Сага о наших предках и о нас сага галины русиновой

О, Господи! Помоги мне выполнить задуманное, а главное продлить мою жизнь, чтобы я могла закончить своё повествование о пройденном этапе двадцатого столетия, которое уже заканчивается. Ведь сегодня наступил уже 1999 год. А мне в марте исполнится 82 года. Это целая эпоха. Но для того, чтобы осветить недостающие 17 лет до дня моего рождения, я постараюсь описать со слов моей матери тот период и даже ещё более ранние годы , чтобы было всё ясно с чего начиналась жизнь моего поколения.

Мои далёкие предки проживали на Волге.Но, видимо, что то им не доставало для выполнения задуманного, требующего более свободных( территориально) творческих действий. И решили они податься на просторные поля, благо Россия была широка и не было препятствий для выполнения желания переселиться в любые места , где лучше всего приложить своё умение трудиться, а, следовательно, потом быть состоятельными, богатыми. Люди эти были неграмотны, но умны от природы, жёстки в своих решениях.

В разведывательных целя сначала отправились человек пять из разных семейных кланов.Слыхивали они, что в Восточной Сибири бескрайние степи с хорошей землёй, на которых колышится  от ветра ковыль-главный признак плодородной земли.Кругом простор бескрайний. По той земле кочевал незнакомый доселе народ, но простой, не злобный, пел непонятные русским песни, сплёвывал что то зелёное (как оказалось это было их курево ). Этот народ своими кланами переселялся от одного водоёма к другому, от берега одной чистейшей речки, наполненной рыбой, к другой.

Широкий простор, чистейшая вода, плодородная земля,как скатерть, видимая до горизонта – всё это понравилось пришельцам и, решили они переселяться сюда с Волги-матушки. Но прежде, чем переселяться, нужно было обзавестись каждому своей семьёй, и начались свадьбы. Когда мой дед посватался, то невеста запротестовала, несмотря на уговоры родителей. Была она физически сильна, что не редкость в те почти что  былинные времена. Сваты и их друзья-пять мужиков-боролись с ней, чтобы вытащить её из сеней. С рёвом, с криком “Прощай матушка» , посадили её в телегу-бричку, а мать на прощание подарила ей моток льняных ниток, который хранится до сих пор у меня. Нить крепка, как будто пряли её недавно. А ниткам этим самоё малое полтораста лет. Вот качества, теперь неслыханное.

Долог был путь до новых мест. И началась работа с покупки свободных земель у кочевого народа. Их в то время называли киргизами, но в дальнейшем было выяснено, что они назывались казахами и их. Как бы центром территориальным было местечко Ак-мала, что в переводе на русский- Белая могила.

Земли продавали столько, сколько глаз увидит и всё за бесценок.Завязалась настоящаядружба.Казахи с восторгом наблюдали, как пашут, сеют,выращивают пшеницу, а русские платили им тёплой дружбой и быстрым познанием их языка.Казахи также быстро научились русской речи.

Ак-малу русские назвали Акмолинск,который быстро разрастался и богател.К тому же в Акмолинске, видимо ещё с периода завоеваний Сибири Ермаком, имелось поселение русских казаков.Так потом, когда уже был выстроен город, эта часть называлась « Казачье”.

Город быстро рос.Два брата-мои деды-построили несколько больших домов- от деревянных до кирпичных в несколько этажей.Семьи разростались,детей народили много,нужен был простор и все удобства.Так поступали и другие семьи.Город стал притяжением для переселенцев из Центральной России. Первым делом была возведена церковь в самом центре города.Выстроена школа-полугимназия, магазины и в дальнейшем выстроили музей. В этом музее экспонировалось всё, с чего начинался город и фотографии семей первых поселенцев.Теперь они исчезли, но у меня хранятся несколько фотографий моих предков того периода, их солидных многодетных семей.

Но эта часть моего повествования касается лишь возведения города Акмолинска. Главное, что способствовало этому строительству, это создание заимок. Заимками назывались усадьбы, где велось всё хозяйство- разводился элитный скот, рабочие лошади и быки, так необходимые для вспашки земли, обработке полей, перевоза в город выращенного зерна, мяса,птицы и прочей продукции, что определяло необходимость на задних дворах городских построек(домов), возводить конюшни,амбары для зерна и погреба, запоненных зимой льдом с целью хранения забитой птицы, рыбы и прочей снеди.

Всё было прочно сделано- на века. А кроме того мой дед за тот благодатный для созидания период построил 14 мельниц- от ветровых до вальцовых-более современных и прочных.

Дети росли, кончали школу, часть из них продолжала дело отцов, а некоторые уезжали в Омск для получения образования. В Акмолинске родилась моя мать , она тоже в возрасти 16-ти лет покинула этот город, выразив протест отцу насильно пожелавшему выдать её замуж за дворянина, каким-то образом поселившимся в Акмолинске.

Вот это преамбула. В дальнейшем я вернусь к описанию Акмолинской жизни, уже когда меня привезут в этот город шестилетним ребёнком.





М О Я М А Т Ь



О своей матери- Марии Ивановне Моисеевой-я могу говорить бесконечно и только в превосходных тонах, ибо она с малых лет и до своей кончины была необыкновенно волевым,принципиальным смелым и очень отзывчивым добрым человеком.Родилась она, как я уже писала выше, в Акмолинске в 1882 году, четвёртым ребёнком в патриархальной, очень строгой семье.Отец был строгим, жестоким человеком, не знавшем грамоты, но благодаря практичному уму и твёрдости характера создавшем неплохое состояние.Однако всё своё состояние он решительно собирался оставить сыновьям, а дочерей считал чужими в доме отца мол выйдут замуж за состоятельных людей, главное дать им приличное по тем временам образование, приучить к домоводству, привить  послушание и богобоязнь.Однако в доме всё резко изменилось с кончиной его супруги.Несчастная жена тяжело заболела и ей требовалась серьёзная операция. В Акмолинске ещё не было лечебных заведений, имелся на весь город единственный фельдшер, который и порекомендовал увезти мою бабушку в Омск на операцию.Но в те времена, да и в более поздний период, железной дороги в этих краях не было, а нанимать экипаж на отправку больной дед отказался. Сказал:»Пусть умирает здесь”.Моя мама, безумно любящая свою мать, день и ночь проводила возле постели больной и по совету школьного священника, убедившего её в том, что чистые молитвы ребёнка от полноты души обращения к Богу помогут больной поправиться и без врача “Бог милостив к чистым детским молитвам’, молилась. Она молилась день и ночь, не отходя от нежно любимой матери.Но наступил роковой день-мать умерла! Отчаянию не было предела.Придя в школу, она во всеуслышание заявила священнику:”Бога нет, это всё обман!”. Священник в гневе выгнал её из класса, а потом, явившись к отцу домой ,повелел наказать строго Марию. И отец наказал! Он в крепко солёной воде вымочил розги и иссёк её нежное тельце, чем окончательно убедил ребёнка в отсутствии Бога.Это глубокое убеждение сопровождало её всю жизнь и даже в период своих предсмертных терзаний на 72-ом году жизни она не отреклась от своего убеждения.Таким образом, с помощью священника, она стала атеисткой. Итак, с 12 до 18 лет прожитых в доме, она не испытывала ни любви, ни ласки со стороны отца.

Скупость отца распространялась и на двух снох. Мама моя изощрялась продавать зерно, муку до пределов наполнявших хранилища, и на вырученные деньги покупать себе и снохам наряды. Никто из мужчин в семье не интересовался откуда у женской половины семьи такие красивые и модные одежды. И вот, когда наступил роковой для судьбы день, мама, поссорившись с отцом из-за сватовства, решила покинуть дом навсегда, при этом она резко заявила, что не вернётся домой, пока он жив!

Распродав свои личные вещи, в основном подаренные матерью и то, что досталось в наследство( особо отмечу серьги, на внутренней сторонах которых были выгравированы инициалы матери), она наняла экипаж и уехала в Омск.

В Омске она легко нашла дом известного в то время миллионера Зайцева и была принята им в в семью. Дело в том, что Зайцеву из Акмолинска поставлялся скот, в основном поставщиками были братья Моисеевы, т.е. отец мамы Иван и его брат Пётр Григорьевичи. Последний и сопроводил маму своим письмом к Зайцеву.

Началась для мамы новая жизнь. Она поражалась роскоши жизни новой семьи, любви и ласке между её членами, уважительностью к людям, обслуживающих как взрослых, так и детей Зайцевых. Но как нередко бывает в состоятельных семьях, происходили иногда курьёзы. В частности к Рождеству вся семья была встревожена вопросом, что подарить молодому учителю детей? В результате было решено, что самый оригинальный подарок в зимний праздник – это пара свежих огурцов! Это будет очень мило! Но восторг задуманного предприятия был погашен гомерическим смехом моей мамы. Затем она популярно объяснила им, что «бедный учитель носит потёртый костюм, а вы хотите его удивить свежими огурцами? Конечно, ошибка была исправлена быстро. Но после некоторых практически разумных советов, которые высказывала мама, её особенно полюбил сам хозяин этого известного на всю Сибирь семейства. Он посоветовал маме начать работать, выяснив, что она умеет делать. А умела она хорошо считать деньги( добро практика добычи денег для нужд женщин в доме своего отца у неё была богата).Мама, опасаясь что в случае работы в предприятии Зайцевых ей будут платить больше положенного, стала искать работу кассира в других местах Омска. В одном из мест после испытательных операций ей сказали, что возьмут её с удовольствием, но для этого она должна внести залог ( капитализм! ).

Когда узнал Зайцев о требовании залога, то взял маму за руку и пошёл с ней в это предприятие и сказал, что его слово соответствует большому залогу.Вопрос был мгновенно решён положительно и с извинениями.

Поработав какое то время, мама быстро перезнакомилась с разного рода публикой, в том числе и с людьми, связавшими свою жизнь с делом революции. Это настолько захватило её, что она решила в корне изменить свою жизнь-уйти в революцию.

Откровенно сказав Зайцеву об этом, она попросила его разрешить ей уйти на частную квартиру, дабы не скомпрометировать его и  его семью. Естественно, зайцев согласился после бесплодных вразумлений и уговоров. И мама окунулась в новую самостоятельную жизнь!

Время шло быстро, хотелось скорей включиться и быть полезной. Силы и уверенность в себе, честность действий, риск поступков, знакомство с литературой, ранее ей неизвестной, кружки, лекции, сходки – всё поглотило её сполна. Менялись города, заводились новые кумиры, более популярные.

Заболела тифом, но здоровый, закалённый организм поборол болезнь. Только косы пришлось лишиться.Но это не беда. Для политических модна простая стрижка. С такой стрижкой она оставалась до конца жизни.

Знакомства с политическими лидерами особенно оживляло её деятельность. Свердлов, Куйбышев, Зиновьев и другие были её соратниками в борьбе за правое дело.

Неоднократно её арестовывали. Так один из сроков заключения она провела в Самаре, другой - в Екатеринбурге. В результате ссылкой на Северный Урал.

Гнали этапом политических вперемежку с преступниками. Для политических было преимущество в том, что часть пути они могли пользоваться местом на телеге. Но мама, будучи молодой и сильной , своё место отдавала человеку шедшему в кандалах, которые сбивали почти до костей кожу и мясо.

К такому путешествию она не была готова в своей экипировке. На ногах были модные высоко зашнурованные ботиночки в галошах. Однажды галоша застряла в грязи, мама нагнулась, чтобы вытащить её и вновь надеть на ботинок, но за это получила удар в спину окладом ружья от сопровождавшего гонимых солдата. Так и осталась без одной галоши.

Пригнав к назначенному местообитанию, политических ссыльных распределили по избам к жильцам. Это были избушки , где окна вместо стёкол затянуты пузырями от убитых и съеденных животных. От постоянного холода и голодной жизни у хозяйки избушки, в которую поместили маму, росли волосы на лице. Вначале мама подумала, что это мужчина, но вдруг это существо вытащило молочную грудь и стало кормить заплакавшего ребёнка.

В соседней избушке была помещена молодая политическая ссыльная. Они вдвоём терпеливо переносили жестокие условия жизни, не страдая, не жалуясь.

И вдруг, спустя около полугода, их обеих переводят назад в Екатеринбург, уже не в тюрьму, а под надзор.

Причина возвращения оказалась в том, что новая мамина подруга по ссылке оказалась дочерью какого то Екатериненбургского высокопоставленного чиновника и он добился возвращения их по молодости лет.Его дочери было 18 лет, а маме не намного больше.

Дано было обепечение в 8 рублей в месяц и еженедельные посещения пристава. Радости не было конца.Но в один прекрасный день в Екатеринбург на гастроли приехал великий Шаляпин. Оперный театр был одним из лучших в России, т.как в Екатеринбурге жило много миллионеров-золотопромышленников.Лучшие артисты стремились гастролировать в этом театре.

И моя мама, кляня жизнь, купила за свои 8 рублей билет на галёрку, чтобы услышать сказочного певца.

После первого акта она как сумасшедшая мчалась вниз к рампе сцены, чтобы разглядеть лучше Шаляпина. От счастья увидеть великого певца, наслаждаться его пением, она и “простила” Шаляпину истраченных 8 рублей, хотя предстояла голодная жизнь до следующей получки.

Но вскоре ей пришлось вновь оказаться в тюрьме.

Дело в том, что в одно из обязательных еженедельных посещений пристава, последний обошёлся вначале с ней ласково, любезно, но потом , отвалившись на спинку кресла, предложил ей « понаблюдать” за некоторыми, подозрительными на его взгляд ,политическими.

От такого предложения она не только отказалась, а и назвала его подлецом. Пристав от удивления открыл широко рот, а она плюнула в это подлое отверствие. И вот финал - она вновь арестована.

Арест не был продолжительным, ибо приставу неудобно было объяснить причину. Он мог быть скомпрометированным в глазах своего начальства таким пассажем.

После ареста маме разрешили работать, дабы не платить деньги зря и реже отмечаться у пристава.

Обретя такую свободу, она поработала в нескольких местах: в магазине продавцом школьных изделий, затем в магазине хозяйственных товаров, расположенном в нижнем этаже оперного театра, в антикварном магазине.

Общительная,красивая-она привлекала к себе внимание многих известных артистов оперы( их фотографии, исписанные со всех сторон приятными комплиментами хранятся у меня в альбоме).

Но главное для мамы было снабжать бежавших с Севера политзаключённых паспортами, одеждой, лекарствами, мылом. Это всё заготовляли специалисты-соратники. Лекарства и прочие мелочи она обычно упаковывала, а “ покупателя» направляла в кассу платить мизерную сумму, чтобы не вызвать подозрения у хозяина, присутствующего в магазине. Вот с одеждой была особая сложность. Нужно было найти мецената, добровольно жертвовавшего вещи. И она нашла изумительную даму, которая и обеспечивала её любой одеждой. Эта дама была женой известного на Урале миллионера Конюхова, имевшего золотые и платиновые прииски.

Мне неизвестно, каким образом состоялось знакомство таких разных по всех параметров женщин, но оно было чудесно плодотворным.

Даме хотелось быть меценаткой, помогать материально политссыльным и она это делала успешно. Красивая, обаятельная она всегда была окружена поклонниками. При неожиданной встрече в театре или на концерте мама старалась не смущать её своим знакомством, но дама первая здоровалась с ней, не смущаясь, что девушка была стриженая-признак вольнодумства.

В критичские для женщин дни каждого месяца, дама принимала у себя только маму и щедро одаривала её необходимыми для беглых вещами. Тут были и тёплые пальто, бельё, обувь и прочее.

Вначале мама смущалась тому, что муж хозяйки может хватиться исчезновения вещей, но дама искренне расхохоталась, показав огромный гардероб мужа, от которого у любого мужчины закружилась бы голова.

Труднее было подобрать скромную одежду для того, чтобы не вызывать подозрение у любого прохожего.

Больше того, дама без страха приняла заготовленные для беглецов документы, считая свой дом недосегаемым для полиции.

Семья этого миллионера состояла из 3-х человек- он сам, супруга и сын. Сын учился за границей, а муж или жена поочерёдно ездили к сыну или кто то из супругов уезжал на продолжительное время из Екатеринбурга по разного рода делам.

И вот однажды, в условленный день мама застала свою благотворительницу в непривычном состоянии. Она в пеньюаре, без обычной для неё роскошной причёски, но возбуждённо весёлая поведала о том, что ночью в дом появилась полиция, перевернула всё, даже шкафы, стоявшие веками на своих местах, были сдвинуты. Но обыск был безуспешен. Главная неприятность хозяйки заключалась в том, что вместо причёски у неё была заплетена тоненькая косичка. Вот это для неё был пренеприятнейший пассаж.

Но в общем всё благополучно закончилось. Для создания более спокойного настроения она села за рояль и её сильный голос и чарующая улыбка убедили маму в неизменившимся характере деловой дружбы.Обе женщины, обсудив сложившуюся ситуацию, обдумали все детали для дальнейшей, более надёжной конспирации.

Я полагаю, что это были уже не вещи, а денежные вливания.Ведь Природа-мать создала женщину обаятельной, находчивой, хитроумной.

У мамы жизнь была насыщена до предела-работа, сходки, конспирации.

Сходки политических деятелей происходили в условленных местах зимой и в беспредельных уральских лесах летом. На одной из сходок мама познакомилась с моим отцом. Он не являлся активно действующей персоной. Просто был молод, интересовался в основном работой, которую исполнял честно, аккуратно, но товарищи, зная его порядочность, периодически брали с собой на политические беседы. И не политика вскружила его голову, а мама, которую он полюбил на всю жизнь. Сошлись антиподы- моя мать, характеристика которой описана в этой главе, и отец- скромный, исполнительный, честный, бесхитростный, любящий сильно и навсегда преданный сначала маме, а потом семье. В начале мама определила срок в две недели на обдумывание полученного предложения. Она за этот срок даже сильно похудела, ибо поняла , что жизнь вскоре должна измениться. Она уже не сможет активно участвовать в революционном движении, не сможет подвергать опасности семью. Ведь брак определяет рождение детей, семейный спокойный уклад жизни, преданность и честность в отношениях.

И вот, спустя две недели она дала согласие на брак с условием, что он будет заключён без церковных обрядов.И жизнь их потекла по нормальному руслу в течении восьми месяцев.Но о дальнейшем, что их подстерегало. Будет изложено ниже.





М О Й О Т Е Ц





Отец был младше матери почти на семь лет, однако его серьёзность, осторожность-все эти качества были диаметрально противоположны характеру моей матери. Но это и свело их.

Происхождение моего отца скорее всего и определило его характер. Родился он в многодетной семье от незаконнорождённого отца-полуцыгана и русской матери.

Это с наших позиций теперь выглядит экзотикой, но в те далёкие времена незаконно рождённый от бродячего цыгана был неприемлим в любом обществе. Более того, его не принимали в общую школу , до 12-ти лет не имел права носить штаны, а только длинную рубаху-в общем был изгой во всех отношениях.

Волевой, красивый и одарённый прекрасным голосом, дед добился многого по тому времени. Самостоятельно изучив грамоту, более того и нотную грамоту, стал прислуживать в церкви, затем петь в церковном хоре и в результате уже руководил этим хором.Это было в крупном населённом пункте Урала- Ревде.

Заметив его незаурядные способности, один из богатейших промышленников, взял под своё покровительство талантливого и умного цыгана. Обучил бухгалтерскому делу, и дед стал работать уже в конторе своего покровителя. Затем женился на простой русской женщине, которая принесла ему за несколько лет кучу детей и неожиданно скончалась. Деду быстро высватали из ближнего прииска женщину и эта жена нарожала четверых детей.

Одним из них был мой отец.Назвали его Иван, а фамилия семьи была Пысины. Таким образом  мой отец получил имя Иван Георгиевич Пысин.Это имя и фамилия в дальнейшем принесёт семье много тяжёлых последствий, и только теперь наша семья не будет бояться раскрытия секрета и легко вздохнёт к концу 20-го столетия. Но всё по порядку.

Когда мой отец, закончив на отлично школу. По совету деда- регента подал заявление в духовное училище, сдал на отлично все экзамены, ему комиссия отказала в приёме, как сыну незаконно рожденного цыгана. Вот тогда его покровитель посоветовал получить светское образование. И направил в Екатеринбург, где отец вновь с отличием сдал вступительные экзамены  в Высшее финансовое училище, блестяще закончил его и начал свою трудовую деятельность в Екатеринбурге.

Но его способности, проявленные в процессе учёбы, запомнились ведущему педагогу, у которого ранее закончил курс Павел Рябушинский.

Рябушинский к тому времени был уже известным человеком в России. В Москве им был открыт банк, финансирующий развивающуюся в России промышленность.Его знала вся страна, и даже позже мне в период учёбы в Советском Унивеситете пришлось встретить в трудах В.И.Ленина оценку деятельности Павла Рябушинского как олигарха,связавшего банковский капитал с промышленным.

Естественно, Ленин был далёк от симпатии к этому прогрессивному капиталисту, но жизнь показала обратное. Но об этом далее, в описании жизни в стране по Ленину.

Так вот, мой отец удостоился чести получить от своего педагога рекомендательное письмо к Павлу Рябушинскому и мои родители, у которых уже была маленькая дочь ( моя старшая сестра Лидия ) , начали серьёзные сборы к переезду в Москву. Почти основная сумма денег, скопившаяся в семье, была потрачена на приобретение модной одежды в основном для отца, ибо ему необходимо было появиться у Рябушинского в достойном виде- пальто чёрное, длинное, шляпа широкополая и т.д., то есть всё лучшее и модное, что было в магазинах Екатеринбурга. Но, когда приехали в Москву, то родители удивлены были, увидев мужчин в коротких, в сравнении с отцовским, пальто, в иного покроя костюмах. Обувь резко отличалась от екатеринбургской лёгкостью и отсутствием галош.

Но что делать, в то время центр отличался от периферии в фасонах одежды.Ещё не везде имелись модные журналы, да и большинство не придерживалось столь эфимерным причудам- было бы сукно добротным и долговечно прочным. Поговорка верна: по одёжке встречают а провожают по уму. Так и получилось с отцом, нанёсшим деловой визит в офис своего нового предполагаемого шефа.

Встретивший в вестибюле швейцар с нескрываемым удивлением осмотрел отца с ног до головы, но тем не менее вручённое ему письмо для хозяина взял и быстро поднялся на лифте, предложив отцу ждать ответа.Но вскоре швейцар возвратился, вежливо помог ему раздеться и проводил тем же путём к кабинету хозяина.

Кабинет был огромен, в конце его восседал за роскошным столом сам Павел Рябушинский. При входе отца он встал и направился навстречу гостю с вежливой улыбкой. Быстрый взгляд его зафиксировал видимо “блестящий” наряд пришельца.

Великий олигарх сказал, что ознакомился с письмом весьма уважаемого им человека и готов пригласить отца на работу в свой банк.

После ознакомительной краткой беседы, Рябушинский несколько смущённо вытащил из порт-моне сто-рублёвую купюру и предложил отцу купить себе модное пальто, на что отец, естественно,ответил отказом, объяснив, что с первого жалования он это сделает самостоятельно.Купюра вернулась в порт-моне хозяина и тот ознакомил отца с отделом, где предстояло ему работать.

Работа начиналась в 9 утра и заканчивалась в 4 дня.Квартира родителями была снята в Центре, и отец после работы брал дочку гулять с обязательным заходом в магазин Елисеева, где она сама выбирала себе апельсин.

Режим работы был удивительно лёгким.Праздновались все дни тезоименитства, т.е. дни рождения каждого императорского члена семьи,это не говоря уже о главных церковных праздниках к  которым хозяин денежно одаривал своих служащих. Суммы были приличные и росли в зависимости от прилежания к работе.

Рябушинский проникся доверием к моему отцу и надумал его отправить в ближайшее время открывать новый банк в Саратове, но этому не пришлось сбыться, т.к. началась мировая война.

Но до этого грозного дня Москва жила спокойно, весело и интересно.

Мама вела своё небольшое хозяйство в Москве зимой, а на лето уезжала на собственную дачу в Подмосковье, где в праздничные дни собирались близкие друзья. А друзей у неё было много и каждый из них был личностью в самом глубоком смысле этого слова.

Особая дружба была с главным редактором Общероссийской газеты «Русское слово” и с его милой женой польского происхождения.

А журналисты-народ общительный, приветливый и верный в дружбе.

Зимой, когда семья жила в Москве, нередко Николай Николаевич Губанов ( так звали редактора газеты)глубокой ночью, работая над газетой бывал голоден и тогда садился на извозчика и мчался к маме. Неоднократно привозил с собой и авторов статей, личностей известных ( например Дорошевича ). Мама кормила их ужином, а потом набивала их карманы пакетами пирожков, которые пекла мастерски. Её заботы и внимание к труженикам пера с лихвой вознаграждались встречами с интересными и недоступными для многих людьми. Она постоянно имела возможность слушать в Большом театре великих певцов или бывать на встречах с известными политическими деятелями , как например с Керенским, который своей красивой , убедительной речью зачаровывал публику.

На даче у неё была большая библиотека, и в свободные часы она просиживала за книгой. Каждая прочитанная вещь надолго, а иногда и на всю жизнь запоминалась ей, запоминались и такие, казалось бы малозначительные сентенции. Для примера хочу привести такой случай. Уже будучи пожилой и тяжело больной мама, ложась спать, на прощание сказала “ спокойной ночи Галенька, я ухожу в объятия Нептуна» . Я тут же постаралась поправить её и сказала: «в объятия Морфея”, на что она с улыбкой ответила:»ты не внимательна к чтению, если не помнишь этой фразы у Куприна”. И вот я всю ночь искала эту фразу в полном собрании сочинений Куприна и к утру нашла произносимую её каждый вечер перед сном полковником в “ Офицерах”. Я только тут поняла, как мама приучала меня к внимательному чтению.

И это был для меня серьёзнейший урок ибо, учась в Университете, я уже запоминала текст с первого чтения научной литературы и по окончании курса лекций просила педагога принять у меня экзамен. И так было постоянно с любым предметом, что в результате позволяло мне раньше других студентов уйти на каникулы.

Но я отвлеклась от своего повествования.

Итак,жизнь моих родителей в Москве протекала спокойно и интересно. Отец имел достаточно свободного времени при столь налаженном рабочем режиме в банке и по вечерам увлекался пением.

Случайно прочтя объявление о приёме в Оперу Зимина, друг отца после работы уговорил его зайти в этот театр и попробовать свой голос в приёмной комиссии. Отец согласился не оставлять взволнованного пред стоящим испытанием товарища. В результате получилось всё наоборот. Принятым в оперу Зимина был мой отец, а не его друг.

Отец мой обладал сильным и красиво звучащим баритоном. Он с детства пел вместе с остальными членами семьи всё, начиная от церковных песнопений и кончая романсами. Семья была на редкость певческая.

У моего деда-цыгана был баритональный бас, у дочери его-сопрано, у одного сына-тенор, а у папы-баритон.

В опере Зимина оказалось любительское отделение, и группа певцов в свободное от основной работы дни( а их было не мало, так как все даты тезоименитств царской семьи и многие другие даты были нерабочими), гастролировала по подмосковным городам, промышленным центрам.

Маму, естественно, огорчало отсутствие мужа и она однажды разыграла такую сцену: перед часом возвращения отца она пригласила одного бедного студента, жившего по соседству, накрыла стол и очень мило кокетничая, угощала бедного гостя.

Вошедший в этот час отец был неприятно удивлён. После ухода гостя он дал маме слово, что оставит свои гастроли. В семье всё наладилось и жизнь потекла безо всяких огорчений.

Но вскоре началась война. И всё изменилось.Весь счастливый, уютный быт семьи разрушился. Отца взяли на фронт, хотя считался “ безбилетником” из-за его сильной близорукости. Провожая отца на фронт, мама уже была беременна мною. Прощаясь у вагона, ей стало дурно, но поезд тронулся и отец увидел ужасную картину- мама, держа за ручку семилетнюю дочь, упала без сознания не перроне.

Кончилась мирная, спокойная жизнь семьи, впереди полная неизвестность. Письма стали приходить с большим опозданием, а затем и вовсе прекратились.

Однако, энергичный характер мамы вновь проявился в тяжёлых условиях. Прежде всего . перед родами она устроилась в частный родильный дом, а дочку на этот период отдала в семью своих друзей. Родила она меня легко, безо всяких осложнений. Всю любовь отдала детям.
В Москве начался голод.За молоком, например, стояли большие очереди, но в молоко продавцы подмешивали мел и ещё разбавляли водой. И вот однажды, получив такое “ молоко” , мама бежала домой, а на улице началась стрельба.Когда она вбежала в квартиру, то не обнаружила детей. В отчаянии она металась по квартире, открыла балконную двойную дверь и нашла старшую между дверей с ребёнком на руках- обе спали.

В таких условиях города было трудно оставаться, и мама с детьми перебралась на свою дачу в Перловке, тем более, что на даче хранились ещё ранее закупленные продукты, и, конечно, вся библиотека. Хозяйка соседнего дома, простая женщина пришла поздороваться с прибывшими, взяла меня 8-ми месячную на руки, поцеловала и спросила у мамы:» какое имячко при святом крещении ей дали?». Мама сказала, что девочку назвала Галей, но не крестили не собирается этого делать. Тогда хозяйка, положив ребёнка на кровать, сплюнула и вытерла губы, сказав:» а я то её поцеловала поганую”.

Вначале всё шло хорошо. Дети подрастали, но от отца вестей не было.

Наступила зима, пришло Рождество, и мама сделала ёлку для нас и соседских детей. Но рождественский праздник принёс большую беду. Из пришедших детей у одной девочки на лице и теле были потемневшие пятна с ямочками.На мамин вопрос девочка ответила, что она объелась мёдом и после этого заболела, отчего и пятна по всему телу.

Оказалось всё ужаснее, девочка перенесла натуральную оспу и, ещё не совсем поправившись, пришла к нам на ёлку. На следующий день заболела моя сестра, но т.к. она была в своё время привита от оспы, болезнь её не была тяжкой, а вот я была на грани смерти.Язва даже оказалась на глазу, который вздулся и готов был лопнуть. На тельце не было живого места.

Сделав из клеёнки подвесную кроватку,мама заливала меня прованским маслом.

Замкнув детей, она помчалась к врачу в Москву за помощью. Но врач затопал на неё ногами и сказал, что перевозкой переправит меня в больницу ( а больницы в тот период уже не отапливались). И здесь мама ухитрилась обмануть доктора, сказав ему, чтобы он одевался, а она пойдёт за извозчиком.

Выскочив на улицу, где её поджидал извозчик, мама попросила его гнать во всю мочь на дачу.Благо  о даче врач не знал.

И вот, находясь под замком, натапливая дачу до жаркого состояния, она не отходила от моей кроватки трое суток.Поила меня красным вином и заливала всю прованским маслом.

Не будучи верующей, не крестившей меня, она сутки стояла перед иконой Святого Пантелеймона-целителя. На случай, если глаз лопнет, она приготовила шприц с морфием, чтобы не растить слепую и несчастную дочь. Молилась она неистово адресно- Св. Пантелеймону всю ночь. И вот наутро чудо! Глаз цел, опухоль спала, температура снизилась. К поднесённой яркой игрушке я потянула ручки. Я спасена!

Болезнь детей, трудности жизни не сломили мужественную маму. Только через год после окончания войны вернулся папа. Причина его позднего появления оказалась в том, что их часть оказалась в Трапезунде, откуда было трудно выбраться, т.к. был разбомблен мост.

Работы у него уже не было, т.к. не было в России Рябушинского и его банка. И мама решила покинуть Москву и перебраться на Урал, где жил мой дед-полуцыган.

Все знакомые уговаривали маму остаться в Москве, уверяли, что жизнь наладится, но её решение было непоколебимо.Расклеив объявления с подробным описанием дачи с продуктами, она стала поджидать покупателя. Но вместо него явился вестовой большого начальника и предупредил, что дача с продуктами и прочая утварь будет реквизирована в пользу властей.

И опять ей повезло. Оказывается, на этой же территории жила семья этой большой Советской персоны, а с его женой мама очень дружила. И, конечно, всё обошлось благополучно, маме с семьёй был предоставлен спокойный переезд на Урал, в город Ревду.

Дорога была длинной и неспокойной. Россия уже кипела гражданской войной. Где “ белые” ,где “красные» , но наконец, доехали до Ревды.

Дед встретил новую семью с радостью и поселил в новый дом, только отстроенный, а его многочисленная семья проживала в старом доме в этом же дворе.

И вот здесь у меня, маленькой крошки появились проблески памяти, которая развивалась довольно быстро. Особенно запомнился красивый, добрый дед и его охотничья собака. Однако, я ещё пишу о том, что рассказала мне мама.

В Ревде на заводах работала молодёжь, которая быстро изнашивалась. Многие болели туберкулёзом и выглядели жалкими старичками.

Папа встретил своих друзей, имевших новые взгляды на жизнь. Тяжёлые условия работы и полуголодные семьи революционеровали ранее тихих, рабски послушных мужчин.Вновь началось брожение умов, сходки, протесты. Особенно отличались своей революционной настроенностью два папиных старых товарища.

А Урал уже был под Колчаком, вновь аресты и прочие гонения.

Ревда-это небольшой город и каждый был известен. Довольно быстро власти узнали, что мой отец-образованный человек , прошедший войну имеющий незапятнанную политикой репутацию. Насколько я поняла из рассказов родителей, отца быстро назначили комендантом Ревды.

Опять начались репрессии, сажали в тюрьмы без суда и следствия. Отец очень тяжело переживал всю вакханалию колчаковщины и, по мере своей возможности, помогал друзьям и их близким соратникам в освобождении или облегчении существования.

Но это длилось недолго. Колчак начал отступление, все военнообязанные должны были отступать с армией Колчака. Это коснулось и папы с семьёй.

Армия двинулась. Каждую бричку с семьями везли по паре лошадей.

Вот с этого момента у меня уже устойчиво развивалась память.Возможно, сказалось  сильное впечатление, вызвавшее стресс -  переправа через Иртыш, лёд которого был ещё хрупким. Я отлично помню, как папа шёл рядом с нашей бричкой и слёзно умолял маму покинуть бричку, но мама наотрез отказалась, заявив, что лучше погибнуть вместе с детьми, чем следовать с Колчаком.

И вот, картина ужаса осталась в памяти на всю жизнь.

Когда бричка прошла благополучно, а следовавшая за ней ушла под лёд вместе с лошадьми.Лошади передними ногами старались закрепиться за лёд, но поклажа была тяжела и все они вместе погибли в Иртыше.

Дальше у меня наступил провал в памяти. Я очнулась только в Павлодаре, где Колчак сделал остановку и временно разместил по жилым домам несчастные семьи, в том числе и нашу.

Мужская часть хозяев нашего дома оказалась “ красной” , что неслыханно обрадовало маму. И она заявила отцу, что даже под страхом расстрела, она с детьми никуда не двинется.

Так и получилось- армия ушла, а мы с мамой и сестрёнкой остались жить у этих добрых хозяев.

Я отлично помню свадьбу в этой семье.Хозяин взял меня на руки спросил” которая барышня красивее всех?”. Я осмотрела всю свадебную панораму и ответила :» Моя мама лучше всех”.

Так мы прожили какое то время в тепле и заботе наших хозяев.

И вдруг ранним сумрачным утром появился мой отец.Оказывается  он сбежал ночью, взяв паспорт только что умершего в пути с именем- Русинов Иосиф Евдокимович.

Путь отца был сложен и опасен. Ему пришлось оставить лошадь и пробираться пешком по заснеженным просторам, где нет даже лесочка. Но страх гнал его с большой силой и он оказался возле телеграфного столба, обложенного камнями и щебнем, как ему показалось вначале.

Переведя дыхание он ужаснулся – это были не камни, а стая волков, которая тотчас его окружила. Отбивался от них он камнями, что всё таки лежали поодаль. Это длилось до рассвета и оказалось, что неподалёку было селение – уже задымились печные трубы, появился кто то из жителей. И волки отступили.

Лишь к вечеру отец добрался до Павлодара и нашёл свою семью.

Хозяева дома приветливо встретили и обогрели отца. И с тех пор наша семья стала носить фамилию Русиновых, а мама быстро привыкла называть отца новым именем « Иосиф”.

Но несчастья преследовали нашу семью. Наступили холода, а у отца была лёгкая одежда- бекешка, как называли такую форму военные. И вот однажды, вместе с сыновьями хозяина, папа поехал рубить тал для отопления печи. Никогда не занимавшийся физическим трудом, он быстро устал от рубки тала, вспотел и сбросил с себя эту бекешку. В результате получил крупозное воспаление лёгких с высокой температурой. Был момент, когда градусник был заполнен ртутью до 42 градусов. Больной при этом не терял сознания.

Нашёлся в городе старый врач, у которого сохранились связи с женой расстрелянного инженера. Вот от этой вдовы он всё, что нужно было из лекарств, приносил папе. Дело как будто бы пошло на поправку. В благодарность мама подарила врачу подзорную трубу с обозрением до 13 вёрст и ноты отца для дочери врача- она тоже пела.

Весной наша семья двинулась в Акмолинск, где жила мамина родня, но добравшись до местечка под названием Баян-аул, пришлось остановиться. Это место напоминало Швейцарию- леса, озёра, причём одно озеро щелочное, а другое обычное. Кругом валуны, а ближе к озеру плоские большие камни, как платформы. Там мама прекрасно стирала бельё ( без мыла, которое невозможно было приобрести), а мы с сестрой купались.

У сестры были полипы в носу, но она ныряла в щелочную прогретую воду, полипы отвалились и она легко дышала.

У отца началось тяжёлое осложнение на лёгком- гнойный плеврит. Требовалась срочная операция и вновь нанимается экипаж и везут его в Семипалатинск.

Я помню, как провожая отца, мама и сестра горько плакали.А мне плакать не хотелось и я удалилась на задний двор играть с курами.

В период отсутствия отца, маму укусил за грудь тарантул. Мама была в тяжёлом состоянии, но на счастье через территорию Баян-аула проходил караван Красного Креста и меры радикальные были приняты. Её заставляли постоянно и в большом количестве пить горячий чай. Самовар кипел сутками. Мама выжила, но она была очень ослаблена. И всё же её здоровый и сильный организм вернул маму к жизни.

Вскоре после операции гнойной опухоли и двух поражённых рёбер, вернулся отец. Нужно было калорийное питание и ежедневные перевязки раны, откуда оттекал гной. Я помню, было много бумажных денег, даже какие то жёлтые, называемые” керенки», но деньги не ходили. Пришлось продавать всё, что осталось, а главное –постельное бельё голландского полотна, сохранившегося после всех наших передряг.

Так вот, мама выменивала это бельё на баранину и жиры у местных жителей. Когда продавать уже было нечего, то в ход пошла обувь сестры. Что бы всё же ей ходить в школу, мама из верблюжьей шерсти связала ей башмачки и подшила из кошмы подошвы.

А я сидела дома на маленькой скамейке, чтобы не тревожить отца да и мне не разрешало к нему подходить, дабы не заразиться туберкулёзом.

И всё же к Пасхе я выбралась из дома и с подружками пошла в церковь, где в этот праздник разрешалось подниматься на колокольню и звонить в колокола.

Всё было интересно и весело, но при спуске с башни по крутым ступенькам я поскользнулась и кубарем летела до конца закруглённой лестницы. Вечером мама, укладывая меня спать, обнаружила на голове большую шишку и расширенные зрачки. Но благодаря постельному режиму всё обошлось благополучно.

Ещё задолго до Пасхи, проходя мимо одного дома, мама услышала стоны. Войдя в квартиру, она увидела страшную картину: от тифа умирала молодая мать и качала через силу люльку своей малюсенькой дочки. Эту девочку мать звала Тамарой. Мама, как могла, помогала умирающей, а потом забрала сиротку к себе домой. Девочка плакала от голода, но мама для неё раздобыла молоко за остатки белья. Об этом прижившимся ребёнке узнала одна бездетная дама и упросила маму отдать ей ребёнка.

И вот, в пасхальный день , когда мой ушиб прошёл, мама взяла меня с собой посетить могилку умершей матери Тамары. Неожиданно туда же пришла та дама. Которая удочерила сиротку Тамарочку.Встреча была очень тёплой и дама уговорила маму пойти со мной к ним в гости.

Я была приятно удивлена хорошей жизни в этой семье. Все были хорошо одеты, на столе появился самовар и много вкусного, чего мы были лишены, а я то вообще не знала, что такое бывает.

На стол было поставлено кроме куличей и прочих яств, что то ч1рненькое в вазочке. Хозяйка положила в розеточку мне это чёрненькое, оно оказалось очень сладким и ароматным. Я довольно быстро освоила эту розетку и тихонечко попросила маму:» Положи мне ещё этого чёрненького”. Мама пояснила мне также тихо, что это называется вареньем и повторно есть просто неприлично. Слово мамы для меня всегда было законом, не строгим . но приучающим к приличию. Это вошло в мою дальнейшую жизнь и я так же воспитывала своих детей…

Но я отвлеклась от повествования.

Пришло лето и родители двинулись в путь на Акмолинск. На этот раз в подводу были запряжены быки. Помню, что пейзаж изменился и кругом были бескрайни степи. Нередко встречались чистейшии реки, где мы для обеда ловили рыбку.

Ехали очень долго, наконец появился большой для меня город- Акмолинск.

Наш приезд был неожиданным. На первых порах меня укусила маленькая собачонка за попку.

Ввели нас в дом, где было всё! И обстановка, и еда, и просторный двор с сараями и амбарами, набитыми пшеницей. За забором стоял большой дом, также построенный дедом для второго сына, который вскоре умер от ран, полученных на войне 1905 года.

Этот дом сдавался квартирантам, а сын умершего брата был батраком у дяди. Кормили батраков отдельно от хозяев.

Вот в такую обстановку вернулась мама с больным мужем и двумя детьми.

Первую неделю нашего пребывания, как будто бы было всё благополучно. Однако, обе стороны внимательно изучали друг друга, а через неделю всё стало ясно.Для дяди и тётки было ясно, что на их головы свалилась бедная семья, да ещё с тяжело больным мужем. Отношения постепенно стали меняться.

Однажды, будучи нетрезвой, тётка излила своё огорчение соседке, сидевшей с приоткрытой дверью. Тётка пожаловалась, что за истёкшую неделю она на непрошенных гостей истратила корчагу масла и т.д.. Мама, услышав это всё, тихо плакала, но никому не пожаловалась. Решила сама выяснить материальное положение семьи и соответственно действовать.

Оказалось, что дядя очень богат, помимо собственного дома, присвоил право владеть вторым домом, который по праву наследия принадлежал племяннику- батраку.

Дом большой, отгорожен солидным забором, сдаётся по найму посторонним людям, а деньг за наём выплачиваются не племяннику, а дяде. Кроме того, у дяди имелась заимка- крупное сельскохозяйственное производство:выращивался хлеб,разводился элитный скот, птица и прочее.

К осени в город на нескольких подводах, запряжённых по паре быков,ввозилось зерно в добротные амбары, забитая на зиму птица закладывалась в ледники и т.д.. Работники оплачивались за тру весьма скупо, а племянник ничего не получал, даже брюки его были дырявыми.

И вот началась битва с кулачеством! Прежде всего мама выселила квартирантов из соседнего дома, привела его в порядок, устроила на учёбу в школу милиции города Петропавловска племянника, запретив ему батрачить бесплатно.

С дядей порвала все отношения решительно и навсегда.

А папа всё болел, из раны постоянно вытекал гной, туберкулёз процветал в этом истощённом организме.Но добрый дедушка- родной брат маминого отца. Тоже небедный человек, помог нашей семье, взяв на себя все труды, и прежде всего спасти моего отца.

У этого дедушки был за городом на чудесной речке сад, кроме мельницы, где хозяйничала хорошая женщина нанятая дедом. В один прекрасный день этот дорогой дедушка в сопровождении своего внука( тоже ласкового человека по имени Петя) заехал за папой и отвёз его на мельницу.

Чистый воздух, покой, а главное, прекрасное питание и специально приготовленных казахом кумыс, сделали своё дело. Лето было жарким. И папа, лёжа на кошме возле речки, промывал свою рану, сбросив окончательно длиннющие бинты.

Осенью дедушка привёз нам совершенно поправившегося человека. И папа занялся своим делом.

Прежде всего он открыл бесплатные бухгалтерские курсы, куда пошли учиться с успехом закончившие среднюю школу. Подготовив таким образом бухгалтеров с банковским уклоном, папа, посетив Кызыл-Орду где в то время находился центр Казахстана. Получил разрешение открыть в Акмолинске банк.

Здание для банка было самым подходящим в то время. Оно было построено дедушкой ещё раньше, но уже при советской власти его реквизировали. Это двухэтажное здание имело соответствующие подвалы, где хранились деньги и ценности.

В стране наступила новая экономическая политика, так называемый НЭП.Страна нуждалась в хорошо образованных специалистах.

И вот в Акмолинске появился в силу вышеописанных обстоятельств превосходный специалист, прошедший школу знаменитого банкира России Павла Рябушинского, мой отец Иосиф Евдокимович Русинов.

Семья его состояла как было описано выше, из 4-х человек. Папа, мама и две дочери.

Старшая сестра за время проживания в Акмолинске, закончила 9-тилетку и ей нужно было продолжать образование. Но в то время в Акмолинске не было ещё ни одного ВУЗа, и родители отправили дочь в Новочеркасск, где было много ВУЗов , а главное , там жила внучка дедушки, очень спокойная, строгая, пытавшаяся поступить в ВУЗ, но с плохим происхождением. Внучка раскулаченного дедушки не имела права учиться в ВУЗе. Отбор в ВУЗы был крайне жёстким, независимо от знаний и способностей принимали в ВУЗы только детей рабочих, а вот детям служащих, даже не имевших отношения к частной собственности, вход в ВУЗ был почти закрыт.

Куда бы не подавала заявление сестра, его ей сразу же возвращали. В результате заявление принял Институт Ветеринарии, где для выходцев из интеллигентных семей, был создан своеобразный заслон- конкурс по всем предметам . Необходимо было набрать только высшего балла оценки.

И сестра выдержала этот конкурс! Мама решила- пусть учится в Ветеринарном институте, но семья должна жить вместе. Она настойчиво убедила отца уехать из Акмолинска туда где учится дочь – в Новочеркасск.

Тяжело было расставаться с городом, где было много друзей, родных и знакомых. Где у нас была благоустроенная жизнь: был свой дом на берегу реки, прекрасная корова, лошадь для детей, которые превосходно освоили верховую езду, упряжку в санки или в летний экипаж.

Особенно тяжела была разлука с животными, они все были членами семьи- и собака и кошка с котятами и, конечно, лошадь и корова.

Сибирский климат укрепил здоровье всех членов семьи. Покидали город со слезами на глазах.

Опять длинная дорога в бричках, запряжённых лошадьми. В тот период железной дороги ещё не было в Акмолинске( в 1928 году).Но ехать было весело и приятно. Мама наготовила чудесную снедь, а довольно частые привалы в ковыльной степи на берегу чистой речки были особенно радостны.

Мы купались, ловили рыбу, варили уху. Это путешествие было сказочным. Наконец добрались до железнодорожной станции и я впервые села в поезд. А главное я впервые ела яблоки.

Поезда шли с большими остановками, что позволяло знакомиться с городами. Особенно мне запомнилась на всю жизнь Пенза, где на огромном рынке продавали любую снедь. А особенно хороши были яблоки и мёд в сотах.

Прибыв в Новочеркасск и устроившись в бытовом отношении вполне удовлетворительно, мы с мамой путешествовали по городу.

Город построен был атаманом Платовым в 1805 году по разрешению царя. Раньше старый город стоял в низине и деревянные дома возвышались на массивных сваях.Весной в период разлива Дона вода заливала бескрайне всю окрестную равнину. И люди на лодках общались домами. Естественно,для донского казачества это ежегодное затопление огромной территории было крайне неудобным. Потому и обратился Платов к царю с просьбой построить город на возвышенном месте.

Город, как известно из исторических записей, строился быстро и прочно. Возводились кирпичные 2-х и 3-х этажные дома, был построен превосходный собор, который расписывали мастера,приглашаемые отовсюду.Купол собора до сей поры виден издалека, сверкающий позолотой.

Окружён собор был красивой чугунной оградой, а внутри возвышалась огромная, превосходной работы, фигура Ермака, протягивающего руку с шапкой Мономаха в сторону собора.

Центральные улицы расходились от собора радиально. Одна из улиц до революции, видимо, была центральной, т.к. на ней раньше были возведены прекрасные работы памятника Платову, а также Шамилю в знак уважения к их воинскому достоинству. А ведь Платов был Донским атаманом, а Шамиль напротив , воевал с Россией за Кавказ. Но, когда мы приехали в Новочеркасск. Эти памятники уже были снесены и помещены в здание музея.

Меня поразил район города ( видимо, был Центральным), где роскошные особняки были взорваны – крыши снесены, всё разрушено, но на уцелевших стенах сохранилась изумительная цветная лепка, в основном это были гирлянды роз.

Как рассказала маме соседка по нашему двору, Донское казачество, в отличии от Краснодарских казаков, не приняло революции. Потерпев поражения в боях с Красными войсками, дончаки отступали, сидя лицом к хвосту лошадей- в знак своего позора.

Эта соседка была мне интересна рассказами о судьбах Донских казаков. Она поведала, как атаман Каледин, проиграв бой, застрелился в своём рабочем кабинете, а жена его несколько дней скрывалась у моей рассказчицы, пока её-жену Каледина-тайно не вывезли заграницу.

Вот сейчас, сидя за этим письмом, я удивляюсь, как девочка в таком раннем возрасте, учившаяся ещё в четвёртом классе средней школы, интересовалась историей тех мест, куда забрасывала судьба её родителей. Наблюдая теперь за детьми такого же возраста, видя ,как они беспечно жуют жвачки, сидя у телевизоров, с интересом смотрят глупейшие мультики или ещё хуже передачи сексуального характера. Я глубоко убеждена, что интеллект человека определяется с раннего возраста, воспитывается в семье, где нет секретов от детей, где дети являются или участниками событий или сами наблюдают окружающий их мир,делают  собственные выводы.

В становлении моей собственной личности я обязана моей матери. Её твёрдый характер, её культура, её честность и любовь или снисхождение к окружающим были для меня жизненной школой. У неё никогда не было секретов от детей. Жёсткая и принципиальная, правдивая и откровенная, ласковая и внимательная, преданный друг и жёсткий противник всего нечестного, лживого, льстивого. Светлая память о ней не покидает меня всю мою долгую жизнь. Я и сейчас, в свои 82 года, нередко мысленно беседую с ней, вижу её во сне и просыпаюсь с радостью, что во сне я пообщалась с ней и кажется мне, что она посоветовала, как находить выход из того или иного сложного положения. У неё, как и у Горького, университетом была сама жизнь.

Но я отступила от своего повествования о жизни одной семьи в 20-м столетии.

В Новочеркасске отец вновь работал в Госсударственном банке. Всё вдруг успокоилось, жизнь потекла своим чередом. Но не тут-то было!

За отцом, оказалось,тянулся « хвост” прошлого в связи со сменой фамилии.Я определённо убеждена, хотя это и не обсуждалось в семье никогда, что те добрые, молодые хозяева, у кого мы квартировали в Павлодаре, сообщили в определённые советские органы о смене фамилии имени и отчества их бывшего квартиранта, сбежавшего из отступающей армии Колчака.

И за отцом всю жизнь шёл этот подозрительный факт. Где бы мы не жили, куда бы не переезжали, а досье отца пересылалось следом. Такова была система- никому не доверять, следить за каждым шагом, особенно за интеллигенцией, которую презрительно власти окрестили»прослойкой”.

Главное был рабочий класс. Потом бедняцкое крестьянство, а по середине подозрительная « прослойка”- интеллигенция.

О состоянии в стране в связи с разборкой кто есть кто, написано много. Гонение на зажиточных крестьян, своим трудом обеспечивающими свои семьи, известно из исторических публикаций. Об этом здесь писать не буду.

Беднейшее крестьянство составляла та часть, которая работать или вообще не хотела, или, если трудилась, то не в полную силу.

Из этого бедняцкого слоя шла новая волна «властных структур” на селе. Рабочий класс вёл себя дерзко-вызывающе ,презирал интеллигенцию, хотя и тянуло его к ней по возможности, которая ему везде представлялась.

Например, захотел рабочий поступить в ВУЗ- пожалуйста, привилегия ему, хотя подготовки, даже элементарной, к поступлению туда не было. Вот такое положение привело страну в 30-е годы к полному разорению,голоду.

Я помню, как мама вставала в 4 часа утра в очередь за хлебом, чёрным, сырым со всякой примесью. Белого хлеба для народа не продавалось.Если хочешь беленького, то иди в Торгсин- так называлась торговля нормальными продуктами только за золотые вещи.

Обеды не готовились- не из чего. Весь город стоял с посудой в очередях за обедом из болтанки, постной каши и кусочка серого хлеба.

Моя домашняя работа заключалась в стоянии за получением указанного обеда. Детский организм не мог переносить такую грубую и некалорийную пищу, и у меня начались дикие поносы.Вначале сильные схватки боли в животе, а потом непроизвольные испражнения.

Мама заложила в Торгсин многие золотые вещи, чтобы наладить моё здоровье, да тихонько от всех и собачке давала кусочек беленького хлебца.

Вот в этот то период отца арестовали. В 3-ри часа ночи в квартиру внезапно вошли после громкого стука работники ЧК( это название-эквивалент органов гос.безопасности).Подняли всех на ноги и до 6-и часов утра производили обыск.

Не найдя никакого компромата, забрали все ценные вещи - золотые, серебряные вещи. Все облигации государственного займа и все деньги, которые были только на прожиточный минимум. Арестовали отца без предъявления обвинения в чём либо и ушли, оставив семью без средств к существованию.

Об отчаянии и горе писать рука не поднимается. Читатель и так поймёт. Но наши семейные друзья перестали посещать нас, боясь как прокажённых, ибо одно лишь знакомство с нами могло быть подозрительным для органов власти.

Шли дни за днями, недели за неделями, а положение наше не улучшалось. Собирали, где росла кукурузу, сушили её, перетирали , варили и ели.

Отца после всех допросов перевели в известную всем Новочеркасскую тюрьму (там потом расстреляли Чикатило- насильника, изверга).

Вот в этой тюрьме и сидел мой отец, а мы под вечер с мамой и сестрой ходили на пригорок недалеко от тюрьмы. Папа нас узнавал и чтобы мы знали, что он видит нас, он пел арию из оперы “ Галька”.

Так тянулось до самого начала праздников Октябрьской революции. Т.е. до ноября.

И вот мама пошла во-банк. Она явилась в ЧК, потребовала выписать пропуск к главному начальнику, что и было сделано. Войдя в его кабинет. Она не поздоровавшись ударила кулаком об его стол и громко ,назвав его подлецом, сказала:» ты . подлец. Слышишь музыку с улицы, готовящегося праздника? А кто делал революцию? Ты ещё на горшке сидел, когда я шла под конвоем на Север в ссылку! Теперь ты будешь праздновать победу, которую завоевывала я, а мои дети сидят без куска хлеба. Ты отобрал не только наши ценные вещи, но и облигации, на которые муж подписывался во имя блага Родины!”

Ошарашенный таким натиском мамы начальник усадил её в кресло, успокаивал её, называя её по имени-отчеству( они всё знали) и приказал подчинённому принести все реквизированные вещи и деньги.

Когда мама после пережитого стресса пришла домой, то для неё был потрясающий сюрприз- отец был дома!

Оказалось( по рассказам отца). Что его всё время допрашивали о причине изменения фамилии, имени, отчества, провели мимо отца даму под чёрной вуалью, которая сказала « не он!”, то есть не её муж Русинов Иосиф Евдокимович. Видимо, не простая личность этот Русинов Иосиф Евдокимович -, был у Колчака!

С тех пор все гонения прекратились . Но жить в Новочеркасске уже не хотелось Сестра закончила институт уже без нас, а мы ( мама, папа и я) переехали в Ташкент

Т А Ш К Е Н Т



С переводом отца в Ташкент помог бывший его ученик по бухгалтерскому делу  работавший какое то время у отца в Госбанке Новочеркасска. Фамилия его была Касимовский Евгений Васильевич.

Этот человек был весьма талантлив, ранее во Владивостоке он закончил Консерваторию по классу рояля и вместе с Верой Александровной Давыдовой, в последствии известной певицей и ведущей актрисы Большого театра в Москве, разъезжая по Дальнему Востоку, давал концерты . В дальнейшем их судьбы сложились по разному.

Касимовский приехал в Новочеркасск и, зайдя в Госбанк, обратился к моему отцу с просьбой взять его счетоводом.Отец, ознакомившись с его способностями поближе, обучил его всем операциям бухгалтерского дела. Несколько позже завязалась дружба и семьями.

Спустя какое то время Касимовский , овладевший знаниями финансовых операций, переехал в Москву, защитил диссертацию и стал занимать ведущую должность в Союзгеологоразведке.Вот он и устроил перевод моего отца в Ташкент на должность начальника финансов Среднеазиатского геологического треста.

Сестра моя Лидия, закончив в Новочеркасске ветеринарный институт, вышла замуж и переехала в Славинск, где её супруг работал начальником хлорного цеха ( очень опасная и трудоёмкая работа ). Впервые семья наша разлучилась, но не на длительное время.

Ташкент нас принял хорошо. Народ коренной - узбеки были весьма доброжелательны к русским, особенно к тем, кто овладел узбекским языком, а мама очень быстро им овладела. Она считала, что коль скоро ты стала жительницей республики, то должна изучить не только этнографию, но и язык коренной национальности.

Её очень уважали узбеки. Ей даже редко приходилось ходить за покупками провизии на рынок, так как узбеки приносили сами и мясо, и фрукты и прочую национальную снедь и всё по нормальным ценам.

За такое доброе, отзывчивое отношение со стороны узбеков, мама всегда наготове имела горячий чай. Самовар не сходил со стола. Каждого посетителя угощала чаем.

Чем дальше, тем теплее складывались отношения с местным населением. Знание языка- это связующее звено , и оно благотворно для обеих сторон(русских и узбеков).

Со временем мама встретила в Ташкенте много знакомых по Акмолинску. Это были ранее зажиточные люди, которых власть раскулачила ( т.есть отобрала всё ценное ) и выслала в Ташкент.

Их называли сибиряками, т.к. Акмолинск – это Восточная часть Сибири.Большинство высланных из Акмолинска владело казахским языком, потому и узбекский язык им легко давался. Что в первой половине 30-х годов бросалось в глаза в Ташкенте: люди, сбежавшие из голодных регионов страны, нередко умирали прямо на улицах.

Я была неоднократно свидетелем того,как умершие бездомные особенно казахи и киргизы, встречались мне на пути в школу. В общем повторилась картина 20-х годов, когда голод в Поволжье вызвал бегство голодных людей в Среднюю Азию. Тогда несчастные голодающие начали заниматься воровством. До этого периода узбеки никогда не замыкали домов, уходя по своим делам.

И вот эти незащищённые замками дома подвергались ограблению голодающих. Это вызвало у коренного населения гнев и презрение к таким русским. Их нарицательным именем презрительно называли узбеки “ самарские”

Со временем , насытившись, получив возможность трудиться на полях по выращиванию хлопка эти несчастные люди уже снискали расположение к себе со стороны узбеков.По мере улучшения материального положения беженцев эта кличка” самарские” была почти забыта местным населением.

Но 20-е годы принесли в Узбекистан не только неприятности от голодающих русских.

Как раз в 20-е годы по путёвке Ленина в Ташкент был направлен целый эшелон учёных из России. В Ташкенте открылся первый университет, учёные ( ещё молодые, полные сил ) осваивали край, изыскивали ископаемые ( уголь, золото ), создали Ботанический сад, проводили исследования и создали устойчивые сорта зерновых культур даже на Памире.

Отдельные факультеты способствовали открытию в Ташкенте новых институтов,например-медицинский институт, институт ирригации, политехнический, текстильный и другие институты.

Были созданы высокопродуктивные культуры хлопчатника. Все свободные поля были засеяны таким хлопчатником, который Узбекистан продавал на фабрики Центральной России.Закончивших образование в Университете и отраслевых институтах, Узбекистан направлял (более способных) в Москву и Ленинград в аспирантуры. И это стало системой на долгие годы, вплоть до начала Великой Отечественной войны .

В Ташкенте была создана Академия наук которой руководил известный узбекский учёный Хабиб Абдуллаев. Строгий , требовательный авторитетный учёный, пользовашийся уважением и русских и узбекских учёных.

Узбекистан расцветал, расширяя промышленность и сельское хозяйство. В корне было ликвидировано басмачество. Ранее басмачи грабили хозяйства. Увозили в горы скот. Наносили серьёзный урон республике. Но окрепшее государство ликвидировало это грабительское племя.Многие из басмачей вернулись к трудовой деятельности, многие погибли.

В общем Узбекистан стал процветающей республикой. Академиком Щусевым был выстроен чудесный театр оперы и балета, где шли классические оперы на русском и узбекском языках.

Славились в Ташкенте Консерватория и музыкальное училище, где преподавалась как русская, так и узбекская классика.

В этот счастливый для Узбекистана период, где ещё не зародился национализм, я, окончив среднюю школу. Поступила в Университет на биологический факультет.

Преподавали нам крупные учёные (один из них был отпрыском Екатерины Великой , граф Никита Бобринский, последний из рода незаконнорожденных царицы).

Глубоко интеллигентные педагоги и профессора были нашими наставниками и в то же время друзьями. Даже Новый Год они встречали в Университете вместе со студентами.  Мы, студенты, любили их, с радостью общались, не задумываясь о том, что тесное общение обогащало наш интеллект.

Но всё же руководство Университета имело инструкцию от правящих органов не обеспечивать стипендией даже отличников, если это выходцы из интеллигентных семей, т.е. служащих.

Мне, отличнице, впервые дали стипендию уже на 4 курсе. Введены в этот период повышенные, сталинские стипендии, но только с третьего курса. Следовательно, уже не могла её получать.

Но все подобные огорчения не могли повлиять на настроение весёлой, красивой девушки, да и первой отличницы на курсе.

Я уже не помню писала ли я о том, что я первая и, пожалуй, единственная из всего курса , шла сдавать экзамен по окончании последней лекции, пусть даже предмет читался два года. Секрет моей смелости в этом вопросе был прост – я слушала лекции чрезвычайно внимательно, при этом записывала с большой скоростью их, изредка поглядывая на педагогов. Следовательно, я развила в себе слуховую, сенсорную и моторную память И не было нужды откладывать сдачу экзаменов. Я помнила всё, иногда полемизируя мысленно с педагогом, т.к. по читаемому предмету я дома ещё знакомилась с литературой данного профиля. Мне никто из профессоров не отказывал в просьбе принять сразу же экзамен.Видимо и педагогов удивлял такой дерзко-смелый и даже самонадеянный поступок студентки. И у меня шёл экзамен, начиная с азов предмета, доходя потом до сложных вопросов. И я получала отметку» отлично». Таким образом, я почти на месяц опережала сокурсников и отдыхала, готовясь к поездке на практику.

А практики были крайне интересными! Университет материально имел возможность отправлять студентов в разные города, где по тому или иному предмету были  практические возможности и наблюдать и работать.

Так на старших курсах нас направляли то в Сухуми поработать в обезьяньем питомнике, то на производства, вырабатывающие лучшие сорта молочных изделий, то на известные в мире винные подвалы и т. д.. Так последняя практика в Массандре мне особенно запомнилась.

Меня направили в Крым- в Массандру, где не только хранились в винотеках редчайшие со всего мира завезённые бутылки с вином, но и сама Массандра изготовляла редкой прелести собственные вина, однако не поступающие в основном на рынки России, а только в другие страны за валюту.

В ту пору Крым славился особыми виноградниками, которые и обеспечивали выпуск редчайших по всем показателям вин. Два месяца я проработала в Массандре, заменив ушедшую в отпуск заведующую лабораторией завода. Ежемесячно в Массандру съезжались ведущие специалисты виноделия из южных районов страны.Проводились дегустации лучших вин и решался вопрос р важности выращивания тех сортов виноградника, которые и обеспечивают производство роскошных вин.

Забегая несколько вперед, я хочу напомнить слова известного писателя Ильи Эринбурга, который в период Великой Отечественной войны посетил Крым:” После варварской бомбардировки Массандры земля Крыма пахла порохом и чудными винами».

Это была первая беспощадная акция разрушения райских виноградников. Но всё же даже война не смогла уничтожить полностью все плантации виноградников Массандры. Второе полное уничтожение их произошло позже, когда беды принесённые войной были позади, когда Земля Крыма восстановила рост редких сортов винограда и Массандра вновь заработала. Вот тогда высшее руководство страны, а именно Горбачов и Лигачов, исходя из «благих» намерений прекратить пьянство в стране, приказали полностью вырубить виноградники Массандры.

Мне рассказали о том,что 90-летний старик- винодел, сохранивший отдельные сортовые кусты виноградника во время войны покончил с собой после тотальной вырубки, исполненной по правительственному указанию в мирное время.

Какое теперь положение в области виноделия в Крыму, мне не известно, ибо Крым после развала страны, то есть Советского Союза , отошёл к Украине.. В России же продают в основном чужие вина, закупаемые заграницей. Но они не идут ни в какое сравнение с Массандровскими винами. Это лишь одна иллюстрация из многих других потерь в результате развала Союза.

Итак, в 1940 году я закончила Средне-азиатский  Государственный Университет с отличным дипломом. Нужно было устраиваться на работу куда то, т.к. оставаться в аспирантуре мне не хотелось- устала от бесконечной учёбы.

Предложила свои услуги Ташкентскому Хладокомбинату в качестве заведующей пищевой лабораторией, куда и была принята. Работа на таком производстве меня заинтересовала.

В главном холодильном отделении хранилась пищевая продукция –от мяса до фруктов. Анализу, как химическому, так и бактериологическому подвергались все виды продуктов. Кроме того, работал цех по изготовлению разных сортов и видов мороженого.

Коллектив меня принял тепло.Работали дружно и весело проводили время. Ещё будучи студенткой 5-го курса, я в Университете вступила в партию, вернее стала кандидатом в члены партии сроком на один год, а через год должна была быть действительным членом коммунистической партии СССР. Таков был порядок. Кандидатский срок- это испытательный срок.

Нужно было показать качество своего труда, политическую зрелость, строгую дисциплину и соответственно, поведение.

Но .поступив на работу, я оказалась в другом коллективе, который ещё не знал меня раньше, а отсюда кандидатский срок был продлён на полгода.

К этому времени у меня была уже настоящая семья. Я на последнем курсе вышла замуж за журналиста одной из центральных газет, издававшейся на русском языке. Параллельно с работой муж учился в юридическом институте. С Украины приехала беременная сестра, а затем её муж по окончании военной переподготовки.

Семья стала большой, дружной и весёлой. Но неожиданно заболела мама. У неё был инсульт. Когда ей стало, лучше врачи порекомендовали отправить маму на курорт, что и было сделано.

Курорт находился под Самарой. Там были источники минеральной воды, а главное- отдых от домашних хлопот.Закончив лечение, она заехала погостить к своим родственникам, проживающим в Самаре. Ей было интересно побывать в местах, где проходила её подпольная работа в период активной политической жизни.

Там в своё время она познакомилась с Куйбышевым и под его руководством выполняла все задания. В результате её выследили и посадили в тюрьму. А теперь это тюремное здание было переоборудовано и в нём размещался медицинский институт. И тем не менее мама узнала помещение, где она сидела, комнату допросов и прочее. Всё это напомнило её молодость, её активную жизнь подпольщицы. Она почувствовала прилив сил, хорошее настроение воскресило её и вскоре мама отправилась в Ташкент

Но всё в нашей стране вдруг изменилось- началась война с Германией.

Потрясённая событиями и беспокойством о судьбе своих домочадцев, она не находила себе места от волнения. А тут пассажирские поезда стали задерживаться на каждом полустанке для того, чтобы беспрепятственно шли на запад эшелоны с солдатами и воинским снаряжением.

Естественно, нигде уже не попадались продукты питания, и ей полуголодной пришлось так ехать в течении 10 дней. Она успокоилась только на ташкентском вокзале, где её встречала вся семья.Но это нельзя было считать полным успокоением, т.к. она предвидела всё: мобилизация обоих зятьёв, полного ограничения продуктов питания и вообще неизвестное будущее.

Но в семье изменения происходили постепенно – старшего зятя перевели с завода в Центральный комитет партии Узбекистана, моего мужа, уже к тому времени закончившего юридический институт, приняли на работу в Военный трибунал Узбекистана. Сестра, как и прежде, работала на мясокомбинате ветеринарным врачом, а я , как активный партийный работник, продолжала работать на Хладокомбинате.

Но характер работы вскоре изменился. Иногда приходилось работать сутками, встречая прибывающие поезда с провизией ( в основном это были туши мяса), размещая их по холодильным камерам взамен отправленных на фронт уже охлаждённых туш. Ведь в тот период Запад не вступал ещё в войну с Германией, но Америка через Тегеран направляла в Россию для отправки на фронт всевозможные продукции: туши мяса, шоколад и прочее.

И мне в период суточного дежурства нужно было заниматься всем, как начинающему директору- размещать пребывающие продукты, и заказывать вагоны, и следить за погрузкой, а потом уже с территории комбината отправлять всё перечисленное на фронт. Кроме того, приходилось неотлучно следить, чтобы кто либо не воровал. Ведь время было полуголодное.

Меня удивляло,что высшие органы власти для рабочих и служащих выдавали продуктовые карточки, где, хоть и в весьма ограниченном количестве, но всё же числились различные продукты, а вот работающим на продуктовых предприятиях выдавались карточки только на хлеб.

Видимо “на верху” полагали, что всё равно наворуют. Но это была беда для работников указанных предприятий. Ведь люди хотят есть, у них семьи, маленькие дети, а тут отец или мать приносят домой только пайку хлеба.

Я была свидетелем, как в проходной обыскивали и если находили что, то тут же в суд, в тюрьму.

Однажды на моих глазах произошла страшная драма: самый строгий рабочий цеха всадил в голову нож парню, укравшему кусок сливочного масла и бежавшего к забору.Но судьба жестока и к таким бдительным и верно служащим своему делу.

В дальнейшем наступил настоящий голод.Уже не вырабатывали мороженое, а взамен из кучи сушёной свеклы варили баланду и после охлаждения выпускали в город для продажи. И вот тот строгий рабочий, который так жестоко в своё время обошёлся с парнем, сам оказался судим и посажен в тюрьму на год, за то что своего ребёнка хотел вынести пол ведёрка этой сладкой баланды.

Видимо молодость спасла меня от последствий подобных стрессов. А их было немало за время войны.Получала я зарплату 800 рублей в месяц. А на рынке эта стоимость соответствовала 1 кг яблок.

В моей семье положение всё ухудшалось. Сестра с мужем получили небольшую квартиру и съехали от нас. Папа с каждым днём терял силу от недоедания, в результате слёг в постель. У него почернели пальцы рук и ног. Видимо от голодания началась падагра. Мама , забыв о перенесённой ранее болезни, стала много трудиться: поднимать тяжести и прочее. Весной затеяла уборку квартиры. Я ей помогала, т.к. у меня был однодневный отгул от работы на комбинате.

И вдруг ы комнату вбегает сосед-инвалид войны с оторванной рукой и кричит, что мама упала без сознания. У неё произошло кровоизлеяние в мозг. Мы с инвалидом едва втащили её в квартиру и положили на кровать. Я пригласила соседа по дому известного в городе профессора и он установил этот страшный диагноз.

Требовался круглосуточный уход, т.к. она вела себя беспокойно, не приходя в сознание. Я побежала на работу предупредить о том, что долгое время не смогу работать. Бежала по железнодорожным рельсам, сокращая путь, а в меня с насыпи летели камни, которыми мальчишки с криком :” Бей жидов, спасай Россию!” хотели забить меня , приняв за еврейку.

А однажды я перешла дорогу узбеку ехавшему верхом на коне. И он опоясал меня со всей силой длинным кнутом, назвав жидовской мордой. Но я не чувствовала оскорблённости, т.к. у меня было большое горе в семье.

С работы как могли, так и помогали. Мне давали кости для супа и я радовалась, что могу крепким бульоном накормить больных родителей.

Муж мой в этот период работал в Военном трибунале по выходным дням выезжал с коллективом на подсобное хозяйство поработать физически на огородах. Однако, плодов труда его я ни разу не видела.

Позже выяснилось, что он завёл роман с племянницей председателя трибунала и эти поездки являлись местом для их развлечений.

Трудно в это поверить, но мне в этот страшный период жизни было всё безразлично, только что то холодное осталось в душе. Я перестала быть его супругой.

К счастью судьба сама распорядилась, освободив меня от контакта с неверным мужем. Советские войска вошли в Тегеран, куда выехала часть трибунала из Ташкента, а вместе с ней и мой муж.Соблюдая приличие, я подошла к его вагону, чтобы попрощаться навсегда, и он уехал!

Постепенно родители начали поправляться и мне уже стало легче с работой, то есть я могла уже вновь трудиться в полную силу.

Чтобы поднять на ноги родителей я стала красть продукты на работе. Украду кусок замороженного мяса, спрячу его под спецовку на грудь и так иду, дрожа от холода и страха, что какой нибудь постовой по дороге обыщет меня. Отсыплю грамм 20 сахарина и через знакомую, которая продавала этот сахарин тоже тайно, получу деньги. Куплю на них фрукты и заставляю родителей съесть принесённое, объясняя при этом, что меня угостили и я тоже ела.

Мне дома верили, так как у меня в тот период было много знакомых – известных в стране людей.

Дело в том,что в Ташкент эвакуировали многие учреждения, целые предприятия из европейской части страны. Ежедневно прибывали всё новые и новые люди: писатели, артисты, музыканты, инженеры и проч.. Москву, несмотря на всевозможные ограждения, тоже бомбили, сбрасывали с самолётов зажигательные снаряды.

Долгое время мои будущие друзья дежурили по ночам на крышах домов чтобы тушить» зажигалки “. Но потом пошла эвакуация из Москвы в Среднюю Азию, в основном в Ташкент.

В Ташкенте их размещали, уплотняя квартиры до предела. Более того. Артисты и прочие творческие лица, стремились давать концерты на пищевых предприятиях и вот хладокомбинат  стал  излюбленным местом для их творческих вечеров. А многие совсем далёкие от искусства, но известные в стране люди сами искали знакомства с сотрудниками пищевых предприятий.

Уже в этот период на хладокомбинате побывали такие известные люди, как например Анна Ахматова, Борис Лавренёв, Иосиф Уткин и прочие лица. Шли они сначала к директору, а потом в лабораторию ко мне. Завязывалась дружба.

Я предлагала устроить в клубе чтение их произведений, небольшие концерты, рассказы о перенесённых трудностях и так далее. После работы все рабочие заполняли огромный клуб и были благодарны за доставленное удовольствие.

И вот однажды. Взглянув в окно из лаборатории, я увидела женщину и почему то сказала сотруднице, что у нас перебывали все, кроме сына лейтенанта Шмидта. И эта шутка оказалась почти былью. Вдруг открывается дверь и главный инженер заходит с той женщиной и. знакомя её со мной, говорит, что это дочь Отто Шмидта.

Для анализов я выписывала со склада чистый спирт. Мою заявку обычно визировал главный инженер комбината- молодой и весьма общительный человек.Поэтому и нередко забегал ко мне в лабораторию и обязательно приводил с собой какого нибудь гостя.

В основном это были писатели, журналисты и др., также эвакуированные из Москвы. Народ был весёлый и интересный и любящий лакнуть спиртного. В благодарность за угощение почти все оставляли для меня экспромты, а то и просто оды!

Так, один из старейших сотрудников журнала “ Крокодил”, написав мне очередную оду, закончил её словами “ Глаза Галины кротки, мужчин пьянят без водки”!

Спирт уничтожался на глазах! И я придумала впредь на сосуде со спиртом делать наклейки: череп с костями чёрного цвета. Конечно, это отпугивало жаждущих полакомится. Тогда и стихи не получались. Но нередко появлялись и непьющие литераторы.Постоянными гостями были Борис Лавренёв, Иосиф Уткин и др..

Однажды Уткин- очень модный поэт, забежал ко мне попрощаться, ибо ехал на фронт. На память оставил при мне написанную оду. Время стёрло в памяти . однако, что то запомнилось:” Подари мне на прощание пару милых пустяков: нежный взгляд, дорожный чайник, томик ласковых стихов…»

Расстались мы весело, пожелав друг другу самое дорогое- жить! Но, спустя несколько месяцев он вернулся с фронта и пришёл ко мне без правой руки.

“Крокодилисты» Долин и Пустынин предложили мне издавать ежемесячно журнал “ Крокодил на холодильнике”. Это по существу был не журнал. А огромное полотно типа настенного плаката. Решили сделать меня» главным редактором”, роль которого заключалась в подборе материала, а они уже обрабатывали полученную тему в хлёстких стихах с карикатурами.

Я частенько забегала в какой нибудь из отделов, где работали в основном интеллигентные или важные персоны. И, как нарочно нарывалась  или на нелицеприятные сцены, ссоры из-за пустяков или на кокетливых дам, гордящихся успехами у мужчин и прочие сцены, вроде бы ничего не значащие. Но я всё тайно брала на заметку и, пересказав о том или ином происшествии своим друзьям-крокодилистам, знакомила их с будущими « героями” журнала. А бедные “ герои”,ничего не подозревая, с радостью во взоре благодарили меня за столь интересное знакоство Но! Представить невозможно, каков эффект был потом, когда журнал-плакат, сияя яркими карикатурами и острыми стихами, вывешивался на самом людном месте и когда сотрудники комбината бежали к этому свежевывешенному номеру со страхом и любопытством:”Не я ли герой?”.

Но вскоре я решила прекратить выпускать этот журнал после довольно непрятного случая. Дело в том, что в одном из отделов работала бухгалтером весьма надменная особа высокого ранга, до войны она являлась классной пианисткой. Чем постоянно гордилась. Звали её Надежда. Эта Надежда завела роман со своим начальником, который для удобства их взаимоотношений перевёл мужа её в Андижан. Пользуясь покровительством начальника, эта дама вела себя грубо с сослуживцами. И вот я, заглянув в их отдел, была потрясена скандалом, который Надежда устроила одному солидному сотруднику, и, придя в раж, бросила в него счёты.Этот эпизод я поведала крокодилисту, который поместил в нашем журнале язвительный фельетон в стихах, заканчивающихся строкой :” Как эта высокая пианистка могла упасть так низко!” А карикатурист постарался изобразить эту безобразную сцену особо выделив её  высокий бюст.

Этот номер был выпущен к праздничному вечеру. Народу собралось, как всегда, много. Начальник нежно подвёл под руку Надежду ознакомится с очередным юмористическим праздничным журналом. И, о ужас, она, узнав себя, упала в обморок! Далее она уже не могла работать в этом коллективе , уехала к мужу в Андижан.

Родители мои поправились достаточно, чтобы чем либо заниматься. Отец устроился на работу обычным бухгалтером в одной из профсоюзных организаций. Мама тоже смогла кое что делать по дому.И вот я решила сделать маме праздник! Достала билеты на концерт Ленинградской консерватории, где впервые в тот вечер исполнялась шестая симфония Шестаковича. Дирижировал оркестром сам маэстро. Это было непередаваемое чудо.

Зал, затаив дыхание слушал симфонию, в которой узнавалась вся жизнь страны, все невзгоды и трудности народа и под конец зазвучали фанфары, символизируя приближающуюся победу . Зал зачарованно молчал, поглощённый прекрасным произведением. И вдруг маленький мальчик подкрался к впереди нас к  сидящему мужчине и с силой шлёпнул его ладонью по блестевшей от освещённости зала лысине. Мужчина от испуга вскочил и разразился бранью. Мальчик быстро исчез, но с ним исчезло и глубокое очарование музыки. Концерт закончился, и мы со смешанным чувством отправились домой. В душе ещё звучала музыка, но шалость ребёнка вернула действительность.

В Ташкент часто приезжали на гастроли высокого класса пианисты, такие как Флиер, Гинзбург Оборин и др.. И я с мамой всегда посещала эти чудные концерты. Но в театры мама уже не ходила, ей было трудно долго находиться в напряжении. А я пересмотрела все спектакли Украинского драматического театра.Пьесы шли на украинском языке, и я быстро освоила этот язык. Навсегда осталась в памяти прекрасная актриса Ужвий.

Да разве теперь, спустя почти 60 лет, вспомнишь о том с чем и кем ты встречалась! Помню главное- Ташкент, гостеприимно встретил всех эвакуированных из России, Украины и других мест.

Но не только люди искусства, а целые коллективы рабочих и служащих вместе с заводами и фабриками были перевезены в Ташкент по указанию Сталина. А когда закончилась война, Сталин оставил в Узбекистане большинство важнейших заводов.

Таким образом Узбекистан стал производить не только хлопок, но и самолёты и прочую индустриальную продукцию. Были оставлены фабрики и заводы, хорошие специалисты обучили тружеников Узбекистана. В общем республика обогатилась весьма.

В России вновь строились промышленные предприятия, вновь вкладывались колоссальные ресурсы, вновь , в поте лица, не считаясь со временем, всё создавали русские люди.

Вот почему нашему, уже вымирающему поколению, которым за 80 лет, обидно и горько, что Россия, как добрая мать, спасла и обогатила республики СССР, а они теперь разбежались, годясь самостоятельностью.

А молодое поколение в бывших республиках, а ныне государствах, даже понятия не имеет, кто и когда вывел эти « государства” на дорогу самостоятельной жизни. Теперь эти государства больше тянутся к капиталистическим странам, особенно к Америке и Англии, конечно, они богаты во всех отношениях, ибо они не теряли ничего, когда наша страна лоб в лоб воевала с Германией, их войска вступили лишь тогда, когда Советский Союз вошёл в Европу.

Да! Трудности, пережитые нашими людьми, едва ли могли подобное испытать жители благополучных стран. Видимо у нашего народа из рода в род передавалось умение  переносить все невзгоды и тяжести. Вся история свидетельствует о том, что Российское государство из покон веков должно было отстаивать свою независимость, а, следовательно, вести войны, переносить все тяжести дабы остаться свободными. Наша страна северная, а люди Севера умеют бороться с трудностями.  Веками вырабатывалось умение выживать в любых условиях, а, следовательно, побеждать.

Не залезая вглубь веков, о чём написано немало о мужественном народе, я хочу привести пример, как выжившие люди после тяжелейшей блокады Ленинграда и прибывшие в Ташкент, включились в работу на производствах.

Один мой знакомый ленинградец, сразу же приступил к налаживанию вывезенного оборудования и через полгода его производство уже заработало в полную мощь. И он мне поведал об одном случае, когда в период блокады он шёл по улице Ленинграда и кто то слегка его ударил в спину чем то скользнувшим вниз. Оказывается голодный и бессильный человек, увидев крупную фигуру впереди идущего, решил зарезать его и потом человечьим мясом накормить семью, умирающую от голода. Но зарезать не смог, не хватило сил.Несчастный разрыдался от неудачного покушения, а мой знакомый привёл его к себе и отдал все имеющиеся продукты в рюкзаке.

На хладокомбинат в Ташкент прибыла семья из Ленинграда. Одна из членов семьи ранее работала в Ленинградском хладокомбинате инженером. Так вот, у неё и её сестры были вздувшиеся животы и отёчные лица. А их маленькая дочка, увидев в поезде при подъезде к Ташкенту очистки от дыни, попросила бабушку сварить из дынных корок суп.

Однажды, купаясь на озере, я познакомилась с молодым мужчиной, и он поведал мне о всех трудностях, но главная трудность переносить голод. “ Вторично я бы не смог голодать”- сказал он.

Много ленинградцев умерло в блокаду, но выжившие и затем эвакуированные, быстро восстановив силы, приступали к самой трудной работе. “ Всё для фронта, всё для победы!”. Это не лозунг, это было действие советского народа. Люди трудились дружно, без обид или каких либо трений.

Но мне пришлось столкнуться с совершенной иной картиной жизни эвакуированных несчастных людей, которых направляли в отдалённые глубинки Узбекистана. По направлению Центрального комитета партии Узбекистана, с целью выяснения как проходит уборка хлопчатника в разных колхозах в Ферганской долине. Я вначале прибыла в Коканд, где и определились колхозы, которые я должна была посетить. Погода, как и всегда в этот период года, была нежаркой, приятной. На мне было красивое платье, да и сама была ещё молодая. Продуктов со мной не было, а я захотела есть. Зашла в единственный приличный ресторан, заказала обед. Мне быстро подали полный комплект обеда, что я и съела с удовольствием. Подозвав официантку, я решила быстренько рассчитаться и уезжать в районный центр к секретарю партийной организации района. Но оказалось , что за обед я должна предъявить не деньги, а прикрепительный талон. Которого, естественно, у меня не было.

Официантка пришла в замешательство, сказав, что она приняла меня за артистку какого то выездного театра, который по распоряжению руководителя , заранее перечислил в ресторан деньги на определённое количество лиц. Обе мы были в смущении, не зная, что делать. Я съела чужой обед и кто то останется голодный.

Это была первая неудача, дальше было хуже. Прибыв к секретарю райкома кокандского района и предъявив своё командировочное удостоверение на обследование колхозов данного района, была им устроена на период выполнения предписанного задания проживать в одном из кабинетов райкома, ибо ряд колхозов он хотел посетить вместе со мной.

Он был армянин, но прекрасно владел узбекским языком. После обеда, во время которого его русская супруга недоброжелательно смотрела на меня, я вышла к базарчику купить свежий инжир. Старик узбек стал выкладывать в сумку наиболее плохие плоды , и, когда я попросила его заменить хоть часть на хорошие, с силой ударил меня по лицу, назвав «жидовской мордой».

Закрывши на замок свою дверь, я наплакалась вдоволь, умылась и уж, приведя себя в порядок, впустила в комнату секретаря райкома.Ему уже доложила русская сотрудница о случившемся. Как рассказала своему начальнику эта женщина, на базаре дежурил милиционер-узбек. Он быстро удалил хулигана, чтобы тот не пострадал за русскую. Но спустя месяц я узнала от секретаря райкома, что он посадил под арест самого милиционера.

Посетив три колхоза, где всё было хорошо поставлено, хлопок собирался тогда ещё вручную, но уже было собрано более половины урожая.Узнав от меня, что я хорошо умею ездить верхом на лошади (с детства ездила, когда в Акмолинске у нас была своя лошадь), секретарь дал указание председателю колхоза, чтобы меня снабжали лошадьми следующие по цепочке председатели колхозов.

Таким образом я проехала многие колхозы, некоторых из них оставалась ночевать, везде относились ко мне с уважением, вкусно кормили и удивлялись, что я отказываюсь от спиртного, а, следовательно, и хозяева не должны были пить.

Наконец, я таким образом обследовала хозяйства, а под конец отправилась в самый отдалённый колхоз, который меня заранее просили не посещать, ибо это далеко от центра района. Там не так благополучно и я поехала именно туда.

Моё подозрение подтвердилось сразу же по приезде в этот колхоз –на полях работали только европейцы и ни одного колхозника. А эти европейцы были беженцами из Одессы, которая была ещё оккупирована немцами.

Прежде всего я заинтересовалась в каких условиях живут эти несчастные люди. Это были евреи, ни одного русского. Их кнутом сгоняли на поле, но собирать хлопок не давали возможности, забивали камнями. Бесчинствовали ,в общем издевались как могли.

Люди со страха быть избитыми бежали в свои жалкие  убежища, а за то, что они не собрали заданного количества урожая, не давали пищи. Когда я посетила их жилища, то один старик- еврей плача рассказал, что только ему колхоз даёт одну лепёшку ( так выпекается хлеб в Узбекистане) в день за старость, а дочери не даёт. Так отец кормит этой лепёшкой свою дочь, которая мучается на полях, а сам уже опух от голода и не может передвигаться, ноги отёкшие, как брёвна.

Я пробыла там два дня. За это время над ними не издевались, ибо кем то из соседних колхозов поступило предупреждение о цели моего ревизионного визита.

Возвратясь в районный центр, я с глубоким возмущением рассказала секретарю райкома и твёрдо пообещала изложить всё в своём заключительном рапорте в ЦК Узбекистана. Он умолял меня не делать этого, но я была непреклонна.

На следующий год ЦК вновь вызвал меня для вручения повторной командировки, но я категорически отказалась.На этом эпопея командировок прекратилась, чему я была рада.

Не все эвакуированные во время войны жили в Узбекистане хорошо. В этом я убедилась на практике.

Я вновь приступила к прежней работе на хладокомбинате. Дни шли за днями, повторяя пройденное.

И вот, спустя полгода, а может немного больше, появляется мой муж: форма военная, но с погон сняты все знаки отличия. Над ним должен состояться суд в том трибунале, где он работал.

Как оказалось, находясь за рубежом, т.есть в Иране, он вёл довольно весёлую жизнь, часто посещал рестораны, кутил вместе с американскими и английскими военными и однажды между ним и новыми друзьями –иностранцами завязался скандал. Поводом послужили грубые, критические высказывания англичан в адрес Сталина. Мой муж вспылил, резко поднялся и ударил в грудь англичанина так, что тот пролетел через стол. Поднялась стрельба, были разбиты зеркала и окна. Американец сумел выхватить пистолет из рук мужа и сдал оружие в Советский трибунал. В результате муж был арестован и отправлен в Ташкент, где его Ташкентский трибунал осудил, сняв с него все выслуженные знаки, т. есть разжаловали полностью и отправили в Андижан, где он пробыл 10 месяцев, работая по линии трибунала.

За это время он вновь получил какие то знаки отличия на погонах, а затем его из Андижана отправили на фронт рядовым офицером.

С ташкентского вокзала он позвонил домой, но разговаривал только с моей мамо т.к. я в эти, уже вечерние часы училась в Университете полит. просвещения. Таким образом, наше свидание не состоялось и лишь из письма его узнала, что он пребывает где то в России, где формируется часть для отправки на фронт.

Воевал он храбро, получил награды- орден Красной Звезды и ещё ( уже не помню) какой то орден, а медалей было 5, звание капитана.

С фронта он писал письма, но шли они долго- война! С Центральной группой войск он дошёл до Вены. Когда война закончилась, военных начали демобилизовывать и при рассмотрении их личных дел, оставляли продолжать военную службу только по специальности. Так при рассмотрении его документальных данных он, как бывший военный юрист, был оставлен в Центральной группе войск. Его определили в трибунал тех частей армии, которые были дислоцированы в Сант-Пельтене, при этом дали краткосрочный отпуск для поездки в Ташкент за женой.

В первых числах мая 1946 года он появился дома. Мама позвонила мне на работу, сообщив о его приезде. Я мигом помчалась домой и мы встретились на полпути.

Он сильный, здоровый, схватил меня на руки и так нёс до дома. Радость встречи затмила все былые огорчения. Мне показалось, что жизнь его хорошо воспитала и он будет ценить то, что мог лишиться, ибо, как он убедился сам, поклонников у меня было много.

Кстати, весть о его прибытии быстро распространилась и уже к вечеру все мои друзья собрались у нас познакомиться с прибывшим мужем. Как то позже он признался, что такой “ ансамбль” мужчин разного возраста и скопление у ворот различных экипажей-от машин до верховых лошадей-смутил его, но быстро, по мужски сообразил, что эти люди-верные друзья, приехавшие порадоваться за уважаемую приятельницу. “ Значит она была верна мне” – так расценил мой супруг и он не ошибся.

Быстро пролетел 10-дневный отпуск, и мы покинули Ташкент. У меня было двойное чувство – радость увидеть свет, радость иметь свою семью и горе расставания с родителями, особенно с мамой, которую я безумно любила.

Путь был далёк – из Азии в Европу и всё поездом, т.к. в тот период гражданских самолётов не было.

Когда мы прибыли в Санкт-Пёльте меня поразило всё: небольшой и очень ухоженный город, утопающий в зелени, а жильё наше показалось мне дворцом. Это был ухоженный 2-х этажный белый дом с парадным подъездом. Я быстро обошла все комнаты, узнала принадлежность каждой из них для нашего быта а потом спустилась в сад, довольно просторный с разнообразными деревьями, кустарниками и клумбами цветов. Приняв ванну и принарядившись, я была готова к посещению начальственной семьи, откуда за нами был прислан гонец.

Хозяева встретили нас очень приветливо и, как я заметила, с любопытством разглядывали меня. А я , естественно, их и их окружение.

Особняк красивый, с богатой мебелью, роялем. Но больше всего меня поразило сходство хозяев и куриц, гуляющих во дворе. Хозяин был маленького роста, а супруга высокая, крупных габаритов.Петушки особой породы очень маленькие , а куры крупные, мясистые.

Хотя я не выразила вслух отмеченного, однако, хозяйка явно догадалась и сразу же принялась рассказывать о том, как её супруг, увидев где то эту экзотическую породу маленьких петухов, решил для забавы развести их и у себя.

Потом нас пригласили в столовую к обеду. Я пришла в восторг от изобилия всевозможной снеди и тонкого вина.

От восторженных впечатлений и, видимо, от выпитого вина завязался непринуждённый и даже очень весёлый разговор. Их, конечно, интересовала я, а не мой супруг. Я много рассказывала о республике Узбекистан из которой приехала, и в которой они никогда не были.

Хозяйка ( её звали Полина Ивановна, а мужа Георгий Иванович) постепенно,весьма ловко выяснила мою, так сказать, родословную. Узнала, что я имею Университетское образование и что я много трудилась на производстве. Это всё не расположило особенно Полину ( так впредь её буду называть ), а Георгий Иванович ( оказывается в быту он очень сухой и строгий ) просто пришёл в восторг. И как то получилось, что мы с ним стали большими друзьями.

Он каждый вечер посылал солдата за мной, а муж появлялся после вечерней работы, чтобы увести меня домой. Обычно после ужина мы играли с ним в карты “ в дурака “, и он. Будучи заядлым преферансистом, не мог вылезти из «дурака”. Мы много смеялись, острили. Я вела себя непринуждённо, а Полину коробило от отсутствия чинопочитания с моей стороны к её супругу. Оказывается, она была профсоюзным работником и привыкла к стилю руководителя, а тут это не замечалось со стороны гостьи. Но мужа она побаивалась, он был строг с ней и ей приходилось быть сдержанной.

Вскоре, после очередного совместного обеда Председатель трибунала неожиданно заявил мужу, что через три дня трибунал передислоцируется в другой город Австрии- Айзенштадт и тут же распорядился к предстоящему переезду – меня он возьмёт с собой в машину, а мой муж останется грузить вещи с его супругой и сотрудниками трибунала.

Мне было горько расставаться с особняком и красивым городом, с теми ночами любви, когда свободно принадлежали только друг другу.

Безумная страсть , кажется, впервые проснулась во мне и мы с мужем загадали, что эта страсть определит появление на свет ребёнка, но не вообще ребёнка, а именно девочку- красавицу, наделённую всеми талантами, как в сказке.

И вот этой дивной жизни- сказке , что пронеслась так быстро, наступил конец, т. есть вновь дорога, перевозка вещей, устройство жилья, хлопоты.

Всё это, видимо, отразилось в моих глазах и чуткий Георгий Иванович успокоил, что трибунал уже практически переведён в Айзенштадт, а для нас подыскивается удобная квартира и мы не будем жить в одном большом доме, куда уже поселены семьи других офицеров.

Специально командированный офицер Гланц Александр Борисович занимается поиском удобной для нас квартиры.

И вот, через три дня Председатель трибунала заехал за мной. В машину он взял маленькую девочку- дочку одного офицера и мы вновь расстались с мужем, что огорчило меня. В дороге неожиданно открылась рвота, чего не было со мною никогда.  Я очень испугалась, но Армяков( Георгий Иванович) весело расхохотался и объяснил мне, что я беременна, а потом строго заказал родить девочку.

Так в великом смущении доехала я до Айзенштадта и мы все втроём вошли в здание трибунала, где уже работал весь офицерский состав, но не было Гланца, всё искавшего для меня отдельную квартиру.

Когда, наконец то, он появился, то увидев меня впервые в жизни, обнял меня, сказал :» Галочка, родная, я нашёл лишь большую комнату в доме благородного австрийца, у которого парализована жена и к ним приходит лишь работница по уходу за больной и ведением хозяйства».

Не долго думая, он отвёл меня в новое жильё, совсем не похожее на то, что было в Санкт-Пёльтене, но нас оно устроило тем, что вход в комнату не был связан с другими апартаментами дома. Однако, было просто заходить на кухню и в туалет, не мешая никому.

Следует сказать, что я и без того не нуждалась в кухне, так как не было у меня ни посуды, ни продуктов. Гланц- очаровательный молодой офицер был просто прикомандирован ко мне , пока не приедет муж с оборудованием, женой начальника и проч..Звали его как и моего мужа- Сашей. Вот он три раза в день заходил за мной, чтобы отвести в столовую, а вечером забегал порадовать меня, водил по городку, в кино, которое шло на немецком языке, а он немецким владел хорошо, даже являлся переводчиком на процессах в трибунале.

Так мы с ним посмотрели много фильмов с участием Ольги Чеховой, которая была близким другом Гитлера, потому её фильмы у нас в стране не шли.

Увидели фильм с участием чудесной актрисы-балерины Марики Рок, жившей тогда в Бадене ( Австрия). Следует сразу сказать, что из-за неё в скором времени из Главного штаба Советской армии, размещённого в Бадене, в один прекрасный день были высланы назад в Москву крупные военачальники. Эти господа восторженно принимали актрису на банкете, в экстазе пили шампанское из её туфельки. За что и поплатились по указанию Сталина.

Итак, Саша Гланц честно выполнял указание начальства и, преодолевая муку, вставал по утрам рано, чтобы побриться и вести меня в столовую на завтрак. А раньше он не ходил на завтраки, предпочитая дольше спать. Но, что делать- приказ начальства- есть приказ!

Приезд мужа с оборудованием и женой Армякова затягивался, а наша дружба с Сашей всё крепла. У него никогда не было сестры, а у меня

брата. И вот мы стали крепкими друзьями до конца его жизни уже в Москве, спустя десятилетия.

Наконец явился долгожданный кортеж, началось благоустройство особняка начальника и в какой то скромной форме нашей квартиры. Теперь было всё хорошо. Мы втроём расставались только поздно вечером, а так после работы проводили время вместе. Это обстоятельства сбило с толку многих офицеров- кто есть кто? И меня и обоих Саш спрашивали, кто же является моим мужем. Оба Саши отвечали хором:» Я!” А я только громко хохотала.

Мой муж являлся правой рукой Армякова, т.есть он был ответственным секретарём трибунала. В его функции входила вся организация жизни трибунала. Кроме того, он был любимцем Армякова, а вот Гланц наоборот, до нашего приезда Армяков его старался не замечать.

У них когда то произошёл инцидент и Саша на работе стрелялся , но, слава Богу остался жив- пуля пролетела мимо. Вообще он был очень дисциплинированный человек,  честный и преданный своему делу.С моим приездом постепенно отношения начальника и подчинённого налаживались, т.к. его любимый Боков ( мой муж ) , я и Гланц постоянно в свободное время были неразлучны, и я настояла однажды, чтобы мы все втроём пошли к Армяковым поздравить его по случаю повышения чина.

Но спустя какое то время, Гланц, получив отпуск, отправился в Москву, а потом мы встречали уже пару молодожёнов. Его приятнейшая жена Валя стала моим другом. Эта дружба продолжается до сих пор, т.есть до нашей старости.
Каждая наша совместная поездка в Вену была возможна лишь с разрешения Председателя трибунала, а часто испрашивать такое разрешение муж стеснялся. Я же тянулась к моим милым, ласковым и весёлым Гланцам и нередко ездила сама.

Но по возвращении домой отмечала в квартире беспорядок, особенно когда муж не рассчитывал, что я могу вернуться раньше намеченного дня.

В последствии выяснилось – в моё отсутствие в квартире шла пьянка. И во мне проснулось прежнее чувство отчуждённости. Я погрустнела, потянуло домой на спокойную, свободную от огорчений жизнь.

В один прекрасный день муж объявил мне, что завтра будут в гостях Армяковы и мне следует подготовиться, т.к. Армяков любит много, долго и с удовольствием есть и понемножку выпивать. Я налепила массу пельменей, купила спиртное. Гостей встретили весело, за столом просидели несколько часов с перерывами в еде и питье. Все были довольны, хотя я порядком устала.

Неожиданно Армяков с абсолютной уверенностью заявляет мужу, что завтра в первой половине дня они заедут и заберут меня с собой в Карлсбад ( теперь называется Карловы Вары ). Муж не только не возразил, но высказал благодарность. Я промолчала.Когда гости уехали домой , я сказала, что непременно уеду с ними, а из Карлсбада, не возвращаясь больше сюда, уеду назад в Ташкент и мы больше не увидимся. Мне всё известно, как ты ведёшь себя, когда я уезжаю в гости к Гланцам, а теперь окончательно убедилась, что тебе приятнее весёлая жизнь мужчины-одиночки.

Больше разговора с ним не было, но он был потрясён.

Назавтра Армяковы заехали за мной. И я отправилась в свободное плавание. Муж стоял потрясённый, но тон выдержал.

Ехали мы 14 часов без перерыва, что было утомительно и для меня и для шофёра. Но начальник так хотел ! Он забавлялся. Стрелял в летящую птицу и попадал, но не останавливаясь ехал дальше, забавляясь стрельбой. Далее дорога шла через лес, то вздымаясь, то опускаясь.

Мутило меня ужасно из-за этих перепадов , но вдруг на довольно большой скорости нас обогнала машина марки «Татра». На таких машинах ездили только боссы. Обогнав нас, «Татра” вдруг остановилась. Её водитель заметил начавшееся загорание нашей машины, что не почувствовал от усталости наш шофёр.

Все выскочили из машин и начали тушить нашу машину. Слава Богу, большой беды не случилось, загорелась лишь проводка. Когда всё кончилось, то Армяков ушёл в глубь леса, чтобы успокоиться. У нас же завязался разговор с субьектом,ехавшим на «Татре”.

Это был явно штатский человек. В лёгком плаще и белой пилоткой на голове- от солнца, он  подсказывал нашему шофёру, что нужно делать в таких случаях, особенно, когда машина забита канистрами с бензином. Не остановись вовремя “Татра» , мы явно взлетели бы на воздух обгоревшими. Я спросила у незнакомца, кто он? На это он с удивлением заявил, что я знаю его очень хорошо. Завязалась игра в угадайку и, вдруг, всё разрешилось сразу, когда Армяков, выйдя из леса подошёл к нам и горячо поблагодарил моего незнакомца:» Благодарим Вас Иван Семёнович сердечно» - сказал Армяков.

И я вскрикнула от радости, узнав, что это был великий певец Козловский!

Он был очень доволен моей непосредственности и сказал, что в его машине сидит его жена известная киноактриса, но она не встречается с публикой после пережитой катастрофы, искалечившей ей шею.

Из разговора ( пока мы все приходили к успокоению)  узнали, что Козловские тоже едут отдыхать и в тот же санаторий «PUPP”.

По прибытии в санаторий нас разместили так: Армяковых в 2-х местный номер на 2-ом этаже, а меня в одноместный – на третьем. На первом этаже размещалась огромная столовая, все её стены были украшены цветной лепкой ( кажется, это были розы ).

Мы сидели за одним столиком (Армяковы и я ) и обедали. Полину постоянно раздражало то, что я по доносившемуся аромату угадывала блюдо, которое подадут на первое, второе, а на третье-арбуз. Так же и было на самом деле. Она никогда не бывавшая беременной, не имела такого восприятия ароматов, которое ощущала я. А Георгий Иванович ещё больше донимал её тем, что поданное ей блюдо ему больше нравилось, и она тут же меняла тарелки, чтобы угодить ему, а он тут же менял эту тарелку на мою, чтобы разозлить её. Мне всегда было неловко, я возражала. Но всё начиналось снова во время ужина.

К моей радости я узнала, что на втором этаже живёт милейшая моя приятельница Мина Михайловна с сынишкой. Она была женой начальника контрразведки. В Айзенштадте все боялись его. Их дом охраняли вооружённые солдаты. Потому она чаще всего приходила ко мне, т.к. я стеснялась не столько её мужа, сколько охраны.

У них было двое детей- оба мальчики, с очень открытыми красивыми глазами. А Мине Михайловне хотелось родить ещё девочку.

И вот однажды (уже после Карлсбада) я раскроила из нежного розового шёлка пять распашонок, будучи уверенной, что рожу девочку. На несколько минут ко мне забегала Мина Михайловна и после её ухода я удивилась, что ошиблась в количестве распашонок – их оказалось всего четыре.

Спустя три года, когда я жила опять в Ташкенте,ко мне пришло письмо из Москвы от Мины Михайловны. В письмо была вложена фотография девочки с красивыми глазами. И Мина Михайловна написала, что загадала, если она стащит у меня одну розовую распашонку , то у неё родится дочь. Так оно и вышло.

Больше я никогда не получала от неё писем, хотя я писала неоднократно и по разным адресам. Потом я поняла всё… Стало очень жаль свою милую приятельницу и её троих детей…

Я отступила от повествования жизни в Карлсбаде, вспомнив мою подругу. Но продолжаю теперь писать, как жилось на знаменитом курорте.

Карлсбад- известный курорт, где лечатся больные со всего мира. В самом центре этого небольшого городка, окружённого горами, из под земли бьют гейзеры целебнейшей воды- некоторые из них выбрасывают эту воду на большую высоту.

Близко от них расположена галерея, где публика пьёт эту воду из специальных кружечек. Вода из кружечки поступает в полую ручку и уже из этой ручки больной всасывает воду, непременно прогуливаясь вдоль эстокады. Водопитие присходит три раза в день, и здесь публика становится знакомой друг другу. Завязывается приятный разговор, что тоже благотворно влияет на больных.

Кроме питья воды, в отдельных помещениях большой клиники назначаются различные водные процедуры : кто то принимает ванны, кому то назначается промывание кишок. Помимо лечения водой, проводят грязевые процедуры и т. далее. Но самое интересное отделение- это по сбрасыванию лишнего веса.

Полную даму ремнями прикрепляют к креслу и оно поворачивается то вправо, то влево, то вниз, то вверх. В силу своей комплекции мне такие процедуры не назначались, но я приходила туда ежедневно,т.к. мне было весело наблюдать и за движениями кресел и, главное, за реакцией толстушек с испуганными глазами.

Несмотря на то, что был август- самый тёплый месяц, в Карлсбаде было холодновато, так как он расположен в горах на довольно высоком месте. Одна гора славится тем, что в совсем давние  времена король Карл охотился в этих местах и, однажды на высокой горе убил козочку,которая, упав вниз, сварилась в горячей воде гейзера. Отсюда и произошло название Карлсбад.

Но после того, как курорт перешёл в ведение Чехословакии ( после войны ), название курорта изменилось. Теперь это Карловы Вары.

Практически все изменения . происходившие на этом чудесном курорте, были как раз тогда, когда я там лечилась.

В один “прекрасный” день были уволены все ,обслуживающие больных ,немцы. Их заменили чехами. Чехи, ещё не привыкшие к применениям тех или иных процедур, раздражали лечившихся. Особенно недовольны были больные, у которых проводилось грязевое лечение. Немцы делали всё аккуратно, а после чехов приходилось обмываться, пачкалось бельё.

Надо полагать, что в дальнейшем чехи научились, а пока им было много упрёков.

Но на меня самое тяжёлое впечатление произвело выселение всех немцев из города. Нагружали в товарные вагоны и детишки плакали.

Я это наблюдала впервые Ведь до этого я жила в Ташкенте и не видела собственными глазами, что делали с русскими немцы во время войны. А вот в Карлсбаде мне было жаль немцев, особенно детей.

Мне стало грустно жить на этом знаменитом курорте, тем более, что кроме питья воды , мне из-за беременности не назначали никаких процедур. Да и систематическое раздражение Полины в отношении меня, тоже сказывалось отрицательно.

Однажды я купила себе красивые клипсы, гармонирующие моему платью и забежала к своей приятельнице Мине Михайловне показаться. К сожалению, у неё в это время оказалась Полина. Увидев меня, она с искажённым лицом с презрением заявила, что я похожа на проститутку. Я пулей выскочила из комнаты. Поднялась к себе и залилась слезами.

От огорчения страшно разболелась голова и началась рвота. Быстро поставила голову под холодную воду в умывальнике и состояние несколько улучшилось.

В это время Полина влетела ко мне и на коленях стала умолять простить её. Оказывается, на такой порыв эта злая женщина была вынуждена, ибо Мина Михайловна выставила её за дверь и запретила её появление впредь, если я её не прощу.

Ситуация была для Полины ужасная. Это могло повлечь за собой большие неприятности, если узнает муж, а главное, она испугалась, что её грубость может повлиять на карьеру мужа, если Мина потребует от своего влиятельного супруга наказать Армякова за хамство его жены.

Я ,пересилив себя, взвесив все последствия, простила её, но положительно через пару дней стала просить Армякова отправить меня домой, т.к. я практически не принимала лечения из-за беременности. Кроме того мой муж почти ежедневно звонил Армякову, чтобы он отправил меня назад с сопровождающим, так как боялся, что я, минуя Айзенштадт, уеду в Ташкент, о чём я его предупреждала раньше.

Армяков, ничего не зная о нашем с его женой конфликте, выполнил просьбу мужа и я в сопровождении офицера покинула курорт.

Ехали мы весело и дружно. В Праге была пересадка на поезд до Вены. Времени до отправки поезда было достаточно и мы с офицером гуляли по прекрасной Праге, я заходила в магазины и накупила массу вещей для будущего ребёнка. Но при посадке в поезд чешский проводник не хотел меня без визы пускать в вагон, посчитав меня за чешку. Если бы со мной не было сопровождающего офицера, мне пришлось бы плохо.

Рано утром мы прибыли в Вену, она была загадочно красива. Наняли экипаж, чтобы доехать до автовокзала откуда отправлялись рейсовые машины до Айзенштадта.

В этот ранний час город покрыт был лёгким туманом, лошади цокали подковами и мы почувствовали себя героями только что вышедшего в свет фильма, в котором молодой Штраус вместе с любимой женщиной –певицей подобным образом ехал, сочиняя свой знаменитый вальс.

Затем идиллия закончилась. Офицер посадил меня в автобус и я отправилась в Айзенштадт, что притушило все мои чудесные эмоции. Муж был счастлив моему возвращению, а я смирилась с судьбой.



Следует сказать, что Армяков всё же сделал своё дело и избавился от Гланца, переведя в трибунал, находящийся в Вене. В праздничные дни мы с мужем ездили к ним и очень весело проводили время. Развлечься всегда было много возможностей, т.к. в Вене было две оперы, две оперетты и масса интересных мест- вплоть до кладбища, где захоронены тела всех западных великих композиторов. Однако, сердца их захоранивали в местах их рождения. Так сердце Бетховена захоронено на Рейне, сердце Гайдна в Айзенштадте. Оно вмуровано в монастырскую стену, где за маленьким окошечком день и ночь горит свеча.

Кстати, наш дом, где мы квартировали, находился напротив дома Гайдна, где он родился и творил свою музыку. А несколько поодаль, в окружении чудесного парка, стоял красивый дворец вельможи, у которого в своё время был капельмейстером великий Лист.

Вообще австрийцы чтят память своих великих предков, будь то композитор, или правитель государства, или храбрый военачальник.

И вот, у военных часто происходит смена дислокации и нам с мужем пришлось расстаться с полюбившейся семьёй Армяковых. Их часть перевели в другое европейское государство, находившееся под эгидой наших советских войск, а нас с мужем- в Вену.

А перевод мужа в Вену был связан с моим почти предродовым периодом и уезжать далеко было опасно для меня. Это было зимой Метели, ветер сопровождали наш кортеж. Замёрзшие и голодные приехали мы в Вену, где уже была приготовлена квартира из двух комнат в роскошном особняке.

Хозяйка дома была одинока, у неё погиб муж во время бомбёжки центра Вены, где находился его магазин.

Соседи по дому, также весьма зажиточные люди, не любили нашу хозяйку и говорили нам, что она фашистка. Однако, я и муж не чувствовали каких либо негативных проявлений с её стороны. Она была вежливой и трудолюбивой, как и все австрийцы. Дом её был богат, все стены увешаны изумительно красивыми картинами, писанные маслом или лепные. В нашей комнате висела очень старинная картина лепной работы. Эта картина овальной формы, обрамлённая виноградными лозами, а в глубинной средней части вылеплены два монастырских священника, лакомившихся вином в подвальном темноватом помещении. Восседали они на винных бочках, а в руках держали кубки с вином.

Я очень привязалась к этой художественной лепной работе и решила никогда с ней не расставаться. Муж уговорил хозяйку продать её нам, на что она согласилась с трудом, т.к. всё её состояние было расписано на двух молодых родственников, в то время воевавших где то в Алжире.

В основном она просила за картину продукты и только какую то часть шиллингов. Итак, я стала обладательницей прекрасно выполненной лепной картины, которая по сей день украшает в Москве мою комнату. На мой взгляд она бесценна.

В доме хозяйки квартировала небольшая семья- профессор-ботаник из Университета с молодой женой и её старушкой матерью. Разница в возрасте профессора и матери жены была мало заметна, однако он называл её» Mutter”(мама).

Почти всё лето и осень он проводил на своей даче, где росли всевозможные фруктовые деревья.Как то он попросил меня, чтобы я написала маме в Ташкент и попросила её выслать в конверте несколько семян Ташкентской дыни, о чём он мечтал несколько лет.

Естественно, я это сделала, но всё оказалось огорчительно обидным. Дело в том, что существовала Советская цензура, вскрывавшая подряд все письма. Мама, предвидя такую же проверку, в конверт с семенами вложила записку к цензору с великой просьбой не выбрасывать предназначенные известному ботанику дынные семена. Но, тщетна была мамина просьба. Конверт пришёл без семян, хотя и была оставлена записка.Мне было стыдно перед ученым за нашу грубую, бесцельную подлость.

Да ещё меня семья профессора постоянно угощала законсервированными фруктами, считая полезным в моём предродовом положении. Кстати, эта семья обогрела, накормила нас обедом, когда мы в пургу замёрзшие и голодные прибыли из Айзенштадта в эту квартиру.Но я в период нашего проживания в Вене постоянно подкармливала их продуктами в изобилии получаемых мужем по работе. Кроме того, муж нередко ездил к рыбакам и привозил много прекрасной свежетрепещущейся рыбы. Этим я всегда делилась и с хозяйкой дома, и с семьёй профессора.

Жили мы все дружно, вечерами дамы собирались попить чаёк, поболтать по дружески. Но всё могло в одночасье быть нарушено, когда речь заходила о нашем русском искусстве. Они категорически были убеждены, что наша страна варварская, не имеет культуры и нам нечем гордиться.

Но на утро отношения вновь восстанавливались, а вечером вновь пили чай, но уже не касались скользкой темы.


И вот наступил роковой для меня вечер. Я почувствовала, что всё моё нижнее бельё стало вдруг мокрым. Я сказала об этом своим собеседницам, и они, опытные женщины, ответили, что у меня начинаются роды.

К счастью муж вернулся пораньше с вечерней работы, вызвал машину и повёз меня в наш родильный дом, который располагался в самом центре Вены. Он раньше назывался» Пор-хауз” и находился в зоне Советских войск. (Вся Вена была поделена на зоны- русскую, американскую , английскую и французскую).

Приняла ласкового дежурившая бригада врачей, но они раньше были хирургами, а не гинекологами. Поэтому я пролежала трое суток без вмешательства врачей, хотя воды отошли ещё дома.

На третьи сутки, когда вновь вступила на дежурство та же бригада,врачи забеспокоились и началась возня возле меня уже на удобном, мягком раздвижном ложе. Что они делали со мной я не понимала, лишь ждала и страдала от дикой боли.

Наконец, появился на свет ребёнок, с которым проводили какие то манипуляции, пока дитя не заявило о себе писком. Оказалась девочка! О чём мы с мужем так мечтали!

Это было 19 февраля 1947 года.

Меня поместили в палату, где всё было белого цвета: стены, кровати, шелковистое бельё, а за окном стены из снега, а снег всё шёл и шёл!

Когда наступил момент знакомства моего с новорожденной дочерью, я была потрясена её глазами. Взгляд был устремлён на мою грудь целенаправленно. Она впилась в грудь, из которой просто рвала молочко.

Видимо, молочка было ей мало и обе груди просто превратились в раны: молочко шло с кровью.И каждый раз, когда её приносили для кормления, я сжималась от страха боли.

А глаза её были строгими, обрамлёнными густыми бровями и ресницами. А тельце нежное, розовое и очень пропорциональное.

Уносили её с рёвом, видно было для неё мало моего молочка. Няни меня успокаивали, говорили, что она хорошо спит и не плачет. Я потом поняла, что они меня обманывали. Когда через месяц после выписки домой меня вновь увезли в госпиталь из-за каких то недомоганий, то уже в другой палате няни жаловались на мою дочь, что много ревёт и очень громко, покоя нет.

Но это было через месяц, а пока всё было сказочно приятно ( кроме страха кормления).

Муж, узнав о рождении дочери искал зимой белую сирень! И нашёл всё таки её за 80 километров от Вены где в громадной по размерам теплице росли и цвели кусты белой сирени.

Такой роскошный букет, торжественно внесённый в палату, произвёл сильное впечатление: Зима и сирень! Все врачи и медсёстры ходили, как на экскурсию. Посмотреть на это чудо.

Да, это был прекрасный момент в моей жизни, о котором я вспоминаю и с радостью и с тоской об утраченном счастье.

Но пока довольно длительное время всё было слишком хорошо. Ребёнок рос и развивался , и мы с мужем не чувствовали ущемления в развлечениях.

Неподалёку от нашего дома был кинотеатр и мы его посещали каждый раз, как только шёл новый фильм. Хозяин кинотеатра отводил нас в ложу, где мы уютно рассаживались, а дочка, присосавшись к моей груди, весь фильм помалкивала. При выходе из театра публика удивлялась нашей троице, ни чем не мешавшей в течении полутора часов.

Наступила весна, стало тепло и уютно не только в квартире, но и во дворе.Двор огромный был разделён на две половины забором с калиткой и небольшим домиком, в котором жила вдова погибшего садовника.

Передний двор был парадным. Посередине его росла огромных размеров сосна, а вокруг сосны широкая, насыпанная жёлтым средней крупности песком, насыпь, сверкающая при солнечном свете.

Вдоль забора этой части двора можно было встретить неожиданный сюрприз: то гномик в красной шапке, то озерцо с плавающими золотыми рыбками, то большого размера искусственный гриб-мухомор.

Уложив доченьку в уютную, утеплённую коляску» киндер ваген”, я прогуливалась часами в этой части двора.

Вторая часть огромного двора являлась огородом, где хозяйка часами трудилась на грядках. Делать это ей было трудновато , т.к. во время войны в её дом ворвался солдат восточного типа и стал грабить имущество. Она подняла шум протестуя, а солдат, набрав целый чемодан добра, на прощанье выстрелил в неё и пуля прошила руку. Долго она её лечила, но ощущала также долго боль, работая в огороде. Сдав нам и семье профессора часть дома, она уже никого не боялась.

Ребёнок мой хорошо подрастал, но плакал, когда я уходила на кухню готовить обед. Тогда я придумала для неё развлечение – включала большой преёмник со светящейся зелёной лампочкой. Но у доченьки проявились особые вкусы, слушая музыку. Если исполнялся какой нибудь бравурный Венский концерт, она затихала и всё смотрела на зелёную лампочку, но если передавалась румынская музыка, она начинала капризничать и реветь. Приходилось крутить преёмник и искать полюбившуюся ей музыку.

Для меня было открытие, что ребёнок 2- 2,5 месяцев от роду разбирается в музыке.

Так протекали мои дни и, наконец, я решила нанять няню- ту женщину, которая жила в домике, разделяющем двор. Женщина не первой молодости, полная была очень внимательна к ребёнку и я, таким образом, получила возможность уезжать из дома, гулять по Вене, заходить в красивые магазины.

Однажды, уехав к портнихе, шьющей мне красивое платье, я забыла о доме, о ребёнке и, после посещения портнихи, пошла по магазинам покупать “ Шмуки” т. есть всякую бижутерию. Зашла очень далеко от дома, в самый центр города. Вдруг, вспомнив о бедной девочке, которая видимо сильно проголодалась, я , взяв извозчика, помчалась домой. Подъезжая, я увидела такую картину: няня на своём большом животе держит залитую слезами дочку и старается всунуть ей в ротик соску с бутылочкой, наполненной водичкой. Стыд и страх ошеломили меня. Больше я уже этого не повторяла, а завернув ребёнка в одеяльце, повесив через плечо сумку с пелёнками и бутылочкой отправлялась на дальнюю прогулку.

Но чаще всего я укладывала её в киндер-ваген и ехала в лес, где уже расцвели цветочки. Я нарывала массу фиалок и засыпала ими всё одеяльце доченьки.Такое катание ей очень нравилось, тем более мама могла и покормить грудью и усыпить в ароматном весеннем лесу.

Да и сама садилась на скамеечке которых в лесу было немало,причём рядом со скамейками всегда стоял ещё и стульчик.

Не зная правил, я как то села на такой стульчик и откуда ни возьмись появился мужчина с большим кошельком, подвешенным через шею и потребовал оплату за использование стула.Я была крайне смущена, ибо денег я с собой в лес не брала. Он поверил моему обещанию принести деньги завтра. Поверил с явным сомнением, т.к. русских считали грабителями. Но тут он ошибся, рассказав о своём сомнении на следующий день.

Иногда случались курьёзы: как то гуляя в лесу, я присела на скамейку, где уже сидели две немолодые дамы. Они, будучи убеждёнными в том, что я австрийка, спросили меня сколько месяцев ребёнке и какого он пола. Я как могла, так и стала объяснять в перемешку немецкого с русским.

Они рассмеялись и сказали  - не мучьте себя, ибо мы русские эмигранты со времени революции в России. Аналогичный случай произошёл с моим другом Гланцем. Ещё до рождения доченьки, мы вчетвером вошли в трамвай. Я и Гланц сели на два одинаковых свободных места. На остановке зашёл пожилой человек и взгляд его устремился на Гланца, а Гланц, как всегда,сначала решил пошутить и по русски говорит :» Я ни за что не уступлю ему место”. На это старик по русски ответил, что смотрел на его офицерскую форму, ибо он после эмиграции из России ни разу не видел так близко новую военную форму. Гланц соскочил как ошпаренный, красный, смущённый , очень просил простить его шутку, предназначенную практически мне. Старик сел на его место , с радостью разговорился по русски, что для него было просто приятным сюрпризом.

Но это отступление от основной темы повествования о дочери.

В России меня нередко называли ( особенно на работе ) Русиночкой, а не Галиной. Так им нравилось, нравилось и мне. И вот я решила свою девочку назвать Русиной. Я заявила мужу , что такого имени не существует ещё нигде, но ни у кого нет такой доченьки, какую я произвела на свет.

Он, как мне показалось, согласился с новым именем, но когда мы втроём приехали к русскому Консулу на Аргентин- штрассе, то муж упрямо твердил, что назовёт её Галиной. Начался спор, который любезно разрешил Консул, сказав, что Русина – это прекрасно, ново и хорошо будет звучать в дальнейшем – Русина Александровна. Тут слагаются воедино и фамилия матери и имя отца. Мудрые слова Консула возымели своё действие, и доченька стала Русиной Александровной Боковой. Все довольны !

Следует отметить, что ребёнок не являлся помехой в получении удовольствий. Мы с мужем и с доченькой каждый выходной день или в праздник путешествовали по разным интересным местам. Особенно интересно было плавать на пароходике по Дунаю, посещать старинные замки в лесу или ходить в музеи.

Наконец наступил день, когда закончилось наше пребывание заграницей, и мы отправились в Ташкент

Муж получил назначение в Ташкентский трибунал, а я была рада, что вновь вернусь домой к дорогим мне родителям.

Я наняла няню и решила начать работать , но уже на другом поприще. Вначале, по рекомендации райкома партии я устроилась в центральную газету республики в качестве цензора, но через год перешла в Издательство Академии наук Узбекистана на редакционную работу. И здесь я нашла своё призвание к литературной деятельности.

За это время дочка подросла и я была свободно предоставлена заниматься любимым делом.

Круг моих авторов всё расширялся. Учёные Академии стали предпочитать меня в качестве редактора их трудов, и работы их аспирантов тоже направляли ко мне. Видимо отзывы учёных о моей работе заинтересовали Президента Академии , и после довольно глубокого ознакомления с моей деятельностью, Президент предложил директору издательства перевести меня на должность заведующей редакции естественных наук.

А вот в семейных делах появилась трещина, которая всё разрасталась.

В стране в 50-е годы ощущалось ухудшение в обеспечении насущными продуктами питания, в связи с чем почти каждое предприятие или учреждение получало наделы земли для ведения выращивания овощей, особенно картофеля. Такой же надел земли получил Военный Трибунал,где работал мой муж.

Еженедельно с субботы до воскресного вечера он уезжал на подобную работу, но “результатов» туда его так и не было. Оказывается он завёл дружбу, перешедшую к более интимным отношениям с одной женщиной.

Результатом его романа стал перевод его на другую работу в органы МВД. Ему всегда везло, т.к. он умел находить подход к начальству, да и вообще обладал весёлым, общительным нравом.

А я к тому времени была беременна, от чего избавляться было уже поздно. Кроме того, я сама мечтала родить второго ребёнка и обязательно мальчика.

Положение в семье всё более становилось печальным. Мама перенесла инсульт, папа работал в какой то районной организации бухгалтером и домой приезжал не часто. Доченька ходила в детский садик и я была предоставлена сама себе.

Чтобы отвлечься от своего тяжелого настроения я одна,  с большим животом, не стесняясь, не страшась ничего ходила по вечерам в театры, добро многие администраторы были мне знакомы и всегда находили для меня свободное место.

И, наконец, наступил период когда я почувствовала приближение родов. Мне стало жутко от одиночества, от того , что я могу не вынести родовой пытки т..к. живом мой был огромен.В одно прекрасное утро начались схватки, а за мужем пришла машина увезти его на работу. Я с мольбой обратилась к мужу увезти меня в родильный дом и навещать меня там, что он и сделал.

Роды были крайне тяжёлые, врачи вызвали уже ушедшую на пенсию знаменитую даму – профессора. Трудно пересказать все муки, из меня выдавливали ребёнка, т.к. головка вышла, а плечи нет. И личико ребёнка всё синело и синело- задыхался. Наконец, приложив последние усилия, ребёнка выдавили из меня.Он был весь в синих пятнах и молчал. После ряда экстренных процедур с тёплой и холодной водой, куда его макали, он подал признаки жизни- запищал.

Меня полуживую поместили в отдельную палату, и я спала обессиленная. Только спустя трое суток его принесли мне покормить. Я пришла в восторг от такого большого, с красивыми чертами личика и спокойного ребёнка.

Муж в подарок за сына передал для меня обручальное кольцо, но оно не полезло на палец. Я вернула на обмен, но и второе кольцо так же не налезало, и я вновь возвратила для обмена. Вот только тогда муж понял, что со мной! Он оставил кольцо до моего выздоровления и оказалось, что поступил верно. Пролежав две недели, я была выписана домой.

Увидев новорожденного, которого врачи назвали « молотобойцем» за широкие плечи, муж не пришёл в восторг. Его смутили синяки на личике и всём тельце- он только с удивлением сказал мне :» А ты написала в записке, что он очень красивый».

Я долго поправлялась и сбрасывала отёки. Назвала я сына Юрием. Имя всем понравилось- Юрий Александрович. В отличии от первого ребёнка – Русиночки- , он был спокойным, много спал, что позволяло нормально разговаривать, не боясь разбудить его.Оставаясь одна с ребёнком , я мечтала, что этот сынок будет сильным спокойным мужчиной и будет моей защитой на все годы моей жизни. Закончился мой отпуск по рождению ребёнка, и я вновь приступила к работе. Няня у меня была отличная, очень любила мальчика и даже укладывала спать рядом с собой.

Неожиданно из ЦК партии мне предложили возглавить редакционный отдел недавно созданного Издательства медицинской литературы. Для меня это предложение показалось заманчивым ,т.к. медицина была для меня более близкой, так как я в своё время закончила биологический факультет в Университете.

Директор издательства при первом же знакомстве со мной заявил, что он хоть и врач по образованию, но давно занимается созданием типографии для издания медицинской литературы на двух языках – русском и узбекском. Материал для издания огромен, т.к. число медицинских институтов огромно и разного профиля. Мне же нужно будет апробировать качество работ редакционных отделов и создать квалифицированный коллектив редакторов.

И я. Получив такой карт-бланш. Согласилась. Несмотря на то, что в Академическом издательстве были против ухода в новое. Практически ещё ничего не значащее издательство.

И вот началась новая работа, с новым коллективом редакторов, которые раньше не имели практики редактирования, да и не знали типографского дела.

Все. Так называемые редакторы сидели, читали текст рукописи, пытались что то править в тексте без согласования с авторами и т.д.. Для примера приведу один курьёзный случай. Однажды с шумом открывается дверь в мой кабинет и профессор преподносит мне страницу исправленного редактором текста. Профессор писала, что такое заболевание наблюдается у женщин, проживающих во Франции в долине реки “ По» , а редактор “ исправил “ так :” заболевание наблюдается у женщин по реке во Франции”.

Я едва успокоила автора, дав слово, что сама прочитаю авторский текст и если понадобится консультация автора, то я приглашу его для согласования.

Естественно, редактор такого сорта был отстранён от работы, а директор уже сам нашёл возможность вообще распрощаться с таким редактором. В основном кругозор редакторов- врачей желал лучшего. Однако, были и другого плана редакторы. У таких лиц были закончены кандидатские и даже докторские работы и они решили воспользоваться знакомством с работами тех авторов, которые должны были быть их оппонентами при защите. Отсюда не редактирование, а сплошные похвалы авторам в своих отзывах на работу. С такими также беспощадно расстались.

В общем я создала знакомый мне ранее отличный коллектив работоспособных редакторов и корректоров. Работа пошла серъёзная, авторы были довольны, а типография, наконец то, получила тексты для набора и последующего печатания.

Но я всё ещё была не удовлетворена деятельностью нового издательства, считая постыдным сидеть на дотации государства.

И вот пораздумав, я решила поехать в Москву и посетить московское издательство медицинской литературы, чтобы оно помогло мне познакомиться с ведущими медиками страны, которые имея прекрасный материал для лечащих врачей, но не имея возможность опубликовать свои труды в силу лимита издаваемых произведений.

Этот лимит предусматривал издание лишь одного труда в течении 3-х лет.Такой лимит определялся ограничением бумаги, которая в большом количестве отправлялась в другие государства в виде помощи дружественным странам.

Директор Московского медицинского издательства был приятно удивлён моей просьбе и в течении нескольких дней познакомил с ведущими медиками страны, чьи труды, так необходимы практическим врачам. Авторами являлись такие крупные учёные, как Антон Яковлевич Пытель- ведущий учёный- уролог, Кассирский И.А. и ряд других апологетов в области различных научных направлений.

И я смело вступила в контакт на довольно льготных для моего издательства условиях в смысле гонорара. Подобрав несколько работ, я вернулась в Ташкент и приступила к работе по их изданию. Я задалась целью издавать серийно работы этих учёных. При этом, с помощью Министерства здравохронения Узбекистана собрала адреса областных здравоохранений страны и разослала всем им проспект издаваемых трудов. Я даже не представляла, какой поток заявок на приобретение предлагаемых трудов получило моё издательство.

Директор высоко оценил мой труд в этом направлении и убедил ЦК Узбекистана резко увеличить лимит выделяемой бумаги. И вот закипела работа. Только в области урологии была издана целая библиотека для практического врача, а серия работ Кассирского с учениками побила все рекорды по количеству заявок. А я продолжала поиск новых авторов в других отраслях медицины-эффект был тот же.

И вот результат трудов молодого издательства – мы отказались от государственных дотаций. Это было, пожалуй, впервые в стране. К этому времени я серьёзно занялась кадрами редакторов и корректоров. Регулярные занятия, знакомство со спецлитературой в области техники редактирования и издания книги.

Так как мы были бездотационными, то и могли свободно устанавливать зарплату сотрудникам. А раз хорошо оплачивается труд, то и отдача бывает соответственной.

Чтобы не нарушать графика работ многие сотрудники даже брали домой работу, чтобы к утру всё было в норме. А как радостно на душе, когда из типографии поступает в издательство книга, над которой мы трудились, вкладывая всю душу!

Видимо, успехи деятельности. По существу молодого издательства, не прошли незамеченными для Президента Академии Наук Республики. Президент настоятельно стал требовать возврата бывшего сотрудника своего ведомства. Т.есть меня. Протесты моего директора Медицинского издательства не возымели действия и по предложении. ЦК партии Узбекистана ему пришлось уступить.

И я вновь начала работать в академическом издательстве. В этот период в Москве по линии Академии Наук СССР был сформирован Редакционно-издательский совет под председательством академика Миллионщикова, который своим поручением назначил академика Яншина руководить сферой издания литературы всех республиканских издательств.

В то время каждая республика имела свою Академию Наук, но направление исследований и публикация научных работ контролировалась Союзной Академией. Отсюда и был создан в Москве Редакционно-издательский совет (РИСО).Этот орган практически был самостоятельным. Он апробировал предлагаемые к публикации труды всех республиканских академий, но уже прошедших опробацию в собственных редакционно- издательских советах каждой республики.

Такая иерархия научного контроля обеспечивала публикацию истинно ценных работ. Расходящихся по всему миру.

Каждая республиканская академия через собственный орган РИСО направляла планы редакционной подготовки с приложением аннотаций к каждой работе, предлагаемой к изданию. Вот в Узбекской Академии Наук РИСО руководила я, хотя ответственным за издание являлся или Президент или назначенный им ведущий учёный.

Получив от автора заявку на публикацию его работы, предварительно направляла его рукопись на рецензию специалисту по теме, но это рецензирование было закрыто от автора. В случае положительного отзыва я включала название работы в план с приложенной анотацией. Сформированный план с аннотациями направлялся в московское РИСО где дважды в год рассматривали такие планы- план редакционной подготовки и план издания.

Таким образом дважды в год я и подобные деятели других республик бывали в Московском РИСО, где иногда весьма энергично приходилось отстаивать ту или иную работу, весьма важную для нашего региона. Но мало знакомого для учёных Центра.

В конце концов сформированный и утверждённый РИСО АНССР план направлялся для окончательного решения академику Миллионщикову. И только после столь строгого контроля Издательства принимали от авторов рукописи.

Следует отметить, что Союзная Академия часто направляла планы редакционной подготовки на рассмотрение той или иной Академии. В связи с этим все мы выезжали ежегодно в какую либо Республику для участия в рассмотрении плана. Потому нам было очень интересно побывать в той или иной Республике ( ныне государствах) и с удовольствием знакомиться с природой, бытом, культурой Республик.

За время моей работы в указанной должности я была счастлива посетить Киев, Минск, Ригу, Ереван, Самарканд ( это была экскурсия, организованная Президентом Узбекской Академии Наук) и другие города.

Было печально мне расставаться с такой работой, которая обогащала интеллект, сводила с замечательными умными и доброжелательными людьми.

Но всему когда то наступает конец, и я ушла на пенсию полная сил, нравственно укреплённая и жизнерадостная Ушла не потому, что исполнилось 60 лет. Нет, я была в прекрасной форме. Просто семейная жизнь, различные обстоятельства в изменении семьи заставили меня покинуть любимую работу и заняться бытом.





Это ещё не эпилог, но уже недалёк тот час когда придётся ставить точку на своём повествовании.

Пока жизнь продолжается, но как? Поведаю уже сейчас, хотя я и прервала частично написанную историю семьи.

В 1982 году я переехала на свою Родину в Москву, поменяв прекрасную квартиру в Ташкенте, на маленькую комнатку, размером 14,2 кв.метра. в коммунальной квартире, где проживали ещё две семьи.

Одна из них состояла их 4-х человек, а вторая из одной женщины, спившейся окончательно и умершей в результате алкогольного отравления, разложившего её печень и другие органы.

Нужно сказать. Что по характеру женщина была доброй и тихой. Не причиняла каких либо неудобств и очень уважительно относилась ко мне. В дальнейшем её комнату занял рабочий- пенсионер, очень корректный, трезвенник и честный во всех отношениях.

Вторую( большую) комнату занимала семья- муж, жена и двое мальчиков. Семья отнеслась ко мне очень благосклонно, во многом физически помогавшая мне в оборудовании моей комнаты.

Жили мы мирно и даже весело. Большая семья занималась разведением собак и продажей щенков – очаровательных пуделей. Я также приобрела себе пуделя карликовой породы у одного военного. Этот пуделёк был необычайно умный, ласковый и верный дружок. Он долгое время скрашивал мою жизнь, с ним было уютно жить.

Но всему приходит когда то конец. Соседи мои получили отдельную квартиру и съехали. Их комнату заняла другая семья менее покладистого характера, но и с ними я ужилась. Чётко помня свою заповедь – быть корректной и уважительной, если по своему статусу эти люди резко отличаются от меня.

Настал период, когда и эти люди перебрались в новую квартиру. А комнату узурпировал человек, имеющий прекрасную квартиру поблизости от моего дома. Он, как и другие сотрудники бывшего Судостроительного завода , расхватывали в ведомственных домах все свободные комнаты, прописывали своих детей, не нуждающихся в жилой площади. А потом ловкий отец стал сдавать за довольно высокую цену присвоенную им комнату.

Но судьба распорядилась по-своему. В связи с изменившейся обстановкой в стране многие предприниматели потерпели крах, в том числе и моя дочь.

Ранее дела у неё шли блестяще, с широким размахом по совместному предприятию с немецким компаньоном в области переработки отходов хлопкового сырья. Но развал СССР изменил судьбу многих предприятий. Узбекистан, став самостоятельным государством, прекратил поставки хлопка в Россию, отсюда встали все фабрики России, всю историю работавшие на закупленном хлопке из Узбекистана. И, как следствие этих политических игр, потерпело крах и совместное предприятие дочери.

Ей пришлось продать свою квартиру, чтобы рассчитаться с банками и другими предприятиями, субсидировавшими ранее её производство.

Таким образом , дочь лишилась всего, вплоть до прописки в Москве. Нужно было или выезжать из Москвы, где она к тому времени прожила 28 лет. Или прописываться к матери в маленькую комнатку, а потом частным образом уже снимать себе квартиру.

Вот так и получилось, что дочь сняла того самого соседа(узурпатора) комнату в моей коммуналке и мы, таким образом, соединились.

Сын мой, отслужив армию, остался жить в Москве.Женился на скромной девушке, старше его лет на пять, работавшей в качестве рабочей на предприятии, которое выделило им в общежитии комнатку, в дальнейшем они получили комнату в коммунальной квартире из 2-х комнат. У них родилась дочь. Назвали её в честь моей дочери Русиной и получилось в нашем клане две Русины.

Со временем, по выезде соседей им присоединили вторую комнату. Казалось бы- живи и радуйся. Сын работал шофёром на разного типа машинах. Был классным специалистом в своей области. Но порок его отца-алкоголизм-привёл к тому, что они разошлись. По утверждению его жены Люды, жизнь превратилась в ад. Он приходил с работы нетрезвым, соответственно и вёл себя в семье.

Вскоре сын познакомился с очень приятной женщиной, также состоявшей в разводе и имевшей дочь, по возрасту близкому к моей внучке Русине. Она работала бухгалтером. Проживала с родителями в большой квартире.

Сын и новая сноха Марина жили дружно, в любви и вместе нередко лакомились спиртным, что особо сближало их.

Моя дочь по началу сблизилась с ними и пригласила работать в свой кооператив, который создала ,по закупке и продаже вторичного сырья. В создании такого кооператива помогло разрешение вышестоящих партийных органов, куда она обратилась, будучи беспартийной.Своё сырьё она продавала на экспорт, а взамен получала импортные товары народного потребления по низким ценам.

Насыщать рынок товарами из-за рубежа государство было вынуждено, т.к. после развала СССР практически ранок широкого потребления товаров отсутствовал в России. В дальнейшем на базе данного кооператива, Русина и создала предприятие по переработке отходов хлопка совместно с крупной западно германской фирмой.

Следует сказать, что сын с женой отделились от Русины и создали своё предприятие, а потом перешли на продажу металлолома за рубеж, чем и по сей день занимается Марина.

Почему сейчас этим занимается Марина, а не совместно с моим сыном Юрой? Дело в том что вся тяжесть работы легла на предприимчивую Марину, а Юра только пожинал лавры, ездил с Мариной несколько раз в год заграницу отдыхать, путешествовать и жить припеваючи.

Характер его и без того сложный и конфликтный привёл к разводу. Естественно, он во всём обвинял Марину, называя её алкоголичкой, теряющей нередко заработанные деньги и т.д..

Его грубость, сибаритство и заставили Марину расстаться с ним, хотя раньше она очень любила его. Но, уходя от неё, Юра практически обескровил Марину. Забрал две легковые машины( одна из них « Мерседес”, вывез лучшие вещи, ценности и заработанные большим трудом деньги.

Теперь он где то снимает квартиру, оплачивая валютой, нашёл себе подругу немку с помощью вычитанного в газете “ Из рук в руки” объявления, что эта особа ищет себе мужа с перспективой выехать к родственникам в Германию.

Теперь же мне почти 83 года (будет через месяц). Я тружусь по дому только для самообслуживания, т.есть я стираю, глажу своё бельё, убираю квартиру, хожу в магазины за продуктами и сигаретами, гуляю в хорошую погоду, смотрю телевизор и пишу.

Пишу жизнь человека, семьи в нашей стране в течении века. И всё это я делаю, чтобы мой интеллект не снизился в связи с возрастом, который всё возрастает.




.О дочери Русине я напишу немного позже. Слишком она многогранна. Чуть не каждый месяц в ней проявляются всё новые и новые таланты и один сильнее другого. При этом в разных областях –искусстве,творчестве, , целительстве

Ранее я ознакомила кратко с её предпринимательской жизнью, с её умением выходить из труднейшего положения. Выходить самостоятельно, всё взвесив………………………………

НА ЭТОМ ЕЁ РУКОПИСЬ ОБОРВАЛАСЬ……………………….её не стало………………………………

                Э П И Л О Г

Последних полтора года её жизни были ужасны. Такой могучий интеллект и такое прекрасное тело беспощадно \разрушала болезнь.

Она лежала в гробу красивая, спокойная, недоступная пониманию.  ТЕПЕРЬ ОНА ЗНАЛА ВСЁ………………………

ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ, ПРЕКРАСНАЯ ДАМА……………..

Прошло девять лет и четыре месяца. Я стояла в том же зале крематория, где  когда то лежала моя мама Русинова Галина.  Звучала та же музыка. На постаменте лежал в гробу очень красивый мужчина, с гордым носом горбинкой. Лежал спокойный, отрешенный от всего………………..Это был мой брат Боков Юрий………………И он теперь знал ВСЁ……………

Они оба кремированы и захоронены в одну нишу –мама и сын. На Николо-_Архангельском кладбище в Москве.
Простите меня…………………………………….