Из дневника 20-26 ноября 2016 г

К разрастающейся теме о грехе неделания (Иак.4:17). "Всякое преступление и непослушание..." (Евр.2:2). Эти слова синонимичны, но все же не совпадают по значению и объему понятий. Один старинный толкователь пишет, что при совместном употреблении преступление подразумевает совершение запрещенного, а непослушание – невыполнение требуемого. Это в точности соответствует повелению Моисея ничего не убавлять и ничего не прибавлять (Втор.12:32).

С женой за чаем пришел к идее попытаться инвентаризировать наши учения as is, без прикрас, так, как они звучат с кафедры. Очень интересно, что бы из этого получилось.

А ведь это провал нашей христианской миссии, если мы — последние эксперты в городе, к которым люди реально обращаются с вопросами. Выход, кстати, очевиден.

Если мы повестку своего дня формируем как производную, взятую от поведения кого-то другого, это говорит о незаполненности нашего внутреннего мира, о бессодержательности оперативной памяти нашего мыслительного аппарата. Если помимо поводов к реагированию, поступающих извне, у тебя нет внутренних поводов, плохо дело.

И еще об интеллектуальной скромности: открытое признание своей субъективности и ограниченности – необходимое условие для познания объективного и безграничного.

Прорыв в познании случится, если вырвешься из клетки готовых обязательных решений в воздух открытых вопросов.

Уклон к позитиву (я тяготею к нему в последнее время) – это ведь тоже когнитивное искажение.

Дмитрий Быков о Мартине Идене: он перерос свой статус, но не перерос себя. А ведь бывает наоборот. Это уже я додумываю. Человек перерастает себя, но не свой статус.

Поговорил сегодня с N. Один из моих выводов по результатам разговора: я сильно переоценивал в последние годы (даже в последнее десятилетие) роль личности в истории церкви. А ведь Бог всем управляет. Он избирает, кого какими способностями наделить. У кого к чему ревность пробудить. Кому каких детей дать. И т.д. И чего на людей обижаться, если все от Него, Им и к Нему?

В число главных на мой взгляд герменевтических принципов включил бы следующие: 1. всегда толковать текст, исходя из контекста (тут, вроде бы, все понятно, это палочка-выручалочка в 95% случаев всех затруднений); 2. использовать при толковании только библейские термины и выражения, небиблейские переводить на библейский язык, при отсутствии эквивалентов отказываться от них либо переводить в разряд сомнительных, достойных упоминания разве что в скобках и примечаниях.

===

Если не ошибаюсь, в одном мидраше сказано, что Адаму показалось предложенное ему искушение слишком легким (ему надо было всего-то до вечера не вкусить от запретного дерева). Он захотел усложнить себе задачу. Как спортсмен, желая прыгнуть подальше, делает несколько шагов назад для разбега.

С этим мидрашом созвучна индийская легенда, в которой учитель спрашивает ученика: «Умеешь ли ты лгать? – Нет… – Так пойди научись! Умеешь ли ты воровать? – Нет… – Так пойди научись! Умеешь ли ты убивать? – Нет… Так пойди научись! А потом не делай всего этого; но не из трусости, не по слабости, а от полноты силы».

Вспомнил эти мидраш и легенду, когда читал у Померанца о Достоевском: "Ранний Достоевский – певец слабых сердец, поздний не забывает униженных и оскорбленных (Мармеладовых, Снегиревых), но главные герои его – люди с сильным сердцем. Они, по большей части, одержимы ложными идеями и убивают себя или других (чего подпольный человек не делал), но у них есть сила. И эта сила прежде всего делает их привлекательными эстетически. Подпольный человек несколько противен, а Родион Романович Раскольников захватывает.
На первый взгляд, эстетика сталкивается здесь с этикой, и, разумеется, не только в романах Достоевского, а в жизни. И в жизни убийца иногда привлекателен, а мелкий клеветник, вроде Лужина, отталкивает. Если бы Стенька Разин утопил котенка, а не княжну – не вышло бы песни. Во всем крупном – даже в большом зле – есть какие-то чары.
Почему это так? Да потому, что сила, энергия – синоним полноты жизни, и если жизнь есть благо, то сила также благо. Она может быть ложно направлена, направлена ко злу, – это опасное благо, – но и царствие Божие силой берется. Разбойник может покаяться, как Кудеяр (воспетый Некрасовым и Шаляпиным), и с энергией, шедшей раньше на преступление, устремиться к добру. Поэтичность крупного, энергичного зла – не в зле, а в силе, без которой и добро невозможно утвердить.
Поэтому Раскольников, убивая старушку, ближе к преображению, чем подпольный человек, сладострастно замирающий в инерции. Раскольников имел силу дойти до черты, за которой – ад. Или если не ад, то преображение. Это прямо и высказывает Порфирий Петрович: «Я ведь вас за кого почитаю? Я вас почитаю за одного из таких, которым хоть кишки вырезай, а он будет стоять, да с улыбкой смотреть на мучителей, если только веру иль Бога найдет…» И дальше: «Не комфорта же жалеть, вам-то, с вашим-то сердцем! Что ж, что вас, может быть, слишком долго никто не увидит? Не во времени дело, а в вас самом. Станьте солнцем, вас все и увидят…» (ч. VI, гл. 2).
Путь Раскольникова – это путь к преображению. Я не знаю, почему большинство критиков не доверяет этому. Оно вполне подготовлено, а если Достоевский подробно не показывает, как выглядит просветленный человек, то, во-первых, такова вообще его эстетика, эстетика намека на положительно-прекрасное, порыва к нему, а не подробного описания. Во-вторых, преображенный (или в данном случае мне хочется сказать - просветленный) человек и его отношение к миру - это совершенно особый сюжет, требующий особого романа, и такой роман - "Идиот".