Коллапс. С. 37-45

   Его взяли техником – на обслуживание лабораторного оборудования. 
   Он учился. Ему доставались ответственные задания: обрыв кабеля, поломка, утечка... Поначалу он не знал, как со всем этим справиться.
   Какие-то мысли, бессвязные и обрывочные, вертелись у него в голове.
   Место в Институте давало статус. Беспокоиться было не о чем. У него появилось право жить, ему разрешили открыть счёт под беспроцентную ссуду (жители крупных городов имели возможность накопления средств, за что, как за особую услугу, взимался налог).
   Однако что-то подсказывало ему, насколько пусты его попытки – успокоить себя.
 
   Он часто смотрел наверх. Там, теряясь среди облаков, виднелась голубая G. Окна верхних этажей блестели, переливаясь зелёным и синим.
   Ему нужно работать, работать без устали, чтобы показать себя.
   Он старался не думать об этом.

   Ночные смены в лаборатории.
   Печи поддерживали температурный фон, морозильные камеры включались и выключались в строгом режиме. Дик подстраивал аппаратуру, проверял сети, смотрел за состоянием труб и очистительных систем.
   Здесь постоянно что-нибудь ломалось, разбивалось и выходило из строя.

   Ему довелось однажды побывать на опыте.
   По первому же звонку он бросился к лифту и, пролетев сотню этажей вниз, очутился в аппаратной.
   Дик бежал по коридору. Вереница поворотов, дверей, лестниц и переходов... Ещё вчера он заблудился бы в этом лабиринте.
   В центре лаборатории собралась толпа. Научные работники в спецкостюмах стояли возле стеклянного резервуара, наполнявшегося жидкостью розового цвета, и слушали руководителя.
   Лестница вела на решётчатый помост. Дик подошёл к силовому узлу, оплетённому проводами, и расстегнул сумку, чтобы достать инструменты.
   – Господа! – крикнул он вниз. – Прошу извинить за временные неудобства, но электричество придётся отключить!
   В толпе пошло какое-то шевеление. Руководитель группы и ещё один – коротко стриженый, у пульта управления – разом закричали Дику, что пошла какая-то реакция и отключить питание ему никто не разрешит. По крайней мере, до завершения фазы. Дик попытался объяснить, однако ему предложили успокоиться и помолчать.
   Дик пробурчал что-то в ответ.
   Со стены – за узлом – стекал конденсат. В дальнем углу разгорались печи. Длинные тёмно-красные языки пламени выпрыгивали из круглых отверстий массивных дверей. 
   Через некоторое время послышалась команда: «Пуск!». Наверху что-то зажужжало. Дик поднял голову и увидел высоко под потолком большую прозрачную трубу, которая, загибаясь, нижним концом соединялась с резервуаром. Внутри были люди. Раздался щелчок, и тут же вниз по трубе скользнула фигурка.
   В резервуаре Дик разглядел молодое женское тело. Женщина беспомощно барахталась в розовой жидкости, пытаясь выбраться, однако ей не удавалось – руки скользили по стеклу. Она пускала пузыри и делала судорожные движения головой и всем телом. Кому-то это показалось забавным, однако руководитель махнул рукой, и всё стихло.
   – Две! – громко крикнул мужчина за пультом.
   – Две! – отозвались в группе.
   Некоторое время спустя женщина перестала двигаться.
   – Система!
   В резервуар были опущены трубки, металлические щипцы и пластины.
   – Кислород! 
   Ей надели маску. Она встрепенулась, зашевелила руками и ногами и в первый раз посмотрела на тех, кто стоял перед резервуаром.
   – Звук!
   Стало слышно, как она дышит и как шумит насос, снабжающий её кислородом. Из группы вышла женщина – примерно одного с ней возраста и, как показалось Дику, чем-то на неё похожая. Невысокая, полная, темноволосая.
   – Ваши номера, пожалуйста, – сказала она.
   – 57 и 8808, – послышалось со всех сторон.
   – Повторите, пожалуйста.
   – 57 и 8808, – ответил голос.
   Женщина сделала запись в регистрационной ведомости и, положив её в папку, которую не выпускала из рук, удалилась.
   – Щипцы! – скомандовал руководитель, и оператор застучал по кнопкам.
   В тот же момент щипцы, щипчики и заострённые пластины облепили тело подопытной.

   Через час Дику разрешили продолжить. В помещении погас свет.
   В печах стучал огонь. Розовая жидкость поблёскивала в темноте.

   У Дика появились друзья. Одного звали Клейб, другого – По. Они были братьями.
   Их перевели под его начальство.

   Прошёл год.
   В один из дней он вдруг поймал себя на мысли, что к нему вернулись его умения: ему легко удавалось обнаружить, определить класс, разряд, причину и способ устранения любой неисправности.
   – Нет! – кричит По, прибежавший из соседней секции. – Нет и нет!
   Глаза его выпучены, на изрытом морщинами лице проступают багровые пятна.
   – Чтоб вас всех!!!
   Аппаратура, находящаяся в их с Клейбом ведении, сегодня уже не та, что была вчера и завтра будет не тем, что сегодня. Отчего так? По смотрит на Дика («Отчего так? Шёл бы ты подальше со своими наблюдениями! Тебе, сопляк, и так работы невпроворот»).
   Дик предлагает помощь – По отмахивается:
   – Да ну, куда там! Датчик я собирал собственноручно, градуировал и поверял тоже ведь сам. А! – он тычет пальцем в отверстие вентиляционной шахты. – Та турбина – крыльчатки высший класс! Ставил тоже я!
   Дик помнил, как По остановил его в коридоре.
   – Ты  о т т у д а?
   Дик кивнул.
   – Мы тоже.


   Рабочий день заканчивался в половину девятого. Дик иногда наведывался в «курилку». По вечерам там было многолюдно. Расслабиться, выпить, выкурить сигарету, обсудить сводки.
   Путь лежал по неосвещённым, петляющим, пропахшим сыростью коридорам.
   Дым. Собралось человек двадцать. Ни одного знакомого лица.
   – Ну нет, – послышалось из дальнего угла комнаты. – Так мы дойдём до…
   – Чего, старый?
   – Как чего? – старый, выдохнув, недовольно фыркнул. – Трудно догадаться?
   – Нет-нет, я согласен, – сказал кто-то.
   – Да с чем согласен?
   – Я повторяю: никто не изменит Закон. Это в нас, понимаешь? 
   – Ну?
   – Ну ты попробуй, возьми да отрежь у себя руку или ногу. Что с тобой будет?
   – Приехали! (Дик, присмотревшись, увидел в дальнем углу человечка, сидевшего на большом металлическом ящике).
   – А ты попробуй, попробуй!
   – Да уж как-нибудь обойдусь, – отвечал старому оппонент с соседнего дивана.
   – Старик, а слыхал ты о перенумерации? – парень в рабочей одежде сидел на корточках неподалёку от двери.
   – Нет. Не хочу слышать.
   Парень говорил, как бы оправдываясь.
– Я узнал от Клейба, а Клейб сам знаешь, от кого.
   Слова эти чем-то обеспокоили собравшихся. Старый бормотал, пытаясь откупорить бутылку:
   – Верь им… Собственно, что с того? Нашим предкам было не выжить.
   – Согласен.
   – Это перечеркнёт их завоевания.
   – Ну войны-то как раз и не случилось.
   – Разумеется, – старый тряхнул головой.
   Дик плохо был знаком с историей освоения планеты. Он не испытывал интереса к этой беспорядочной веренице событий, о которых рассказывали на уроках, посвящённых Колонизации. Дика могли бы увлечь физика, математика, инженерное дело… Хотя в школьные годы Дика вообще мало что интересовало. Однако он имел кое-какие скудные сведения. Он знал, что переселенцам пришлось прибегнуть к новым методам репродукции. Людей выращивали в инкубаторах. Их появилось великое множество, они стали работать, работать… Что было потом?..
   «Войны… Серия… Серия…»
   Дик поднял с пола бутылку и, отхлебнув, поставил обратно.
   «Серия локальных конфликтов… СЛК в промежуточной зоне… Абсолютная хронология или относительная?..» Он помнил также, что тогда – в Эпоху Освоения – был создан Закон. Принцип Незыблемости, Правило Абсолютного Соответствия: «Абсолютное есть сущее, сущее есть благо».
   У части репродуцированных учёные обнаружили дефунктивный ген. Машина-вычислитель читала номера запятнанных, анализируя биоматериал. Дик вспоминал эти мудрёные – такие далёкие – слова. Носители гена способны на агрессию. Они потомки тех самых – правонарушителей, посягнувших на Абсолютное. Это они могли развязать войну… Со временем их стали использовать как рабочую силу.
   Но кто позволил этим людям рассуждать о Законе? Что могли знать они о Принципах Соответствия?

   Дик поднялся с постели раньше обычного. Пересекая площадку перед зданием Института, он увидел толпу у входа. Отправка экспедиции, или сборы перед отправкой. Люди были чем-то взволнованы.
   Он не отвлекался на посторонние дела, ни с кем не разговаривал и ни о чём не думал.
   В начале дня Дик заходил в подсобку. Помещение в углублении стены. Здесь стояли шкафы с инструментами и рабочей одеждой.
   Часы пропикали восемь. Монотонное гудение снаружи. Клейб, как обычно, явился точно по расписанию и подключил питание к вентиляционной установке. Он слышал его самозабвенную возню: «Да чтоб тебя! Ну вот опять!».
   Дик открыл шкаф, вынул ботинки с перчатками. Прихватил рюкзак с инструментами. По плану – осмотр подвальных помещений. Там всегда сыро. Искрится под потолком.
   Он уже собирался выйти, как вдруг в подсобку закатилось что-то...
   Какой-то шар. Он светился неровным светом, – то вспыхивая, то угасая. Дик не мог сообразить, как он оказался здесь.
   Шар начал крутиться на месте, но вскоре остановился и, через мгновение, исчез.

   Сигнал из опытного отделения.
   Центральный вход в лабораторию был закрыт.
   Дик осмотрелся. Аппаратура оставлена как есть. Потухшая табличка над дверью. Генератор и турбинный двигатель в режиме ожидания. Пульт отключён. Повсюду беспорядок... На часах – без пяти одиннадцать. Никого. К работе здесь ещё не приступали. Шла подготовка к опыту. В одиннадцать начинались проверки, сверки. Инспекция.
   Согласно Уставу, ни при каких обстоятельствах лаборатория не могла быть оставлена.

   Дик взобрался на помост, перегнулся через перила и увидел внизу – недалеко от резервуара – странные огни. Он спустился. На полу лежал шар – такой же, как там, наверху. Прозрачный светящийся шар. Вокруг – провода и кабели. Некоторые оборваны, – они соединяли резервуар с пультом.
   Дик наклонился над шаром. Освободить его из ловушки, чтобы посмотреть, что будет с ним дальше и куда он покатится. Однако Дик медлил, не решаясь прикоснуться к нему. Свет стал ярче, в глубине проскакивали искры. И вдруг ему показалось, что это вовсе не он смотрит на шар, а кто-то, находящийся внутри шара, наблюдает за ним.
   Он прислушался и только через некоторое время понял, что сейчас, в эту самую минуту, по всему зданию Института, из всех оповещателей разносятся звуки аварийной сирены. Он вскочил на ноги, бросился к выходу и тут же остановился. Аварии, будь то утечка газа или жидкости, короткое замыкание или заражение, следовало ждать в одном месте – в лаборатории. Но в лаборатории было тихо. Датчики молчали.
   Он вернулся и, распутав провода, направился к лифту. Шар покатился вслед за ним. Догнав его у лестницы, он вскочил на одну ступень, затем на другую, после чего, взлетев, замер у него над головой.
   Дик, прислонившись к стене, стал медленно подниматься.
   – Шестой этаж. Административное отделение.
   Двери раскрылись, однако шар, опустившись на пол, остался на месте.

   Сирена не умолкала.
   Ни в одном из кабинетов, ни в одной из комнат, – нигде никого не было.
   Дик приблизился к двери директорской и, постучав, открыл. Пусто.
   – Окна, – сказал Дик, и жалюзи начали сворачиваться. В комнату брызнул свет. Площадь перед больничным корпусом. Там он никого не увидел. Однако стоило ему присмотреться, как он заметил какое-то движение внизу.
   Светящиеся разноцветные шары заполнили пространство у корпусов. Дик поспешил в соседнюю комнату, где размещался архив. Документы оставались нетронутыми.
   – Окна!
   Он видел площадь. Происходило что-то странное… Дик проснулся и услышал вой сирены.

   Было душно и темно. Дик занял место в хвосте.
   Разговоры. Один из голосов показался ему знакомым. Он звучал громче остальных, но нельзя было понять, чей он. Дик подумал, это Клейб. Раз был Клейб – значит с ним и все остальные.

   «Выход». Слабый свет в темноте. Второй час полёта. Непрерывные гул и тряска. Запах сгорающего топлива. Пот и курево.
   Его подташнивало.
   Где-то там – в глубине – просыпался страх, о котором старались не думать.

   – Ложь! – донеслось вдруг с противоположного конца, и в тот же момент все умолкли.
   Дик повернул голову.  У стены мелькнула тень.
   Ничего не происходило.

   – Вы, кажется, из инженеров?
   Он различил в полутьме старое, сморщенное – точно от боли – лицо.
   – Да. Из первой лабораторной секции.
   – А я, знаете ли, что-то вроде вашего начальника, – сказал старик, – только вы меня не знаете. Мы с вами не встречались. Но, вспоминается мне, одна из разработок – моих разработок – потребовала, так сказать, вмешательства со стороны практического ума – вот тут-то вы и пригодились!
   Старик улыбнулся. Дик знал, кто перед ним.
   – Вы…
   – Да-да, это я разработал систему биологического моделирования. Ну, знаете ли, как вам это объяснить. Мы с моим коллегой и добрым другом Sh., которого вы, конечно же, очень хорошо знаете, научились…
   В темноте блеснули ровные белые зубы.
   – Серия опытов, проведённых в подответственной вам секции, дала удивительные результаты. Мы научились невозможному: мы разобрали живое тело на части, затем собрали его вновь и, представьте, – оно вновь живое! Оно дышит. И думает – в точности так же и о том же, как до того, как было разъято.
   Дик не знал, что ему сказать.
   – Как вам объяснить… – старик на минуту задумался. – Всё это формулы, формулы, формулы. Молекулярная физика, друг мой, химия, математика…
   – И автоматика, – послышалось справа.
   – И автоматика, и кибернетика, и микробиология, и формулы, формулы, формулы, и ещё раз формулы, друг мой, – старик рассмеялся приятным дребезжащим смехом.
   – То есть… – начал Дик, но старик вновь не дал ему заговорить.
   – Да-да, это следующий верный шаг на пути к бессмертию, друг мой. Бессмертию подлинному, понимаете? – нерушимому, как стены этого корабля!
   – И, молодой человек, можно вас…
   Он приблизил к Дику своё лицо. Глаза старика – небольшие, почти бесцветные – смотрели внимательно.
   – Вы ничего не слышали и не видели, – шепнул он Дику, – вы должны молчать.
   После этого он обратился к собеседнику справа на каком-то непонятном языке. Лицо его растворилось в темноте.
   Иногда Дик замечал движение: люди вставали и, наощупь, передвигались вдоль стен.
   Кабину начало трясти.
   «Почему нет света?» – думал он, пока находился на борту.

   Поступило особое указание. Одна цифра – 5. Часы, отведённые на эвакуацию. По истечении срока воздушные суда, пересекавшие границу города, уничтожались.