Мы сами себе выбираем элиту

Однажды отдыхал вместе со своим четвероногим другом на скамейке, установленной  в городском скверике. Место уютное, хотя и людное. Люди ходят туда и сюда, поэтому нет ощущения сиротливого одиночества. День погожий, хотя и осенний.  Но солнце еще ласкает, умиротворяет душу.

Рядом на скамейке пенсионер. Такой, какой и я. Только не с собакой, а с газетой в руках. В последнее время я этой уличной картине стал удивляться. Увидеть в сквере кого-нибудь читающим газету, журнал или книгу – редкость необычайная. Чаще всего видишь  особей мужского или женского пола с банкой или бутылкой. От них густо и противно тянет пивным духом, сигаретной вонью. Мой пес не переносит таких ароматов и лает потому без устали. А тут читающий газету пенсионер. Читает и  нетерпеливо осматривает меня, желая, видимо, поделиться со мной добытыми сведениями.  Слышу:

- Вот тут написано, что сын знаменитой певички учится в элитарной школе. Элитный, элитарный… Как агроном в прошлом, я вполне понимаю, что такое элитное зерно, элитный картофель. То есть отборный. А тут о людях речь ведется. Значит, людей так же отбирают, просевают, как картошку – по элитным и по простецким сортам. Мы раньше сортировали  свиней и коров с быками, по своим качествам наиболее пригодных для разведения, воспроизводства, а теперь людей и всякие заведения распределяют по сортам и качеству. Это как?

Я молчал. Кажется, моё молчание (как знак согласия) устраивало моего неожиданного собеседник, и он продолжил:

- Созданная, не без помощи всех нас, социал-дарвинистская система ценностей разделила людей по сортам. Мы теперь законно не равны. С помощью выборов мы сами отбираем людей на высокие должности снизу доверху – для управления государством и, стало быть, нами. Рвутся на отбор, как правило, не те, кто качественен как человек – искренний народный заступник, совестливый человек, которым руководит страх стыда за невыполненные обещания – а те, кто до болезненности тщеславен, корыстен, властолюбив и не совсем честен на руку - прохиндей, где и пробу ставить негде. Идут с нашего позволения и отбора, как нам кажется, элитная часть в элитарный клуб под названиями «Дума». А там и разделяют людей «по законам», ими сочиненным,  на «успешных» и «неуспешных». Разве можно причислять к элите отобранного миллионами голосов известного бузотера, демагога,  шута горохового, циника и всегда холопа власти? Нет, нельзя. Но отобрали. И десятки, подобные им же, без стыда, совести и чести, станут писать законы, чтобы укреплять власть лжеэлиты: жуликоватых бизнесменов (других у нас быть не может), создателей пошлой маскультуры (серьезная безденежная культура у нас не в моде), допинговых спортсменов и прочих талантливых или не очень представителей бойкого пера. У нас общество с перевернутыми ценностями. Где не элита называется элитой.  Где  вымогатель, названный для звучности и приличия коллектором, обладает такими правами и возможностями подавлять отсортированное социальное быдло, что и гестаповцам не снилось. Где «творческая элита» способна поставлять народу через СМИ  удивительные образцы редчайшей и мерзейшей пошлости…В нашем обществе случилось то,  что ставится с ног на голову. Многие вещи, которые должны считаться порочными, непозволительными, неприличными, стали вдруг неотъемлемыми свойствами, без которых не может ни существовать, ни мыслиться «элитарность». Например, людей, которые учатся и занимаются наукой, пренебрежительно называют «ботаниками». А оболтусов, которые на деньги родителей, бессовестно заработанные, покупают дорогущую иномарку и чинят на ней непоправимое зло на дорогах, - величают эпитетами «крутой», «классный». И так будет, вероятно, до тех пор, пока бабло, барахло, элитные коттеджи, жизнь развлечений и телесных услуг  у нас будет цениться выше, чем наука и образование, честный труд, порядочность и совесть.

Уходил я домой под впечатлением убийственной правды собеседника: мы сами себе  отбираем элиту, управляющую нами.