает) - Скажите, Сэр, вы можете со мной быть откровенным?
БЭКОН: - Безусловно. Я сама откровенность.
ЭССЕКС: - Что Вы скажете на то, если я совершу переворот и смещу Елизавету? Вы меня поддержите?
БЭКОН: (Суетливо) - Ни в коем случае! Вы сошли с ума. Вы просто потрясены случившимся. Мне вы ничего не говорили. Я ничего не слышал. Мы с вами сегодня и впредь до отплытия в Ирландию не виделись. Нет. Нет. Ничего не слышу. У меня проблема с ушами, последнее время. Абсолютная глуховатость образовалась вдруг. Виноват, очень опаздываю. Виноват.
(Убегает)
ЭССЕКС: (Один) - Так быть или не быть! Да! Это тебе не книжки писать.
ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ЭДИНБУРГ. ДВОРЕЦ ЯКОВА I
ЯКОВ, КОРИЭТ, УОЛСИНГЕМ, БЭКОН, ФЕЛИППЕС
УОЛСИНГЕМ: (В продолжении разговора) - Потом он вернулся в Лондон. Бросил все: резиденцию, окружение, войска и верхом, совершенно один вернулся. Что, почему? Можно только гадать. Прямо в чем был, в заляпанной дорожной одежде, в грязных сапогах, вломился к королеве. При разговоре сам я не присутствовал, слышал только в пересказах. Минут пятнадцать он говорил что-то королеве. И вот с того самого момента граф Эссекс, удалился в свое поместье и какое-то время жил там тихо. Но вы же, сэр Кориэт, его хорошо знали. Он не мог спокойно сидеть на месте, военные и морские походы, проекты всякие, авантюры. Это его и сгубило. Я, собственно, информацией владею неполной. С того момента, как почил в бозе, сэр Бэрли, я был уволен со службы и отдален от двора. Новая метла, знаете, сэр, по-новому метет. Мое лицо, оказалось, очень не нравится Ее Величеству, как будто на службе в физиономии дело. Я что-то слышал, что-то людишки мои докладывали, что-то сам видел, и естественно, выводы делаю куда деваться, голова работает. Отвечая на ваш вопрос, скажу так: назвать то, что случилось - восстание, нет, не могу. Глупо уж больно, все получилось, прямо оперетка, а не восстание. Несерьезность и спонтанность чувствовалось во всем, лозунги, там всякие невнятные, выступали хаотично, толпой, пару лавок разгромили, так, по мелочи. За графом пошло народу крайне мало, человек шестьсот, это с челядью и всякими уличными прилипалами. Конфуз фортуны, в том, что подавление мятежа возглавил бывший лучший друг Графа - сэр Маунтжой. Вот тут очень красиво получилось, и панцирники и орудия, и тяжелая конница, и мушкеты, другими словами, регулярная армия против толпы. Произошло так, как в таких случаях полагается - полностью раздавили выступление.
КОРИЭТ: - Как проходил суд?
УОЛСИНГЕМ: - О! Высший класс! Красиво проходил. Прямо не суд, а юбилейный спектакль. Судьи все как на подбор, в новеньких   париках,   в   маниях   с   иголочки,   будто   бы
специально для этого случая у лучших портных на Пикадилли заказывали, и конечно, как водится, главное лицо этого действия - королевский обвинитель. Я вам, сэр Кориэт, скажу так: Лорд Бэкон был неподражаем. Просто картину достойно писать с названием «Торжество добродетели и справедливости». Последний раз Лорд Бэкон так блистал на процессе Марии Стюарт. Помните тогда? Как она, бедняжка сопротивлялась, и судьи уж было дрогнули, и публика волновалась, но Лорд Бэкон добился таки смертной казни. Одно слово, философ. В этот раз несколько проще все произошло. Да оно и понятно - против фактов не попрешь, мятеж налицо. Хоть и опереточный, но шпажонки и мушкеты не из реквизита, - увы, мятеж! Сэр Бэкон, в трехчасовой речи, его сиятельство раскудрявил так, что тот в свое оправдание ничего толком и не сказал, так - по мелочи.
КОРИЭТ: - Что, по мелочи? Он же все равно что-то говорил?
УОЛСИНГЕМ: - А как же. Как водится. Говорил, шел спасать королеву от неведомых злоумышленников. Кто же этому поверит? Палач, надо отдать должное, был великолепен, мастер своего дела, ничего не скажешь. Одним ударом, равнехонько, голову отделил. Не зря человеку деньги платят. Не то, что тогда при Стюарт. Помните? Натуральный мясник, только при третьем ударе смог дело завершить. И куда тогда Лорд Бэрли смотрел? А я ему говорил, парня в дровосеки переводить надо. А Лорд его жалел, добрейший души человек, царств ему небесное.
КОРИЭТ: - А что стало с Джоном Ди.?
УОЛСИНГЕМ: - Как вы изволили в Турцию отбыть, он в Прагу к Рудольфу подался. Разговор у меня с ним перед отъездом состоялся. Говорил, что мол, хочет алхимией глубже заняться. Рудольф, мол, ему покровительствует, содержание, мастерскую двухэтажную на Златой улочке дает. А что уж сейчас с ним, не знаю, вестей от него никаких не было. Сэр, обратите внимание, к нам движется Его Величество Яков.
(Появляется Яков)
ЯКОВ: - Великолепный подарок, сэр Кориэт! Я его только сейчас рассмотрел. Просто восторг!
 
КОРИЭТ: (Склоняясь в почтительном поклоне) - Рад приветствовать Вас, Ваше Величество. Эту Библию вручил мне турецкий султан, специально для Вас. Книга создана для базилевса Юстиниана, почти тысячу лет назад, искусно украшена слоновой костью, изумрудами и рубинами. Обращаю внимание Вашего Величества на четыре золотые фигуры Евангелистов и их символы - быка, орла, ангела и льва, а также частицу святого Креста в верхней крышке переплета. Книга была взята в числе трофеев благородного Салладина в битве с Готфридом Бульонским! Султан заверил меня в своем огромном расположении к Вам и в готовности, если будет на то Ваше высокое желание, прислать свое посольство сюда в Шотландию с вверительными грамотами и дорогими подарками специально подобранными и выполненными для Вашего Величества.
ЯКОВ: - Дорогие подарки, это очень хорошо. Непременно готов принять их вместе с посольством. Тоже, что-нибудь с оказией передам Султану. Трофейного Корана у меня нет , но даст бог какие то дары днями передадим. Как Турция? Как здоровье султана. Как поживает его гарем?
КОРИЭТ: - На Востоке говорят: хвала Аллаху, Персия процветает. Здоровье султана превосходное, а что до гарема, судить не берусь, допущен не был.
ЯКОВ: (Смеется) - Ценю ваш юмор. Ценю. Однако, как у них на Востоке все прогрессивно! А?! Сколько хочешь, столько и имеешь жен. Хоть двадцать за раз! И главное изменить можно только с другим гаремом. А?! Не то, что у нас. Любовницы, фаворитки, то, се. Все в тайне, все скрыто, все шу-шу. Иной сюзерен по десять фавориток имеет и все они, почему-то племянницы, и все как одно, от шестнадцати до двадцати. Меня всегда удивляла односторонняя, в женском смысле, плодовитость их братьев. (Смеется) Вы, Кориэт, оставайтесь на спектакль, я приглашаю. Сегодня будет нечто потрясающее. Я лично патронировал гастроли «Глобуса» в Шотландию. Они привезли премьеру «Гамлета». Очень, очень захватывающее зрелище, уверяю вас. Вот Уолсингем все расскажет, он, я знаю, давно при театре трется. Я удаляюсь, увидимся позже.
(Яков уходит) 
КОРИЭТ: - Что наш гений?
УОЛСИНГЕМ: - Пообтерся слегка. Пьет правда много. Шепелявить стал больше.
КОРИЭТ: - От чего шепелявить?
УОЛСИНГЕМ: - Не то вздули как следует, не то цинга от изобилия, -короче, передние зубы возьми да и выпади. Оттого и шепелявит.
КОРИЭТ: - Забавно. Значит, он из неподвижного гения эпохи превратился в шепелявого гения эпохи. Забавно.
УОЛСИНГЕМ: - Время идет, все меняется. Новый век, новые
требования. Разумеется, и гении не стоят на месте, тоже меняются. Подождите, сэр Кориэт, может быть, и шепелявость еще войдет в моду.
КОРИЭТ: - Жаль, что я не гений, того гляди, и горбы могли бы войти в моду. А? Уолсингем?
УОЛСИНГЕМ: - Вам, сэр, этого не нужно, вы уже владеете непреходящей ценностью.
КОРИЭТ: - Что же это?
УОЛСИНГЕМ: - Ум. А он в моде во все времена.
КОРИЭТ: - Вы мне льстите. К чему бы это? Хотя, в любом случае приятно. Итак, если вы уже начали льстить, значит, мы переходим к делу. Слушаю вас.
УОЛСИНГЕМ: - Так случилось, сэр, что я оказался, не востребован. Прошу заметить, мои способности и умения не уменьшились, наоборот, за время вынужденного бездействия, отчасти, даже увеличились. (Смущаясь). Стихи начал писать. Мои люди говорят, неплохо получается, но дело не в этом. Я готов стать вашим слугой и выполнять для Вас любую работу. Поверьте, я могу быть преданным слугой. И если вы соблаговолите, дать мне положительный ответ, готов с этой минуты приступить к службе.
КОРИЭТ: - Странно. Почему вы мне это предлагаете? Есть же много других, хотя бы Бэкон, да мало ли их нынче. Меня несколько лет не было на родине, я не состою на службе, я даже еще не знаю, как меня примет двор.
УОЛСИНГЕМ: - Это неважно. Раз вы появились, значит ситуация опять закрутится вокруг вас. Что-то опять будет происходить, и центром этого будете вы. Касательно Лорда Бэкона, увы, мои услуги ему не нужны. Слишком все поменялось. Сейчас он предпочитает услуги Фелиппеса.
КОРИЭТ: - Вот как, Фелиппеса? Это тот мастак, что говорит разными голосами и подделывает бумаги?
УОЛСИНГЕМ: - Он теперь, доверенное лицо Лорда Бэкона. Бэкон тоже сильно поменялся. Время идет.
КОРИЭТ: - Предложение неожиданное. Мне надо подумать.
(Появляется Бэкон, в сопровождении Фелиппеса)
БЭКОН: - А! Сэр Кориэт! И вы здесь? (К Фелиппесу) Учитесь Томас. Вот это нюх! Вот это да! Отсутствовать столько лет и на тебе! В нужное время, в нужном месте.
КОРИЭТ: - Я рад приветствовать Вас, сэр Бэкон. Какими судьбами в Шотландии?
БЭКОН: (Надувается как индюк) - Я с важной вестью к Его Величеству.
Королева Елизавета скончалась. Да здравствует Король Англии - Яков Первый!
(Кориэт бледнеет и тяжело опускается на кресло)
Темнота.
Уходящему веку. Сонет
Столетие, прощай и здравствуй, Преобразись, цари и властвуй Над прошлым нашим и моим. Так, век минувший не уходит   А прячется в церковных хорах, И в песнях, Господом храним!
Статистика неутомима -Все перечислено - изволь, Но разве в цифрах выразимы Страсть и терпение, труд и боль?! Движенье мысли, слов и рати, Движенье ветра на реке К водовороту в Океане, Движение младенца к маме, Движение ладони к ране, Слезы движенье по щеке!?
Пока мой век, что нами правит Еще не памятник, но память, .    Он длится в нас. И он не станет  Скупою цифрою в строке!
СЦЕНА ТЕАТРА
Яков, Бэкон, Фелиппес, Уолсингем.
ЯКОВ: (Раздраженно) - Начинается новая династия, новая эпоха! Вы понимаете это? Причем здесь траур? Это у кого здесь траур? С сегодняшнего дня Король Британии - Я. Слушать всем. Сначала присяга, потом спектакль, потом я еду в Лондон. Вы, Бэкон, первый присягнете на Библии. Потом присягнет Кориэт, потом все остальные по списку.
БЭКОН: (Тихо) - Все, что будет угодно Вашему Величеству, но осмелюсь заметить, сэр Кориэт лицо не совсем надежное, где был, неизвестно, какие сношения имел, непонятно. Мое мнение: не стоит его сильно приближать к себе.
ЯКОВ: (Раздраженно) - Ваше мнение оставьте при себе. Оно меня не интересует. Где Библия? Где подарок султана?
(Фелиппес подносит Якову шкатулку. Яков открывает ее и достает
книгу.)
ЯКОВ: - Прекрасно, и сейчас первым присягнет на верность своему Королю, сэр Бэкон. Итак! (Короткая пауза. Яков внимательно рассматривает книгу.) Что это? Что это такое? Откуда взялась эта дрянь?
(Бэкон склоняется над книгой, читает)
БЭКОН: - Камма-сутра. Переведено, проиллюстрировано и издано Томасом Деккером в Лондоне в 1603 году. Это камма-сутра Ваше Величество.
ЯКОВ: (Разъяренно) - Какая Камма?  С какого утра? Где моя подарочная султанская Библия? Где, я вас всех спрашиваю? Где, моя, в слоновой кости, с золотым евангелистами и драгоценными каменьями, Библия? Это что ж такое делается? Не театр, а кабак! Не актеры, а жулье, все ташут, у Короля из под носа Библию сперли. Немедленно найти. Вора обезглавить. Немедленно!
ФЕЛИГШЕС: (Бэкону тихо) - Это должно быть гений стибрил. Он эту засаленную сутру сегодня весь день в руках тискал, картинки разглядывал и слюной брызгал.
БЭКОН: (Тихо) - Вот сволочь! Ты у него, аккуратно Библию изыми. Королю не говори, где взял. Скажем, подбросили. Нам сейчас скандал не нужен. А с этим вороватым гением эпохи после разберемся.
(Появляется Уолсингем)
УОЛСИНГЕМ: - Господа! Только что в бельэтаже повесился сэр Кориэт!
ЯКОВ: - Ну, надо же! То Библии воруют, то горбуны вешаются. Что за время такое? И приспичило ему перед премьерой вешаться? Так! Не стоять! Искать! Всем искать Библию!
Темнота.
Песенка актеров придворного театра «Глобус», что в Лондоне
Ваш зал в себя вмещает вечный Рим, Флоренцию, апостольскую область, Британию. Ведь этот театр-мир И потому ему названье -ГЛОБУС.
Он вертится, как заводной волчек, Запущенный стремительной рукою,             Не зная остановки и покоя,           .                -Ползут повозки длинной чередою    Через холмы, болота и песок!
Мы задыхаемся, но не смываем грим, И наша жизнь становится игрою, И текст пиес уже не отличим От разговоров наших меж собою!
Меняя лица, платья, имена,          Раскручиваем этот шарик странный,                Мы можем передвинуть времена,            Стать нотою Вселенского органа,     Частицей мирового урагана,               Который перемалывает страны,                В неведомое гонит племена!
Неправда, что искусство - только миф.              Мы пробуждаем спящий в книгах опус.      Играйте с миром. Ваш театр-мир.                Мы будем жить. Наш мир - театр «ГЛОБУС»!!

                Конец
Пьеса написана при непосредственном участии А.Гостева.