Каприс Паганини

Он стоял один у стены в большом полукруглом шумном зале метро. Перед ним на полу лежал черный открытый футляр. В его руках была скрипка. Лицо было сосредоточенным, серьезным, но просветленным. Одет он был довольно строго — в черный костюм с белой рубашкой и бабочкой. Зал наполняли звуки двадцать четвертого каприса Паганини — его любимого произведения этого великого музыканта и композитора. Мелодия стремительно взлетала вверх и молниеносно падала вниз, замирала на гребне высоких нот и обрушивалась в пропасть, ударяла молотом низких ударов и высоким стаккато, проливалась мягким лиричным легато, которое переходило в ускоренный заоблачный вихрь. Каприс номер двадцать четыре, как двадцать четыре часа жизни, а может быть и всей его судьбы с ее взлетами и падениями. Музыка творила чудо — она расширяла рамки времени и перед ним начали проплывать картинки его жизненного пути. 
Вот он стоит в гулком зале музыкальной школы. Ему четыре года. У рояля сидит преподаватель, который проверяет его слух.
- Прекрасно, Зоя Дмитриевна, прекрасно, - восторженно говорила учительница, обращаясь к матери. - Ваш сын имеет абсолютный слух. Ему надо — на скрипку. Там он сможет в полной мере раскрыть себя, это его стезя и его сфера. Не много приходят к нам таких вундеркиндов с великолепным слухом. Безусловно, предстоит много работы, но это окупится сторицей - любой алмаз требует огранки, чтобы засияли все его грани. Ну, что? Решились?
- Витя? Ты как? Нравится тебе здесь? - ласково спрашивала мать, поглаживая по спине сына. Она давно заметила за сыном увлечение музыкой – он мурлыкал постоянно какие-то мелодии, всегда тянулся к детским музыкальным инструментам, которые ему дарили родственники.
- Нравится... Только дайте мне эту скрипку подержать. Она что — скрипит?  А как же музыка? Только скрипеть я не хочу, я играть хочу...
Мама и учительница так и прыснули со смеха.
- Ну, ты посмотри... Ну, талант... Ну, музыкант... Играть он хочет... - не унималась учительница. - Видно толк будет. Он еще нас удивит. Зоя Дмитриевна, идите в приемную, пишите заявление. И непременно ждем вас первого сентября, после обеда в три часа будет общее собрание.
Еще одна картинка из детства — первые уроки, неуклюжие движения смычка и пальцев на грифе. Боль от бесконечных прижиманий струн, боль в подбородке, боль в плечах.  Бесконечные гаммы, пьесы, этюды, но дальше давалось все довольно легко. Душа тянулась к музыке, жила ею. И вот первая радостная вспышка — он играет на экзамене после первого класса. В зале все притихли и глаза заинтересованно устремлены на юного музыканта, а он, вопреки программе, играет пьесу за второй класс. Да так играет, что по окончании зал взрывается громом аплодисментов. Именно тогда он почувствовал себя впервые музыкантом. Музыка стала для него тем волшебным и удивительным миром, куда все чаще уходил он от серых будней и унылых занятий в школе.
Следующая картинка — первый городской конкурс, в котором он стал победителем, опять аплодисменты и желтая грамота с большими красными буквами. Потом — конкурсы, концерты, новые произведения и новые конкурсы, концерты. За пять лет он освоил курс музыкальной школы, а в одиннадцать лет без экзаменов - поступил в консерваторию.
Теперь его ждали уже международные конкурсы и концерты. Он все тоньше и глубже чувствовал и понимал все восхитительные нюансы вибрирующей гармонии. Вся его душа ликовала от соприкосновения с океаном музыки, которая возносила его на самые высокие вершины творчества. Были и трудности — споры с преподавателями и однокурсниками, которые поступили по разным причинам, но только не из любви к музыке — одни по стопам родителей, другие решили избрать именно такую карьеру. Но все это не мешало, а, наоборот, еще больше убеждало в правильности выбора, ибо здесь должны быть, как и в других областях, настоящие, искренние труженики, без которых все развалится, деградирует и рухнет.
Выпускной экзамен-концерт состоял из всех двадцати четырех каприсов Паганини, однако последний был ему особенно дорог — в нем он ощущал все великое многообразие жизни, безграничный полет и восторг от бесконечного света. Именно в этом каприсе произошло окончательное завершение его музыкального становления, и в полной мере вспыхнул живой огонь любви к музыке.
И тут, как гром с небес, грянула перестройка. О музыке люди забыли — надо было думать о хлебе насущном. На концерты приглашали все реже и реже, денег на поездки не стало. Начались лихие девяностые. Устроиться на работу некуда. Жизнь ударила в незащищенное место, а вокруг бурлила новая жестокая реальность, но он не привык сдаваться, он смело ринулся в сам водоворот событий. Виктор — по сути, победитель - искал выход. И нашел - начал торговать: благо китайские оптовики предлагали массу товаров. Один киоск, два киоска, три, четыре, десять, сорок. Жизнь повернулась другой стороной — хоть и трудно, хоть и не интересно, но богато и престижно. Конечно, окружение его не радовало — сплошь корысть и лицемерие, но он — успешный бизнесмен. Все, что пожелаешь - можно купить. Новый дом, новая машина, зарубежные турпоездки в райские уголки вечного лета. Казалось, вот оно счастье, только бери. Но что-то в глубине души болело и не давало спокойно наслаждаться обеспеченной жизнью.
И тут незаметно подкралась конкуренция — стали появляться более основательные магазины, пришли братки, обложили данью. Торговля пошла на спад. Один за другим начали закрываться киоски. А тут еще пришел оптовый торговец, предложил низкие цены в обмен на предоплату крупной партии товара — даже оставил свой паспорт в залог и скрылся с огромными деньгами. Когда Виктор обратился в милицию — оказалось, что паспорт был украден месяц назад у одного из коммерсантов. Казалось, наступил крах. Безжалостный, циничный капитализм проявил себя в полной мере. Но он и здесь не хотел сдаваться. Решил приобрести трактора и сдавать их в аренду. Занял большие деньги под проценты, думал обернуться и все отдать, но нет — не получилось с арендой, а деньги требовали обратно и большие. Первое время удавалось сводить концы с концами, пока работали еще киоски, но число их таяло день ото дня. Что делать? Появился долг, который неизменно увеличивался. Посыпались угрозы, подъехали вышибалы - дали срок и поставили на счетчик. Били. Теперь долг увеличивался с каждым днем на огромную сумму. Друзья предложили бежать за границу — что он и сделал. Надо было что-то менять в жизни.
Подумал — что он умеет делать в этой жизни?  Как ему дальше жить и, в частности, здесь за рубежом? Ничего хорошего он тут не увидел. Здесь хорошо только богатым. Мысль о бизнесе растаяла едва народившись. Острые зубы и когти злобных и корыстных дельцов оставили свой болезненный след в душе, а она стремилась к чему-то другому — близкому,  спасительному и родному. Музыка! Вся душа вспыхнула знакомым ярким свечением от одной только мысли о ней. Как он мог так надолго забыть об этом живительном роднике? Как мог так долго жить без нее? Все последние годы показались пустой тратой времени, грубым бессмысленным сжиганием жизни. Только здесь, вдали от родины, после стольких неудач он понял, что зашел в тупик, что выбрал чужой путь и что пора выходить из этого убогого тупого обывательского лабиринта жизненных миражей. Вспомнились слова Толстого: «Чем люди живы? Кажется только людям, что они заботой о себе живы, а что живы они одною любовью».
Сколько лжи, лицемерия и подлости пришлось пережить за эти годы блужданий и погони за золотым тельцом. Вспомнилось, что недавно читал старую книгу, которая досталась ему по наследству, и он всегда брал ее с собой — Новый завет и Псалтырь. «И вот нечестивые благоденствуют в веке сем, умножают богатство». Как? Обманом, предательством, воровством и кровавыми преступлениями. «Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце. Оттого гордость, как ожерелье, обложила их. Над всем издеваются; злобно разглашают клевету, говоря свысока». Неужели так слеп человек? Неужели не видит обман? А его водят за нос и бросают ему на пыльную дорогу цветную конфетку. Неужели нужны горе, болезни и беды для того, чтобы он прозрел? Неужели для этого живет человек? Неужели в этом весь его смысл жизни? Что же наполняет жизнь настоящим смыслом? Заставляет гореть сердца и дает крылья?
И он стал играть на улице, да так играть, как никогда не играл в жизни. В музыке он старался выразить всю боль своих страданий и своих метаний, радость своего прозрения и устремления к светлым идеям гармонии, мира и человеколюбия. Музыкой он пытался воскресить в людях забытые истины, открыть глаза на красоту, приобщить хоть на миг к божественной гармонии. У него родилась идея лечить души людей музыкой. Он играл каприсы Паганини, сочинения Вивальди, Баха, Моцарта. Прохожие оборачивались и недоуменно смотрели на него — почему такой сильный музыкант играет на улице? Со временем стали собираться небольшие толпы людей, чтобы послушать его концерты, которые стали приносить неплохие доходы.  Ему даже временно предложили поработать в оркестре Ванессы Мей, пока она гастролировала в их городе. Он окончательно понял, что это и есть его предназначение и его жизненный путь — он дарит радость людям, и он сам воскрешает свою душу, а может быть и души других.
Но на этом его приключения не закончились. Собрав хорошую сумму, он отправился домой. Часть долга он погасил, а остальную договорился отдавать частями.  Он твердо решил зарабатывать только игрой на скрипке. Но где? В Москве на улице часто идут дожди, сыро и холодно — для инструмента это не лучшее место. Остается метро и переходы. Он играл с утра и до поздней ночи. Опять появились недруги: одни требовали откаты за место, другие просто угрожали и били. Дошло до того, что однажды ему сломали кисть руки, чтобы он больше не играл. Тьма не любит свет — она рычит и бросается на того, кто решил дарить людям настоящее искусство. Никакие разумные доводы и компромиссы тут не работают. Его выгоняли и изживали со всех мест, пока некий авторитет, перекупивший его долги, не  выделил ему один из лучших залов на одной из станций метро.
Шестнадцать лет он отдавал свой бесконечный долг — он вернул в десять раз больше, чем занимал. Ненасытные дельцы наживались на его таланте и потирали руки. Но пришел конец и этим счетам. Дорого стоила ему свобода и игра с бездушными чудовищами капитала.
Но он победил.  И теперь уже четыре года он свободно несет людям музыку. У него в семье семеро детей. Он счастлив и не думает о том, сколько ему пришлось заплатить за эту свободу. Единственное над чем он думает — это сколько времени было потеряно для главного в жизни, но радует другое — он смог все преодолеть, осознать и сделать правильный выбор. Были предложения играть в оркестрах и ансамблях, однако это его не прельщало — он хочет играть то, что считает нужным и сделать доступной самую высокую музыку для всех — стариков и детей, бедных и богатых, голодных и сытых. Кто знает, где божественная искра найдет место для своего костра.