Заграничный паспорт

Он шагал по улице, и его слегка знобило. Холодно было не от холодного ветра, который не редкость в начале апреля, а от того, что ему предстояло сыграть роль. Настоящую роль. Не на сцене или в кино, а в реальной жизни. Нужно было предстать тем, кем он не был на самом деле, не перед зрителями в зале, а перед обычными людьми.

Струи воздуха раздували полы белого халата - облачение Александра, а шею обвивал фонендоскоп, голова которого спряталась в нагрудном кармане. В левой руке студент сжимал ручку черного чемоданчика-дипломата. «Прокатит или нет?» - эту назойливую мысль он уже, наверное, раз в тридцатый пытался изгнать из головы вместе с волнением.

Саша дошел до конца улицы, застегнул на все пуговицы халат и повернул за угол. Оставалось всего-навсего наискосок перейти улицу, перепрыгнув через пару глубоких луж, чтобы попасть в ОВИР – Отдел виз и регистрации Управления внутренних дел. Перед ОВИРом стояла настоящая толпа, гудящая как рой злых растревоженных ос. И через этот рой Александру нужно было проскользнуть к заветной цели. Он все-таки отвлекся, потому что тягостное ожидание предстоящего испытания вдруг вытеснило неожиданное яркое воспоминание…

…Прямо перед Сашиными глазами на первой платформе харьковского железнодорожного вокзала разыгрывалась настоящая человеческая драма. Он все хорошо видел через окно вагона, в коридоре которого стоял, держась за поручень, и мучительно отсчитывая в голове минуты, которые оставались до отправления. В купе он не спешил, все равно его место никто не займет, но очень хотелось, нестерпимо хотелось, чтобы вагон мягко тронулся, унося его с Украины, которая к 1993 году все больше и больше становилась не потешным, а вполне, как тогда представлялось, суверенным государством.

Саша смотрел, как из соседнего вагона украинские милиционеры сначала выволокли двух молодых женщин: растрепанные, в распахнутых куртках, помятые, они стояли на холодном мартовском ветру и что-то отчаянно кричали в лицо людям в форме. А те, не обращая на них внимания, стали выбрасывать, один за одним, на перрон огромные баулы.

Догадаться, что происходило, было нетрудно. Девушки-челночницы с превеликими трудами преодолевшие непростой маршрут из России в Турцию, потратившие с грехом пополам собранные деньги на барахло, которое собирались сбыть с выгодой дома, споткнулись на предпоследней ступеньке – в транзитном приграничном Харькове. То ли они не успели заполнить таможенные декларации и заплатить пошлину, то ли намеревались проскочить через границу незамеченными, что в ту пору еще можно было проделывать, надеясь на удачу или небольшую взятку, но это было уже неважно. Их грубо, с нескрываемым удовольствием вышвырнули из поезда. Всего в полутора часах езды от спасительных рубежей России.

Вместе с Александром за спектаклем наблюдали два украинских милиционера, которые стояли в его вагоне, при входе у купе проводника, и несмотря на остававшиеся до отправления считанные минуты не собирались его покидать. Причем они явно получали удовольствие от зрелища. Саше показалось, что их хорошее настроение было вызвано не сколько актом торжества законности и установленного порядка, столько неким злорадством по поводу глумления над теперь уже зарубежными северными соседями.
Он искренне сочувствовал девчонкам, попавшим в переплет, но сочувствие вытеснялось тревогой, которая поселилась за пазухой и отвратительно шевелилась там, заставляя дрожать руки. Саша покрепче прихватил пальцами поручень и мельком глянул на свою объемную дорожную сумку, которую не догадался занести в купе. Сумка была набита контрабандой. 

Он возвращался уже из своей четвертой поездки на юг, в Крым, в Ялту, где жил знакомый скульптор. Талантливый человек. В конце 80-х художник покончил с социалистическим реализмом и начал творить в духе времени. Скульптор показывал ему свои работы в красочных буклетах и воодушевленно рассказывал о своих выставках в Москве, на Крымском валу. Александр почему-то не разделял его восторга. Как правило, молча кивал или с серьезным видом, поджав губы, изрекал многозначительное «мда», что для студента четвертого курса филологического факультета с еще жидкой бородкой выглядело несколько комично. Но художник этого не замечал. Как не замечал и изредка проскальзывавшей во взглядах нового знакомого иронии. Ну почему, скажите, нужно восторгаться фрагментом деревянной опоры линии электропередачи, обмотанным колючей проволокой? Только потому, что инсталляция, так скульптор упорно называл кусок побуревшего дерева, называлась «ГУЛАГ»? Впрочем, времена были еще вполне открыты для обсуждений, и об «акционистах», пришпиливающих гвоздями тестикулы к мостовой, на просторах почившей советской империи еще не слышали. Однако искусствоведение Александра не забавляло, его интересовали деньги.

Скульптор вовремя и, самое главное, остро почувствовал, что время острой политической конъюнктуры уходит – стало нечего есть. Жена творца уговорила его оставить концептуальное направление в искусстве и начать разработку приземленных направлений в творчестве. Вместе им это удалось. На свет появилась целая коллекция бижутерии, созданной из деревянных бусинок. Детали, выточенные из скального крымского дуба и кипариса, нанизывались на леску, сплетаясь в причудливые узоры сережек, браслетов, колье. Некоторые гарнитуры были сделаны с добавлением деталей из янтаря. Супруги наладили целый поток товара: десятки наемных работникам сидели в своих квартирах и плели бижутерию.
Александр совершенно случайно познакомился со скульптором в ялтинском винном магазине-подвале, в котором не только продавали чудесные южные напитки на вынос, но и разливали в розницу. Когда изрядно набравшийся крымского хереса художник начал хвастаться своим искусством, Саша понял: «Вот оно! Уникальное торговое предложение». И уже через полгода он совершил первую деловую поездку на южный полуостров, которая позволила из каждого вложенного в деревянные безделушки доллара сделать четыре. Правда, первую партию товара удалось удачно сбыть оптом в магазин знакомого коммерсанта накануне 8 марта. Начинающий торговец хорошо запомнил тот день, когда шел по оживленной улице в обнимку с незатейливым пластиковым пакетом, набитым почти до самого верха пачками денег: несколько дней путешествия на юг и день суеты в родном городе принесли ему больше трех тысяч ежемесячных студенческих стипендий.

– А мы шо в Харькове делали? – весело обратился из конца вагона один из милиционеров, отвлекаясь от созерцания страданий челночниц.
– В гости ездил! - с напускным весельем ответил Саша, а руки его еще крепче стиснули поручень. Он  с усилием снова уставился в окно. «Трындец! Приехали».
– А в сумке у нас шо? – не сходя с места задал вопрос усатый мужик в форме.
– Как шо? – Александр автоматически перешел на местный разговорный, –  Сало!
– Сало?! – переспросил мент и начал заливисто смеяться, а его веселое настроение поддержал напарник.
– Ну, а шо ж еще, как не сало! – попытался подыграть контрабандист, сердце которого молотом колотило в груди, а губы сложились в почти искреннюю улыбку.
– Студент? – продолжил диалог человек в форме.
– Ага! – Саша пытался выглядеть беззаботно.
– Ну давай, жуй наше сало, а то вон якый тощий! – мент покровительственно ухмыльнулся.
– Та отож! – нервно и мелко хихикнул студент.
 
Поезд тронулся плавно, без единого толчка. Милиционеры уже на ходу вышли из вагона на перрон, на котором все продолжалось разбирательство с двумя челночницами, а Саша втащил свой баул в купе. Здесь он с трудом затолкал багаж в рундук и уселся сверху на полке. «Ну и ну! Пронесло», – он облегченно выдохнул.
… «А сейчас пронесет или нет?». Подъезд заветного ОВИРа приближался неумолимо, но замедлять шаг или поворачивать назад уже не было смысла, потому что люди из толпы заметили человека в белом халате, и в него уткнулись десятки недобрых взглядов, в которых загоралось любопытство. «Ч-черт! Надо как-то пройти. Надо». Там, в Отделе виз и регистрации лежал уже готовый заграничный паспорт, который удалось оформить всего за пару дней неимоверными усилиями. И его оставалось только забрать, всего лишь забрать. Сделать это нужно было именно сегодня, потому что уже завтра наступал последний день, когда необходимо было быть в Москве, в голландском посольстве, в последний день подачи заявления на получение визы.

Каждый год, в конце зимы на факультет приходило приглашение на имя нескольких студентов, которых приглашали принять участие в Форуме студентов европейских стран. И если сначала университет еще оплачивал проезд на эти незапланированные каникулы за рубежом, то со всеобщим обнищанием студентам предложили ездить в Европу за свои. Но Париж или Берлин были тогда роскошью для большинства, что уже говорить о студентах.
 
Саша не помнил, зачем забежал в деканат, может, за какой-то справкой, и уже выходил, когда его окликнула секретарь:
- Стой! Тут тебе приглашение пришло…, - остановила Александра Светка-секретарь и вытащила из стола конверт.
Саша открыл письмо и вчитался в приглашение. «Так… Амстердам! Неделя… Проживание бесплатное… Питание… Лекции, семинары, дискуссионные площадки… Курящим пачка «Мальборо» в день… Не забудьте взять принадлежности для посещения бассейна».
- Вот это халява…, - он поднял от письма лицо, уже принявшее мечтательное выражение, и блаженно улыбнулся.
- Я понимаю, что денег, Саша, нет. Но отдать-то я должна, - деловито произнесла Светка.
- Ага, - только и кивнул Александр и пулей выскочил из деканата.
 
В приглашении было прекрасно все, кроме сроков – до последней даты подачи заявления на визу оставались считанные дни. Саша с бешеной энергией озадачил всех знакомых, мыслимых и немыслимых помощников, что, в конце концов, принесло свои плоды. Готовый загранпаспорт лежал в кабинете начальника ОВИРа подполковника Котова, и оставалось только забрать документ. Когда Александр пришел за заветной книжечкой, на входе уткнулся в толпу.

- Записывайся в очередь! – сказали ему у подъезда, и один из двух крепких мужиков, которые «держали очередь», с готовностью достал из кармана куртки блокнот с ручкой.
- Запишите фамилию, - упавшим голосом попросил он.
- Твой номер – 127! Можешь отойти покурить, - ухмыльнулся держатель реестра.
- Да, пойду, … покурю…
Саша зашел за угол здания. «Что делать, что делать?!». До поезда на Москву оставались часы. В конце улицы маячила телефонная будка, и ноги сами понесли к ней студента.
- Владимир Григорьевич? Здравствуйте!  Это Александр…, - он назвал фамилию.
- А-а-а, привет. Готов твой паспорт, забирай, - скороговоркой ответил подполковник и, кажется, уже собирался бросить трубку.
- Но тут.. тут толпа такая на входе.
- Да что мне тебе его на крылечко вынести что ли? – Котов явно был зол, и разговор оборвался.
- Вот блин!!! – это Саша крикнул уже в трубку с короткими гудками и с размаху обрушил ее на рычаг таксофона.

Решение пришло внезапно. «А что делать?». Перепрыгивая через лужи, Саша побежал по тротуару: здесь, на соседней улице жил Вова-доктор. Вова работал на «скорой», а в свободные от дежурства дни  устраивал дома настоящие сходняки с игрой в преферанс и умеренными возлияниями. Играли по-малому, деньги были смешные, но играли весело и азартно. Нередко отставляли карты и пели песни под гитару. «Только бы дома оказался…».

К его радости дверь открылась почти сразу после звонка.
- Володя, выручай! – заорал Александр, начиная прямо у порога стаскивать с себя куртку.
Вова-доктор все понял с полуслова. Уже через пять минут студент превратился во врача «скорой».
- Только, понимаешь, ящика с крестом у меня нет – на работе. – развел руками Володя.
- Да ладно! Давай свой «дипломат» - сойдет! – Саша начинал заводиться, как самодеятельный актер перед премьерой.

Последние шаги… Люди из толпы при входе бросают заинтересованные взгляды на неожиданно появившегося из-за угла доктора. Он подходит к подъеду.
- Чего это вдруг?! – спрашивает один из тех мужиков, которые еще четверть часа назад занесли его фамилию в список очередников.
Саша хотел что-то сказать, что-то, подходящее случаю, но не смог:
- Увэ! – рыкнул он сдавленным от волнения горлом и неожиданно для самого себя сделал рукой властный жест, означавший «Прочь с дороги!».

Толпа расступилась, Александр с серьезным лицом прошел внутрь ОВИРА, протиснулся, расталкивая людей, дальше, к заветному коридору, который вел к кабинету Котова. «Получается!». В начале коридора оказался еще один кордон очередников. Здесь даже не пришлось никому ничего объяснять:
- А-а-а! О-о-о! Вот людей замордовали! Уже скорую вызвали! Пропустите доктора! – за спиной Саши закипало возмущение, которое неумолимо подталкивало его к нужной двери.

Он даже не стал деликатно стучать в дверь, а просто уверенно потянул ее за ручку и оказался в кабинете. Подполковник Котов оторвался от бумаг на столе и поднял на Сашу глаза:
- А я не вызывал доктора, - растерянно сказал начальник ОВИРа.
- А я и не доктор. Мне бы паспорт забрать. Вы сказали, что он уже готов. Очередь огромная, вы знаете, а у меня поезд уже через два часа, - Александр произнес все это извиняющейся скороговоркой.
- Ну, ты даешь, - вымолвил подполковник и затрясся в приступе хохота.
Сидевшая в кабинете подполковника дама со стопкой документов, прижатых обеими руками к груди, испуганно переводила взгляд с Саши на Котова и с Котова на Сашу.
Начальник ОВИРа отсмеялся, переводя дыхание, вытер невольные слезы:
- О-о-ой… Ты присядь, присядь. Сейчас я вот с женщиной закончу и выдам тебе паспорт.
В самом деле, уже минут через десять Александр поставил подпись напротив своей фамилии в ведомости выдачи заграничных паспортов. На прощание Котов, которому студент, похоже, изрядно поднял настроение, сказал:
- Ты вообще заходи, заходи. Только без халата… Ну, ты даешь.
Саша спрятал паспорт в чемоданчик, защелкнул на нем замки:
- Спасибо! До свидания, - и вышел в коридор.

Здесь он, пытаясь по возможности ускорить шаги, стал протискиваться к выходу.
- Что там? Что? Кто там ржал, как сумасшедший?– озабоченно спрашивали люди из очереди.
- Да… Да, все нормально! – на ходу обронил Александр, стоически стирая предательски всплывающую улыбку, от чего его лицо превратилось в гримасу боли.
Уже в конце коридора до него долетели слова – сначала шелест, а потом и нарастающий гневный гомон:
- Да это переодетый парень! Ряженый! Вот козел, пролез без очереди!

Едва Саша выбрался на улицу и сделал пару шагов по тротуару, как в его внутреннем механизме словно отскочил какой-то стопор, сдерживавший туго заведенную пружину. Он прыгнул с места и опрометью бросился бежать, причем с такой скоростью, что никто из оскорбленной очереди даже не подумал его догнать – это было бесполезно.

Перед воротами посольства Нидерландов стояла толпа, которая уже успела утоптать весенний снег до состояния грязной каши. Было сыро и промозгло. Стояли здесь и откровенно криминальной наружности личности, и хорошо одетые господа, всем своим видом показывающие, что ничего общего не имеют с окружающими их простолюдинами, и пока еще робкие нувориши, и самоуверенные студентки.
Во внутреннем дворе посольства изнывал от скуки огромный высокий охранник. Несмотря на холод, он щеголял в клетчатом костюме зеленых оттенков, правда, с намотанным на шею длинным красным шарфом, отчего его голова походила на швартовочный кнехт с канатом. Время от времени охранник провожал взглядом выходящих из посольства граждан и вызывал следующих из очереди.
- Ком хиар! – произносил охранник басом и указательным пальцем, как крючком, выманивал по одному людей из толпы. На губах его была великодушная улыбка, а в глазах – откровенное презрение. Очередь двигалась медленно.
Саша все-таки опоздал, на один день. Последней датой, когда еще можно было подать заявление на визу, оказалось вчера, то самое, когда он давал представление в ОВИРе.
- Извиньите! Попробуйти в следущи рас, - сказало через микрофон должностное лицо посольства за пуленепробиваемым стеклом и лязгнуло выдвижным ящиком, возвращая студенту его документы. Шлагбаум на границе с грохотом опустился.