Долгая дорога к морю

Деньги, Чарльз Малколм отчаянно нуждался в деньгах. Он провел бессонную ночь в раздумьях, где же ему раздобыть 50 фунтов. Ночью он решил, что пойдет и возьмет деньги у сэра Артура Кингсли, в чем собственно проблема этот добрый и богатый человек не редко спасал его. С этой мыслью ему пришел покой, Чарльз сделал глубокий вдох и почувствовал, как с плеч упал тяжкий груз, веки наполнились свинцом, ноги и руки онемели и он провалился в глубокий сон. О, благословенный сон. И зачем только Господь выдумал рассвет. Ведь новый день несет новые страдания, всегда готовый открыть новые грани человеческой сущности и людского безумия.

Теперь проведя половину ночи без сна, Чарльз Малколм чувствовал себя больным. Голова гудела, в затылке что-то щелкало и мысль о том, что нет денег как, наващивая муха в жаркую летнюю погоду, снова и снова садилась на его уставший мозг.

Ему и раньше нужны были деньги, но он же как-то выкручивался и сейчас выкрутится. Особенно тяжело Чарльзу стало после смерти жены, раньше она воспитывала их сына, которому теперь 12, и следила за их скромным семейным бюджетом, чьи доходы составляло только его ремесло портного. «Как у жены это получалось» думал он все утро, словно это была самая важная в его жизни проблема и словно от этих мыслей ему прибавится денег.

Выпив чашку утреннего чая, он дал 2 пенса своему сыну и отправил его в школу и снова остался со своими мыслями один на один. «Я ведь решил ночью, что пойду к сэру Артуру Кингсли и займу денег» шепотом озвучивал свои мысли Чарльз, как бы придавая себе смелости. Он представил себе, как снова будет идти к этому человеку и снова просить его помочь, он прочувствовал те минуты унижения, когда он будет просить деньги и его объяснение ситуации быстро скатится до оправдания, как сэр Артур даст ему деньги и попросит дворецкого спровадить гостя. Унижения, тоска снова завладели им, ему не хотелось ничего делать, тут он вспомнил, что уже занимал у Артура 10 фунтов, «нельзя снова просить» подумал он, но если он даст слово чести поклянется что вернет ему деньги или сошьет костюм, пальто в уплату долга. Ему снова стало не много легче, хотя и честь его сейчас ровным счетом ничего не стоили, он это знал, и от осознания этого ему снова стало тоскливо. Он осмотрел свою мастерскую-дом, где на втором этаже жил он с сыном, а на первом была мастерская, тупым, безжизненным взглядом, как он все здесь ненавидел. Этот уродливый манекен, на котором висело пальто, этот коричневый стол, для раскройки материи, старую швейную машинку, он ненавидел здесь все. Осматривая комнату, ему вдруг остро захотелось чая. Он подошел к плитке поднес горящую спичку и вдруг уронил, «пусть все здесь сгорит и я вместе с этим».

Спичка потухла.

Заварив себе чай, он продолжал смотреть на стену, он чувствовал, как уже переставал быть человеком, он впал в оцепенение от нищеты, и как животное, загнанное в угол уже не способно сопротивляться, а покорно отдается на волю лающих гончих и судьбы. Это состояние сменилось энергией, ему снова захотелось пойти и взять деньги у сэра Артура. Нет, как он может снова просить, когда уже должен, ему даже предложить в залог нечего. Если бы его последние клиенты оплатили сегодня по счетам, но они не заплатят. Одному из них костюм итак сшит в уплату долга, а второй сказал, что заплатит, когда придет, а придет он не скоро. Чарльз стал усиленно осматривать дом, может где-то найдется хоть что-нибудь, что он сможет продать или заложить. «Ничего, я ничего не нажил и не заработал, я просто неудачник». В этот момент ему захотелось раствориться в воздухе, «или нет» подумал он «море, вот что меня спасет море». Как же он хотел окунуться в холодную воду и почувствовать, как это вселенская сила способная смести все и перед которой его мелкие проблемы ничто обволакивает, как мать обволакивает свое дитя руками и дает чувство безграничной защищенности. «Да море, море» думал Чарльз и в этот момент он улыбнулся улыбкой блаженной, которая дается как освобождение от труда. Что-то вернуло его в бытие, запах гари, Чарльз обернулся он поставил гладить брюки того клиента которому шил в уплату долга и утюг стоявший своей раскаленной стороной на брюках прожог их оставив после себя огромную коричневую размером с ладонь дыру. «Они безнадежно испорченны, придется делать новые, а материала нет», сил не было злится, он взял эти брюки в руки просунул свою ладонь в дыру, сел на пуфик и зарыдал. Этот мрачного вида портной похожий на осла, заплакал. Он побежден, маленький портной, побежден, сломлен и все что ему остается это сдаться на милость победительницы-судьбы. Что он может, «я испортил все, что мог в этой жизни, у меня ничего нет, я слаб, беспомощен».
Вдруг кто-то постучал в дверь. «А вдруг это  хозяин того костюма который собирался платить когда увидит, мистер Мадсен. Вдруг это он пришел и принес деньги его костюм готов, он получился очень хорошо» Чарльз с надеждой подошел к двери, казалось, что все столь естественные для человека движения вроде, глотать и моргать остановили свой ход в организме портного. Вспотевшими руками Чарльз отворил дверь, на улице стоял не высокий человек средних лет и приятной наружности.

-Мистер Малколм, верно – обратился он почтительно, к портному.

-Да с кем имею честь – настороженно спросил Чарльз, понимая головой, что это не мистер Мадсен, но надеясь еще сердцем.

-Я мистер ван Хайм от мистера Роуза, он настоятельно просит вас вернуть ему долг, 20 фунтов. Вы и так уже просрочили, но господин Роуз добрый человек и не хочет обращаться в полицию, если вы сейчас отдадите деньги – с этими слова ван Хайм улыбнулся, но как-то очень пугающе, особенно, что пугало так это его уверенность и вежливость.

Как он мог забыть, мистер Роуз еще один человек, у которого он занимал, как он мог забыть, раздражение, тошнота, отвращение поднялись в его душе.

-У меня нет сейчас денег, я занесу ему на неделе – ответил Малколм с плохо скрываемым раздражением.

-Вы меня неверно поняли уважаемый господин портной, мистеру Роузу нужны сейчас эти деньги, он итак не стал назначать проценты, так что будьте так любезны, верните деньги немедля – жестко сказал пришедший.

-Да пошли вы все к черту, нужны деньги, вот вам они драгоценные – заорал Чарльз.
Он забежал в комнату схватил ножницы и ударил посетителя в живот, а затем снова, снова, пока рука не устала колоть. Стоя на пороге ван Хайм даже не успел сообразить, что происходит, и после первого удара его лицо исказилось больше в удивлении, чем в боли, и он повалился на своего убийцу. Чарльз затащил его домой, где добивал этого человека, ставшего последней каплей. Он убивал не этого человека ведь, в конце концов, он не сделал ему ничего плохого, он убивал свои проблемы, свою нищету, беспомощность как убивают таракана на кухне. И только закончив это, он вдруг понял, что он сделал. Кровь вскипела, в ушах стоял гул, словно приглушенный рой тысячи пчел, слюна приобрела неприятный вкус металла, грудь вздымалась, так что казалось, сейчас разорвет рубашку, а в глазах стояло только, последнее что он помнил. Лицо этого человека «хотя нет, это было не человеческое лицо чудовища, жуткого безобразного монстра, исчадие ада». Тяжело дыша, он смотрел сверху вниз на свою жертву, видел, как его кровь вытекала из ран, словно сама жизнь вытекала, теплая, густая, темная. Затем он вдруг почувствовал, как его щеки высохшие прилипли к деснам, а лицевые мышцы затекли, он усилием вернул им прежнее положение и понял, что его самого лицо все это время было в одном положении бессмысленной злобы. Как на фотографии наше лицо застывает в едином положении. «Это времени вообще не было, оно не остановилось, и не ускорилось, его вообще не было» сказал он про себя. «Надо думать, что я сделал? убил человека, теперь меня посадят, наверняка мистер Роуз ждет его с минуты на минуту, с трупом на улицу не выйдешь, надо оставить его здесь, где? В подвале, точно его надо спустить в подвал, кровь протереть, ножницы выбросить где-нибудь и уйти, все так вроде ничего не упустил, ах, да надо осмотреть его карманы вдруг у него есть деньги, зачем мне деньги? Что бы бежать, конечно, что бы бежать, по счетам-то я платить не буду». Он ухмыльнулся, «вот и сожгла все спичка, та потухла, эта сожгла, а я больше никому ничего не должен». Горько, страшно, стыдно. Чарльз обшарил карманы, нашел 100 фунтов, «столько я должен Роузу, может вернуть» горько подумал он, «этого хватит, что бы доехать до Уайтхолла, почему я подумал об этом городишке, море, точно так море». Ему снова стало покойно от мысли о море. «Главное надо избавится от тела, и бежать, где меня будет искать полиция? Везде, они очень скоро выйдут на меня и начнут искать, и найдут, главное добраться до моря, там они меня не схватят». Чарльз решил, что если он доберется до моря, то будет свободен не только от полицейских, от всех. «Но ведь море есть и здесь, зачем бежать море и здесь освободит, так ладно черт надо завязывать с мыслями о море и избавляться от трупа». Уже заканчивая обыск, он вдруг натолкнулся на что-то тяжелое, холодное, достал, пистолет. «Хорошо, что он не успел им воспользоваться, а то мне крышка была бы, а с другой стороны умри я, было бы меньше хлопот, хлопоты были бы у него, не мне пришлось бы избавляться от тела, а ему», думая так про себя он тащил труп в подвал. Закрыв труп, Чарльз стал вспоминать, что еще он должен сделать, протереть кровь точно, необходимо протереть кровь. Он набрал воды в ведро взял тряпку и стал протирать, место, где он добивал несчастную жертву, и полосу крови от порога до подвала. Чарльз не знал, сколько времени у него ушло на все это, но когда он посмотрел на часы, было уже три. «Скоро Майк вернется из школы, Майк мой бедный мальчик, что он подумает о своем отце, его наверно сдадут в детский дом, хотя нет, отправят к тетке в Суонси, там ему будет лучше. Что я могу ему дать, нищий убийца, да даже если бы я не убил что было бы дальше, ничего, пустота, да определенно так ему будет лучше, тетка любит его, хотя меня всегда ненавидела». Чарльз закончил протирать полы и пошел одеваться, нужно было одеться как можно приличнее, к джентльмену меньше подозрений. Он поднялся к себе в комнату достал свою лучшую сорочку, «такая, подойдет ее носят джентльмены, то что нужно», затем спустился вниз и одел костюм того самого господина Мадсена, чей приход он так ждал перед убийством. «Это он во всем виноват, заплатил бы мне, пришел бы сегодня, я бы был спасен». Одевшись, Чарльз решил собрать свои вещи и тут он подумал, а зачем ему, ведь он бежит только до Уайтхолла, хотя не имел представления, что будет делать дальше, казалось, что надо только добежать до Уайтхолла и все. Затем портной решительно пошел к двери, и у самого порога ему снова вспомнилось все что произошло. Он смело отогнал от себя эти мысли, посмотрел на дверь, ведущую в подвал, кивнул в знак прощания и вышел на улицу. День стоял чудесный, солнце припекало, но не жарило, на небе медленно плыли невинные, белые, воздушные, чистые облака, они были настолько прекрасны, что казались не из этого мира. Вдруг Чарльз вспомнил, что надо оставить записку сыну, иначе он будет искать. Вернулся домой, схватил первый попавшийся листок бумаги и написал, что все нормально и что он скоро придет и тут он увидел лежавшие на столе револьвер и ножницы, как он мог про них забыть. Схватив пакет, в который он обычно укладывал брюки клиентов, он бросил туда улики, завернул и снова вышел на улицу. По дороге до вокзала он избавился от улик и хоть день стоял замечательный он не обращал ни на солнце, ни на небе с облаками ровно никакого внимания. Ему казалось, что те редкие прохожие, которых он встречал полицейские ну или, по меньшей мере, свидетели его преступления. Он старательно убеждал себя в невозможности подобного, но инстинкт самосохранения заставлял всматриваться исподлобья в каждое лицо, и когда они поворачивали взгляд ему в ответ он тут же виновато и испуганно опускал глаза. Его осенила мысль «а что если среди тех, кто идет сейчас по улице, есть убийцы, ведь так глядя на него тоже не скажешь, что он несколько часов назад совершил тяжкий грех, определенно в наше сумасшедшее время больше шансов встретить убийцу, нежели честного человека». Каждый из них мог когда-то убить человека, и избежать правосудия, которое, несмотря на свой символ, является скорее одноглазой субстанцией, нежели слепой. Весь, трясясь, и постоянно озираясь, он дошел до маленького сонного, провинциального вокзала. Людей там было мало пять-шесть провожающих, примерно столько же встречающих, и пару сонных приезжих. Какие еще могут приезжать в этот маленький городишко. Спасибо что здесь вообще есть вокзал. Купив билет в один конец до Уайтхолла на ближайший поезд, Чарльз сел и стал ждать. «Только бы доехать до моря, там все будет в порядке, в море меня никто не найдет, у моря нет закона, полисменов. У него нет прошлого и нет будущего только настоящее, нет памяти». Убийца не смог сидеть, встал, заходил по перрону взад и вперед, опустив голову, как птица-секретарь. Он отчаянно силился, зафиксировать на чем-то свои мыли остановиться на чем-то одном, а они коварно, судорожно бегали от него неизвестно куда, внося сумятицу и разброд в его сознание. «Поскорее бы поезд приехал, не могу больше ждать», обернулся в сторону входа, словно ожидая, что вот-вот зайдут полисмены и набросятся на него.

Спасительные гудки прибывающего поезда возвестили о том, что море для мистера Чарльза Малколма стало ближе. Стоило локомотиву грузно остановится, как портной-убийца, впрыгнул в поезд. Расположившись один в комфортном купе первого класса, Чарльзу стало еще тяжелее от того что поезд вот-вот тронется но никак этого не делает, «да двигайся же ты черт бы тебя побрал, кусок железа» ругался он. Вот благословенные толчки, возвещающие о том, что этот тяжелый, гордый механизм начинает движение, затем силуэты за окном готовились слиться друг с другом в единый образ успокаивающий своей монотонностью попутчика. Чарльз кивнул вокзалу, тем же кивком с каким он попрощался с трупом. Вокзал был олицетворением той сорокалетней жизни полной страданий и несчастий, лишений, нищеты.
Когда поезд набрал скорость и пейзаж за окном стал однообразно сельским, Чарльз Малколм осознал все что он совершил и всю тяжесть содеянного. Размеренный стук колес о рельсы и это мирное и смиренное покачивание поезда заставили его обратится к не столь далекому прошлому. Он убил, убил человека, который ничего ему не сделал, бросил сына, оставил его как самый последний цыган. Чарльз представил, как сын будет его ждать, и как вместо отца придет полиция. Без труда найдет труп, как его Майки увидит это страшное окровавленное тело, как его отправят к единственному родному для него человеку к тетке в Суонси, на другой конец страны. «Я убил, я бросил, я все это сделал только потому, что не смог быть хорошим портным и отцом. А надо было всего подавить гордость и пойти к сэру Артуру Кингсли за деньгами, попросить, надо было только попросить. Он бы дал и какая разница как бы он посмотрел. Главное я был бы спасен, я не убил бы и не бросил бы». Страх, стыд, овладели им и стали душить как удав. В нем проснулось самое страшное, что страшнее любого наказания, любой статьи в уголовном кодексе, совесть. Этот когтистый зверь скребущий сердце, разрывал его на части. Убийство? Он никогда не думал даже о воровстве, а тут он уже убийца, жестокий убийца, бросивший своего единственного, родного, любимого сына, беглец, трус. Чарльз впал в оцепенение, и все что он мог прошептать:

-Это не я, это нищета все проклятая, нищета.

Через несколько дней полиция городка Уайтхолла сухо отрапортовала своим коллегам из городка Моршен о поимке человека обвиняемого в жестоком убийстве Теодора ван Хайма.      

«Данный субъект» говорилось в рапорте «на вокзале города Уайтхолла вел себя не адекватно, бросался на людей с криками «Я не виноват», и пытался прямо на перроне лежа на животе уплыть в неизвестном направлении. После чего был доставлен в участок, где была установлена его причастность к убийству ван Хайма. Но по причине чрезмерно странного поведения был отправлен в психиатрическую лечебницу, где будет умерщвлен самым гуманным способом, инъекцией».
Говорят, последними словами портного волею случая ставшего убийцей Чарльза Малколма на грешной земле были

-Море, море…