Своравна отрывок 6

  Альбигойцы верили в реинкарнацию и считали, что земных воплощений должно быть семь, чтобы душа окончательно очистилась. Они были в контрах с католиками, не поклонялись кресту, так как это орудие убийства Бога. Они требовали постигать Бога не через веру, а через мистический опыт, «гнозис», «знание». Собственно, как и сибирские шаманы. При таком личном контакте с Богом священники не нужны, и именно поэтому римская церковь на них взъелась.
     Эти мелочи Своравне были безразличны, она не была ни католичкой, ни, собственно, верующей. Суеверна, это да.
     Просто эти края напоминали ей другой «рай на земле»: староверческую республику на Выге, где Своравна родилась. Здесь всё напоминало ей детство, её прекраснодушных родителей и соседей, атмосферу любви и братства, царившую там.
     Нет, внешне всё было иначе. На Севере девять месяцев зимы. Бревенчатые терема, все в сакральной резьбе, в русалках, кониках, берегинях, загадочных языческих символах. Вой метелей. Снега заметают деревни до кровель. Выбираться приходилось через люк в крыше. Реки глинистые. Лес вездесущий. По утрам перед окнами – следы рысей, медведей, кабанов. Церкви просты, как избы. Избы строги, как храмы. Библии в каждом доме. Старые, нечитаемые, в деревянных переплётах. Люди с иконописными ликами. Но мужики вопреки старообрядческим обычаям и кодексу строителя коммунизма вечно бухие.
     Пироги с брусникой. Топлёное молоко из русской печки. Стирка белья в проруби с золой вместо мыла, да ещё вальком грязь выбивали. Бани топили по-чёрному: дым – в волоковое оконце. Чтобы нагреть воду, в неё клали раскалённые в очаге камни. Дубовыми вениками охаживались. Летом зверобой, тысячелистник, двуликую мать-и-мачеху сушили, по всему дому связки трав и дух чудесный. Травами лечились. Зерно перетирали в жерновах. Медный, с вмятиной, самовар. Лоскутное одеяло. Перины до потолка. Кровать с кружевными подзорами. Пахнет молоком, холстом, руками натруженными.
     По вечерам на печи – сказки про банника, который с одинокого мыльщика кожу сдирает, про клады заговорённые, поверх которых головы убитых положены, и убитые те стерегут клады, не найдёшь его, пока столько людей не убьёшь, сколько черепов над горшком с монетами – а как знать, много ли?
     Вспоминала и смешное, и грустное. Вот всё дождь и дождь. Лето прохудилось. Реки разлились. Брёвна, служившие мостом, водой затопило. А два пьяные соседа, с утра махнувшие в соседнее село за хлебом – и не только – пошли как на грех короткой дорогой, через брёвна эти. По ним и в сухость-то и на трезвую голову только циркач перескочит, а в наводнение, да в хлам пьяные…Всё равно рванули. Вся деревня на берегу собралась. Один перепорхнул – пьяному море по колено.
     А второй на середине покачнулся, помахал авоськой с буханками и – ухнул в коричневую воду. Все бабы взвыли. Что делать – ума не приложишь. Плавать не умеют. Прошло минут пять – вынырнул! Вышел на берег, как Афродита из пены, в брезентовой куртке, в кирзачах, полных воды, и с авоськой, набитой раскисшим чёрным хлебом и беленькой. Прямо символ бессмертия русского народа.
     Здесь, в Аквитании, всё иначе. И глаза черней. И люди мельче, суетливей. Ослепительный белый камень стен и красная, как кровь, черепица. Цикады. Во дворах мавританская плитка. Давленые грецкие орехи и зёрна гранатов на мостовой. Храмы – словно «шаттлы» перед взлётом. Древнеримские акведуки. В жару пахнет всё: розы и камни, женские пальцы и шелка, вино и людское любопытство.
     А что же общего? – Жажда справедливости и счастья, и прямо здесь и сейчас, на любимой грешной земле.
     Ностальгию испытывать было некогда. Но что-то в душе мятежничало.
     Своравна была умной – в навигацкой школе первая – трезвомыслящей, проницательной, логичной. Иначе бы не выжила в войне разведок. Она легко отслеживала все слабые места в мистической модели мирозданья катаров, все их противоречия. Животных жалеют – нельзя убивать, а аборты разрешены. – умножать плоть греховно. Сами не воюют, пачкаться не хотят – а наёмникам за убийства платят. Чужими руками жар загребают. Так любой юрист скажет: за преступление большая ответственность лежит не на исполнителе, а на подстрекателе и нанимателе. Но главное, у этих блаженных тот же грех, что и у единомышленников её родителей. Страна их прекрасна, но защитить её они не смогут. Их ждёт то же, что Выгскую республику: придут вражеские солдаты и всё разрушат.
     Своравне хотелось их спасти. Когда рухнуло царство Божие на Выге, она была маленькой и никого защитить не сумела.
     Теперь иное дело. Она должна вернуть долг родным. Это ведь и есть её работа: защищать. Она должна оградить этих наивных взрослых детей от любых жадных подонков.
     И на правах начальника контрразведки она представила графу Тулузскому, который тоже был катаром, а не добрым католиком, доклад – результата работы целого аналитического отдела. Своравна туда набрала лучших профи. Кристофер Марло, Рейли, Штирлиц. А для сбора информации у неё была сама Мата Хари.