Красные трусы

Посреди пустой улицы стоял толстый мертвяк в больших красных трусах. Руки у него были вытянуты в стороны, рот и глаза открыты – завис. Они зависают иногда. От чего – никто не знает. Одни говорят, что от высокой влажности, другие, что от вспышек на солнце. Стоят неподвижно в какой-нибудь дурацкой позе. Долго могут простоять. А потом снова начинают ходить и на людей кидаться, если их никто не переедет или башку не отрубит, пока они зависают.

Был вечер. Том и Сэдрик сидели в старой голубятне на крыше пятиэтажного дома. Из маленького окошка хорошо просматривалась улица, была видна полуразрушенная городская ратуша и этот мертвяк. Его красные трусы в лучах заходящего солнца сияли, словно железнодорожный семафор.

Тому вчера исполнилось четырнадцать, и отчим на день рождения подарил ему наручные часы – круглые, с зелёным переливающимся циферблатом, с металлическим браслетом и с гравировкой на ободке – «J-17».

Сэдрик однажды уже зарёкся играть с Томом в карты, когда проиграл ему шикарный стальной кастет и новенький, только что со склада, баскетбольный мяч. Но сегодня Том поставил на кон часы. И Сэдрик принял вызов!
– Ты что поставишь? – ехидно улыбаясь, спросил Том.
– Фонарь, – предложил Сэдрик.
– У меня есть и получше твоего.
– Детектор?
– Он у тебя не работает!
– Чего ты хочешь?
Том довольно прищурился и задумчиво почесал затылок.
– Хочу, чтобы ты принёс мне вон те красные трусы с толстого мертвяка, – он указал пальцем в сторону улицы.
– Ты серьёзно?! – возмущённо спросил Сэдрик. – Зачем они тебе?
– Подарю отчиму. Как раз его размерчик.
– Не пойдёт! Что за дерьмо ты мне предлагаешь?
– Тогда у тебя нечего поставить! – Том надел часы обратно на руку.
– Хорошо! – выпалил Сэдрик. – Но сдавать буду я.

Через полчаса Сэдрик полз на животе навстречу заходящему солнцу и толстому мертвяку.

Он знал, что мертвяки, когда зависнут, не представляют опасности. Можно подойти и согнуть ему руку, или поднять ногу – он так и останется. Можно толкнуть и уронить. Но проблема заключалась в том, что он мог в любой момент ожить – «отвиснуть». И по какой причине это происходит, никто толком не знал. Немало олухов распрощалось с жизнью из-за своей беспечности по отношению к зависающим. Сэдрик от кого-то слышал, что нельзя попадать к ним в поле зрения. Что именно из-за этого они могут ожить. А зайти из-за спины не было никакой возможности. Все переулки в этой части города были перегорожены. И поэтому он полз, прижимаясь к тёплому асфальту, обдирая и так затёртые до дыр свои старые джинсы.

Серые ногти на ногах – слоящиеся и поблёскивающие, словно слюда; коричневая омертвевшая кожа и омерзительные волосы на коленках, шевелящиеся на ветру. И запах. Тяжёлый  запах плесени. Сэдрика чуть не стошнило. Не поднимаясь с асфальта он потянулся к трусам. Ему совсем не хотелось запечатлеть в своей памяти то, что будет под трусами, и он зажмурился. Он потянул за штанину.

И в этот момент сверху что-то просвистело, и раздался глухой шлепок. Сэдрик открыл глаза и увидел, что мертвяк валится назад, и у него нет полбашки. А за мертвяком по асфальту в сторону городской ратуши перекатывается и подпрыгивает оторванный кусок черепа. Мертвяк грохнулся на спину, а Сэдрик обернулся.

К нему бежал страж – огромный, обмотанный лохмотьями, с винтовкой за спиной, в ободранной каске и в тяжёлых чёрных сапогах. Он схватил одной рукой за шиворот оцепеневшего Сэдрика, другой стащил трусы с упавшего мертвяка, потом обнял Сэдрика сзади, приподнял и натянул ему по верх джинс эти трусы до самых подмышек. Потом примерился и отвесил пацану размашистый звонкий пендель, так что Сэдрик подпрыгнул на метр и, скуля, понёсся в сторону своей берлоги.