Мои первые учительские шаги...

Эссе по педагогике (тема: "Я - педагог...")


                Всем моим прошлым, настоящим и будущим ученикам посвящается.....               
                А также - Вере Владимировне К., преподавателю педагогики и прекрасному человеку....               
               
                Кемерово 2015


Вместо вступления
Дорогая Вера Владимировна! Извините, что затянула со своим эссе! Просто мне хотелось до конца воплотить свой замысел. Ведь Вы сами прекрасно понимаете, что педагогическая деятельность настолько многогранна и многоцветна, настолько огромную часть жизни занимает,  что отписаться на одном-двух листах довольно сложно.


Я — педагог...
Этюды
Педагогика или, точнее сказать, преподавание — процесс увлекательный и интересный, но вместе с тем сложный, требующий большой самоотдачи, эмоционального  переживания и сердечного участия.
Свое эссе я хочу посвятить нескольким эпизодам своей педагогической практики.
Так сложилось, что в силу своих интересов, у меня несколько профессий. По базовому образованию, я физик, точнее инженер-физик. Но после окончания вуза, не найдя себя на инженерно-металлургическом поприще, я очень увлеклась живописью и хотела посвятить свою жизнь искусству.  Я даже поступила в училище искусств на отделение живописи. Тем более, что рисование — было моим хобби, и даже не обошлось без начальной художественной подготовки. И в этот период мне довелось поработать учителем изо в школе.
Но и физика меня не отпускала. Почему-то мне казалось, что в моей голове нет ответов на все вопросы о материальной стороне бытия. Меня сильно увлекали загадки микромира и строения вещества. Я решила совместить приятное с полезным, и решила преподавать физику. Тем более, что образование давало возможность преподавать в профессиональных учебных заведениях. И почему-то мне казалось, что с детьми у меня «все получиться»
И в настоящее время преподаю физику в гимназии. Я веду в физ-мат классе, и мне нравится, что есть возможность глубже познать саму науку и, конечно же, поработать с одаренными детьми, среди которых есть такие, которым на самом деле интересен и важен мой предмет. Однако до этого мне довелось быть педагогом в профессиональном училище, где интересы и возможности учащихся не всегда совпадали с требованиями образовательных программ и учебного распорядка.


Но не хочется, обгонять хронологию моей пед деятельности, а наоборот, рассказать все по-порядку, как оно было на самом деле.

Итак, несколько историй из жизни молодого учителя. Или, если точнее, начинающей учительницы.



1. Эпизод первый «Педагогический дебют»

Будучи студенткой училища искусств, где я приобщалась к тайнам живописного мастерства, мне предложили поработать в  школе учителем изо.  Я, конечно же, согласилась. Часов было мало — всего восемь в неделю, это никак бы не отразилось на моих занятиях в училище.
Итак, на данном этапе жизни и профессионального «рождения» мне предстояло погрузиться в увлекательный мир педагогики и школьной жизни и пройти стадию «боевого крещения». Причем слово «боевого» здесь можно считать ключевым, потому что мир, в который я попаду, оказывал мне сопротивление, что было для меня неожиданным и невероятно трудным.

Первый раз — в шестой класс...
Первый день в общеобразовательной школе, который произошел со мной — можно сравнить с холодным душем или погружением в пруд в тридцатиградусный мороз. Это не просто шок или стресс, это... покалывание иголок по всему телу после моржовых закалок....
Я захожу в класс и на меня смотрят около тридцати пар человеческих глаз, более того, - детских любопытных глаз. Надо заметить, мне повезло — повезло тем, что первый урок был в шестом классе, а не в седьмом — меня предупредили сразу, что вся седьмая параллель нынче — отнюдь не подарок.... «Трудности — это по-мне...» - думала я про себя, сильно преувеличивая свои природные задатки педагога и психолога...
Урок был первый и я интуитивно вышла на мысль о «диагностике», так называем «входном контроле умений и знаний». В те времена профессиональной пед терминологией я не владела, мне просто хотелось посмотреть, как ребята рисуют, что умеют, насколько владеют цветом и формой. Просто, чтобы знать, на что опираться и куда двигаться дальше.
В целом, на первом уроке у меня всё заладилось, дети послушно начали творить и меня это удовлетворило. И вообще в 5-6 классах, дети меня особо не шокировали. Но все равно, весь день прошел, как на иголках, у меня то холодело в сердце, то все горело. У меня пропало чувство времени, если не сказать – что у меня пропали вообще все чувства. Я весь урок ходила между рядами, что-то  объясняя или помогая – кто-то не знал, что рисовать, кто-то просил нарисовать ему человечка или отдельные его части – руки, например… Дети что-то спрашивали, даже не связанное с рисованием – есть ли у меня свои дети, есть ли муж, еще что-то … Потом прозвенел звонок и они валом понесли мне на стол свои рисунки: «И мой, и мой посмотрите!» – Наперебой кричали они. В общем, выставив колонку пятерок, у меня началась перемена.
Все оставшееся время до следующего звонка я просидела в полу трансе, слушая краем уха неспокойные ритмы между-урочного отдыха. «Странно, что стены не падают…» – Думалось мне. Но вот зашли, или лучше сказать – взяли на абордаж кабинет – ребята из следующего класса. Мальчики вбегали, пытаясь обогнать друг друга, и с шумом опускали свои рюкзаки и сумки на парты, странно, что они до сих пор были целы и не развалились. Некоторые, конечно, заходили не торопливо и степенно и аккуратно обращались со своими вещами. «Отличники…» – Вертелось в моей голове. Меня даже удивляла, как со звонком весь этот шум, гам и хаос мог остановиться, и ребята выстраивались в шеренги возле своих парт. Кто-то и тут, конечно, стукал соседа ручкой по голове, но сосед отмахивался и шикал на обидчика…
 И опять меня засыпали вопросами и обожгли прямыми, полными любопытства взглядами. (Взрослые редко смотрят без стеснения и открыто, чаще воспитание нам вообще не позволяет пристально кого-то изучать глазами – дети же лишены этого и лишены равнодушия – смотрят долго и очень внимательно, поглотившись своим зрением).
И второй урок пролетел быстро…. И внутренне более спокойно. И уже было понятно, чего ожидать, ситуация становилось «знакомой».  На третьем уроке я уже чувствовала себя хозяином положения.  Но к четвертому мне стало казаться, что мир для меня стирает свою различимость. Не то чтобы зрение не распознавало лиц, но мозг уже не мог анализировать различий между ними. Всего и всех было уже слишком много. Проведя три однотипных урока, со своими, конечно, нюансами, но тем не менее - уже возникал внутренний протест повторения – и на четвертом начались, как мне казалось, какие-то сбои – стали забываться слова и даже смыслы… Что-то промямлив, я подытожила: «Давайте порисуем…» – «На свободную тему?»  – догадались дети сами. «Ага, - улыбаясь говорю я, пытаясь опоздало проанализировать, что «Да» было бы правильнее… «А чем?» - Спрашивают дети. – «А хоть чем… - отвечаю я, - чем больше нравиться…». «И фломастерами можно?» - «И фломастерами, и карандашами и красками- любая техника годиться» - процесс-таки пошел...

И в другие дни с шестыми и пятыми классами уроки задавались, даже когда казалось, что будут трудности. Дети были полны азарта, интереса к рисованию, любознательны. Они хотели и им нравилось учиться, нравилось, когда у них получается, они не боялись, если что-то не получалось сразу. И с дисциплиной не было особых неразрешимых проблем.
Картину портила седьмая параллель...




2. Эпизод второй. Седьмой класс — у нас «атас»....


Они шумели, они спорили друг с другом, они безбожно опаздывали. Один мальчик почти всегда заходил примерно в середине урока — у него была сумка с чрезмерно длинной ручкой, которая чуть ли не волочилась по полу … Он шел между рядов совершенно как на перемене, или как у себя дома – не торопливо, с некоторыми ребятами здороваясь вслух, или отпуская какие-либо другие реплики. Сам он был невысокого роста (время скачка еще не пришло) и он смотрелся младше своих одноклассников, а особенно одноклассниц.
Девчонки уже были совершенно зрелые и все красавицы как на подбор и, конечно же, совершенно «без тормозов», извиняюсь за слэнговое выражение, но лучше не скажешь. Глядя на них, мне казалось, что мы в свое время были совершенно тепличными детьми или, лучше сказать, мы росли в тепличных условиях. (К тому же я училась в гимназическом классе, отобранном из всей школы)

Во всем этом есть, конечно, большой плюс — дети совершенно раскрепощены и лишены страха перед общением и взрослыми… Хотя, конечно, эта раскрепощенность, за частую граничащая с распущенностью, не относилась к творческому самовыражению — никто из них не выказывал интереса к рисованию, и через одного заявляли, что не умеют рисовать. Или же что — это занятие для детского сада и зачем им это нужно?... В общем, уроки проходили в половинчатом режиме: пол урока приходилось их убеждать, что рисование и понимание изобразительного искусства — важно, интересно и нужно, а вторую половину — доказывать им же, что у них все получится, что они это могут и не нужно боятся сложностей.
Они уже достигли возраста самоопределения в мире и постоянно рефлексировали свои неудачи: если не выходил ровный круг, рука с пятью пальцами, или нарисованный дом — по  их представлению, - кривой и несимметричный, они были готовы выбросить альбом и карандаш и заявляли «что ничего никогда не получится» — и не стоит даже пытаться...
Или заявляли прямо, что у них всегда тройки по изо — дескать они уже признанные бездарности и давно с эти смерились — и чего Вы тут пытаетесь?
Казалось, что я долблюсь головой в стену... Поддалась ли стена?..
Приходилось объяснять простые вещи, что голова — похожа на шар, рука на цилиндр, если все представить в виде набора простых геометрических фигур — то нарисовать человечка не сложно.... Но им не нравились простые человечки — им хотелось всего и сразу — вот если б они сразу рисовали как Леонардо да Винчи — тогда бы они не комплексовали... Как будто Леонардо да Винчи сразу нарисовал Мону Лизу, не прорисовав предварительно тысячу неровных линий и окружностей....
Нельзя сказать, что деятельность моя  была абсолютно безуспешной. Но это всегда была борьба. Само жертвенный подвиг. Почти без преувеличения....
Принцип — от простого к сложному — всегда был важен для меня. И тут даже можно провести параллель с историей изобразительного искусства. Я на урок принесла примеры росписей египетских пирамид — где люди изображались достаточно условно, канонически и упрощенно. Красиво? Нравится? Орнаментальные птицы и предметы обихода... Попробуйте рисовать в таком стиле...  Люди исторически не сразу научились «фотографически» изображать реальность... Но и древнее искусство не лишено своей привлекательности и ценности... Египетская красота и загадочность семиклассникам понравилась — я это точно поняла, когда не досчиталось одной из репродукций. (Хорошая была репродукция — я их специально печатала для уроков...)
Как говориться: «нет худа без добра»...
На этих двух седьмых классах (малочисленных причем — не более 15 человек!) все действовало не так, как на их младших братья по школе. Там проведешь работу в группах — семинар (например, где они сравнивают самостоятельно восточное и западное искусство) — и урок идет интересно для всех (особенно, для меня) — дети пыхтят, эмоционально реагируют, анализируют, стараются... потом выступают, не слушают друг друга, рассказывают лично мне — но процесс идет в положительном направлении. Седьмые же, наоборот, пол урока не могут поделиться на группы, - с этим они не хотят, тот пусть идет в другую группу, в одной группе — семь человек, в другой -  в итоге два... Ссорятся, спорят... Потом чудом рассевшись, начинают обсуждать, но не суть задания, - совершенно забыв обо мне, о розданных репродукциях... вспоминают вчерашнее мероприятие, хихикают … Вот где бы нужны чудеса педагогики... «Вы задание-то успеете сделать?» - спрашиваю. «Успеем...» Потом еще: «Мы выступать не будем, мы напишем на листочках».... «Нет, так не годится».... Но все равно, выступить не успели, потому что звонок, … ну, хоть сдали на листочках. Над коммуникативностью потом поработаем...
Единственно, что у них хорошо пошло — это доклады. Из своей коллекции принесла каждому по «Галерее» (выходил тогда)... «Выбирайте, кому какой больше нравиться... Приготовьте доклад — самое интересное и запомнившееся из журнала и выберете несколько репродукций, опять же, которые вам больше всего западут в душу» … «А если не западут?» -  «хи-хи, ха-ха...» (верх остроумия)  «Ну, ничего не покажете, но расскажете, чем не понравились...»  Это подействовало, всем всё запало куда нужно... наконец-то они меня порадовали... Правда, терминология порой была, как в кругу друзей — запанибрата — что-то вроде «Этот чувак...», «предок его не обеспечивал, денег типа не давал.»... Кто-то такой одаренный у них был... Но его все поняли. Даже я.  Когда, дети с монологом выступают, я обычно не вмешиваюсь. Может, это не совсем педагогично, я пока не поняла... «Галерии», слава Богу, все вернули.
В целом же они, конечно, меня изводили. Вернее сказать, я изводилась и нервничала по их поводу. Нужны были подходы, чтоб изменить ситуацию. Я увлекалась философией и начитавшись Платона, прониклась методикой Сократа. Они изводили меня, а я их. Я уже, говорила, что часто приходилось увещевать и убеждать. Если не помогало простое убеждение, помогал Сократ — система наводящих вопросов или, лучше сказать, система вопросов, выводящих собеседника на определенную мысль. Мне этот прием и в обыденной жизни порой помогал. На мальчиках  метод Сократа лучше срабатывал. Все-таки мужчины больше подвластны своим желаниям и умозаключениям — им нужно быть убежденными, что их поведение — это их выбор, поэтому — если они сами вышли на какую-либо мысль, то она станет руководством к действию, а если им ее навязать - то они ее проигнорируют или сделают с точностью до наоборот. Так, конечно, бывает не всегда, но с «трудными» мальчиками (реже девочками) все-таки случается...
Для девочек, как мне удалось понять, важнее было личное расположение и настроение. Вот если ты ей нравишься, симпатизируешь, она все сделает, чтоб и тебе тоже понравиться... Но завоевать их любовь порой бывает не так уж и просто.... И один раз это вышло совершенно неожиданно.



3. Эпизод третий. История с альбомом

Однажды, еще совсем в первые дни моей работы, после сумбурного урока в  7А, как-то на бегу (да и я была занята журналом, тоже в пол- уха...) девичий голосок:
- Я у вас оставлю альбом?
- Нет, я же не могу носить за вас альбомы - ….
И ситуация для меня не имела продолжения

Но на следующей неделе:
- Светлана Владимировна, а где мой альбом?
- Я не знаю, Вы его принесли на урок и он пропал с парты? - я, конечно же, ничего не помнила ни о чьих альбомах.
- Нет, он же у Вас...
- Почему у меня? Как он может быть у меня, это же Ваш альбом?
- Я же его Вам оставляла!
- Как мне?- Не понимаю я, - на проверку оставляли? Я же не брала себе ни чьих альбомов...
- Нет, он у Вас! Ищите мой альбом!  - интонация становилась все более требовательной.
- Алёна, вспомните где Вы оставляли свой альбом. Я не присваиваю себе чужих вещей.
- Я его Вам оставляла... - …интонации из требовательных  переходили в обиженные, во мне же нарастали чувства непонимания, нелепости ситуации...
- Хорошо, поищите в классе, потому что у меня нет Вашего альбома. Раз Вы его где-то здесь оставили...
- Я оставляла у Вас на столе...
Мы посмотрели на столе, под столом, на других столах и партах — мы посмотрели вообще во всем классе, где только можно было посмотреть... Однако ж злополучного альбома нигде не было. Обиженный ребенок продолжал требовать свой альбом, мне уже нужно было начинать урок:
- Алена, возьмите лист, а дома как следует поищите свой альбом.
- Мне не нужен листок — мне нужен мой альбом и дома его нет — он у Вас!....
В общем, моя тирада, что нужно самой следить за своими вещами, ее, конечно же, совсем не вразумила, ситуация переросла в конфликтую … и разрешилась тем, что Алена просто сказала, что раз так — то она «не будет учиться» и ушла... Меня честно говоря, мучило негодование — потому что, конечно, ничьего альбома у меня не было — я даже и не подозревала, что дети могут оставить совершенно со спокойной совестью какие-то свои вещи мне на хранение.... Мы в свои школьные годы — всегда сами носили учебники, альбомы и тетради в своих ранцах и портфелях и никаких проблем не было....
Я всю неделю мучилась этой ситуацией... Думала, где может быть ее альбом, не розыгрыш ли это?...  Спросила учительницу, законную хозяйку кабинета, не находила ли она альбомов?... Альбом не находился.... В конце концов, я просто купила новый альбом...   …. Я сомневалась, придет ли Алена на урок? или будет продолжать демонстрировать свой характер... Однако ж она пришла...  Я ей сказала, что ее альбом не нашелся, и поэтому я дарю ей другой. И она его взяла (в чем я тоже сильно сомневалась) ….  Она поблагодарила, села на парту и больше не пропустила и не опоздала ни на один урок. И что было для меня неожиданностью -  у меня появился сердечный друг до конца учебного года.  А про дружбу мне станет ясно чуть позже...
  Как-то уж очень плохо  они себя вели, и лишь Алена, рисуя, всепонимающе и всеутешительно сказала: «Какие они дураки...»
Правда, и тот альбом, она тоже где-то посеяла... Но уже не отказывалась от листочков.

Наверно, эта история (с 7-й параллелью в целом) таки хорошо кончилась, потому что в то время, когда я в той школе делала свои первые неуверенные педагогические шаги — ее собирались делать «архитектурно -ориентированным лицеем, а как выяснилось позже  - сделали с театральным уклоном... и работает там один из лучших детских режиссеров города...  с этими неусидчивыми, эмоциональными, открытыми и, в целом, неравнодушными уже почти не детьми.



4. Эпизод четвертый. История с журналом

Мне, конечно, выдали образовательную программу по предмету «Изобразительное искусство», но предупредили, что  основное требование — чтоб записанные темы в журнале строго совпадали с темами в программе, а все остальное — мало кого волнует. Тем более, что в преподавании изо вышла какая-то несостыковка —  из-за перехода на 11-летнее образование  предыдущая преподавательница выдала программу на год вперед.
Честно говоря, в вопросе заполнения журнала и четкого следования тематическому плану у меня была одна из проблем. Мне казалось странным и непонятным, зачем вести какой-то журнал (не считая граф с отметками), куда просто систематически записывать графу из тематического плана. Журнал должен отражать реальную картину, казалось мне. Хотя с другой стороны, если есть программа — учитель должен строго следовать ее предписаниям. Учитель выступает как средство преподавания — он лишь один из элементов, с помощью которого достигается образовательная цель. Программа регламентируется общегосударственными стандартами, дается, что называется «свыше»  по отношению к учителю. И все было бы хорошо, что может быть проще, чем следовать за чьей-то путеводной нитью. Но только не для молодого педагога, каким являлась я.
Конечно, с той поры уже прошло несколько лет, и я анализирую свое поведение и отношение уже с позиции приобретенного жизненного и педагогического опыта. Конечно,  моя реакция была бы сейчас в тех же условиях несколько иной.
На том этапе, во мне не было понимания, что нужно реализовывать чей-то глобальный план, написанную кем-то образовательную программу. Я была носителем определенных знаний  и умений и моя задача была (поставленная мной интуитивно без дидактических обоснований) — передать знания и умения ученикам, развить их способности рисовальщиков.
У меня было понимание искусства и творчества, я владела определенным языком (художественным) — и мне хотелось, чтоб им овладели другие. Я для себя выделила две макроцели: научить детей читать изобразительный язык (понимать картины, по существу) и максимально, насколько кому позволят способности, развить  навыки рисования — научить рисовать, научить «говорить» изобразительным языком, самовыражаться...
Программа, конечно, не противоречила данным целям  но не всегда соответствовала моей логике. Наверно, сначала у меня даже к ней было предвзятое отношение — дескать «пишут, кто сами не преподают». (сейчас, я, конечно, думаю, что это все-таки не так — и за каждой программой скрывается чей-то опыт и пройденный путь). Но я с ней познакомилась и, в целом она меня даже удовлетворила — в ней были и уроки, посвященные каким-то начальным навыкам рисования, и интересные творческие занятия — дизайнерского и даже архитектурно- проектного планирования. Это дополняло мой собственный   план. И была большая ориентация  программы на национальные традиции — большой раздел был посвящен декоративно прикладному творчеству русских мастеров — как-то гжельские подносы, дымковская игрушка и т. д.
В конечно итоге, мое преподавание представило некий сплав собственных наработок и «классики» преподавания изо в средней образовательной школе.
В программе было много «национальности», но не доставало «интернациональности».  Мне нравилось использовать репродукции художественного творчества всех времен и народов: от фресок египетских пирамид (или даже каменного века) до современных сюрреалистических композиций. Мне казалось, что если сейчас детей не познакомить с огромным и многообразным художественным наследием, то потом этого для большинства никто уже не сделает. Изобразительное искусство в школе преподается в неком ущербном виде — в сравнении, например, с литературой. И мало кто может понять полотна Пикассо или Кандинского, считая это просто мазней. И вообще изобразительное искусство — это тоже огромный багаж знаний, накопленный людьми со времен палеолита. История в лицах и иллюстрациях.
Из-за программы, а точнее, из-за ведения журнала у меня, конечно же, вышел конфликт с начальством. Я никак не хотела понимать, как можно в журнале писать одно, а на уроке заниматься совсем другим. Юношеский максимализм и идеализация...
Основная проблема вышла с седьмой параллелью.
Завуч,  была женщина умной и грамотной. Она ознакомилась с программой, которую я составила для 7 классов и даже некоторые темы ей показались интересными. «Но мы не революционеры,» - мудро заметила она.
Внутренне, наверно, я уже была согласна, что нужно некое конформистское решение, но в момент заполнения журнала рука моя дрогнула и победил принцип зашкаливающей честности. Или бунтарства... не знаю точно.  Я написала объяснительную записку, что эти меры были вынужденными и необходимыми.
Но школа готовилась к очередной проверке... В общем, кто-то потом просто переписал эту страницу журнала.

Но это всё «лирика» и «дидактика», основа педагогики — непосредственное общение и взаимодействие с детьми.



5. Лирическое отступление от выбранной темы повествования. Новорождённый  ребёнок есть  «tabula rasa» (чистый лист)? Или?
 
Дети — это маленькие или уже не очень маленькие человечки, со своими чувствами, переживаниями, мыслями. Даже еще в самом нежном возрасте — они личности, со своим характером и четким знанием, чего они хотят. Раньше мне казалось, что от воспитания и от среды, в которой ребенок растет зависит очень многое — и это, конечно, так. Но что касается склонностей ребенка и предрасположенности к видам деятельности, к его пристрастиям и талантам — как показал мой жизненный опыт — среда не оказывает однозначно определяющего  влияния.
Мне довелось поработать с несколькими детьми. У меня было много знакомых малышей — дети подруг, брата, мой собственный сын — почему-то больше знакомых мальчиков. С некоторыми из них я общалась очень тесно, потому что люблю детей и всегда нахожу, чем их увлечь. Но как оказалось, если что-то очень нравиться и увлекает одного малыша, то другого — то же самое оставит совершенно равнодушным.
Можно придумать некую стратегию игр и развития для одного ребенка (пусть эта «стратегия» сложилась достаточно стихийно и при непосредственном общении),  - и тот ребенок будет в совершенном восторге, будет следовать за тобой, увлекаться предложенными играми, занятиями, то другой останется совершенно равнодушным, и сам будет тянуть тебя в нужную ему сторону. 
Просто у меня есть два таких ярких примера совершенно различных по характеру и склонностям мальчиков. Один из которых мой крестник, а второй — мой сын. И того и другого я знаю, соответственно, с пеленок — для одного являюсь мамой, а для другого - «второй мамой» - в период с 11 мес. до 1,5 лет я с ним была в качестве «няни», потому что родной маме пришлось выйти на работу.  И этот ребенок, конечно же, стал мне родным. Дети — они удивительные и я всегда чувствую, что они гении, не побоюсь этого слова.  Как порой быстро схватывают те или иные вещи или как удивляют неожиданными  поступками или выводами.  Может, мне попадались такие смышленые малыши?
Почему-то именно мой крестник перенял у меня «увлечения»   - иногда его мама даже говорила «весь в Свету...» Это и забавно, и  удивительно.
Мама приводила его утром и забирала вечером...
В общем, он был шустрик и очень смышленый. Пошел он очень рано, еще даже восемь месяцев ему не исполнилось. Врачи говорят, так не бывает. А в десять - он настолько шустро вылазил из свей детской кроватки и забирался обратно, что я просто диву давалась. И мы с ним быстро подружились.
По началу, мне думалось, ребенок маленький — будет сидеть рядом, перебирать свои игрушки, а я буду спокойно рисовать... Но, конечно, так ошибаться может только человек, у которого нет своих маленьких детей и он давно не видел чужих. Я быстро поняла, что рисование мне пока придется отложить.
Но как-то выбрав момент, когда его завлекла игрушка, я взяла  карандаш в руку и сделала пару штрихов. «и что это за интересная штуковина?» - сразу появилось в его глазах и   он, конечно же потянулся к карандашу. Стало совсем ясно, кто здесь главный и чем мы будем совместно заниматься. Но оставалась надежда. Я прикрепила листик на уровне его глаз на стене, а себе (о наивная!)— повыше. И пытаюсь что-то рисовать на своем, показав предварительно, что он будет рисовать на своем листике и своим карандашом. Но это ему не понравилось, он хотел чиркать на моем и моим карандашом. В общем, мы потом оба на его листике рисовали — и это был наш компромисс. И что опять меня поразило — он чуть ли не сразу (в 11 месяцев!) - взял «правильно» карандаш. Показала, как я держу, потом в его рученку вложила — в три пальца, как держат ручку при письме -  и он понял!....
И вообще, он меня во всем копировал и повторял — строили ли мы куличик из песка, или пытались почистить банан...  Обожал фотографии со зверушками разными. А картинки с машинками его не впечатляли....
В общем, он во всем следовал за мной — и физически, и мышлением... 
Мой же собственный сын — оказался, совершенно иным... Так получается, что мне приходится следовать за ним...  Мы смотрим мультики, чаще про машинки — пожарные и полицейские, мы играем в машинки... Он не хочет смотреть, какие я ему включаю. Когда мы гуляем, мы идем туда, куда идет Юра. Как про того императора. «Я руковожу государством и армией, но придя домой, я во всем послушен жене, а ее в, свою очередь, водит за руку наш двухлетний сын...» (вольно-художественный перевод цитаты по памяти)... Уж я его и тем пыталась увлечь и тем, нет — он делает только то, что хочет он, конкретно сейчас. Карандаш ему так не нравится держать — но у него как-то получилось, что он его держит, не как ручку, а как художники со стажем... Но до сих пор рисует каляки-маляки по-преимуществу, и обожает лишь мешать цвета.
Дими (как он сам себя в первой молодости себя называл — тот самый крестник) — сразу почти научился рисовать какие-то формы — криво-косо, но что-то предметное — рыбы, слоны, еще что-то.... А Юра удивительно хорошо только мешает цвета — возьмет кусочек пластилина — и смешает с кусочками другого цвета — получается «цветной цвет».... Сейчас, «цветной цвет сделаем,..» - говорит … и совершенно равнодушен к зверушкам, кроме кошек. Единственно, на что его удалось раскрутить — это раскрасить машинки  в раскраске. Но только красками. Карандаши, для него — слишком долгого внимания требуют. В общем,  все машинки — красные или оранжевые.  Он и сапоги себе в магазине красные выбрал — я ему все черные, да синие предлагала. Пока я выбирала, убежал куда-то приходит с красными сапожками - «Вот эти хочу,» - говорит … А я даже не знаю, как и объяснить ребенку: «Они для девочек...» - мягко говорю... Расстроился, но поставил на место. Два с половиной всего было.... «Нет, говорю, если очень хочешь, может, никто не заметит ….» Но он уже не согласился.
В общем, к чему это я все — никакой это не чистый лист... Раз все так по-разному всё воспринимают....
Хотя Дими, так чутко на меня реагировал, что казалось, что это природная восприимчивость чистого листа... Но, наверно, мы с ним просто совпали «по характеру». Иногда, когда его мама рассказывает, как он ведет себя в садике или дома, чем-то наши поведения похожи... Или так просто кажется.
Юра уж точно не в меня, требовательный, все время что-то говорит вслух (ходячее радио — хоть поводырем слепому, все что видит, то и говорит), не играет один... Очень принципиальный и совершенно бескомпромиссный....  Ни с кем не хочет делиться, особенно мамой : «Это моя мама,» - говорит. Ревнует к каждой собаке, в прямом смысле. На даче песик меня обнюхивал, а он ей: «Отойди, собака, это моя мама.... У тебя своя есть»...  Откуда, что берется...

Хотя есть мнение, что дети больше восприимчивы к чужим, чем, к собственным мамам... Единственно, что он начал делать сразу и хорошо — это разговаривать. Разговаривает, больше меня, и, по-моему, лучше. Честнее, интереснее, находчивее... Что ж поделаешь — молодость!

Дети схватывают все на лету. «когда того совсем не ждешь...» Соседскому мальчику — два года было, Юрику — полтора, один держит новомодный планшет (выключенный) — другой смотрел смотрел и говорит: « Не загружается?» - «Интернета нет...» - Спокойно отвечает второй...  У нас со второй мамой, аж волосы на головах зашевелились.... Умора...

Если уж и лист, то каждый со своим характером и каждый ребенок сам решает, что ему в свой чистый лист заносить и записывать...




6. Эпизод с номером ноль. "Примеры учителей" и воспоминания о школьных годах

Когда ты молод(а) и не знаешь, с чего начать и как вести урок, тем более, при отсутствии педагогического образования, вольно не вольно вспоминаешь учителей, занятия у которых нравились, вызывали интерес и захватывали. В моей жизни было несколько преподавателей, память о которых до сих пор свежа, и  у которых можно поучиться «учить» - поучиться педагогическому мастерству. 
Я расскажу о троих моих любимых учителях. Эти люди — теперь герои моего повествования — имеют совершенно разные характеры, разные педагогические стратегии и очень друг на друга не похожи, из чего, собственно говоря, следует, что учитель — хорош не своей профессиональной стандартизированной подготовкой, а хорош своей индивидуальной человеческой самобытностью, если не сказать даже — самовыражением. При этом каждого из них я могу с уверенностью назвать «профессионалом» и «мастером своего дела». Итак, три портрета  учителей моей жизни .
 С первого портрета глядит на нас темноглазый мужчина с замечательной улыбкой. (Дети всегда оценивают внешний вид учителей, тем более, что любой из нас «встречает по одежке»). Этот учитель, в первую очередь, взял тем, что улыбался и смотрел открыто — как на личностей достойных общения и внимания, а не просто как на объект назидания и контроля. Второе чем он «взял» - это своим артистизмом. После первого урока у меня в голове вертелась мысль, что ему нужно было стать актером. А вел он факультатив с названием «Язык изобразительного искусства».  Можно еще отметить, что был он художником и преподавал по совместительству. Но тут дело даже не в предмете, который преподавал этот человек. Наверно, даже если б он читал курс математики или химии, формулы бы не казались  ни сухими, ни  безжизненными, а наполнились бы сакральным  и внутренним смыслом. Он напоминал почти волшебника или фокусника, который обращается со словом и интонацией таким образом, что тебя окутывает сказочный флер и небывалая эйфория (или радость) от содержания повествования. Теперь, с высоты прожитых лет, я, конечно, понимаю, что это стопроцентное искусство оратора. Человек настолько мог завладеть вниманием аудитории, настолько заинтриговать рассуждением о мазках, цвете, линиях... Уму не постижимо, как рассуждая о композиции картины с точки зрения геометрии ее построения, даже не затрагивая эмоционально-сюжетного ее содержания,  можно так увлечь и вести за собой. Чаще всего, глядя на картину или читая литературное произведение, мы сопереживаем героям, реагируем на события, сюжет... Его же предмет был посвящен художественным графемам — основам изобразительного языка...  И еще он был тем человеком, который мог неискушенным в современном искусстве детским умам объяснить значение и важность «Черного квадрата» Малевича или цветовых композиций Кандинского, поставить их в один ряд с «Возвращением блудного сына» Рембрандта  или «Пиетой» Микеланджело — и вывести на мысль,  что содержательно эти картины пересекаются и лишь формы выражения у художников отличны. Он учил читать изобразительный язык, понимать картины. Но каким литературным языком он это делал! Его приходила послушать даже наша классная — учительница по русскому языку и литературе. И конечно же, он горел «своей темой», жил изобразительным искусством, - пламя загорается только от пламени.
Уж не отсюда ли, моя любовь к живописи и графике и прочим пластическим отраслям?
Итак, можно сделать маленький вывод. Учитель под номером «один» хорош своим энтузиазмом, преданностью выбранному делу, артистизмом и ораторскими навыкам и природному обаянию. Он умел очаровывать. Мне бы толику его очарования...
И конечно же, мы были в него влюблены. Думаю, даже учительница по русскому языку и литературе. Но это уже как в той сказке: «Когда горошина была зеленой, она думала, что весь мир — зеленый, а когда она пожелтела — ей казалось, что весь мир тоже пожелтел...» Кстати, об учительнице по русскому языку литературе — она в серии моих портретов идет под номером два.
Она стала нам второй мамой. Мы все были ее детьми. Правда мама была строга, а дети  не всегда послушны. Но это неотъемлемая часть многих детей. Итак, портрет педагога номер «два».
Людмила Григорьевна была нашим классным руководителем с пятого класса, и, как я уже отметила, учителем русского языка и литературы. Я, конечно, рано научилась читать (вернее, меня папа научил). И с полутора лет знала наизусть Агнию Барто и Чуковского. Но, мне всегда казалось, что я мало читаю.
В детстве я тоже любила гулять по заборам и лазать по деревьям, изучать новостройки, которые были вокруг нас вместо игровых площадок, и путешествовать по окрестным полям до самой реки-Томи. Росла «как зверёк», как выразился отец о Леонардо да Винчи. Но вот однажды отец решил, что я, видимо, дозрела до чтения (это произошло только во втором классе, как мне помниться) стал мне носить книжки из библиотеки.
Помню он однажды пришел и сказал: «Мой быстрей посуду — я тебе сюрприз принес». Посуда, действительно, вымылась гораздо быстрее, чем это предполагалось ранее.
И он достал сюрприз — это была глянцевая зеленая книга... Честно говоря, я разочаровалась, потому что ожидала чего-нибудь вкусненького или игрушку... Но стараясь этого не показать, сказала «Спасибо» и взяла книгу.  Она была толстенькой (по тем меркам) и я думала: «Как можно самостоятельно читать такие толстые книги? Это ж, наверно, очень долго...»
«Приключения Незнайки», - сказал отец, - я в детстве очень любил»....
В общем, нравиться-не нравиться, бери, моя красавица... И книжка, оказалась, не такой уж толстой... Да, такие книги, мне, действительно оказались по душе. До сих пор помню, что он мне потом еще приносил — Муфту с Полботинкой и Моховой бородой, Веселых человечков — Самоделкина и Карандаша, Элли с Тотошкой... Чудесные сказки и приключения... Конечно, это было по мне.
Но «Чтение» в школе, а затем и «Литература» не были моим сильным звеном. Рассказы меня не очень увлекали. Пересказы я, конечно, осиливала, стихи вполне учились, но не зажигали меня. О природе, о Родине... «Хороши-то, хороши — не сговорчивы ерщи...» А эти вопросы после рассказов — зачем отвечать на какие-то  вопросы? Не понятно мне было... И техника чтения — на нижней границе нормы...  Мне запомнился только один урок чтения в начальной школе — когда попросили принести свою любимую книгу — я принесла ту — про Самоделкина — там было «смешно», я выбрала самую забавную главу и зачитала ее в классе — все просто покатывались со смеху... и мне это очень нравилось, и ребятам тоже — всем нравилось кроме учительницы, как мне показалось... В общем, не ладилось у меня с литературой...
И даже в пятом классе — когда новая учительница — она же новая классная задала выучить «У Лукоморья дуб зеленый...» у меня произошел какой-то ступор... Все стихи до этого были как стихи, все хорошо запоминались. И я надеялась, что это легко выучить наизусть... И все твердили, что Пушкин лучше всех учиться.... Но Пушкин мне за что-то мстил... Ни одна строчка не хотела жить в моей голове... Я уж и так его по-учу, и так, и по строчно, и целиком, и по словам, и по предложениям, и быстро, и медленно... не идет и все. Мне казалось, что это от того, что он сплошным текстом написан, не разбит на четверостишия...
И как по особому чутью, Людмила Григорьевна, первой называет мою фамилию... Нравиться, учителям моя фамилия....
Выхожу и молчу... И даже начать не могу... «Садись, два...» «Уж Лукоморье стыдно не выучить»... А мне не то чтоб стыдно, у меня холод по спине, от того что не получается...
Неудачное начало с лебедя в дневнике. Вот уж, Пушкин, чьей-то сын….
Я теперь уже понимаю, в чем была причина... причина была в словах. Ну кто ребенку объяснял — что такое «Лукоморье»?  … я совершенно, не понимала смысла стиха. До сих пор не могу ничего запомнить механически.
В общем, с поэзией у меня долго потом были сложные отношения.... Наверно, до того же Пушкина в старших классах....
И вообще, я думала, что Людмила Григорьевна считает меня тупицей. И мама, приходя с собрания говорила: «Вот думала будет у меня дочь — буду ей гордиться, а на собраниях только краснеешь, как и за старшего...» (у меня был старший брат — родителям «не подарок»).
Честно говоря, было за что краснеть. То я забуду про классный час и не умышленно прогуляю его, однажды мы с подружкой даже вырвали страницу в библиотечной книге, потому что библиотека закрывалась, а мы сообщение не успевали дописать по природоведению... Вот тут, действительно, было стыдно. Один  мальчик нас «сдал», которому мы похвастались своим подвигом...  Но Людмила Григорьевна сказала, что ей позвонили из библиотеки (это мы потом допетрили, в чем тут дело) — и нас, не пустив на урок, отправили домой за родителями... А мы пока за ними шли, решили сбежать из дома... В общем, «темных историй» в моем прошлом было достаточно...
Поэтому, когда в нашей школе стали организовывать экспериментальный класс, меня очень удивило, что Людмила Григорьевна сказала — «Свете тоже нужно попробовать поступить...» Выходит, я не безнадежно запущенный экземпляр... Если б она не предложила, я бы, видимо, не попробовала... Вот уж, действительно, судьбоносное предложение.
Экзамены сдались — с  математикой у меня итак не было проблем, и диктант, каким-то чудом на «четверку» вышел.... В общем, летом мы на отработке драили классы бывшей продленки  и кто-то сказал: «Вот мы моем, а умники будут учиться тут...» - недовольно так сказал, а я говорю - «И я в том числе» - не понимая на этот раз, гордиться или стыдиться...
И с моей закадычной подружкой, с которой мы все время попадали в истории мы, таким образом  разлучились...
Но настало первое сентября — и мы пришли в новый класс и садились за парты, кто куда хотел... И пришла еще девочка новенькая, совсем не из нашей школы — в красной форме, юбка в складочку... голубоглазая. И садиться ко мне — ко мне «гадкому утенку» с карими глазами, в коричневой, совершенно прямой, без складочек и других сантиментов,  форме … И тоже удивляюсь, как это она меня выбрала? У меня до этого момента все друзья и подружки были двоечники и хулиганистые... В классах часто бывают дружбы «по успеваемости»...
Судьбоностно, опять же выбрала... Но почему, мне сейчас тоже стало ясно. У нее еще были кудрявые светло русые волосы — в общем, внешность — полный восторг... Для меня. А она говорила: «Тебе везет, у тебя темные волосы — не то что мои, как солома (солома! - для нее этот чудесный оттенок — солома!).... Торчат в разные стороны — а у тебя гладкие ухоженные» - а я дивлюсь и говорю: «А мне всегда хотелось кудряшки...».  Она почему-то говорила «Мы с тобой — сестры. Так похожи...» А я про себя думаю «Мы же совсем не похожи»... Но, правы мы обе... Как-то мы похожи, совершенно при этом не походя друг на друга. Она была мега начитана...  Она идеально «с чувством, с толком, с расстановкой» читала стихи, всегда выступая на всех поэтических вечерах. Меня же обделили стихом (с еще одной девочкой) — даже когда наш класс делал вечер поэзии — все дети были задействованы читать стихи со сцены, мне же поручили сделать лиру для музы нашего вечера... У меня было художественное прошлое (художественная школа и школьные плакаты тоже были на мне)... Лира получилась чудесная, и девочка-муза потом ее себе забрала и даже не поверила мне, что это я делала... Но когда она с ней перед всем залом вышагивала, меня, честно говоря, душили слезы...
Думаю, это последствие Пушкина... Или еще чего...
Аня, так звали мою новую подругу, могла рассуждать о «Мастере и Маргарите» о «Преступлении и наказании» (в шестом классе!) - для меня же это были всего лишь словосочетания, которые на слуху.... Но она как -то не осознанно подсадила меня на более глубокое чтение... Задали нам «Рыжика» почитать, а Аня сказала «Моя семья» лучше еще... И я стала читать — не только детскую развлекательную литературу...
И тут еще какой-то неожиданный успех произошел... Мы писали сочинение по рисункам, где мальчик банку варенья разбил... У Вас бы, Вера Владимировна, тоже хорошее  сочинение вышло, Вы ведь и сами чуть было с буфетом не кувыркнулись. … А я просто почему-то расслабилась и написала, как вижу по картинкам. Думаю, плевать на оценки... напишу, как вижу...  Мне до этого казалось, что в сочинениях фантазировать надо (сочинять)... и меня это ставило в тупик... А тут что сочинишь? Пиши, что видишь... И написала...
На утро прихожу — Аньки нет еще — (опоздания — это единственно, что нас, действительно, делало похожими). Думаю, сейчас открою тетрадь — а там опять пара или что-нибудь в таком духе... А Людмила Григорьевна и вовсе тетрадки не раздала почему-то.... А когда начался урок, говорит: «Хочу зачитать два сочинения»... Ну вот, отличникам опять любовь и одобрение ...
И первое зачитывают — узнаю — Анькино! — она после урока рассказывала, что сочинение как раз в пору пришлось — у нее младший братик накануне - как раз в самое подходящее время - банку со сливовым вареньем расколотил... когда у нее день рождения был...  «Шливовое, люблю такое!» - помню я до сих пор... У меня восторг. Вот, думаю, талант, так талант! Написать, передав шепелявость ребенка! - я бы до такого никогда сама не додумалась!
И берет другую тетрадь в руки. Сижу уныло, думаю, кому еще с похвалой и всеобщим почетом повезет.... И ушам не верю  - … Вы уже догадались, кому повезло. И так ладно вышло, как по маслу — на слух мне показалось...
А как только всем  раздали тетрадки, чтоб ошибки исправить — заходит Анька. Всё самое интересное пропустила! - Я  аж злюсь на нее. «Что было?»- спрашивает.  (ей даже за  опоздания не доставалось: они жили далеко, а с автобусами утром перебои всегда были) «А ты что так долго?» - «Пешком пришлось идти, автобусов не было... Что было-то?» «Да-а, - лениво говорю я — два сочинения зачитали....» «Чьи?» «Ну, первое твое. Здорово написала..» «Спасибо... А еще чье?» «Не знаю, - отмахиваюсь я, - не помню, кажется, фамилий не называли...» «Нет, ты знаешь! - интуиция ее никогда не подводила. - Скажи, чье?» «Нет, не знаю....» - так я и не созналась. Не понимаю, как она сама не догадалась?    Может, потом, если только....
Но вообще, история не совсем про нас с Анькой...  Хотя жизнь так сложилась, что мы уже долго не общались со времен школы. Это конечно, другая история. Но тоже какая-то удивительная. Она потом в другую гимназию перейдет. Но я сейчас именно в ее гимназии работаю. И в этом году — ко мне пришел ее сын учиться — семиклассник... Вот удивительно, так удивительно! Может, с Анькой встретимся -таки, я в журнале прочитала, она в одном книжном магазине работает... А я физику преподаю... 
Но вместо портрета одной из любимых учителей выходят портреты детей, причем себя самой местами, - но это ничего, эссе ведь обо мне...
Людмила Григорьевна — была человек прямой, откровенный и чистый холерик. Большим холериком быть не возможно.  Тяжело, конечно, нам с ней порой приходилось... Но она была вся на работе... и вся в нас. Наверно, характер, ее где-то был очень крут... Но я не могу ее ни осудить, и уже в школьные годы — у меня лично страха перед ней не было. Даже, когда, она мне «двойку» за Лукоморье ставила, или когда мы совсем опозорились из-за вырванной страницы... Стыдно было и горько — но что поделать? - сами виноваты...
В целом, нашим гимназическим экспериментальным классом занимались предельно много. Со времен Царскосельского лицея никем, мне кажется, так не занимались. К нам приезжали преподавать доценты института культуры из Кемерово, приходили лучшие преподаватели из пединститута и тогдашнего СМИ. У нас были такие интересные и разнообразные факультативы — что грех, действительно, не развиться, не воспитаться или не  обучиться... Но до десятого класса — больше была гуманитарная направленность.
Людмила Григорьевна самолично возила нас в театры, на выставки — и даже весь шестой класс — в бассейн каждую неделю. Поразительно, как у нее выросли приличными свои собственные дети. Теперь с высоты своих лет — я понимаю, сколько  затрачено просто времени, и, конечно же, сил и душевного труда.  И тепла.
И чем мы старше становились, тем лучше у нас складывались отношения. Я не была ее любимицей, но она говорила: «У тебя оригинальное мышление»... Она потом еще часто зачитывала мои сочинения, но в других ситуациях говорила: «какой грамотный будет инженер» (а во мне само всплывало «человеческих душ»)... Я не знаю, с «русским» и «литературой» — у меня все-таки не все выходило на «ура»... Ошибки по невнимательности, поэзию, я, наверно, только после школы стала понимать...
Зачем нужно было выпускное сочинение про Блока писать?... Если бы не Людмила Григорьевна — получила бы заслуженное 3/2... Я так переволновалась и не выспалась, что даже «двеннадцать» написала с двумя «нн» - «один-на десяти» вертелось в моей голове,  и два тоже должно быть на десяти, значит две «н»... А ведь текст передо мной лежал...  И по содержанию... не про Петербург Блока вышло …. «У нее все своё...» — оправдывала меня Людмила Григорьевна... Но я знаю, это, действительно, было провальное сочинение... Не то что в десятом — по Достоевскому...
И меня часто так — или гениально или совсем никак...
Но мне бы никогда не понять глубины Достоевского или Булгакова, если б не уроки литературы! Как она всегда захватывающе и глубоко (извиняюсь за повторение) прорабатывала темы. В старших классах у меня было два любимых предмета — математика и литература. Сочинения — были моя страсть. Как и логические задачи. В какой-то момент, я внезапно поняла, что и как нужно писать, и вообще, чего от меня добиваются на уроках литературы. И мне нравились произведения старших классов.
Однажды Людмила Григорьевна попросила  на уроке охарактеризовать какого-то героя -и спросила меня —  «Расскажи, какой он, что он за личность, что за человек? Только не пересказывай сюжет...» И тут до меня дошло, как говориться... И все началось... «Он хитрый, он... такой-то такой»... уже не помню кто и какой еще, но, главное, что во мне совершился прорыв и прозрение... У меня руки чесались, мысль зашкаливала, чтоб начать какое-нибудь сочинение... Однажды, я в голове своей настолько увлеклась, что   проработала  словесные портреты всех своих одноклассников...  Мою посуду  или картошку, а мысленно повествую о своих одноклассниках... как будто кому-то рассказываю, или пишу ... Вот уж что, действительно, стоило записать.
И в какой-то момент, в классе появилась мода, что-нибудь сочинять. Димка сочинил поэму, пока был на больничном — правда она была мальчишеская, про циклопов каких-то, уже не помню подробностей, но она была в стихах. Анька писала в прозе — в стиле Хармса. Она приносила Хармса в школу — и помню, там падали люди из окна... Меня он тоже увлек, но уже после школы. Но на меня именно Димка повлиял — а стихи-то писать — это интересно! И не постыдно! И не удел заоблачных людей со страниц учебников!... Это, оказывается, доступно простым смертным. У меня же вообще с поэзией мало что получалось со времен «Лукоморья...»
Я, конечно, тоже писала, но никому не показывала. Может, Аньке, я бы и показала, но дружбе нашей к тому моменту пришел конец (это досадно, и, думаю, моя вина, но так вышло, к сожалению)... Я писала тоже сюрреалистические миниатюры с элементами юмора или иронии и порой стихи. Но стихи были скверные. А термин «сюрреализм» мне тогда был не знаком, это уже потом — после школы я и Хармса прочитала, и с символистами, наконец-то разобралась... И Хлебников — стал одним из моих друзей...  Я называю, его сюрреалистом,  хотя это, может,  и не совсем верно... «Хлебников — футурист-сюрреалист, Маяковский — футурист-реалист...» Звучит?... Да будет так!.. 
Нет, один раз-таки я поделилась с избранными одноклассниками своими ранними сочинениями. Это было в десятом классе. У меня был творческий пик...  Так получалось, что когда нужно было готовиться к истории — сама история мне в голову совершенно не шла, это было еще одно мое слабое место после литературы — с историками в школе всегда была напряженка.... И когда, я начинала читать учебник, я, во-первых, ничего толком не могла понять, как мне казалось опять же — только в общих чертах; а во-вторых — от этого нудного учебника меня просто клонило в сон, и была еще третья причина — о которой позже... Но так или иначе, нужно было симулировать подготовку уроков и я чиркала ручкой по листу... И чтоб себя повеселить, стала писать первое приходившее в голову... Так появились мои первые  неминиатюрные рассказы... Но они уж были слишком увеселительные... Что в общем-то не очень логично...
К нам в школу пришел новый историк, и у меня в очередной раз — все закружилось..(это причина три, конечно). Если б вы знали, как он улыбался... Да у кого угодно все закружится... В общем, историю он преподавал отвратительно, «без педагогики» - можно сказать: читал с листа, спрашивал вопросы после параграфа — и так из урока в урок все два года. Один раз — тест провел — всего один единственный раз! — и тоже вовремя — классная на урок истории пришла!... И говорит - «давайте, я проверю» (она еще завуч была, только у нас привилегированно вела русский с литературой). У нее было чутье, когда прийти на урок. Это уж точно. Выяснилось, конечно же, что у меня «коммунизм» написан с одной «м»....  У меня, видимо, регидная дисфункция мозга была — я теперь так подозреваю.  Не могу контролировать свою грамотность, когда перекладываю мысли на бумагу.  Вам бы, Вера Владимировна, еще бы меньше повезло, если б не редактор ошибок в Word.
Как мы  не были влюблены в историка— два урока слушать его и слышать было просто не реально, по крайней мере, мне с моим не самым гуманитарным интеллектом. Рассмотрев его вдоль и поперек, налюбовавшись им вдоволь, изучив все его манеры, жесты, мимику.... , в общем как-то этого уже было достаточно... Мы увлеклись играми  друг с другом. Я и говорю соседке: «Я историю сочинила. Хочешь почитать»... Вот история и ходила по классу во время «истории»...  Подружке понравилось, потому что смешной был, конечно, рассказ... но даже она посоветовала писать «по-приличней», пророчя мировую славу.. - точно было, не очень прилично.... ерунда полная, кроме студентов ее никому больше нельзя показывать. Не так неприлично, как «Гаврилиада», и не на такую взрослую тему, но тоже неприлично вышло.... Почти как про циклопов у Димки...
В общем, к концу одиннадцатого класса — я точно знала, что хочу быть писателем.... только прозаиком, не поэтом... 
(Анька-то, по-моему, как раз поэт... а логическое мышление у нее было своеобразное... Но предельно верное — как у всех поэтов. ….
 Не нужно было ей на математичку за «тройки» обижаться, у Пушкина-то и вовсе «0» был по математике.... Жалко, что мы с ним друг друга сразу не поняли, но я-то на Л.Г. не обижалась …. не во всем же семь пядей во лбу...)
Но вопрос не о нас с Анькой, а о моей любимой учительнице. Она была профессионалом. Она знала свой предмет, как не знает никто. Мне бы толику такого знания! И она проживала с нами целую жизнь, отдавая себя! Смогу ли я столько отдавать детям, работая в школе?..
Но к вопросу о математике — время следующего лучшего педагога в моей жизни.
И тут на нашем портретном стенде — появляется третий персонаж — учитель математики, но не тот, который Аньке тройки ставила, а тот который из СМИ приезжал, вернее он в СМИ ездил, а к нам пешком ходил — жили все на Ильинке … в городе Новокузнецке...  В общем, вел он факультатив - «Прикладная математика» ( в десятом — наш класс поделили, и я почему-то пошла в технический, - считая себя весьма убогим гуманитарием)...
Когда он только появился, думаю про себя: «Придется еще раз влюбиться...» Но это был образ не мужа, а, скорее отца. Он вызывал глубокое уважение. И чувствовался его научный вес, что ли...
И, честно, говоря, своего  любимого учителя с № 1  — не слушать было не возможно, и, как мне казалось, я все схватываю и понимаю, но, когда, он вызывал к доске или просто отвечать, оказывалось, что я все понимаю совершенно не так....  В общем, это моя единственная итоговая школьная «тройка», хорошо хоть ее в аттестат не поставили... Но да бог с ней.
Людмила Григорьевна  вела повествование именно интересно, с какими-то биографическими тонкостями, я слушала, но часто сама понимала, что что-то не могу схватить своим не зрелым умом и не обожженным сердцем. Литература уж слишком не детская в школьной программе, не о детских проблемах... и даже не подростковых  - не знаю, хорошо это или плохо....
Но когда объяснял наш новый учитель какие-то заумности математические — что такое предел или еще что.... То тут было ясно: ясно тебе или неясно. И было ясно: все предельно ясно...
И это объяснение является необходимым и достаточным. Никто не умел так вкрадчиво, так мудро и спокойно, так точно и лаконично объяснять сложнейший материал! Мне бы такой точности, доступности и ясности изложения! И сдержанности и обаяния, одновременно. Это человек «со слоновьим затылком», но с мудростью и спокойствием удава. Наверно, единственный, человек, который за всю историю моей школьной жизни (и до, и после, и во-время) ни разу не повысил ни на одного ребенка или взрослого человека своего глубокого бархатистого голоса...
Говорят, он еще превосходно играет на рояле, но, мне, к сожалению, не представилась такая возможность....
В общем, на выпускном вечере я его на танец пригласила....
А совсем после школы я СибГИУ поступила... на физика учиться.  Физику у нас еще хуже истории преподавали, я в ней совсем ничего не понимала. Такая ирония судьбы, теперь детей учу, и разбираюсь, наконец-то... Очень, оказывается, интересная и увлекательная наука. Пока детей убеждаешь, сам окончательно в этом убедишься. 
ЕГЭ сдали без двоек - для физики, это был, во-истину, успех! (и средний балл — чуть выше среднего по России) Но класс-то физ-мат. - часов много! И  я до этого еще год на детях в училище (50 % сирот) тренировалась.  У меня попробуй, не сдай! В угол поставлю (шутка, конечно)....  Сильно многое не получается,  с дисциплиной, порой  завал... Болтают со мной прям на уроке, разводят меня на разные темы....Завуч на меня сердиться: «Когда, говорит, на них сердится тоже начнешь?» (цитата не точная) Как две двойки на пробнике получили — мне сразу стало понятно, по каким местам и кого «бить». Пришлось, над ошибками с обоими индивидуально поработали … Сердись, не сердись, от этого ума в голове не прибавиться... Один -то мне тогда сразу сказал, еще осенью: «Я тоже тупой» (дословно), первого я сама заподозрила... Но я тогда сразу не поверила. Стукнули по неверию — пробником: «детям нужно верить!»
Не то, чтоб я работала весь год на ЕГЭ — это какая-то суровая необходимость, но я просто рада, что ребята, действительно, не плохо сдали. И «пятерку» сорвали — 83 балла — большое пока для нас достижение... Очень важно, чтоб ребята поступили в вузы по-сердцу, а не куда судьба занесет....
Нужно все это еще переварить в своем сердце и уме— егэ, судьба детей и их сердца...
А что касается моего сердца, и моей несущейся судьбы — то гуманитарий во мне никогда не побеждал....   Почему бы не попробовать поступить на лит фак в педе, иногда себя спрашиваю? но честно говоря, совершенно не представляю, как можно «научить» литературе?... Или поэзии...  И в пединститут мне почему-то не хотелось... В наше-то время не было ЕГЭ, так бы оно, как обернулось?  ….
А что касается моего писательства... так ему, пожалуй,  жизнь научит....
А стихи такая вещь — дорастешь, - поймешь...
Физики тоже могут быть лириками, …. да и лирики — физиками, если захотят....


Вместо заключения

…...(отвлеченное, из ранее записанного)....
В первую очередь, преподаватель должен знать и любить тот предмет, который ведет. На мой взгляд, это первостепенно. Нужно гореть и светиться тем знание, которое ты хочешь привнести в ума людей, особенно маленьких человечков, которые еще весь мир воспринимают через свою эмоцию и через отношение к человеку, который несет это знание. Поэтому, если учитель равнодушен или устал от преподаваемого предмета, он не сможет ни увлечь, ни заинтересовать.
Второе качество, которым должен обладать педагог, - без которого не возможны процессы обучения и воспитания — это, конечно же, любовь к детям. Это «качество» или лучше сказать, состояние души — можно было бы ставить на первое место, но в условиях — предметного преподавания — мы все-таки несем определенные знания из узких областей человеческого опыта. Хотя с другой стороны, предмет можно выучить, а вот сердце человеческое вряд ли можно поменять.
Хорошо бы критерий «любовь к детям»   как-то выявлять при проф. отборе и диагностировать  при поступлениях в педвузы или при приеме на работу в школы. Но на самом деле, даже перед моими глазами был пример, когда одна очень строгая и сердитая учительница, которая за малую провинность на детей так ругалась и рычала, что даже у меня (она была моей коллегой) шевелились волосы и от ее криков придавливало к стулу, однажды совершенно изменилась в своем тоне — смягчилась и стала и терпимее и терпеливее, и человечнее... Но причины ее преображения от меня скрыты, просто констатация факта. И она даже как-то подошла и сказала мне «Вы с Юлей по-мягче, у нее трудности в семье...она пока в приюте живет... »
…....
…....
…....
Начиная свое повествование, передо мной стояла задумка — не петь себе дифирамбов, не рисовать иллюзорный идеал педагога, а искренне передать свои переживания, свои мысли и наблюдения. Где-то хотелось также обсудить обстановку в российской школе, поговорить о замеченных проблемах и трудностях — не в глобальном плане, а вполне на житейском насущном уровне. Можно сказать, не упустить шанс излить душу и поговорить о наболевшем. … не все, конечно, получилось реализовать из задуманного, уж сильно масштабно мне все это представлялось, но что вышло, то уж вышло.... Все наше «я» начинается  с детства, даже «я» педагога или «непедагога», и это в, какой-то мере, зависит от педагогов в нашей жизни. Вообще, если подумать, каким должен быть учитель?     Пусть каждому подскажет его сердце....
…..
…..

Есть еще один замечательный педагог, чертовски красивый. С глазами Хью Гранта... С душой, как море, с сердцем в пол неба... С мечтой, о красоте, добре, и любви. Педагог - «последний романтик»... Да, есть еще такие люди на Земле. Очаровавший и покаривший...  Такому человеку не стыдно в ноги поклонится, не жалко слов для стихосложения, но я же... не поэт... Вы же  знаете....
Конечно, одна главная цель педагогики — будущее счастье наших учеников и любовь в их сердцах: к себе, к окружающему миру, к природе, к искусству, к культуре, к людям, к стране...  к своим учителям и будущим их ученикам.

"Молодой человек" лишь ситуативно прав  — и даже к концу четвертой пары, мы не терпели, мы наслаждались...
И учились.... И ведь это и есть … сама жизнь....