Кукла

«Память согревает человека изнутри. И в то же время рвет его на части».
Х. Мурамаки

***

Отпуск на юге заканчивался. Свой квартирный вопрос Хельга не решила. Назавтра они с дочкой уже должны были уезжать. Они жили у подруги, в некотором отдалении от центра города, на втором этаже типичного южного двухэтажного дома на берегу моря.

Неожиданно откуда-то из глубины двора раздался голос: — Хельга, тебя! Хельга спустилась вниз со второго этажа по внешней каменной лестнице, заставленной горшками с цветами. У скамейки рядом с домом, в тени поспевающего винограда стояла женщина, что называется, южных кровей и нервно теребила в руке какой-то клочок бумаги. Женщина, как говорят на юге, была "местной".
"Наверно, пришли разбираться насчёт квартиры",- тоскливо подумала Хельга, и, внутренне напрягшись,не ожидая ничего хорошего, подошла к женщине.

— Уберите ребёнка — громко и отрывисто произнесла гостья. Чьи-то быстрые руки подхватили дочку Хельги, очень милую девчушку, с волосами, распущенными ниже пояса,  тоже южных кровей.

— До нас дошли некоторые известия, — всё так же нервно продолжала гостья. — Мы очень рады!

В голове у Хельги заработал внутренний компьютер, но он никак не мог считать информацию.

— Я жена такого-то, — продолжала женщина.

Услышав имя, Хельга от неожиданности опустилась на скамейку, хотя это было не принято — сидеть в присутствии гостя.

 — Извините, я не знаю, как себя вести, наконец, выдавила из себя Хельга.

— Ведите себя естественно!—  очень напряжённым голосом дала совет гостья. 

Хельга вросла в скамейку.

— Мы хотим, чтобы вы поехали с нами. Мы вас уже два часа ищем по побережью. Заходим в каждый дом и спрашиваем: — Здесь остановилась русская женщина с ребёнком? Вас все ждут: тёти, дедушка, он очень старенький...

Хельга молчала. Молчал двор. Но за каждым открытым окном, за каждой занавеской находился кто-то из многочисленных отдыхающих, наполнявших дом: время было обеденное, не пляжное, не прогулочное, и этот кто-то внимательно прислушивался ко всему происходящему во дворе.

Подруга вынесла из дома небольшой столик, поставила его у скамейки, приготовила чёрный кофе.

— Я ему писала, наконец, выдавила из себя Хельга. Он ничего не ответил.

— Ну и что, —  решительно произнесла гостья. Над ним есть и постарше. — Она ему писала, — вдруг громко, через весь двор крикнула женщина куда-то в сторону калитки. — Он не ответил!

У изгороди, на почтительном расстоянии от дома,  ещё двое мужчин ожидали окончания переговоров.

Хельга подхватила дочку, которая вцепилась в неё руками и ногами и  испуганно вопила: — Не хочу к папе, не хочу к папе!

 — Вы сами всё видите, — сказала оторопевшая от всего происходящего Хельга. Давайте оставим это. Видимо, пока не время. И унесла свою драгоценную ношу вглубь двора.

Гости уехали на какой-то старенькой белой "Победе".

Народ в доме активно зашевелился: Ну прямо Санта-Барбара! 

Но не успела Хельга перевести дух и прийти в себя, как женщина появилась вновь и направилась всё к той же  скамейке, на которой  сидела Хельга, не выпускающая из рук орущего ребёнка.

— Ну давайте хотя бы на море вместе сходим, — предложила она. С нами ещё  двое детей, мальчиков, они хотят познакомиться.
— Ну что бы ты хотела, спросила она, обращаясь к дочке Хельги, которая упрямо сидела спиной к гостье. И тут Хельга едва не выронила дочку из рук: так стремительно она развернулась к женщине и деловито, без слезинки в голосе спросила: — А что у вас есть?
Гостья отшатнулась от неожиданности. — А что бы ты хотела? — уже менее уверенно переспросила она.
— Нарукавники! — не мешкая ни секунды произнесла дочка Хельги. И женщина быстро удалилась.

Хельга пыталась сообразить — о чём  речь. Нарукавники в её представлении ассоциировались только с бухгалтерскими принадлежностями. Но совершенно ошеломлённая,  она не задавала никаких вопросов и ждала: чем же всё это закончится.

Вскоре гостья вернулась. С нарукавниками ( оказалось, что это —  небольшие детские спасательные круги, которые одевались на руки), с большим розовым надувным кругом и с куклой Барби. Дары незамедлительно оказались в цепких ручках дочки Хельги, и все  отправились на пляж, благо он был за углом дома.

— Что бы ни случилось, знайте, — говорила Хельге гостья уже на пляже, — у вашей дочки всегда будут братья.
 
Хельгу слегка припекало на солнце, ей была не понятна ситуация, в которой она оказалась, но Хельга не возражала.

— Может, всё-таки поедем к дедушке, — обратилась женщина уже к дочке Хельги. Та деловито кивнула в ответ и процессия тронулась, наконец, с пляжа.
Дедушка был старенький, лежал в постели. Но услышав о приезде гостей встал, оделся, вышел в зал. Все сидели молча.
— Где ЭТОТ? — через какое-то время произнёс дедушка. Ему никто не ответил.

На следующий день за Хельгой с дочкой приехали, чтобы отвезти их на вокзал, на маршрутку до границы.
— Больше никаких подруг. Будете останавливаться у нас, — решительно заявила новая родственница.

Только перейдя границу и схватив порцию зноя, который Хельга с некоторых пор плохо переносила, Хельга, наконец, стала приходить в себя, и всё происшедшее стало казаться ей каким-то сном.

***

Они приехали с дочкой на следующий год. Снова встретились с родственниками, сходили к дедушке.   Дети общались раскованнее и радостнее, чем  родители. Но Хельга с дочкой жила всё так же у подруги. Это продолжалось несколько лет.  Дочка Хельги заметно подросла: она оформилась в чудную, похожую на лань, девушку. В очередной приезд Хельга привычно позвонила своей новой родственнице.
— Да-да, завтра подъеду. Я теперь сама вожу машину.
Но она не подъехала ни завтра, ни послезавтра, ни к концу отпуска.

Хельга слегла в то лето. Оно было очень жарким и особенно мучительным для неё.

— Как же мы поедем обратно, — думала она. — Как сможем перейти границу?

Но в назначенный день встала, собрала большую дорожную сумку и привычно болезненно преодолевая приграничное пекло, добралась с дочкой до Адлера. А там и до Севера.

Больше они с дочкой на отдых на юг не ездили.

P.S.   А куклу Барби Хельга сохранила: не дала распотрошить дочке. Барби уже почти 16 лет.