Нечистая сила

Ласку, эту удивительную храбрую разбойницу, мне удалось впервые увидеть в далеком 1950 году. Мне тогда не было и шести лет. Почему я запомнил именно этот год?

Я жил у дедушки с бабушкой в деревне. Долгими зимними вечерами дед вслух читал нам газету «Правда». В ней сообщалось о войне в Корее. Бабушка боялась войны и не хотела слушать тяжелые газетные новости. Кроме того, она была немного суеверной  и напомнила дедушке, что завтра Крещение, а по святочным вечерам всякая нечистая сила шастает по сараям, мучает животину.  «Какую ночь, - жаловалась бабушка, - Майка, корова наша, вся в поту, и глаза её кровавые, жаром и страхом горят».

Я боялся этой неведомой силы. Но во мне росло такое любопытство, что покорился и дед, взяв меня на охоту за нежитью. «Не забоишься?» - спрашивал дед, одевая меня теплее, потому что всю ночь в сене на повети надо будет ждать пришествие проклятой ведьмы, мучавшей нашу Майку. А этой ведьмой, мне тогда думалось, была соседка Нюрка, завистливая и лукавая вековуха. Она при виде деда всегда меняла походку. А бабка плевалась её вслед: «Тьфу, нечистая сила!»

Мы вышли во двор, в пушистые зимние сумерки. Сугробы были высокие, выше меня и деда. Они доставали до крыши нашей хаты. Дедом днем был проделан в сугробе туннель к воротам сарая, и я не без страха вошел через отворенную дверь в темень хлева. Дед поднял фитиль «летучей мыши», и я увидел нашу Майку. Она стояла как безумная, дрожа, в белой пене и в поту, который стекал с её полных боков. Пар от Майки поднимался кверху и растворялся под поветью. Ведьмы нигде не было видно. Дед лукаво посмотрел на меня и сказал: «Сейчас поймаем». Отдал мне фонарь, и я, подняв его над головой, стал смотреть, что делает дед. У дровяных поленниц, где внизу была щель, похожая на норку, дед установил маленькую клетку. Клетка была с дверцей вверху, которая немедленно захлопывалась, если даже легонько прикоснуться к её донышку. Донышко густо пахло рыбьим жиром. Я недоумевал. Как может такая женщина, как  Нюрка,  пролезть в неё, где отвратительно пахнет той жидкостью, которую для моего здоровья бабушка пихала мне в рот большой деревянной ложкой?
Мы тщательно закопались на повети в сено, потушив «летучую мышь».  «Чтоб нечистая сила и духа нашего не учуяла», - таинственно шепча мне на ухо, пояснил дедушка.

Сено чудесно пахло земляникой, богородишной травкой, нежным летом и всем неизвестным мне густым духом, который исходил из высохшей травы. В ней не пищали даже мыши. Я долго всматривался в прореху соломенной крыши, через которую был виден темный лоскут неба и далекая звезда, такая яркая, морозная и колючая, что мне приходилось жмурить то один глаз, давая ему отдохнуть, то другой.

Пригревшись и утомившись от ожидания страшной и непременной встречи с нечистой силой, я уснул. Не удалось мне услышать, как хлопнула дверца клетки. Я был разбужен режущим душу писком.  Дедушка с фонарем возился у клетки. В клетке извилисто металось белым пламенем что-то непонятное. Время от времени оно останавливалось, цеплялось коготками за металлические прутики клетки, и тогда на деда  искрами светились две огненные точки. Майка поднялась, перестала жевать и наставила округлые рога свои на клетку, где была поймана та ведьма, которая мучила её по ночам. Но это была не Нюрка.

Дедушка открыл ворота. Утренний свет от солнца и белых сугробов ударил в темный зев хлева. В клетке я увидел зверька. Туловище зверька было белое, гибкое, вытянутое, с очень короткими лапками. Острые коготки все еще обрамляли железные прутики клетки. На длинной мощной шее продолговатая узкая  головка еще металась в поиске выхода.  Симпатичной притупленной мордочкой с узким усатым носиком она смотрела на меня, и её блестящие, как бусинки, глазки были бесстрашны и мстительно искрились ненавистью к врагам, её пленившим.

- Это ласочка, - ласково произнес дедушка. – Зверек такой. Разбойница она, конечно. Попалась на рыбий жир. Но мы её помилуем. Не по злобе своей она мучила нашу Майку. Шерсть с неё срывала для своего гнезда. Щекотно было Майке и страшно. Потому в поту…

Дед переставил клетку и из отверстия поленницы вытащил свалявшуюся коровью шерсть.

А ласку, прозванную Нюркой, поместили в амбаре. Кормили, думали, что привыкнет. Но перегрызла она прутики крепкими своими зубками и сбежала на волю. «Ишь ты, нечистая сила! Сбежала-таки! - смеясь, сокрушалась бабушка