Сказ о белой горлице и царевне Надежде

                Сказ о белой горлице и царевне Надежде

 Ох-ох-ох-хо-хо! Горе промежду людей ходит, горе водит, горе погоняет...
Давным-давно жил был царь, молодой, удалой, и была у него жена красавица, царица светлоокая. На житьё царское обижаться не приходится – хорошо жили, только одно горе у них– не дал Бог им деточек.
Детки – радость, детки и горе, с детками вередливо, а без деток тоскливо. К тому же придёт пора – на кого царство оставить, кому наследовать страну великую.
Созвал царь лекарей, травниц, знахарей со всего свету, но только что бабки-ведуньи не шепчут, что знахари не советуют, какие снадобья, взвары не готовят лекари – всё напрасно. Время идёт год за годом, а детей нет, как нет. Запечалились царь с царицею.
Вот как-то к вечеру доложили слуги верные, что стоит у ворот терема высокого бабка-чернушка, повидать царя-батюшку просится.
– Пустите старую. Послушаем, что за дело у неё до нас.
Ввели гостью, незваную: спина от времени согнулась, на ногах едва держится. Однако, смело так говорит она:
– Царь-батюшка, царица-матушка, не велите рубить голову неразумную, долго на земле живу, поди, сотню лет, – не диво, что Бог отказал мне в разуме, только захотелось мне перед смертушкой побывать в хоромах царских. Позвольте старухе ночь переночевать.
Царь сперва начал гневаться. Остановила его царица светлоокая.
– Бабушка, погости у нас, коль охота есть. Эй, слуги, истопите баньку жаркую, попарьте с дороги гостьюшку, нарядите в платье новое, угостите всем, что Бог послал, положите на перину спать.
– Вот и славно, царица-красавица, вот и славно, царица-матушка.
Ночь прошла, взошло солнышко. Вошли слуги в палаты царские, докладывают, что гостья вчерашняя просится попрощаться с хозяевами.
– Что ж, пускай войдёт, что скажет – послушаем, как спалось ей в царских хоромах.
Распахнулись золотые двери зала Тронного. Что это? Диво дивное, чудо чудное! В зал вошла не старушка убогая, а прекрасная девица, низко в пояс поклонилась, глядит весело, ведёт речи приветные:
– Великий царь-батюшка, красавица царица-матушка, обласкали вы бабку-чернушку, отогрели кости старые, распрямилась спина моя. Хорошо у вас в светлом тереме, только тихо, не играют малые деточки, не щебечут, не тешатся. Знаю я вашу тоску-кручинушку. Помогу, чем Бог велит.
Повела рукой легонечко, как неожиданно через весь зал, от двери до трона царского, алая ковровая дорожка расстелилась, по обе её стороны встали одинаковые юноши в одеждах белых, усыпанных яхонтами.
Видят царь с царицею: идёт по дорожке девица красоты невиданной, в руках хрустальный поднос держит, на нём лежит яблочко, с бока на бок перекатывается, будто похваляется – глядите, мол, какое я налитое, только-только с ветки снятое.
– Возьми, откушай, царица-матушка, яблочка, не простого, заговорённого. Как откусишь кусочек – уснёшь, что во сне тебе привидится, всё исполнится в срок, как будет велено.
Не успели царь с царицею опомниться, как всё исчезло, будто растаяло, перед ними старая бабка – гостья вечерняя стоит, низко кланяется.
– Благодарю за приём ласковый, живите долго, совет вам да любовь.
Ушла гостья. Смотрит царица, а в руке её яблочко, так и просится: «Откуси меня».
Поднесла царица к губам яблоко – накатилась истома сонная, уснула крепким сном. И видится ей, будто стоит она у церкви Святой Богородицы, перед ней на паперти стоит нищая, на руках держит ребёнка в лохмотья замотанного, и слышит царица, будто кто-то говорит ей:
– Возьми ребёнка этой женщины на руки, принеси в палаты белокаменные, прими как родного, холь, корми, расти, береги, а там, глядишь, и свои детки появятся. Только это дитя пуще пущего береги. Но соблюдай одно условие – чтобы мать отдала ребёнка волей собственной, с материнским благословением.
Проснулась царица, рассказала дивный сон царю. Тут же приказали слугам верным отправиться на поиски нищей женщины.
Увидели её слуги царские, как и ожидали, на паперти, с дитём малым на руках.
Окружили, шумят:
– Отдай ребёночка! Царь велел!
Кричат-то – кричат, а царёв наказ помнят: «Не брать дитя силою».
Крепче прижимает дитя к груди мать.
– Не отдам! Лучше смерть приму! Смилуйтесь!
Делать нечего, вернулись слуги во дворец ни с чем.
– Поезжай теперь ты, царь. Попроси дитя, – посылает царица друга милого в недалёкий путь.
Царь собрался скорёхонько. Вот и церковь Святой Богородицы. Наклонился к нищей царь, говорит такие слова:
– Слушай, женщина, не упрямься, отдай дитя, возьми взамен мешок золота. Заживёшь ты припеваючи, сыновей, дочерей народишь ещё.
В ноги царю бросилась женщина:
– Не гневайся, грозный царь! Выслушай меня неразумную! Никого у меня нет на свете, царь-батюшка! Умер кормилец-муж, привязалась сума – отказалась родня. Послал Бог мне дочку-кровиночку. Не надо мне злата-серебра. Как расстанусь я с доченькой? Как быть дитю без матери? Не гневись, царь-батюшка! Смилуйся!
Вернулся царь в палаты высокие, руками развёл.
Собралась в путь сама царица светлоокая.
– Я пойду к бедной женщине, поклонюсь низко и расскажу ей всё, как есть.
Пошла к нищей царица, заговорила голосом ласковым:
– Отдай дочку мне, милая. Будет жить она во дворце, назову её своей дочерью. Одевать её стану в шелка-бархаты, баловать, учить грамоте. Не упрямься. Не вставай поперёк счастья дочери. И твою жизнь обеспечу я.
– Царица-матушка! Какой ты веры? Крещёная ли? Если так, обещай перед святым образом беречь доченьку. Не стану я мешать счастью дочери. Видно, милость Божья нам послана. Возьми доченьку. Я отдаю её в руки надёжные. Обо мне не ведите речь.
Подала ребёнка мать царице на руки. Сама оземь бросилась и обернулась белой горлицей, только люди и услышали:
– Надейкой зовут доченьку.
Привезли Надейку в палаты царские, приставили нянек-мамок дюжину, стали купать в золотой купели, пеленать в кружева, шелка-бархаты.
Объявил всему миру царь: «Родилась у царицы дочь – царевна Надежда».
А белая горлица свила гнездо под окошком дворца царского белокаменного, стала жить подле дочери.
Год за годом идёт, растёт Надейка. К пятнадцати годам расцвела как маков цвет. От лица белого глаз отвести нельзя, коса русая ниже пояса. Не нарадуются царь с царицею на дочь глядючи. Наряжают, холят, балуют. А Надежда умна не по годам, удивляет наставников упорством в учении да сердцем незлобивым, отзывчивым.
За молвой людской, что за ветром – не угонишься. Разнеслась по свету весть, что царевна Надежда – красавица. Стали женихи наезжать со всех сторон. Говорит царь Надейке:
– Царевна, доченька! Пришла твоя пора. Надо выбрать друга по сердцу.
– Твоя воля, царь-батюшка!
– Неволить не стану. Подождём. Судьба сама скажется. Всякая невеста для своего жениха родиться.
Созвал царь на пир королей, принцев, царевичей ближних и дальних стран.
– Выбирай, дочка!
Посмотрела на высоких гостей царевна, повела бровью.
– Отец, моей судьбы здесь нет. Не гневись на дочь неразумную.
– Нет, так нет, неволить не стану!
Собирает царь пир в другой раз, приглашает вельмож, бояр, князей и другую знать.
– Выбирай, царевна!
– Отец, здесь судьбы моей нет. Не гневись на дочь неразумную.
В третий раз собирает царь пир. Созывает царь купцов всех краёв, богатый люд.
– Смилуйся, отец, но моей судьбы здесь тоже нет.
Запечалились царь с царицею.
Как-то сидит царевна в своей светёлочке, вышивает узоры затейливые. На дворе весна красна, теплом греет солнышко. Слышит царевна, кто-то постучал в окно:
«Тук-тук, тук-тук!»
Подошла Надежда к окошку, а там белая горлица клювиком стучит, будто в терем просится. Раскрыла окно царевна – горлица ей сама в руки бросилась.
Давно Надейка приметила птицу дивную под окном своим. То зерно ей бросит, то напоит ключевой водой.
Белая горлица воркует, щебечет весело, будто что-то рассказывает, улетать не собирается. А царевна, лаская её, спрашивает:
– Подруга моя белокрылая, чем встревожена, о чём щебечешь ты?
Заговорила птица вдруг человеческим голосом:
– Не подружка я тебе, а родная мать. Отдала я тебя царице на воспитание, нужда заставила. Были мы с тобой нищие. Выросла ты здесь царевною, царица-матушка и царь-батюшка любят тебя, за свою дочь держат, пуще пущего о судьбе твоей печалятся.
– Матушка! Скажи мне, как обратно тебе человеком стать? Как поскорей обернуться моей матушкой?
– Всё, Надейка, в твоих руках. Ты пойди, дочка, по свету. Собери людское горе в пригоршню да узнай, какое горе самое горькое. Помоги людям, чем сможешь, пусть в глазах их, и в оконцах домов засветится светлое солнышко. А как будет полная пригоршня солёных слезинок, поди к морю синему, слёзы выплесни. Зашумит, взыграет морюшко, высокой волной на берег накатится. Потеплеет Земля-матушка яркой зеленью, цветами укроется. Обернусь опять я твоей матушкой.
– Я запомню всё, как сказала ты. Пойду по людям нищей странницей, посмотрю на свет, разгляжу, где счастье, а где горюшко!
– Иди с Богом, доченька!
Выпорхнула в окно белая горлица, полетела высоко в синее небушко. Пришла царевна к царю с царицею, поклонилась низёхонько.
– Царь-батюшка, царица-матушка! Мои милые родители, благодарю я вас за любовь ко мне, в неоплатном долгу в пояс вам низко кланяюсь. Знаю теперь – я не ваша дочь. Отпустите меня на волю. Дан урок мне родной матушкой, я его должна к сроку выполнить. Я пойду по людям нищей странницей. Не держите меня, и что там впереди у меня, не станем сейчас загадывать. Благословите меня, будьте милостивы.
Заплакала царица светлоокая, закручинился царь-батюшка. Только как не убивались, на своём настояла дочь приёмная.
Ранним утром поклонилась низко родителям, своему дому, сердцу милому и пошла царевна прочь, куда глаза глядят.
Первым встретился ей мальчик у дороги. Горько плачет он, растирает кулачком слёзы по лицу. Царевна спрашивает:
– О чём плачешь, малыш, кто обидел тебя, какое горе с тобой приключилось? Отдай слёзы мне!
– Никто не обидел меня. Пальчик болит.
Взяла Надейка руку мальчика. Видит, заноза застряла в пальчике. Вытащила занозку, подула и мальчик перестал плакать.
«Ну, вот и высохли слёзы. Разве это горе-горькое», – думает царевна.
Смеётся малыш, светятся его глаза, как два солнышка.
Идёт дальше Надежда. Слышит, плачь. Подошла ближе. Дом сгорел, над пепелищем стоит мужик с женой, вокруг них дети малые. Плачут, убиваются.
Видит Надейка, что старый человек поднимается на колокольню церкви. Ударил в колокол – собрался народ. Говорит старик:
– Люди добрые, приключилась в селе у нас беда великая. Поможем погорельцам, пожалеем всем миром малых детушек. Принесём каждый: из мешка пшеницы по горсти, из горшка масла по ложечке, из бочки вина по чарочке, полотна тканого – по аршину, с каждого двора – по брёвнышку да по гвоздику.
Разошлись люди по домам. Собрали всё, как было велено. Не прошло и дня, как видит царевна, что у дороги новый дом стоит, играет в окнах солнышко.
Не забыла Надейка слёзы погорельцев взять и пошла дорогой далее.
Наступила ночь, надо кров искать. Видит, на краю села изба стоит, окна тёмные. Подошла Надежда ближе, слышит, стонет кто-то, приговаривает:
– Ой, горе-горькое! Ох-ох-ох!
Постучала в дверь.
– Входи, добрый человек! Ох-ох-ох!
Присмотрелась Надейка – на лавке сидит бабушка и горько плачет.
– Почему плачешь, бабушка? Дай-ка мне слёзы горькие.
– Плачу я, девица, потому что старость пришла – не спросилась, ушла молодость – не попрощалась. Нет уж сил свечу запалить, печь истопить! Одна я на старости лет осталась.
– Не плачь, бабушка! Я сейчас скорёхонько свечу зажгу, печь истоплю, обогрею тебя, хлеб испеку.
Хлопочет Надежда по дому. Тепло, светло в хате, будто взошло само солнышко. Перестала плакать старая.
– Бог послал мне тебя, девица.
Наутро пошла Надейка в каждый соседский дом, попросила присматривать за старушкой, почаще в избу к ней заглядывать. Старость не радость, никто от неё не откупится, никто перед Господом не отмолится.
Долгой ли, короткой ли дорогой царевна шла, много горя повидала. Конечно, и счастье встречалось. Только счастье у всех одинаково, а горе у каждого своё.
Пришла как-то в большое село. Во дворе дома люди стоят, вытирают слёзы тихонечко. В доме хозяйка да семеро ребятишек плачут над мёртвым хозяином. Посмотрела Надежда, сердце сжалось. Незлобиво подумала: «Вот где горюшко самое горькое». Однако, собрались люди в доме, помолились миром всем за душу грешную усопшего и проводили в дальний путь. Каждый дал по копеечке, а кто и по гривенничку. Обогрели вдову словами добрыми, приласкали малых детушек. Видит Надейка, подняла лицо вдова, посмотрела всем в глаза.
– Спасибо, люди добрые, что пришли разделить со мной горюшко. Наделили надеждою, что подрастут дети малые, сыны мои поженятся, повыходят замуж дочери, нарожают внуков, правнуков, заглянет солнце и к нам в оконце.
Идёт Надейка далее. Набрала уж слёз полную пригоршню. Перед ней море синее. Подошла поближе, поклонилась, выплеснула слёзы горькие. Вспенилось, взбурлило море грозное, поднялась волна высокая. Глядит царевна, а над ней кружит белая горлица, оземь бросилась, обернулась женщиной. Кинулась Надейка к ней, обнимает, целует, приговаривает:
– Матушка, я рада радехонька видеть тебя.
– Хорошо ты урок мой усвоила, доченька. Потеплела Земля-матушка от доброты твоей. Скольких судеб сердечко твоё коснулось, сколько слёз высушило. Так нашла ли ты самое горькое горюшко?
– Матушка, каждое горе горько по-своему. Одинаково болит сердце, разрывается, одинаково соляны горькие слёзы. Только думаю я вот что, матушка: самое горькое – неразделённое горе, оно может любого человека с ног свалить, но успеть надо каждому горю подставить сотню рук, может и тысячу, тогда ляжет на сердце оно малой тяжестью.
– Хорошо сказала, разумница. Неразделённое горе самое горькое! А теперь возвращайся во дворец. Царь с царицею очи выплакали.
– Пойдём со мною, матушка. Без тебя я не ступлю ногой.
– Нет, доченька, не суди меня, выбираю я жизнь вольную, останусь белой горлицей. Возьми малое пёрышко из моего крыла, если нужен мой совет, пусти по ветру.
Не успела и глазом моргнуть, а уж белая горлица крылом машет. Уронила на землю малое пёрышко.
Вернулась Надейка во дворец. Вот уж радости было. Созвал царь гостей. Веселятся гости, тешатся, а всех краше – молодой гусляр. Перебирает струны звонкие, поёт песни весёлые да глаз не сводит с царевны Надежды. Дрогнуло сердечко девичье. Забежала к себе в светёлочку, взяла пёрышко малое, что из крыла белой горлицы выпало, легко пустила по ветру. Вдруг слышит голос родной матушки:
– Доченька, удалой гусляр – твоя судьба, счастливым будет ваш долгий век, безгорестным.
Подошла царевна к царю-батюшке.
– Отец, царь-батюшка! Молодой гусляр – моя судьба. Так вещает мне сердце девичье.
Свадьбу громкую справили. Молодые славно зажили.
А царица светлоокая родила вскоре сына – наследника. Вот уж радости было царю-батюшке.
Белая горлица свила гнездо под окном светлицы. Надейка с мужем, кормили горлицу отборным зерном, поили родниковой водой. А в одну из вёсен смотрят, вывела белая горлица птенцов.

Вот и сладилось. Добротой и Любовью земля стоит, отступает горе горькое, коль Надежда в сердце есть. Теплеет Земля-матушка, чудеса людям дарит, диво дивное.