Ждать

Ранним утром начала октября все покрыто инеем за стеклами поезда, унесшего подальше от места, где тебе его нет. Выдыхаешь крутые клубы горячего воздуха, ударяющиеся о запотевшее стекло тамбура последнего отцепного вагона. Бьют не в пелену, а в ледяные железные конструкции с подтёкшей серой краской, застывшей ещё в те времена, когда вагон собирали, ставили на него колеса и что-то там. Узнать бы однажды, как строятся штуки, что везут людей в разные города или навстречу друг другу. Удостоиться бы этой чести. Узнать, как собирают крылья самолетов и крепят их к толстеньким тушкам, которые однажды взлетят. Нет, не так. К тушам, потому что «тушки» у аппаратов, сохраняющих воспоминания навсегда. Посмотрев на глянцевую поверхность, можно вспомнить, как всё было, где, с кем, когда, почему, а здесь туша – пока не расскажут, сколько она весит, как идет на взлет, пряча лапки внутри себя, так и будешь стоять под ней с разинутым ртом. Еще хуже становится, когда носом в стекло утыкаешься, как в детстве, а потом пропускаешь свой самолет – взлетел пятнадцать минут назад.
Внутри – это не снаружи. Внутри всегда немного тесно и неуютно.
Колеса поезда так и продолжают стучать в такт сердцу.
Рулоны сена, покрытые серебром, блестят под пробуждающимся инеем, тянутся чёрные линии проводов, несущих свет в дома, звуки в телефонные трубки.
В детстве играли в сломанный телефон, во взрослой жизни играем в сломанные души, разорванные в клочья сердца, порванные нити и всякую дребедень, не отдающую даже тонким ароматом кофе с утра, а терпко воняющую паленым мясом.
Играем, потому что боимся жить по-настоящему, потому что с детства, ещё со школы, боимся быть теми, кто мы есть, пряча за пазухой конфеты, как та пухлая девочка, чтобы одноклассники не дразнили её толстой. Прячем мороженое в тарелке дома, где никого нет. Прячем в зеркалах сути, когда нам стыдно, опуская веки, чтобы уйти, сбежать, исчезнуть. И, пряча себя, отчаянно желаем, чтобы нас нашли, как будто мы тот самый Чебурашка из коробки апельсинов, а крокодил Гена все не идёт до нас. А вместо того, чтобы ждать, сидя на одном месте, не легче ли, пусть страшнее и опаснее, тяжелее, словно тяжёлый камень вешают на шею и топят в этих оранжевых безвкусных шариках, высунуть свой нос и самому найти этого крокодила?

В жизни есть такие повороты, которые невозможно объяснить.
Горячая рука протирает быстрым движением запотевшее стекло, а поезд поворачивает, чтобы видно было горящий красный огонек.

Мы обещаем. Мы всегда обещаем, оттягивая момент исполнения этого обещания. Обещайте и дальше, живя в своих коробках из-под протухших апельсинов.
Когда запах смрада станет невыносим?
Когда крокодил Гена умоет?
Сколько живут крокодилы?
А люди?

Вот-вот. Мало.

Жизнь слишком коротка, чтобы ждать в коликах и мучениях.
Только если нравится.
Только если это.

8:42 13/10/16
Латвия, поезд, на подкате к Риге