Два масона

Звонит масон Рокфеллер масону Моргану посреди ночи и говорит испуганным голосом:

– Морган, алло, Морган, ты здесь?

– Да, Рокфеллер, чего тебе? Разбудил ни свет ни заря.

– Морган, мне страшно. Кажется, у меня в комнате кто-то… стоит.

– Рокфеллер, слушай, ты заколебал! Включи свет и спи со светом!

– Морган, алло, Морган! Не бросай трубку, Морган! Пожалуйста!

Морган молчал. Ему уже давно осточертели детские выходки Рокфеллера.

Рокфеллер заныл дрожащим голосом:

– Морга-а-а-а-н… Морга-а-а-а-н… Морга-а-а-а-н…

– Чего?!

– Оно движется… Оно идет ко мне, Морган… Ма-а-ма-а-а… Ма-а-ма-а-а…

Масон Морган закатил глаза и начал раздраженно мотать головой:

– Ладно, сиди жди, я еду.

– Морган, не бросай трубку, Морган! Алло!

Морган положил трубку, надел фрак, монокль и цилиндр. Затем запрыгнул в лимузин, ударил хлыстом водителя и говорит:

– Гони.

Водитель понял все без слов. Один удар хлыста означал – к Рокфеллеру. Два удара – домой.
Три – к Рокфеллеру и потом домой.

Приехал Морган к Рокфеллеру, свет включает. Нет Рокфеллера.
Морган уже по привычке открыл шкаф. Рокфеллер оказался там.
За платьями с мухобойкой в руках сидит, дрожит.

– Ну, елки-палки, ну Рокфеллер, ну, сколько можно уже, а?!

Рокфеллер бросился на шею к Моргану и начал рыдать.

– Оно стояло там! В темноте! А потом оно шло ко мне, и я убежал и спрятался, а потом, а потом…

Морган, утирая сопли Рокфеллера моноклем:

– Ну, всё, ну хватит, ну чего ты, а? Никого здесь нету. Вот давай вместе пойдем и посмотрим. Показывай. Где стояло? Тут?

– Нет, там за красной шториной…

Морган подошел к красной шторине:

– За этой?

Рокфеллер кивнул и начал вытирать глазки кулачками.

Морган отодвинул шторину со словами:

– Смотри, никого тут нет.

Но там стояла длинная худая женщина с руками до пола. Сама бледная, а лицо черное. Вместо глаз рты. Вместо рта глаз. Говорит:

– Ребят, только не пугайтесь!

Завизжали Морган с Рокфеллером и помчались на улицу. Запрыгнули в лимузин. Морган замешкался, две минуты хлыст впотьмах на полу искал.
Потом нашел. Два удара. Водитель тронул агрегат с места. Курс домой.

Приехали домой. Свет везде повключали. Чай заварили. Под одеялко спрятались, фонарик включили и шепчутся:

– Что это было, Рокфеллер?! Жуть какая-то. Видел, что у этой страшной бабищи с глазами?

– Морган, мне страшно, Морган…

– Да хватит уже! От твоего нытья мне еще больше не по себе… ты что, газу пустил?.. Рокфеллер, фу. Мы же под одним одеялом. Задохнемся, фу.

– Извини, Морган. Обними меня, мне страшно.

– Фу, Рокфеллер, скотина ты такая, вроде взрослый мужик, а вони от тебя, как от авгиевой конюшни!

Рокфеллер тихо захныкал. Морган размахивал руками под одеялом, пытаясь отогнать вонь и вдохнуть свежака.

Вдруг длинные бледные руки обняли масонов с обеих сторон:

– Мальчики, не ссорьтесь, я не кусаюсь, – сказала худая женщина двумя ртами.

Морган напустил в штаниши, а Рокфеллер остолбенел. Но если бы не остолбенел, то тоже бы напустил в штаниши.

Бледная женщина продолжала свою речь, обращаясь правым ртом к Моргану, а левым к Рокфеллеру:

«Слушайте, ребят, я не желаю Вам зла. Правда.

Я только хотела немного поговорить о природе страха. Только и всего.

Вы задумывались о том, что такое страх?

Страх – это ожидание будущей потери.

Когда мы к чему-то привязаны и считаем это частью себя – мы боимся это потерять.

Мир вокруг нас вечно меняется. Все в этом мире создается, растет, развивается, а потом неизбежно разрушается. Энтропия правит балом материи!

Но дело в том, что природа нашего сознания – это привязанность.

Мы привязываемся к тому, на что мы тратим свое внимание.

И если наше внимание обращено на постоянно изменяющуюся материю, то мы неизбежно привязываемся к ней.

А чем это чревато?

Допустим, возьмем наше тело. Тело является чем-то внешним по отношению к сознанию, так как мы можем наблюдать за телом со стороны. Смотреть на тело как бы изнутри него.

Так вот, если с телом все хорошо, оно сыто и здорово, если ему не слишком холодно и не слишком жарко – то мы чувствуем себя нормально.

А если тело болеет, стареет или того гляди помирает, то мы испытываем невыносимые страдания.

Это называется двойственностью материального бытия.
То наслаждения, то страдания. То жарко, то холодно, то сытно, то голодно. Вот мы и мечемся между этими полюсами туда-сюда. Вся жизнь так проходит.

Потому что сознание постоянно направленно вовне и привязано к внешним обстоятельствам жизни.

И страхом мы называем ожидание будущих негативных изменений. Ожидание страданий.

Мы боимся, что наше тело заболеет, постареет и окончательно исчезнет.

Мы боимся, что тела наших близких заболеют, постареют и окончательно исчезнут.

Мы боимся разбить машину, боимся, что квартира сгорит, боимся, что её отберут банковские вышибалы, боимся, что прилетит вражеская авиация и сбросит водородную бомбу на администрацию города.

Так много страха. Все новостные ленты, все «экстренные» выпуски центральных телеканалов, всё наполнено страхом.

Нам нужно остановиться. Нужно просто остановиться и просто подышать.

Нужно найти время. Найти в своей жизни время на то, чтобы побыть наедине с собой. Побыть наедине с Богом. Помолиться Ему. Почувствовать внутри себя что-то вечное, что-то стабильное и неизменное.

И только нащупав внутри этот «корень» своего сознания, мы сможем привязаться к нему.
И избавиться от страха потерять что-то внешнее.

Вот что я Вам хотела сказать дорогие ребята. Вы это, извините за мой внешний вид. Не хотела Вас пугать. Если Вы не против, я пойду, встану обратно за штору».

Высокая бледная женщина вылезла из под одеяла и, волоча руки по полу, скрылась за шторой.

Масоны Рокфеллер и Морган в ужасе смотрели на её силуэт, проступающий сквозь ткань. До самого утра.

Потом уснули. Им приснилось, что они играют партию в частном гольф-клубе. И там еще был масон Ротшильд.

Ротшильд ходил на руках, вырывал карликовые берёзы с корнями, ловил ртом мячики для гольфа, не давая им попасть в лунку, цитировал «Графа Монте Кристо» на португальском.

В общем, обычное поведение для Ротшильда. Сон в руку.