Doctor17 беседа 1

Рассказать любую историю? Про себя? Странно. Любую, значит, хм… Митька говорит,  до Удара услуги психотерапевта стоили дорого. А теперь бесплатно, да ещё с принуждением.  Ваша рыбка? Вы у нас в деревне уже второй такой доктор за этот год. Но Вы не беспокойтесь, в Торгочах всё нормально – мужики работают, бабы рожают. Дети почти все без уродств получаются. Только двоих в клетке держим. Их, тоже, определим. Видали, забор строим? Ферма будет…  Ах, да! Вот история интересная была. Дашка рожать не хотела! Ей уже третий штраф пришёл. Первый в двадцать дают, и потом через каждые пять лет…значит ей уже тридцать. А она не хочет! Говорит, не ваше дело:
–Я штраф оплатила. Не стоит беспокоиться более.
– Следующий-то побольше будет, – говорю. 
– А вы мне зарплату повысьте! Я лучше всех баб, между прочим, работаю. С дитём бы так не смогла.
–  Вот ещё!
– Работаю-то я хорошо.
– Этого мало.
– Для кого?
Решил я сам за неё взяться. Моя-то жена уже не способная родить. Разведусь с ней. Она поймёт. Должна понять. Не в простые времена живём. А Дашка ещё много пользы принести может. Да у меня и гены! Будь здоров гены! Не одного уродика в нашем роду!
В субботу поутру пошёл к ней. Смотрю, стоит во дворе у бочки с водой, умывается. Раскрасневшаяся с чего-то. Плещет на лицо, а струйки вниз по шее под рубаху катятся.
– Здравствуй, –  говорю, – Дарья.
Она вздрогнула – не заметила, как я подошёл.
– Вы чего это, – говорит, – пугаете?
– Свататься я пришёл к тебе.
Она посмотрела удивлённо, потом нахмурилась и пуговичку на груди застегнула:
– Иди домой, чёрт старый! К жене иди! – и побежала в дом.
Я за ней. Павильон у неё ухоженный, выкрашенный, хоть и одна девка живёт. Стучу в дверь. Открывает мужик какой-то. Не узнал сначала его, а это Яков. Бороду отрастил – в тайгу ездил – переменился весь. Но я как два зрачка в одном глазе увидел, сразу понял, кто.
– Чего тебе? – спрашивает.
– А тебе чего? – говорю.
– Зачем к Дашке цепляешься?
– Я не цепляюсь. Помочь хочу. Запуталась, ведь, девка!
– Не тебе распутывать. Ступай.
Смотрю, за дверью сумки большие стоят.
– Что в сумках? – спрашиваю.
– Не твоё дело, – рыкнул и закрыл дверь.
«Ах, ты»! – думаю.
Прихожу к Кузьмичу, говорю, так и так, Яков вернулся с вахты, сумки привёз, но домой их не несёт, у Дашки спрятал – контрабанда, будь уверен!
Кузьмич Якова не любил. За то, что тот его все время в сомнение ставил перед людьми. Задержит какого-нибудь бродягу, палкой приладит, а Яков ему бумажкой машет, мол, нет у полиции права бить кого ни попадя без разбирательства.  Кузьмич двоих молодцов поднял и без медлительности к Дарьиному павильону отправился. Я провожаю их.
Пришли к ней, а она обед готовит, нас не приветствует и отвечает резко, с недовольством и посудой громко звенит. Я сел на её кровать – гладко заправленная, рука легко скользит, подушка узором вышита. Поднял подушку, к лицу поднёс, а она пахнет сладко. И тут смотрю, на столике под клеёночкой  торчит что-то блестящее. Потянул, а это контрацептивы! Целая лента!
Кузьмич её в клетку посадил. Кроме использования и хранения хотел ещё распространение приписать, но потом передумал. А Яков пропал. Шумно искали его, а он ведь не дурак. В доме у него ничего подозрительного не нашли. Но раз сбежал, значит…
Я Дарье обеды в клетку носил. Она не отказывалась, а я-то думал, характер будет показывать. А через две недели упросил Кузьмича отдать её мне на поруки. Жена, ясно, была недовольна. Замок повесила на комнату, куда её  разместила – на втором этаже, и наказала без неё к ней не входить. И по дому трудилась она всегда при ней, и на работу сама её водила, и доверенность по зарплате Дарья на неё оформила. Дарья вела себя хорошо, покладисто и почти всегда молчала.
Однажды ночной ночью, когда жену мою к Пахому позвали – сын у него, малютка, захворал – я взял лестницу, которую заранее смастерил, прежнюю-то жена соседке отдала на охранение, поставил к окошку, залез, ключиком решётку отворил и оказался у Дарьи в комнате. Ступил на пол, и запнулся за ведро. Оно громко брякнуло и покатилось в угол. Однако Дарья не испугалась. Она уже сидела на кровати, обхватив колени и укутавшись простынёй. Я подсел к ней.
– Ловко ты всё придумал, – говорит она грустно.
– Ничего я не придумывал, – отвечаю, – тогда хотел помочь и сейчас помогаю.
– Похоть это. Не помощь.
– Неправда. На нас большая ответственность. Нужно чтобы людей больше народилось.
– Зачем?
– Чтобы жизнь наладилась.
– До Удара много народу на Земле жило. И что, все довольные были? Нет! Все, как раз, очень недовольные были, от того и сгинули все разом.
– Опять неверно рассуждаешь. Это случай вышел. Катаклизм. И ракеты сами полетели. Людям не повезло, вот и всё.
– А нам, что повезло? Или детям нашим повезёт? Вот ты сколько народил?
– Семерых.
– И что? Довольные они?
– Покуда, слава богу, не один не покончил себя.
– Думаешь, это они решили?.. Хорошо! Рожу я ребёнка, если объяснишь – зачем?
– Чтобы людей больше было.
– Это ты уже говорил. Зачем?
– Чтобы человечество духом воспряло.
– Зачем?
– Чтобы города снова строить и машины. В космос летать.
– Кто тебе сказал, что люди счастливы были, когда это всё могли? Рупор? Вы же слушаете лишь интонации. Вы не слышите, что они говорят. Они говорят глупости и чушь! Прежние люди вели себя также. И не было у них счастья. Только иллюзии.
– Начиталась, чтоль? Книжки читать вредно! Как и презервативами пользоваться!.. Дети – это радость и счастье! Разве ты сама не чувствуешь? Разве не улыбаешься ты, когда видишь маленького ребёночка? Разве не слышишь в себе материнского инстинкта?
– Моё тело! Моя жизнь! И я – не хочу!
– Тебе просто так кажется. А возможно ты не здорова и от того неправильно думаешь. А те, кто неправильно думают, сидят в клетке. Хочешь в клетку опять? Вот воры и убийцы тоже неправильно думают. Они тоже много чего не хотят. Не хотят жить честно, не хотят злость свою успокоить. И что, мы должны их в этом поддерживать?
– Ты всё прошлое хвалишь, хочешь, чтобы всё как прежде было, а ведь женщин там не принуждали рожать без их воли.
– Принуждали, вообще-то. Только потребности у людей такой острой не было. А теперь есть. И тебе никуда не деться. Зарплату тебе прежнюю теперь не дадут. Налог на бездетность ты ещё осилишь, а вот штраф – нет. Что с тобой будет через пять лет? Здесь тебя точно не оставят. А вот если родишь ребёнка, хотя бы одного…
– И что я скажу своему ребёнку? Что меня заставили? Что я не знаю, зачем дала ему жизнь? Что, скорее всего он будит пить таблетки до старости, чтобы не покончить с собой? А если уродик родится, так его в клетку с самого рождения.
– Ты мрачно всё красишь. Уродики сейчас не рождаются. Наши двое получились, потому что Клавка, мать ихняя, пилюли должные не принимала. А у меня ген! И если ты постараешься, ребёнок твой станет счастливым человеком, и будет благодарить тебя всю свою жизнь.
– Много ты видел счастливых людей в нашей деревне? Ты своим детям в глаза загляни. У них зрачки от лекарств даже на солнце не сужаются!
– Не смотри на меня так. Я не враг тебе. А родить тебе всё равно придётся.
– Я знаю… Завтра приходи. Я готовая буду.

На следующий день я подговорил Пахома, чтобы он снова мою жену к ночи вызвал.
Залез я опять к Дарье. Она лежит под простынёй глазами хлопает. Я снял сапоги, рубаху, только штаны спустил, как вдруг запрыгивает в окно мужик. Повалил с ног, сунул мне кулаком под рёбра и связал меня. Это Яков, гад!
А Дарья уже одетая под простынёй была. Больше мы их не видели.