Двойники

Городишко Саннидэйл, некогда принадлежавший двуногим, теперь по праву принадлежит только нам, вампирам. Глупые людишки либо, издыхая от страха, дожидаются того часа, когда они станут нашей добычей, либо томятся в клетках, чтобы побыть живыми игрушками перед тем, как станут нашими обедами. Я люблю игрушки… всегда любила. Видно, в душе я ребенок. Ксандер знает об этой моей слабости, но ему она только нравится. Он любит баловать меня, свою маленькую девочку, и постоянно задаривает меня такими куклами. Мне нравится играть с моей куклой, а потом ломать ее и смотреть, что у нее внутри… Это так весело! Помимо кукол, у меня есть еще и «щеночек» — это вампир-отступник по имени Анжел. Когда-то он был самой смертью в человеческом, вернее, ангельском обличье, но потом был проклят цыганами, которые вернули ему его человеческую душонку. Теперь он являет собою жалкое зрелище — охотился на крыс, прежде чем сам был пойман нами, да еще и истребительницу ждет, словно Мессию… Смех да и только. Но что мне нравится в нем, так это то, что его не так просто сломать, как надоевшую двуногую игрушку. Он еще поживет и поразвлекает меня… Обожаю навещать моего «щеночка» и играть с ним… играть со спичками.

А еще я обожаю моего Ксандера! Мы с ним очень разные и, как сказал бы кто-то из двуногих, чужды друг другу душевно, и все же я по-своему люблю его. Душевно… душа у вампира-то… хах! Похоже, у меня получился каламбур. Да, он ни черта не понимает в поэзии или классической литературе, не может понять и оценить многие прекрасные вещи, созданные теми из двуногих, кто выделялся из серой массы и не хотел быть в стаде, как остальные, но мне нравятся его мужественность, его жестокость… та изобретательность и даже виртуозность, которую он проявляет, забавляясь с нашими жертвами и заставляя их молить о скорой смерти, которую он им, конечно же, не подарит. Мой Ксандер любит растягивать удовольствие… Мне нравится наблюдать, как он играет с очередной жертвой, словно кошка с мышью, а еще нравится, как он играет… с моей грудью. Она у меня большая, упругая и будто созданная для того, чтобы дарить радость мужчине. Мои бедра округлые и соблазнительные… о таких бедрах людишки раньше говорили, что они просто созданы для рождения детей. Теперь-то уже не говорят, потому что желание спать друг с другом и производить себе подобных у них давно уже угасло, уступив место всепоглощающему страху перед нами. А вот мы, вампиры, производить потомство не можем. Мы — живые мертвецы, и наши дети рождаются мертвыми. Жестокая насмешка судьбы! Победители лишены того, чем обладают побежденные… В такие минуты я готова завидовать двуногим, ведь мне хотелось бы родить моему Ксандеру ребенка… нет, много детей, похожих на нас, которых мы бы учили охотиться, учили красиво убивать…

…Иногда у меня бывают странные сны или видения… да, вампир тоже видит сны. В них я вижу нас с Ксандером то ли до нашего перерождения и обретения бессмертия, то ли в какой-то другой жизни, даже в другом мире… Там мы живые, мы одни из жалких двуногих… мы — люди! А может, это и не мы, а наши двойники, созданные чьей-то магией? Не знаю, но вижу одно: у этой, другой Уиллоу вместо моего сердца — черного сердца вампира — мягкое, нежное сердечко девочки-цветка, способной плакать даже над сломанным карандашом. Какая я белая и пушистая… даже тошно. В снах я вижу себя студенткой или, чаще всего, школьницей — умной, но несмелой, страшно неуверенной в себе, вечно забитой, всеми обиженной… Всеми? Нет, мой Ксандер и здесь рядом со мной — он готов защищать меня от всего и всех, хотя… защита тут не помешала бы ему самому. Милый недотепа, неудачник и слабак, имеющий так мало общего с тем Ксандером, которого я знаю! Или я не права? И все же мне хотелось бы обнять этого второго Ксандера и сказать ему, что Уиллоу очень его любит, хоть они и совсем разные. Сказать, что они должны быть вместе в любой жизни и судьбе, даже в другом мире!