Отец. глава 8

Мысленно переношусь в начало 60-х. Вот отец вернулся из очередной командировки: уставший, весь в пыли. Пыль на его сапогах, коричневой кожаной куртке и шляпе. С ним неизменная кожаная сумка-планшет с подробной картой Сталинградской области и геологический молоток с длинной, почти метровой ручкой.

Мы с сестрой с радостными воплями бежим к нему навстречу в прихожую: «Папа приехал!» Мы в самом деле счастливы – ведь он так редко бывает дома! Отец улыбается: «Ну, как вы, детки?» Мы наперебой рассказываем ему последние школьные и дворовые новости. Тут очень кстати я вспоминаю, что разучил новую пьесу из «Детского альбома» Чайковского и бегу к пианино; усаживаюсь на круглый крутящийся стул и по памяти бойко начинаю играть «Итальянскую песню». Отец довольно улыбается: «Молодец! Да у тебя, в самом деле, большие способности!» Я знаю наперед, что будет дальше. Сейчас отец пойдет принимать ванну, смывать с себя пыль заволжских степей. Потом позовет меня потереть ему мочалкой спину. Потом сядет ужинать. Обязательно выпьет пару-тройку стопок водочки, которую он настаивает в серебряном ажурном графине, привезенном из Китая. Водку отец настаивает на лимонной и мандариновой кожуре, отчего она приобретает желтоватый цвет и цитрусовый запах. «Леня!» – слышу голос отца из ванной. Я с готовностью бегу к нему, чтобы потереть спину. Отец, распаренный, лежит в пенной от мыла ванне, читает газету и курит. «Ты знаешь, пепельницу-то я забыл…» – говорит отец. Я несу его любимую черную пепельницу в виде рыбы с янтарными круглыми глазами. Отец откладывает газету, стряхивает папиросный пепел в принесенную пепельницу, делает глубокую затяжку и, выпуская клубы табачного дыма, блаженно улыбается: «Кайф…»

Вот он выходит из ванной в махровом халате, совершенно чистый, свежий и помолодевший, кажется, будто и морщины на лице разгладились. Спину я ему натер как следует докрасна. Матушка уже накрыла на стол. По ее глазам видно, она тоже рада, что приехал отец. Это для всех праздник! Отец добавляет в тарелку борща соль, перец, горчицу и тщательно перемешивает. В тарелке громадный шматок мяса с жиром. Я б никогда такой не съел! А он ничего – ест, да еще и нахваливает. Водку отец всегда пьет из любимой серебряной стопки, доставшейся ему от деда, Леонида Алексеевича. Стопка украшена выгравированным узором и надписью: «пейте на здоровье» с дореволюционной «ять». Отец махом выпивает водку и смачно крякает.

Ест он быстро, с удовольствием, одно загляденье смотреть на него, ест, похваливает, просит у матушки добавки. Затем принимается за второе. И опять в тарелке целая гора жареной картошки и огромные, как лапти, котлеты. «Как в нем столько помещается?» – думаю я. Чай отец пьет из китайского большого фарфорового бокала, с изображением синей птицы. Чай пьет не спеша в зале, где мы собрались все вместе и говорим о том о сём. Я прошу отца подобрать мне интересную книжку. Отец уже знает, что русскую классику я пока недолюбливаю, и достает мне из шкафа томик Джека Лондона. В то время я очень любил рассказы Джека Лондона, где были показаны мужественные, волевые и смелые люди.

«А вот, посмотри, что я тебе привез», – говорит отец, вынимая из кожаной сумки какой-то небольшой сверточек. Разворачиваю: там зубы акулы. Ура! Отец давно обещал привезти их. Вот будут завидовать мои школьные друзья! Я внимательно рассматриваю зубы, пытаюсь представить ту доисторическую акулу. Я знаю, отец мне рассказывал, что раньше на месте Прикаспийской низменности было море, и здесь плавали акулы, но это было очень давно.

Летом 1962 года, когда мне было 10 лет, мы втроем – отец, я и сестра – ездили в Москву и Ленинград. У отца была командировка и он решил захватить нас. В Москве мы остановились у тети Дуси, младшей сестры бабушки, Анны Петровны. Мать бабушки рано умерла, и ее отец женился вторично. Вот от этой второй жены и родилась тетя Дуся. Всю жизнь она прожила в московской коммуналке, где помимо нее были еще две семьи. Муж тети Дуси работал в НКВД, но потом он бесследно исчез на веки вечные. Их дочка Ада, которая затем окончила цирковое училище, отличалась необыкновенной красотой. Какое-то время мужем Ады (Ады Паратовой) был известный советский писатель Ю. Нагибин. По многим своим рассказам он написал сценарии к кинофильмам: «Трудное счастье» (1958), «Под стук колес», «Неоплаченный долг» (оба — 1959), «Победитель» (1960), «Самый медленный поезд» (1963), «Девочка и эхо» (1965), «Чистые пруды» (1966), «Председатель» (1963).

Тетя Дуся жила в Голиковском переулке. Как только свернешь направо с Пятницкой на Голиковский, перед тобой вырастала высокая красивая церковь бордового цвета. Около нее всегда стояли грузовики, из которых выгружали мешки с ящиками, и затаскивали в церковь. Видимо, в то время ее использовали под склад. Каждый раз, проходя мимо этой церкви и глядя на погрузочно-разгрузочные работы, я думал: «А ведь не должно так быть… Церковь все-таки…»

В первой половине дня отец занимался производственными делами, а потом водил нас по Москве, показывая ее достопримечательности и исторические места. Мы были в Третьяковке и в Пушкинском музее, в Музее Революции и Историческом. Были на территории Кремля: у Царь-пушки и Царь-колокола, в храме Василия Блаженного. Посетили дома-музеи великих писателей, ну и, конечно же, Мавзолей. Ленин в Мавзолее произвел на меня двоякое впечатление. С одной стороны, вроде как живой, с другой – вроде как раскрашенная скульптура. А вот живопись в картинных галереях меня потрясла! Мне казалось, что там, за рамой, нет никакого холста, там – настоящая жизнь, и, если подойти поближе, можно перелезть через картинную раму, как через оконную, и оказаться на морском берегу, где плещутся волны, и пойти далеко-далеко к тем горам в голубоватой дымке. «Пап, а какими красками это нарисовано?» – затаив дыхание, спрашивал я. «Масляными», – отвечал он, не совсем понимая мой вопрос. «Да, нет! – с досадой говорил я. – Вот у меня в наборе есть синяя краска. Но разве можно ей вот так нарисовать небо или море?» Отец улыбается и начинает объяснять, что краски надо смешивать, чтобы получить нужный оттенок, и что этому учат. «Учат? – удивлялся я. – Неужели можно научиться так рисовать?»

Были мы в гостях у Европиных. Юрий Павлович Европин – родственник моего отца, возможно, двоюродный брат. Юрий Павлович был добродушным веселым толстяком с пухлыми пальцами и большой лысиной и преподавал физику в элитной школе. Его жена Вероника работала в Кремле секретаршей у Молотова, того самого, который в 1939-49 и 1953-56 годах был наркомом, министром иностранных дел СССР. Так вот, сына Европиных звали Аркаша. В то время он заканчивал или уже закончил какой-то институт.

В Ленинграде было не менее интересно. Город нам показывал друг и коллега отца – Яков Семенович Зубрилин, который мог рассказывать о Ленинграде безостановочно и круглосуточно: о зданиях и архитекторах, о стилях и направлениях. Все это, конечно, увлекательно и познавательно, но Яков Семенович, у которого не было детей, не учел, что для нашего с сестрой возраста такие многочасовые экскурсии и лекции - явный перебор. После них мы чувствовали такое изнеможение, какое, наверное, испытывает марафонец, пробежавший свои 42 км 195 м.

Помню забавный эпизод. Мы шли с отцом в какой-то музей и, судя по всему, заплутали. Отец попросил стоявших неподалеку молодых людей подсказать дорогу. Они подробно объяснили, и мы продолжили свой путь. Отец же был восхищен ответом ребят.
 
– Да, Ленинград – очень культурный город, а его жители необыкновенно вежливые и воспитанные.
 
Мы шли, а отец все восторгался учтивостью и любезностью ленинградцев. Вдруг позади себя мы услышали топот и крики. Мы остановились и оглянулись. К нам со всех ног бежал один из тех парней.

– Извините, - начал он, запыхавшись от бега. – Вы знаете, мы вам рассказали, как дойти до музея, но можно и другим путем… так короче.
И он начал детально объяснять наш новый маршрут. После этого мы шли молча, совершенно обескураженные такой отзывчивостью и добросердечностью ленинградцев.
Отец тоже молчал. А что говорить? Комментарии излишни.

Были мы, конечно же, в Эрмитаже и Русском музее. Жалко только, что в Эрмитаже посмотрели часть экспозиции, за один раз обойти все залы просто невозможно. Посетили Петродворец, где огромное количество самых необычных фонтанов. Отец, как всегда, был со своим фотоаппаратом «Зоркий-4» и щелкал нас во всех интересных местах Ленинграда и Москвы. Фотографии с той поездки сохранились до сих пор.

продолжение  http://www.proza.ru/2017/04/08/2052