3017-й, часть XVI

XXI


- Ты сегодня выходная? Скажи, что да!

- Конечно - улыбнулась она. - Достаточно было вчера разок взглянуть на тебя сразу после возвращения, чтобы выписать себе два выходных. Может, хватит спать, 10 утра уже!

- Прости. Я, конечно, тот ещё зануда - ненавижу выбиваться из привычного ритма и распорядка. Даже, когда он насыщенный и временами просто тяжелый (как раньше) - всё равно, не должен резко меняться в одночасье. Это мешает - и работе, и творчеству. Это перемещение в 1983 год стало стрессом. Ты знаешь, минут 15 ностальгии по советскому детству, а потом - гложущая, неиссякаемая тоска. Господи, скорее бы домой! Там даже лето - иное, и я не могу описать это словами. Бессилен - он развёл руками.

- 1983-й... (она призадумалась секунд на десять). - А что в нём искать заново, о чём так уж ностальгировать? Мне 8 лет, в сентябре исполнилось 9. Бесконечные разговоры дома (даже в летние каникулы) как это важно - быть круглой отличницей и достойной советского общества девушкой. И так - всю жизнь. Отличница школы и ВУЗа, карьера, высокооплачиваемая работа. Всё, "как у людей"...

- "Достойной" - слегка усмехнулся он. - Сколько раз замечал на личном опыте: при расшифровке понимания этого прилагательного между людьми начинаются войны. Даже, если они не говорят об этом напрямую, думая что обсуждают нечто иное. И каждый мнит себя достойным, не смотря со стороны - если перефразировать известный афоризм.

- Тебе это точно не грозит - прыснула она. - "Недостоинство - мой друг"... Это я запомнила. Заподозрила бы в ложном кокетстве и тонком самолюбовании, не будь нашей реальной личной истории. Иногда побить тебя хочется за это "недостоинство", честное слово... (она слегка повысила голос). - Миллионы людей - увидели, захотели, подошли, протянули руку и взяли. Не сразу, так штурмом или изнурительной осадой.

- Да, и ноль комплексов и рефлексий - "своё/не своё" - кивнул он. - Я люблю! Я хочу! Точка! И далее - поток бесконечных Я. А "не взяли" - мигом протянули руку - к другой, третьей...

Она взглянула на него слегка загадочно.

- Ты нашего нынешнего президента - уважаешь?

- Риторический вопрос.

- А он примерно так и женился, насколько я поняла из его автобиографии. Увидел. Захотел. Взял. Не подумай ничего дурного: не в наложницы брал, конечно. Но - с явным оттенком личных комплексов.

- Что ты имеешь в виду?

- Я тебе уже рассказывала, что к началу XXIII века белые женщины превратились в предмет роскоши из-за катастрофичного спада рождаемости в Западной Европе, не говоря уж о России. Украшение элитных гаремов, "первая леди" похотливого султана. Благодетель умён, великолепно образован, знает с десяток языков. Но... в его генах тоже сидят комплексы...

- Комплексы падшего, тысячелетиями насилуемого мира - доформулировал он.

- Спасибо - улыбнулась она - тебе надо было подсказывать мне в 1991 году на итоговом устном экзамене по литературе. Так вот, его супруга, как и он сам - причудливое многовековое смешение всех национальностей, но доминирующая кровь - итальянская. Потомок белых европейцев, да ещё и пылкая южанка.

- Джина Лоллобриджида - прыснул он.

- Обворожительная южанка. Увидел, влюбился и (внимание!) - подошёл! (она взглянула на него с упрёком). - И - добился. Собственно, что плохого, когда человек открыто дал знать о своём желании? Понимаешь, эти истории сплошь и рядом - он влюблён, а она пока ещё не знает точно - чего именно хочет. Симпатичен, интересен. Он - ухаживает, доказывает что он - единственный и лучше всех на свете. Что она не ошиблась в своих первых симпатиях; более того - ещё и недооценила его.

- "Доказывает" - как? Цветы и серенады?

- В том числе - и это. В юности это так естественно. Ты что, хочешь спорить с инстинктами?

- Нет - он решительно помотал головой. - Не в "инстинктах" дело. И осуждаемая книжниками страсть - это нормально и естественно - без неё ничего не случится, только безликая пустота. Вопрос лишь в том, во что она (со временем) преобразуется - и случается ли это преображение вообще. Я ничего не отрицаю и не прячусь за фасадом мнимой благочестивости с неизбежными (впоследствии) - неврозами. Дело не в этом... Итак, ты влюбился в красивую девушку и мечтаешь о ней. (Прости, опять побуду занудой). Основания - подойти, попытаться вдохнуть и сорвать прекрасный цветок? Какие основания? - настойчиво повторил он вопрос, усилив интонацию. - "Я хочу"... "Мне нравится"... Это не причины! Это - твоё эго собственника напополам с взошедшими гормонами.

Он улыбнулся.

- Не подумай, я тоже в известной степени "самец" - как и все мужчины. Только "самцовость" для меня не в битье кулаками в грудь, цветах и настойчивых ухаживаниях. Я ставлю вопрос: ок, тебе безумно нравится вот эта девушка. Скорее всего, ты пронесёшь её образ через всю жизнь. Но это - твоё восприятие. А что ты сам (сам!!!) способен ей дать? Будет ли ей по-человечески тепло, душевно и уютно рядом с тобой? Вам есть о чём поговорить? Или всё это - страсть собственника, за которую он платит деньгами и личной преданностью?

Он тихонько, но крепко коснулся её руки.

- Я тебе расскажу - в чём подлинная "самцовость". Не в бегании за юбкой с гитарой в руках. А в том, чтобы (в хорошем смысле слова) заниматься собой. Жить, подмечать, чувствовать, переосмысливать, наполнять свой мир, делиться с другими людьми. Выражать себя с помощью набора данных каждому человеку уникальных талантов. Стремиться расти - ежедневно (прости за высокие слова). Тогда ты сам станешь интересен людям, в том числе - женщинам. И получишь шанс на реальный выбор. Профессор Нэш едва ли придавал значение всей этой "романтике полов". Но он, как гениальный математик, просчитал безошибочно. Помнишь ту сцену в баре из картины "Игры Разума", когда он был ещё студентом... Вошла красивая девушка. Его однокурсники ахнули. А Нэш (лениво потягивая пивко) изрёк: Адам Смит - устарел. Конкуренция - уже не двигатель прогресса. Если мы все сейчас, петушась друг с другом, кинемся ухаживать за ней, она посмеётся над нами и не достанется никому.

- Это она в первый вечер (внешне) - посмеётся. А сама - уже расставит в голове приоритеты и сделает - предварительный, но выбор. Мало того, чуть позже (неявно, кокетливо) - но, даст знать о своём выборе. Не буду про Адама Смита, но женщин Нэш не знает. Совсем.

- Ты права - нехотя выдавил он из себя. - И тебе, в данном случае, - виднее. Но для меня единственный путь - не петушиная конкуренция, а - заниматься собой... точнее - совершенствоваться, и через это посильно помогать людям. Если ты интересен и делишься - тогда и помирать не страшно. И одиноким себя не чувствуешь, и уходишь - вовсе не один. Даже, если рядом нет той, Единственной... Люди - согревают, хоть подавляющее большинство из них я совсем не знаю, и никогда не познакомлюсь лично (да и не особо к этому стремлюсь). Ради такого можно и в отпуск не ходить, и в эфир прийти с температурой 39, и писать всю ночь без перекуса радиомарафон. Они - ждут, им искренне интересно. Я отдаю и счастлив...

Она взглянула на него, как на ребёнка - снисходительно и любя - одновременно.

- Женщины, в понимании множества мужчин, это такие красивые, но несмышлёные "богини". Им всё время надо что-то "доказывать". Например, 4 раза в неделю в вечерних эфирах. Успокойся, тебя видно после нескольких минут разговора - если ты сам искренен и открыт. И не нужно никаких "доказательств". Как было видно и все твои заочные воздыхания.

- Не может быть! Я так тонко всё делал...

- Нет, ну в самом деле, ужас - по-девичьи звонко рассмеялась она. - Взгляд, глаза... Доли секунды достаточно. Эти постоянные подсматривания боковым зрением и в пол-оборота с демонстративно-равнодушным лицом. Заход в наш класс (и, помнится, не один раз) "за мелом для доски". Действительно, "тонко". Тот ещё актёр - она беззлобно прыснула. - И не надо ничего "доказывать". Иногда достаточно просто - подойти, улыбнуться, заговорить - хоть о погоде - и подарить цветочек. Дальше женщина сама во всём разберётся. А мне пришлось улыбаться во весь рот - чтобы до тебя дошло, наконец: не бойся. Не убьёт!

На секунду он помрачнел от её человечной правоты и собственной бездарной глупости, но быстро взял себя в руки.

- Сдаюсь. Ты меня разгромила в этом утреннем разговоре за чаем за явным преимуществом. И профессор Нэш не помог...

- А президент, который брал "старомодным штурмом" свою супругу, живёт с ней (насколько возможно судить со стороны) душа в душу. Несмотря на то, что у него совсем нет времени на полноценную семейную жизнь - миллион государственных дел и всего несколько выходных дней в месяц.   

- Знаешь... Я в прошлой жизни выразил это так:

Все миры живут по соседству
И по-своему прав всяк уклад...

- Я лишь не принимаю, когда мне пытаются навязать чуждые вещи. Тем более - из книг. А если о нас с тобой... Я думаю, ты понимаешь меня намного лучше, чем я тебя. Мне - тянуться и тянуться...

Она вскинула голову, волосы озорно блеснули в лучиках давно взошедшего июльского солнца.

- Мне поставили итоговую пятёрку по литературе, скорее, автоматом, - чтобы не портить аттестат круглой отличнице. Это ты у нас гремел на всю школу - сочинения, рефераты, городские олимпиады.

- Начинаешь издалека. У меня научилась - прыснул он.

- Но кое-что я сформулирую. У тебя есть одна черта... Отсутствие всякого сытого самодовольства. Ты никогда не ждёшь, что тебя полюбят только за то, что ты есть... биологически, такой, как есть, - внешне. И с тобой так интересно проживать каждый новый день...

- О, это старая история - улыбнулся он. - Один из корней моей давней неприязни к человеческим взглядам из дневников Достоевского. Знаешь, вот эта дурная, бесконечно самолюбивая, местечковая патетика от безликого имени "народа". Мол, полюби ты не только меня, но и всё моё - говорит "народ". Просто - полюби без намёка на критику, и точка. Дело даже не в том, что требовать любви - глупо и совершенно невозможно. Как и удерживать того, кто решил уйти - бессмысленно. Фаина Раневская с ёё острым умом ответила не в бровь, а в глаз. Тот, кто не желает меняться и расти ради близкого человека, ожидая, что его примут таким, как есть - быт, уклад, традиции, привычки - обыкновенный мудак. Грубо, но честно.

Он усмехнулся.

- "У нас так принято". Воистину, универсальная фраза для объяснения всякой дури. - "Тебе что, не по душе - как у нас принято? Свои замечания?! Ах, ты нас не любишь! А в личных отношениях... Эта дурь прокатит только для изначально неравного - душевно, интеллектуально - брака. И, ещё...

Он приложил огромное усилие и заставил себя даже не произнести, а выдохнуть:

- Это тут мы живём в своеобразной "золотой клетке". Без проблем насквозь больного, искажённого социума - от политики до бытовухи, что ломает тысячи семей. Нам достаточно лишь честно трудиться и не нарушать законы. В России подобное - невозможно. Ты знаешь... в 2009 году я откровенно поведал жене об огромной первой любви. Контекст, все мои метания... В ответ на её кокетливую пикировку о своих былых кавалерах. На секунду она помрачнела, а потом съязвила:

- Слава Богу, нормальной девчонке жизнь не испортил...

Я лишь мирно пожал плечами: ладно, тебе виднее. Правда, эта история отучила её от кокетства с воспоминаниями...   

- Мне это неинтересно - холодным голосом произнесла она. - Только... стоит ли окружающим вот так вот занижать самооценку совсем не безнадёжного человека? И как это назвать?

- Я повторюсь... Слава Богу, мы не в России начала XXI века. Это - молох судеб и спрут, высасывающий из людей всё худшее. И, что самое страшное, - люди это худшее начинают бесконечно оправдывать...



***



К вечеру они были приглашены в Поместье к Вяземским. Пётр Алексеевич и Софья Владимировна по старинке, письмом, - поздравили обоих с будущим гражданством и браком нового века. А днём, отвлекаясь от утреннего разговора, прокатились к её любимому местечку на 30 километров южнее их обители - туда, где Волга немного расширялась и был возведён исторический памятник - старинный мост ХХ века. Они стояли на середине обмелевшей, но всё ещё живой Реки, держась за руки и не произнося лишних слов.

- Смотри - наконец, произнесла она. - Слушай. Дыши. Выздоравливай. Когда я ждала тебя в этом веке, любила бывать здесь в одиночестве. Успокаивалась.  Как там изрекают поэты? - улыбнулась она. - Тишина, беззвучие, благодать. И ещё, знаешь, - ощущение, что рано или поздно, но всё будет хорошо...

- Конечно - он, вовсе не страстно, а как-то трепетно обнял её. - Вот в это я верю. В то, что рано или поздно... но... как больно и невыносимо одиноко бывает на пути. А Природа - успокаивает.

- Не нужно лишних слов - прошептала она. - Ты всё уже выразил, и давно. Так возьми и согрей. Ты сам знаешь - как...

Он взял её за руку.

- Знаешь, раз грядёт такой вечер... Можно, сначала - прозой? 1986 год, Подгоры. Обыкновенная советская турбаза с зелёными фанерными домиками без излишествующих удобств. Мой лучший друг, дедушка, - ещё жив, пускай ему и осталось всего год. Подаренный им перочинный ножик (несмотря на все протесты бабушки), с которым я играл в индейцев с другими мальчишками. Пойманный окунь на первой в жизни рыбалке. Песни Антонова... действительно, живёт повсюду Красота. Мне так и чувствовалось теми волжскими вечерами, когда выкупаешься, а потом трогаешь рукой вечный песок, наблюдая за неспешным закатом под шелест волн от промчавшейся моторки. Я тогда это всё и написал, просто передал 30 лет спустя.   

Как к Матери, прильнуть к Природе
Обнять, согреться и спастись
И в первозданной той Свободе
В невысказанном - обрести
Покой зеркально-чистой глади
И мудрость шелестящих трав
Отдохновенье на Закате
И сумерек тишайший нрав
И тот Рассвет, что вечно благ...

А если кисти неземные
Рисуют алую зарю
И ветер тучи дождевые
Неспешно гонит к сентябрю
Укроюсь под густой листвою
Ныряя в зелень тех лесов
Что благодатны для покоя
Ни красок нет и ни холстов
Ни музыки и ни глаголов
Что всяк поэт упорно жжёт
Вдали уснул постылый город
Лишь этот вечер - не солжёт...
 


***


Вечер с трапезой у гостеприимных Вяземских прошёл на едином дыхании - на сей раз, уже без той неизбежной некоторой внутренней скованности первого знакомства семьями. Он доступно поведал Софии Владимировне по её просьбе о любимой музыке и фильмах второй половины ХХ века, заранее тщательно составив в уме список с учётом вероятного восприятия того поколения. Рассказывая об Искусстве своего времени, незаметно любовался их союзом. Тема чуждой ему культуры едва ли была интересна Петру Алексеевичу, но чувствуя искренний интерес супруги, он тоже слушал со всем вниманием. Он вдруг вспомнил слова одного из сподвижников Колчака - о том, что в жизни Александра Васильевича всегда было две страсти, два призвания - наука и война. Но, однажды, всё на свете стало второстепенным, навсегда померкнув пред любимой женщиной.

Вот эти Отношения, эта неразрывная внутренняя связь были очень хорошо заметны даже в обычном общении супругов Вяземских без всяких демонстративных актов нежности и, тем более, - взаимопризнаний. Его собственное поколение, всё же, было иным. С одной стороны - проще и непритязательнее в плане быта, душевней и демократичней в общении, с другой - чувственнее и демонстративнее в личном. Подбирая музыку и фильмы своего века, он держал в уме эту объективную разницу...

Засиделись допоздна, разговаривая обо всём на свете - Истории, быте нового века (к счастью и по взаимному негласному желанию - без всякой политики). Сыграли с Петром Алексеевичем пару лёгких партий в шахматы, пока их возлюбленные вполголоса болтали о чём-то своём, судя по всему - сугубо женском. Он увлёкся и показал Вяземскому несколько теоретических разработок своего времени в излюбленной острой Сицилианской защите.

- Да, чуть не позабыла - сдержанно улыбнулась Софья Владимировна. - В прошлый раз я с сердечной радостью музицировала на фортепиано для дорогих гостей. Сегодня Ваш черёд, и прекрасным тостом, но в прозе - Вы уже не отделаетесь.

Он едва не пустился в пошловато-ложное кокетство о своих недозрелых виршах, но она тихонько взяла его за руку и сказала: прочти! Ты сам знаешь - что... 

Когда меня совсем не станет
Страданья, слезы - всё есть ложь
А на могиле три герани
Польёт слепой июльский дождь.
Когда меня уже не будет
В рутине бесконечных дел
Всегда найдутся лучше люди
И довершат, что не успел.
Как прежде, они сложат песни
Молитвы, прозу и стихи
А на моём покойном месте
Взойдет Июнь - и нет тоски.
Всё так же провожать закаты
Встречать рассветы у реки
Любить, страдать - как я когда-то
И помнить - даже вопреки
Иные души, люди, судьбы
И юноши, и старики
Всё будет. Непременно - будет.
А остальное - пустяки.

Друзья! За наш союз прекрасный!
За милость поданной руки!
Пусть День Ухода станет ясным!
И да простятся все грехи!
Однажды - скоро, иль не скоро
(Нет смысла Вечность торопить)
Я вас на Пир - без уговоров
Почту за счастье - пригласить
Я вас приму - таких красивых
Родных в своем былом Пути
Мы посидим - неизречимо
Вот только бы - суметь дойти...


- И зачем тебе Вечность... здесь, на этой постаревшей, отягощённой всеми людскими грехами - Земле... пускай даже, рядом с ней - подумал он уже перед сном. - Эликсир нестарения... Иногда достаточно и минуты, чтобы узреть суть и хоть немного оправдать своё бытие в этом мире...

Но её руки уже легли - нежно, устало и преданно - на его плечи, и он мигом забылся...

         
(продолжение следует)