Смертник

Сердце бьется, разрывая мою грудь. Оно стучится и стучится, как осенний дождик по окнам и по крыше… стучится так, словно хочет вырваться на свободу. Бедное мое сердце, ты, как и я, в неволе! Томишься в этой преступной груди, поддерживаешь жизнь того, кто давно перестал быть человеком!.. Да, я уже и не человек вовсе, как бы я не обманывал самого себя, утверждая обратное. Человечность и душа, которой наделил меня Бог, существовали, но, к сожалению, разбились со временем. Тогда я стал самой Смертью среди живых и собирал щедрый урожай из свежих словно розы красавиц, выпивая их жизни, подобно вампиру, и наслаждаясь трепетом их юных сердечек. Даже сейчас, когда я должен каяться в содеянном, ведь скоро меня ждет другой суд, стоящий над людским, даже сейчас, повторяю я, для меня неизъяснимое наслаждение вспоминать то ощущение власти, которой владел я над убитыми мной! Ничто не сравнится с той властью, которую ощущаешь, когда последнее дыхание жизни уходит из тела жертвы, когда стекленеют ее глаза и в них больше не светится мысль! В эти драгоценные минуты ты чувствуешь себя самим Богом…

Я не ненавидел своих жертв, нет. Я их по-своему любил, и они были очень важны мне. Помню, как одна молоденькая дурочка капризненько говорила мне, что мне неважен ее внутренний мир. Глупышка не понимала, что весь ее богатый внутренний мир состоит из мяса, крови, кишок и нечистот. Я показал ей это, когда вырезал ее внутренности. Скажете, что я чудовище? Я не стану с вами спорить, потому что так оно и есть. Но я не всегда был таким, ведь и демоны когда-то были ангелами. Что сделало меня тем, кем я стал? Грязь нашей жизни или то низменное, звериное, что таится в каждом человеке и ждет выхода наружу? Не знаю… Как бы там ни было, скоро я уйду туда, откуда не возвращаются. Теперь мой черед быть жертвой по воле самозваных судей и их палачей.

Последняя капля,
Последний луч света,
Последний стук сердца.

Скоро я буду умирать лютой смертью в огне преисподней, а потом скроюсь в настоящем аду… Я должен быть сильным, собрать все свое мужество в кулак и достойно встретить смерть, но проклятое естество предает меня. Я становлюсь испуганным, подавленным и не могу сдержать слез, а ведь мне вот-вот предстоит плакать кровавыми слезами. Роковой час приближается… Как легко отобрать чужую жизнь и как тяжко прощаться со своей! Я прошу прощенья у тех, кого лишил их дочерей и подруг, хоть и знаю, что такое не прощается. Но я это делаю, скорей, для себя, чем для них…

В эти последние минуты мне хочется смотреть на что-то светлое, прекрасное, и я достаю Твою фотографию. На ней ты похожа на русалочку, настолько сказочно выглядят цветы вишни в твоих волосах, твои милые зеленовато-карие глаза с мечтательным выражением и детская улыбка на нежных губах. В руках ты держишь маленького кролика, и это дополняет твой прелестный портрет. Моя Лиз, мне хотелось бы, когда я умру пролететь яркой хвостатой кометой над твоим домом и стукнуть тебе в окошко, сказать, что это я — я прилетел попрощаться и увидеть тебя в последний раз, прежде чем отправиться в долгий путь… в вечность.

Под влиянием нахлынувших чувств я беру ручку и на оборотной стороне твоей фотографии пишу слова, которые ты вряд ли когда-нибудь прочитаешь: «Ты всегда будешь главной любовью моей жизни. Я благодарен Богу за твою любовь…»

Я буду любить тебя вечно…