Сказки города Вюрцбурга Продолжение 4

                Глава ХII. ДАШИНА ИСТОРИЯ

        -  Господин учитель, - сказал Джонсон, обращаясь к Михаэлю, - извините, что не посвятили вас в суть нашего разговора, мы сделаем это позже. А сейчас вам предстоит услышать Дашину историю. Мне известно, что вам довелось увидеть лицо Принцессы Траубен, а также то, что ужас, который вы испытали, живёт в вашем сердце и исчезнет лишь тогда, когда вам удастся спасти её. Всё, что случилось с Дашей, не менее страшно, и мне не хотелось бы вас обременять новыми тяжёлыми впечатлениями, но вы должны знать это, прежде, чем решитесь помогать нам.
    
       - Я готов услышать всё, - согласился Михаэль.
    
       - Я приехала сюда  шесть лет тому назад, - начала Даша, -  и за эти шесть лет произошло столько всего, что иному хватило бы на целую жизнь. Я – единственная дочка в семье. Мы приехали из Казахстана в Германию благодаря немецкому происхождению. Во мне течёт много разных кровей, ведь по маме я – и немка, и еврейка, по папе - русская и казашка, «адская смесь», как любил шутить мой папа, когда я проявляла свой строптивый характер. В детстве я свободно говорила на немецком языке, но это не поощрялось в школе, и я со временем его подзабыла, поэтому, приехав сюда, я проучилась полгода на интеграционных языковых курсах. С работой что-то не клеилось, я ведь была по профессии портниха, пробовала устроиться в пошивочное ателье, но вакансий не было, и я оказалась в заведении под многообещающим названием «Счастливая возможность». Тогда прокручивалась такая модная идея: собрать под одной крышей социально неадоптированных людей: алкоголиков, наркоманов, психически нездоровых и людей с отклонениями в умственном развитии, а также бывших осуждённых за мелкие преступления, которые недавно вышли из тюрьмы и проходили общественную реабилитацию, а заодно и просто безработных, немалую часть из которых составляли новоприбывшие иммигранты. Все мы слились в общей массе. и различий между нами никто не делал. Не имеешь работы, всё равно по какой причине, ступай на курсы! Посещать эту самую «Возможность» было тоскливо, хотя внешне всё там выглядело пристойно. Уютные  помещения, дешевый кофе в буфете,  чистота и проникновенные речи наших кураторов – всё это мне поначалу нравилось, но потом я поняла, что это видимый фасад, за которым скрывалось равнодушие и снисходительность сотрудников к своим подопечным. Многие участники проекта были странными личностями, которые время от времени затевали драки или выбрасывали какой-нибудь скандальный фортель. Пресловутая трудовая терапия, которой якобы лечили этих неприспособленных к нормальной жизни людей, на самом деле оборачивалась для них бездельем, ведь для каждой категории нужны были специальные программы, для некоторых - с участием медиков, но никто этим не занимался всерьёз. В действительности никому дела не было до этих людей, поэтому они здесь, случалось, воровали по мелочам, а на «заработанные» таким образом деньги нередко напивались. Наверное, они были по-своему счастливы в том, что имели возможность приходить хоть куда-то  и не замечали, как опускаются всё ниже, а мы – вслед за ними. Это заведение поражало лицемерием и незаинтересованностью по-настоящему помочь людям. Я просиживала вместе с мамой в швейной мастерской и шила или вязала какие-то никому не нужные носочки или убирала холл и туалеты. Мы не зарабатывали деньги, а только отсиживали время за социальное пособие, работы в «Счастливой возможности» на всех не хватало. Любая инициатива не поощрялась.
         
        Проект от социальных служб курировала госпожа Шляйхер. У неё были связи со многими посредническими фирмами, которым она определяла  рабочую силу – участников проекта, не умевших за себя постоять. Почти никто из этих работающих не получал заработок, только пособие от социальных служб, а их зарплата перечислялась фирмами непосредственно в «Счастливую возможность». Госпожа Шляйхер оформляла труд своих подопечных, как практику, хотя в «Счастливой возможности» их ничему конкретно не обучали. Многие русскоговорящие ребята работали в этих фирмах и надеялись впоследствии обрести там постоянное место, а потому соглашались на работу в  вечерние и ночные смены, выходные и праздничные дни. Потом они неожиданно получали от хозяев отказ и возвращались в свою «обитель», а на их место приходили новые участники проекта. Иногда кто-то из иммигрантов самостоятельно находил место работы и спешил поделиться радостной новостью с куратором из «Счастливой возможности». Но уже на следующий день оказывалось: куратор позвонил работодателю этого человека и договорился, что его подопечный будет проходить на новом месте несколько месяцев практику, а его зарплата при этом будет перечисляться в «Счастливую возможность».
          
          То же было и с моими родителями. Однажды госпожа Шляйхер нашла для них довольно нелегкую, но временную так называемую «практику».  «Мы непременно будем там работать, - сказала мама, - только, пожалуйста, дайте нашей дочке возможность посещать какие-нибудь курсы. Она ведь молодая, и хочет получить здесь новую профессию». «Какие курсы? – госпожу Шляйхер просто затрясло от злости, - она должна находиться здесь и мыть полы». Она тряхнула своей хорошо отлаженной в парикмахерской головкой и поспешила в кабинет к директору заведения. Госпожа Шляйхер, худощавая, ухоженная женщина средних лет, напоминала мне хозяйку косметического салона, которая, Бог знает почему, оказалось при должности на социальной работе. Наверное, её умение находить нужные связи, наглость и непритязательность в средствах общения сделали её незаменимой в  социальном учреждении. В «Счастливую возможность» она иногда приходила в спортивном костюме, что меня несколько удивляло и смешило, потому что я считала, что только русские любят ни к месту и не по назначению демонстрировать дорогие спортивные костюмы.
    
        Ответ госпожи Шляйхер не только меня унизил, я поняла, что никакой помощи мне здесь ожидать не стоит. Конечно, нужно было бороться, можно было бы попробовать получить курсы и в другом ведомстве, или попробовать получить высшее образование, но что-то во мне надломилось. Отчаяние безжалостно и, казалось, непреодолимо завладело мной, и я не могла с ним ничего поделать. Мама пыталась меня утешить, отец подавленно молчал. Я оставила их таких растерянных,
беспомощных и ушла в местную «курилку». Вот там ко мне и подошла Марлен. Она была наркоманка с претензией на оригинальность. Когда я впервые увидела её в «Счастливой возможности» даже подумала, что она сатанистка: бледная, вся в чёрном,  с длинными сине-чёрными волосами; на плечах и спине - татуировки, пирсинг на подбородке, на шее какие-то цепи с серыми крестами, глаза затуманены. Она напоминала мне подбитую ворону. Потом оказалось, что это у неё такой «прикид». Она всегда хотела быть непохожей на других, модной и загадочной, а, в общем, была несчастной. В тот раз она подошла ко мне и сказала по-немецки: «Тебе, наверное, плохо, подруга, хочешь закурить? Только не обычные сигаретки, а те, которые делают жизнь прекрасной». Я ещё недостаточно хорошо знала немецкий язык, ведь в детстве я училась разговаривать на диалекте, но я сразу поняла всё, что сказала мне Марлен. До этого я всего лишь два раза курила обычные сигареты, конечно, тайком от родителей, потому что они у меня не курили вообще. Марлен ловко скрутила из тонкой белой бумаги сигаретку, предварительно насыпав в неё травку и какой-то белый порошок, раскурила её и дала мне. После первой затяжки у меня сильно закружилась голова, всё поплыло перед глазами, меня стало тошнить, но потом всё как будто пришло в норму: куда-то ушла душевная боль, стало весело и легко. Госпожа Шляйхер казалась мне смешной и глупой, и я принялась от души хохотать над её крикливой причёской, нелепым видом в дорогом спортивном костюме. Марлен приложила палец к губам, давая понять, что я уж очень разошлась, потом взяла меня за руку, и мы пошли прочь из этого отвратительного заведения под многообещающим названием «Счастливая возможность». Я не помню, что было дальше.
      
        Очнулась я на скамейке в сквере, меня бил озноб от утренней прохлады, во рту разлился горьковатый привкус и сухость. Я помнила, что Марлен привела меня на дискотеку, мы танцевали и дурачились от души. «Боже мой! Родители, наверное, уже ищут меня по всему городу»,  -  подумала я и поспешила домой. Мама отчитала меня, но на самом деле была счастлива, что я вернулась живой и, как она думала, здоровой. Но, это было начало конца. Я даже не осознавала, что попробовала наркотик и попала под его влияние. Я чувствовала душевное опустошённость, а мне хотелось еще раз испытать радость.
      
        Я вышла из дому, бессознательно пытаясь найти Марлен, но не знала, как это сделать. Шаталась по городу, свято веря в удачу. И когда я уже совсем отчаялась найти свою новую подругу, она неожиданно вынырнула из какого-то двора с тривиальной фразой: «Привет, как дела?» Она поняла, что мне всё также плохо и сказала: «Вчера на дискотеке тебя видел Габриель. Ты ему понравилась. Он хочет встретиться с тобой». «Кто такой Габриель?» - спросила я. «Какая разница, - уклончиво ответила  Марлен, -  главное - у него всегда есть «травка», и он красив и опасен, как змея, и с ним никогда не бывает скучно. Сегодня на одной квартире будет «тусовка», пойдёшь?» Господи, мне нужно было отказаться! Но, возвращаться к былому не хотелось, новая жизнь манила меня. И я пошла. Мы оказались в довольно просторной комнате большого частного дома, где поначалу было совсем немного народу. Некоторые были довольно странного вида, в немыслимых нарядах и макияже, но были и совсем обычные, тусклые с безвольным выражением лица. И ещё глаза, глаза были какие-то «стеклянные». Мне стало неловко, я не знала, о чём буду с ними говорить, до тех пор, пока меня не угостили сигаретой. После двух-трёх затяжек мне показалось, что в лучшей компании я и не бывала. Какие милые симпатичные лица, совсем свои ребята, и ничего страшного, что я недостаточно знаю их язык, меня все понимают. Мне снова было весело, кто-то включил негромко музыку, и мне страстно захотелось танцевать, выразить в танце всё, что во мне накопилось: и боль, и страх, и победу, и счастье, и свободу и….
      
        Я танцевала в каком-то упоении и вдруг услышала: «Какой красивый цветок, жаль срывать. Но уже ничего не поделаешь!». Музыка остановилась, я обернулась на голос и увидела Габриеля. С самого первого взгляда я поняла, я почувствовала, что это мой мужчина. Он подошёл ко мне что-то говорил, неважно что, но я уже знала, что подчинюсь ему, и телом, и душой.
      
        Габриель Конрад действительно был очень красив. Внешность романтика: высокий, худощавый, с гривой длинных чёрных волос. Миндалевидные глаза в обрамлении густых ресниц, которым позавидовала бы любая девушка, гордый профиль и чувственный рот. Во всей его манере двигаться, разговаривать чувствовалась какая-то властность и притягательность. Всё это завораживало и сулило мне любовь. Как потом я узнала, Габриель унаследовал от матери-итальянки музыкальные способности, неплохо играл на рояле, развивая длинные тонкие музыкальные пальцы, но музыкантом так и не стал, хотя музыка вдохновляла его, и он знал в ней толк. Скорее всего, он только и любил музыку, а людей презирал. Люди для него были, как игрушки, разве что для развлечения. Если ему кто-то нравился, то лишь на время, потом он, как балованное дитя, хотел посмотреть, что же там внутри «игрушки», ломал её, разочаровывался и выбрасывал, ожидая новую. Правда, были люди, которых он уважал, потому что их опасался, но даже ими он хотел манипулировать. Риск криминального плана доставлял ему удовольствие. Он был так бесстрашен, что иногда казался безумцем, но на самом деле им руководил холодный расчёт и непоколебимая вера в удачу.
   
       Всё о Габриеле я узнала потом. А пока неистовая страсть завладела мной, лишила меня разума. В тот же день я очутилась у Габриеля дома. Он безжалостно дал мне попробовать героин, и мы понеслись в чудовищной карусели чувственных наслаждений. Я никогда не испытывала прежде ничего подобного, и жажда новых и новых запретных ощущений, казалось, никогда не будет утолена. Габриель был со мной нежен и жесток, властен и великодушен. Он полностью подчинял меня себе, и мне, обычно гордой и неприступной, нравилось это. Он казался мне богом, но был скорее дьяволом. Весь этот наркотический дурман рисовал мне совсем другого Габриеля, но я убила бы любого, кто попробовал бы лишить меня этих иллюзий. Мы провели несколько таких дней и ночей, а дальше Габриель пресытился.
    
        Для начала он отправил меня домой, чтобы я показалась родителям. После любовных утех и героина  я чувствовала себя не лучшим образом, страшная слабость и раздражение владели мной. Отец с матерью пытались меня образумить, но я ненавидела их за нравоучения. Мама плакала, папа даже пытался меня ударить, хотя до этого никогда не поднимал на меня руку. По большому счёту мне было уже всё равно, родители перестали меня интересовать, я думала только о Габриэле. А дальше… дальше всё было банально: пока я ещё хорошо выглядела, Габриель стал «подкладывать» меня своим приятелям и нужным людям. Я делала это для него, - так я пыталась себя утешить. А потом я стала делать это для себя, потому что уже не могла больше жить без наркотика, а мои клиенты платили мне. Дикая боль сковывала всё тело, и мне ничего уже больше не нужно было, только бы получить немного белого порошка и сделать укол, очень быстро я стала внутривенной наркоманкой.
    
        Иногда Габриель проводил со мной ночь, правда, без особой страсти: я опускалась всё ниже, и моя ужасная жизнь не могла не отразиться на внешности. Утром, когда боль ещё не пронзала моё тело, я смотрела на спящего Габриеля. Боже мой, какой красивое, спокойное лицо, ещё не тронутое привычным холодным выражением глаз, рот ещё не сжат в жесткую презрительную линию, длинные чёрные волосы разметались по подушке, и во всём облике есть что-то детское и беспомощное, что бывает в человеке во время сна, когда он не защищён. Но вот он открывал помутневшие глаза, видел меня, и рот его кривился в брезгливой гримасе: «Ну, ты и подурнела, детка!». Я действительно выглядела всё хуже и хуже, и больше не годилась на роль любовницы для его приятелей, а значит и для него. Он стал использовать меня по-другому. Я должна была находить ему клиентов среди русских ребят. Хотя это была уже не его территория, а русских «толкачей». Между ними существовала договорённость, но Габриель был наглым, напористым и презирал опасность. «Разве я в своей стране должен с кем-то делиться», - говорил он. Однажды меня избили русские ребята за то, что я пыталась продать наркотики от Габриэля на их территории. Я почти месяц отлёживалась у него, боялась обратиться в больницу. От наркотиков мне становилось всё хуже, и впереди маячила смерть. Странно, но жить мне всё же хотелось, хотя ежедневное существование приносило страдания от физической боли и слабости, иногда меня донимали галлюцинации. И пришёл день, когда я осознала, что эта конченая жизнь мне больше не нужна. Всё должно измениться, я обязана измениться, иного выхода нет.
      
         Я шла по длинной улице в пригороде Хёхьберг среди нарядных уютных домиков, и ужас одиночества тесным кольцом охватывал меня. Я заработала свою долю героина в этот день тем, что сделала наркоманом одного своего русского приятеля, он был ещё совсем мальчишкой, и жизнь его через некоторое время будет сломана. Я не испытывала угрызений совести, я давно перестала понимать, что это такое. Мне не было жаль этого парня, но я всё же чувствовала, что для меня настало время высшей расплаты. Смерть маячила совсем рядом, и она не была спасением, а только ещё одним испытанием, ещё одним страданием. Вдруг сквозь пелену дурмана я увидела удивительным дом. Он был сделан из дерева и выделялся среди респектабельных каменных построек, тем, что от него исходила какое-то тепло. На фасаде дома склонилась фигурка Богоматери, а на воротах смешные металлические и деревянные ведьмочки Хексен метёлками отгоняли от дома злых духов, рядом висел симпатичный рождественский веночек. Неожиданно в окне за кружевной занавеской показалось милое лицо пожилой госпожи. Она внимательно посмотрела на меня, и все мои страдания, казалось, начали утихать от этого доброго ясного взгляда. Я протянула к ней руки и хотела сделать шаг, но ноги перестали меня слушаться,
голова закружилась, свет в окошке стал меркнуть, лицо славной женщины расплылось и исчезло, всё погрузилось во мрак.
    
         Потом я почувствовала страшную боль во всём теле и увидела огнедышащего дракона, когтями лап разрывающего меня, он таращил на меня свои загадочные звериные глаза, полные неистового зла, и дышал смрадным огненным дыханием. Я пыталась кричать, но только предсмертные хрипы вырывались из горла. Наконец дракону надоело мучить меня. Он подбросил меня вверх и разинул пасть, чтобы проглотить. «Мамочка!», - закричала я что есть мочи и закрыла глаза руками. Я летела в пасть дракону, думая только об одном, чтобы мои муки скорее закончились. Но дракон вдруг куда-то исчез, я убрала от лица руки и увидела симпатичное восточное лицо худощавого парнишки, склонившегося надо мной. Его удлиненные миндалевидные глаза были полны сочувствия и тревоги за меня:
    
        -  Вот ты и очнулась… - серьёзно сказал он.
    
        Так я познакомилась с Джонсоном. Джонсон лечил меня травами, снадобьями и много говорил со мной обо всём, и, конечно, о наркотиках. А милая госпожа Гутесхерц, в доме которой я очутилась, ухаживала за мной, кормила вкусными обедами и превосходными булочками с кофе на завтрак. Булочки она пекла сама, и в доме часто пахло сдобой, кофе, душистым мармеладом. И этот запах наполнял мои легкие, приносил с собой ощущение уюта, покоя и уверенности, что жизнь полна не одних страданий, в ней есть место для надежды, а может быть и для счастья. Ну, а поначалу я доставляла им только хлопоты, меня долго донимали невыносимые  боли,  судороги сковывали моё тело, я мучительно хотела, чтобы мне дали мою дозу героина. Я ненавидела Джонсона, я умоляла дать мне наркотик, иначе я умру или убью его. Но он был непреклонен. В глазах его я читала сострадание, а
слышала я от него всегда одно и то же:
    
         -  Ты должна преодолеть эту боль, ты должна преодолеть себя!
    
         Госпожа Гутесхерц лечила меня на свой лад. Она рассказывала мне удивительные истории, её нежный мелодичный голос уводил меня в незнакомые чудесные миры, где добро всегда побеждала зло, где было ещё много непознанного мною, прекрасного и завораживающего. И я будто вместе с героями её рассказов преодолевала препятствия, дарила обиженным своё участие, открывала сердце добру, состраданию, красоте. Моя душа, как и моё тело медленно возрождалась.
    
        Однажды, Джонсон и госпожа Гутерхерц вошли в мою комнату, заговорщицки улыбаясь.
    
        -  К тебе гости… - сказали они чуть ли не в унисон.
    
        Я замерла в напряжённом ожидании: ведь я пока никого не хотела видеть. А вдруг, это Габриель? Нет, не может быть, навряд ли бы ему так обрадовались Джонсон и госпожа Гутерхерц. Через мгновение в комнату вошли мои отец и мать. Боже мой, как они постарели! Сколько же горя было в их глазах, и во всём виновата я. Острое чувство раскаяния потрясло всё моё существо, и слёзы, словно искавшая выхода бурная река, захлестнули меня, я закричала, вложив в этот крик всю накопившуюся во мне боль. Родители сначала растерялись, не зная, что делать, стесняясь, наверное, столь бурного выражения чувств, но уже через секунду я была в их объятиях.
    
        Может быть, именно в этот момент родилось во мне чувство ответственности за других людей, ведь наркотик принуждает тебя не замечать ничего вокруг — существуешь только ты и твои ощущения, больше никто и ничего.
    
        Джонсон и госпожа Гутесхерц оставили нас одних, ведь нам нужно было сказать друг другу очень многое. В конце разговора мы с родителями решили, что я вернусь домой после того, как Джонсон закончит лечение.
    
        Джонсон не только лечил, он создавал из меня совсем другого человека, новую личность. Я узнала о самой себе много такого, о чём раньше даже не подозревала. Оказывается, я могла передвигать предметы, не дотрагиваясь до них. Я могла находить глубоко зарытые клады, я видела их в голубом сиянии. Я научилась приёмам восточных единоборств и могла защитить себя при нападении. И ещё очень многому научил меня Джонсон.
    
        Когда я почувствовала себя независимой от наркотиков, Джонсон
предложил мне работать на одну международную организацию, которая выявляла наркодельцов, каналы переброски крупных партий наркотиков, счета, на которых оседали преступные деньги. Я согласилась, потому что знала не понаслышке, что может сделать наркотик с любым человеком, невзирая на его интеллект и силу воли.
Я вернулась домой и нашла незатейливую работу. Мои родители с облегчением вздохнули, но они до сих пор не даже не догадываются, чем я занимаюсь на самом деле. Я всё же несколько отдалилась от них, только Джонсон знал обо мне всё и даже больше, чем я сама о себе, и стал мне самым юлизким человеком.
    
       Я выполнила несколько сложных заданий, благодаря которым полиция задержала крупные партии наркотиков. Но я не сотрудничаю с полицией официально. Всё дело в том, что когда я приходила в себя в доме госпожи Гутесхерц, случилось нечто
трагичное и важное для меня. Габриель слишком обнаглел за
последнее время, он старался забрать себе весь доход от продажи
наркотиков, не гнушаясь устранением конкурентов, и, в конце концов, погиб сам. Его нашли на берегу Майна с перерезанным горлом. Он умер от потери крови. Так случилось, что его бизнес перешёл ко мне. Ведь раньше я успешно распространяла товар, к тому же моими любовниками, которым в своё время дружески «дарил» меня Габриель, оказались влиятельные в наркобизнесе люди. Появившись снова в деле, я сказала, что прошла успешное лечение в частной клинике, деньги на которую дал мне влюбившийся в меня состоятельный человек. Я объявила, что покончила сама с приёмом наркотиков, но готова продавать их другим, сохраняя при этом вид наркоманки. Мы приложили немало усилий с Джонсоном, чтобы мне поверили. Переход от «пешки» в «дамки» произошёл успешно. Короче говоря,  через меня стали проходить немалые по объёму партии. Большая часть из них попала в руки полиции. Но я пока, насколько мне известно, нахожусь вне подозрений у своих преступных «коллег».
    
         -  Господин учитель, вы нужны нам, - вступил в разговор Джонсон. - Некий господин Феррюктэ, наркомафиози средней руки, задумал распространять наркотики непосредственно в школе. Мы не знаем его далеко идущих планов, он готов поделиться ими только с исполнителем. Мы хотим, чтобы вы сыграли роль такового. Ваша кандидатура подходит, как нельзя лучше. Вы молоды и дружелюбны, а, значит, можете пользоваться доверием у ребят. Мы придумали вам легенду. По ней вашу любимую девушку «посадили на иглу» наркоманы, многие знали, что с ней происходит, но не попытались помочь. Она умерла от передозировки. Теперь вы тайно мстите за случившееся, вы хотите, чтобы, как можно больше людей пережили то, что
пережила она. Извините, но мы не придумали ничего лучшего. Мы устроим вам встречу с господином Феррюктэ. И очень надеемся, что он будет с вами откровенен. Подробности мы обсудим потом. А сейчас я хотел бы услышать о вашей готовности.
 
        -  Наркотики в школе – это полная чушь, особенно в нашей привилегированной гимназии, - Михаэль был явно ошарашен перспективой изображать из себя «толкача» наркотиков.

        -  Если вы не поможете нам, то эта «чушь» превратиться в
реальный кошмар, - спокойно сказал Джонсон. – От вас зависит очень многое.

        - Хорошо, я попробую примерить на себя эту роль, хотя мне как-то не по себе. Когда я нахожусь в ирреальных условиях, опасность не столь волнует меня. Но когда придётся столкнуться с настоящими бандитами, я боюсь допустить ошибку. Это дело полиции.

        - Мы рассчитываем на вас, - просто сказал Джонсон.

        - Ну что же, я согласен, - после раздумий, наконец, решился Михаэль, и они углубились в детали операции.
    

            Глава ХIII. ДАЛЕКО ИДУЩИЕ ПЛАНЫ ГОСПОДИНА ФЕРРЮКТЭ               

Господин Феррюктэ жил в небольшом особняке  за городом.
Снаружи дом казался типично бюргерским с традиционными уютными клумбами и несколькими изящными деревьями японской вишни за низким металлическим палисадником. Даша с Михаэлем подъехали к дому на «Пежо» серебристого цвета, остановив его прямо у входа. Даша вышла из машины и нажала кнопку переговорного устройства. Назвавшись и получив разрешение войти, она дала знак рукой Михаэлю выйти из машины, и через несколько минут их впустили в особняк. В сопровождении молодой азиатки, они прошли в кабинет. Из-за массивного письменного стола им навстречу встал высокий худощавый блондин лет сорока-сорока пяти в отлично сидящем на его спортивной фигуре дорогом костюме. Тщательно постриженные длинной полоской усики придавали его холёному лицу вид преуспевающего жиголо. Но в холодных голубых глазах читались ум и презрительность к миру.
\
        - А, очаровательная русская дама со своим протеже, - сказал
он как будто любезно. Но из его радушной улыбки ничего не
получилось, он просто ощерился, как пёс при виде не внушающего доверия незнакомца.

        А вот Даша вся засияла:
      
        - Господин Феррюктэ, как я рада вас видеть, как идут у вас
дела? – нежным голоском пропела она.
      
        - Всё хорошо, но, надеюсь, с вашей помощью пойдут ещё лучше, прекрасная дама, - произнёс он, глядя на Дашу пристально  и совсем уж плотоядно. -   Присаживайтесь, не хотите ли чаю или кофе?

        Гости разместились за небольшим столиком на мягком уютном диванчике, согласившись на кофе. Господин Феррюктэ устроился в кресле напротив них и занялся отутюженными «стрелками» своих шикарных брюк. На протяжении всего дальнейшего разговора он поправлял их, стремясь зафиксировать на середине колен. Служанка принесла ароматный кофе и воздушное печенье.

        -  Господин Фекррюктэ, - Даша приняла кокетливую позу, чтобы льстивые речи, которые она собиралась начать, не обнаружили их явной цели, - я могу только догадываться о далеко идущих планах, которые вы замыслили. И если мы хоть в малой степени поможем их вам осуществить, мы будем счастливы. Конечно, деньги, которые вы нам заплатите, играют не последнюю роль. Но для меня главное быть рядом с личностью, с человеком, чьи идеи могут покорить мир. Что касается господина учителя, то его направило по нашему пути личное горе. И это можно понять. Он встретил у окружающих одно лишь безразличие к трагической судьбе своей любимой девушки. Но теперь он не один. Мы поможем ему найти справедливость и наказать тех бесчувственных людей, из-за которых произошло несчастье. Пусть они сами почувствуют то, что пережила эта страдалица. Пусть заплатят за эйфорию болью и страданиями, как заплатила она.

        Последнее Даша произнесла почти искренне, поскольку говорила как будто о себе. Господин Феррюктэ бросил на неё изучающий взгляд и остался доволен, он знал её историю, и Дашин пыл ей соответствовал.

        -  Послушайте, милая госпожа, - сказал он тихо, - не хотели бы вы осмотреть мою оранжерею, у меня там великолепные диковинные растения. Айда вас проводит.

        -  Да я много слышала о вашей оранжерее, - с пониманием улыбаясь, сказала Даша, - и очень бы хотела там побывать.

        Когда хозяин дома и Михаэль остались одни, разговор резко переменился. Господин Феррюктэ рывком поднялся с кресла.

        - Вот, что я вам скажу, господин учитель, - буквально прорычал он, - я не собираюсь проливать слёзы над судьбой вашей возлюбленной. Я нанимаю вас на работу, и, если вы согласны, то меня будет интересовать только её выполнение. Мотивы, которые привели вас ко мне, ясны, и больше они меня не волнуют. На этом мы поставили точку. Дальше хочу вас предупредить: если вам станет жалко тех детей, которые пострадают в этой операции, и вы захотите меня предать, то вас ждут такие невыносимые муки, что смерть покажется вам желанным избавлением от них. Но, если вы попадёте в руки полиции, в нашем деле всё возможно, и будете хранить молчание, то над вашим освобождением будут работать лучшие адвокаты.
Также вам причитается немалая сумма за вашу работу. Я думаю,
деньги тоже имеют для вас значение, потому что в какой-то степени оправдывают риск, на который вы идёте. Итак, я жду вашего решения.

        -  Я пришёл сюда, чтобы согласиться на все ваши условия, и вы это знаете, – тихо ответил Михаэль.

        -  Вот и прекрасно, - господин Феррюктэ был явно удовлетворён. – А теперь приступим к делу. Наркотики – это товар, и как любому товару им нужна реклама. Но сами понимаете – это товар запрещённый. А реклама должна быть открытой. Поэтому я решил действовать через  Интернет. Сейчас почти любого ребёнка невозможно оторвать от компьютера, и, конечно же, службы по борьбе с наркотиками размещают свои программы на сайтах Интернета. Вот там мы и поставим программу собственного производства. На первый взгляд, она будет направлена против наркотиков. Но на самом деле всё будет наоборот. Она будет наркотики рекламировать. Вот, допустим марихуана. Мы расскажем, что она опасна, но так ли, как ею пугают врачи. Если употреблять её правильно, в нормальных количествах, то ничего страшного не произойдёт. Ведь марихуана – это просто прекрасное растение, гораздо лучше табака. Одна сигарета из марихуаны снимает стресс, заставляет поверить в себя, в свои силы. Она активизирует обменные процессы, обостряет память и восприятие. Не токсична, и от неё легко можно отказаться. Марихуану курили знаменитые личности, многие студенты балуются ею, но это совсем не означает, что они все становятся наркоманами. Неужели вам самому, господин учитель, не захотелось попробовать марихуану после этой маленькой лекции, – с сатанинской улыбкой сказал господин Феррюктэ. - О том, что марихуана – это первый шаг на пути к героину, мы писать не будем. Но сделать наркотик привлекательным под видом борьбы с ним, это отличная мысль, не так ли? Но, должен признаться, к сожалению, не моя. Одна очаровательная брюнетка подала мне эту идею. В таком ключе я дам информацию обо всех наркотиках. Высший класс, не правда ли?

        - Какая брюнетка, - забеспокоился Михаэль, - не хотите ли вы сказать, что это – Чёрная Дама?

        - Так вы знаете её? - разочарованно спросил господин Феррюктэ. – Она очень странная, называет себя Герцогиней Трюммер. Правду сказать, я терпеть не могу этих дворянских снобов, которые вдобавок обожают старомодные наряды. Она с важностью носит длинное узкое чёрное платье и кроваво-красную диадему в пышно причёсанных волосах. Но эта женщина так мила, так обаятельна, что даже такой стойкий человек, как я, поддался её очарованию. Так вы не сказали, откуда вы её знаете.

        - Видел на одном благотворительном вечере, - уклончиво сказал Михаэль.

        - Не похоже, чтобы эта фантастическая женщина страдала филантропией, - заметил господин Феррюктэ. - У неё очень много замыслов, но все они далеки от благотворительности. Она подала мне идею распространения наркотиков в школе. Где-то, она не говорит мне, где именно, у неё есть подпольная лаборатория по производству очень интересного наркотика. Она готова поставлять его на очень выгодных условиях. И подсказала мне, как лучше его сбывать. Итак, ваша школа, господин учитель. Вы принесёте туда самые обычные наклейки с рисунками, которые дети обычно любят носить в виде татуировок. Эти наклейки будут пропитаны наркотиком, который поставляет мне госпожа Трюммер. Вы скажете ребятам, что отныне они вместе с оценками будут получать знаки отличия с забавными изображениями героев комиксов. Они прикрепят наклейки, наркотик проникнет через поры кожи, поверьте, уже через месяц они не смогут без него обходиться, иначе – «ломка».  А дальше мы наладим поставку, эти дети будут обворовывать родителей, друзей, чтобы достать деньги. Неплохая идея, и может быть очень масштабная. А это всё большие деньги, господин учитель. А деньги – это власть.

        Михаэль с ужасом смотрел на господина Феррюктэ, глаза которого алчно блестели, он, видимо, уже подсчитывал огромные барыши. «Господи, сколько же ни в чём неповинных жизней он может погубить ради власти денег. Да он действительно сумасшедший!»

        -  Итак, господин учитель, завтра вы придёте ко мне и получите кейс с наклейками для ваших милых учеников. Тогда же я выдам вам аванс, который вас немного приободрит. Завтра в двенадцать часов. Я надеюсь, вы не слишком откровенничаете с дамами, даже с такими очаровательными, как  Даша? Ведь в нашем деле откровенность – это цена жизни.

        «Он всё же не доверяет Даше, - подумал Михаэль, - видимо, считает её возможной сильной конкуренткой».

        - Господин Феррюктэ, - сказал он вслух, - я всегда придерживаюсь договорённостей.

        - Как славно, что я в вас не ошибся, - с деланным энтузиазмом отозвался тот.

        Через несколько минут Даша с Михаэлем вышли из особняка и сели в машину. По дороге Михаэль передал Даше разговор с наркодельцом, рассказал о его угрозах и о его недоверии Даше.

        -  Вам нечего волноваться, Михаэль, завтра в двенадцать его арестует полиция, возьмёт с поличным, ведь чемодан будет при нём. Гораздо больше меня волнует Герцогиня Трюммер, мы ничего не знаем о том, где она берёт наркотик, не приносит же она его из ирреального мира. Этот ребус нам ещё предстоит разгадать.   

        -  Послушайте, Даша, не пора ли нам заняться поисками спрятанной в колодце книги, ведь я выполнил то, о чём вы просили меня. Теперь ваша очередь мне помочь. 

       - Однако ты нетерпелив, сказала Даша, легко переходя с ним на «ты», - но я тебя понимаю. Встретимся в крепости у сооружения над колодцем сегодня ближе к полуночи. Я думаю, что мы сможем достать ключ и найти ларец.

                (Продолжение следует)