Искажённый язык - искажённый мир нации

«Язык народа – это его историческая память, воплощённая в слове». Жизнь русского народа и его тысячелетняя духовная культура отразились в русском языке, в памятниках различных жанров – от древнерусских летописей и былин до произведений современной художественной литературы.
«Наследуя слово от предков наших, мы наследуем не только средства, передавать наши мысли и чувства, но наследуем самые эти мысли и эти чувства», – писал К.Д.Ушинский, подчёркивая одухотворённость русского языка.
Известный лингвист И.А.Бодуэн де Куртенэ в одной из своих статей удивлялся тому, что, несмотря на такое количество самых разнообразных обстоятельств, обусловливающих изменения в языке, язык изменяется, тем не менее, не очень значительно и сохраняет своё единство. Но ничего удивительного в этом нет, ведь язык – это важнейшее средство взаимопонимания людей, и если бы он не сохранял своё единство, то и не мог бы выполнять эту важнейшую функцию.
«Болит душа. Болит душа. Болит душа. И я не знаю, что делать с этой болью», – обозначив через боль свою сущность, писал Василий Розанов. Моя душа болит о том, что русский язык в Эстонии становится своеобразным русским диалектом, в котором перемешаны элементы просторечия, избыточные заимствования и сленг. Наблюдается эрозия русской речи. И объясняется это рядом объективных и субъективных причин.
Несколько поколений русских, проживающих в Эстонии, были воспитаны при помощи советского телевидения и радио. Существующая в те годы цензура строго следила за культурой речи дикторов. Отсюда возник стереотип, что все средства массовой информации являют собой образец грамотности. Часто именно у СМИ наша русская  молодёжь училась правильной речи и манерам поведения. Сегодня же, слушая, например, «Русское Радио», с горечью думаешь о том, что для многих дикторов стало нормой не следить за правильностью речи, и  зачастую слово, услышанное нами в эфире, не может уже служить образцом  литературного языка, как в былые времена. В эфире звучит модифицированная русская речь, хотя это слово здесь не совсем подходит, так как модификация подразумевает развитие, а мы в данном случае наблюдаем процесс деградации русского языка.  В эфире – «язык улицы», а радио, говорящее «языком улицы», способствует деструкции языкового сознания и  ведёт  к новым специфическим формам и стереотипам социального мышления.
Досадно, но лексические ошибки, допущенные в речи дикторов, часто связаны с элементарным незнанием значений слов и устойчивых выражений, а отсутствие культуры речи радиоведущих по-разному влияет на слушателей: одни начинают допускать такие же  ошибки в своей речи, а другие, пополнив словарный запас, убеждают и своих детей в правильности услышанного.
Например, старинным словесным образам, основательно подзабытым, СМИ часто приписывают не тот смысл, который был когда-то. Выражение «попал как кур в; щи», услышанное однажды по радио в изменённом виде («попал, как кур в ощип»), – яркий тому пример.  Писатель Борис Тимофеев, один из создателей «ощипа», тридцать пять лет тому  назад заметил, что щей из кур, как правило,  не варили, а значит, петух (кур в старинном именовании)  мог попасть только в ощип. Писатель, разумеется, волен воображать, а лингвист обязан внимать историческим фактам. 
До конца XIX века «кислые щи» продавали в бутылках. Когда создавалась поговорка, знали, что мяса «во штях» быть не может, поэтому упоминание о незадачливом куре, который умудрился-таки попасть в овощную похлёбку, явно имело определённый  смысл, как, впрочем, и полагается  ехидной поговорке. Попасть петуху в щи (подразумевается неуместность нахождения) – это нужно очень постараться, а попасть в ощип – дело простое: каждого петуха, рано или поздно, всё-таки ощипывают. Кстати, в устойчивых оборотах запятые никогда не ставятся. В поговорке «Попал как кур во щи» запятой тоже нет, что и говорит о древности идиомы. Доктор филологических наук, зав. кафедрой русского языка Санкт-Петербургского университета В.В.К;лесов утверждает: «Влип, как кур в ощип – рифма, не делающая чести вкусу».
Л.В. Щерба писал: «Все хотят говорить правильным хорошим русским языком, а где найти его нормы не знают. Ответ, собственно, конечно, крайне прост – читайте произведения непререкаемых классиков нашей литературы <...>, и вы найдёте у них искомую норму».
Массовое тиражирование ошибок, разрушающих норму устной и письменной речи, формирующих негативное отношение к языковой норме в целом, мы часто наблюдаем в рекламных текстах.
Обратимся, например, к рекламному тексту, который показывает, что нельзя необдуманно обращаться с риторическими приёмами.  «
Ты возьми с собой большую свежесть» – так в недалёком прошлом ежедневно рекламировалась с телевизионных экранов жевательная резинка, обозначенная в рекламном тексте по её характерному признаку – свежести вкуса. Автор, нарушая норму сочетаемости и вопреки психологии восприятия, призывает нас «взять с собой свежесть». Но можно ли свежесть взять с собой? Нет, её можно только почувствовать. Кроме того, свежесть или есть, или её нет, и она не может быть ни большой, ни маленькой. В приведённой фразе дважды нарушены законы русского языка.  Другая реклама: «Выбирай свежую энергию».  «Энергия – одно из основных свойств материи, мера её движения, а также способность производить работу» (Толковый словарь Ожегова). Свежий – недавно возникший. Выбери «недавно возникшую энергию» – неверный перевод. В русском языке – «свежие силы».
«Если денежкам капец – купи себе супец» –  такую рекламу вы увидите в одном из кафе Таллина. В рекламе отсутствует логическая связь и привлекает внимание нарочито низкий стиль. По-моему, намеренные логические противоречия и стилистические дефекты – это один из современных приёмов рекламодателей, дабы любым способом привлечь внимание  русскоговорящих.
Следует признать, что эти намеренные рекламные «штучки» действительно привлекают внимание людей, но где уверенность, что «рекламные вирусы»» не повлекут за собой массовые «болезни» русского языка?
Современную рекламу можно рассматривать как бизнес, как форму коммуникации, как вид искусства и т.д. Её сколько угодно можно делить на различные сферы деятельности (научную, политическую, социальную, экономическую), но рекламодателям надо помнить, что реклама всё же носит уникальный характер: реклама – неотъемлемая часть культуры.               
В русских газетах и журналах то и дело появляется новое иностранное слово.  Появляется оно без пояснений и перевода, как это было принято в российских дореволюционных периодических изданиях, и часто приходится нам самим (из контекста!) догадываться о значении этого «иностранца». Догадавшись, начинаем удивляться: зачем навязчивое чужое делать насильственно родным: новая генерация – вместо поколение; циничные бут;ды – вместо выпады; вариабельность – вместо изменчивость; инвектива – вместо возражение, протест.
О том, что иностранное слово перестаёт быть «чужим» в разговорном стиле только тогда, когда впитывает в себя смысл коренных слов, когда становится действительно необходимым, т.е. не имеет в русском языке эквивалента, указывал ещё Карамзин в споре с адмиралом Шишковым.
Например, литература и поэзия – латинские термины, но пришли в русский язык через польский, а «стих» – слово греческое (ряд, строка), но настолько давнее на Руси, что считалось русским корнем. Эти «чужие» слова, не найдя себе достойной замены, остались в русском языке, обогатив наш словарь.
«Горе тебе, словесность русская и стихотворство, за то, что восприняли имена иноязычные – литература и поэзия!» –   с улыбкой восклицал Валерий Брюсов. В шутливых словах поэта есть и доля горечи: заменяя без меры русские слова на «модные иностранные», мы, не замечая того, теряем свою самобытность.
Для разговорной речи нашей молодёжи свойственно, в основном, заимствование из английского языка. Это заимствование носит полушутливый характер: слова-иностранцы  легко принимают русские флексии и склоняются в рамках русского языка, образовывая словарные гнёзда. Например, английское слово «birthday»породило «бёздничать» и «бёздник».
Многих подростков привлекает примитивная речь «анимэшников». В этой
молодёжной субкультуре главную роль играют заимствования из японского языка.
Например, представитель этого движения, выражая своё восхищение кем-либо или чем-либо, воскликнет: «Какая кавайная няшка!»
Особое место в языке молодёжи занимает сквернословие, что явно указывает на разрыв между физиологической и социальной зрелостью человека. Ещё Гегель в «Энциклопедии философских наук» в разделе «Субъективный дух» указывал на то, что несовпадение максималистских идеалов с действительностью может ввергнуть молодого человека в ипохондрию. Протест же против действительности выразится в манере одеваться и в культуре речи.
 Многие гости Таллина замечают, что в Старом городе вывесок на   английском языке не счесть, а по-русски – ни единого  слова. Неужели кириллица подрывает  территориальную целостность Эстонии? «Официально сфера употребления русского языка в Эстонии предельно сжата. Но в экономике он занимает своё достойное место», – прокомментировал ситуацию газете «Комсомольская правда – Северная Европа» один из руководителей Языкового центра «Пушкин». Жаль, что на фасаде здания Центра «Пушкин» тоже нет ни слова по-русски, только на латинице. Корректность? Понимаю. Даже Розенталь был предельно корректен в вопросе написания исконных слов и заимствований: «В любом языке, помимо исконных слов и освоенных заимствований, используются слова и сочетания, сохраняющие свой иноязычный облик и воспринимающиеся как вкрапления из других языков. Они могут оформляться как латиницей alma mater, так и кириллицей альма-матер. При оформлении кириллицей требуется   более точное воспроизведение звукового облика слова или сочетания на языке – источнике с учётом морфологической структуры. С этой целью и используют так называемую практическую транскрипцию (исторически сложившаяся система русской графики используется для передачи звукового облика слов из других языков), которая неизбежно может быть только приблизительной».
Хорошо, Пушкин и на латинице останется для нас, русских, Пушкиным, но как отнестись к тому, что «свежеиспечённые» чиновники пытаются отменить в Эстонии исторически сложившиеся правила русского языка, объясняя это «территориальной особенностью эстонского языка»? Как отнестись к демонстративной эстонизации, которая выражается в изменении имён и фамилий неэстонцев в соответствии с правилами эстонского языка? Петрова стала Петров, а Таллин (на русском языке!) стал писаться с двумя буквами «н». Инспекция по языку даже обращалась в Совет по топонимике Эстонии с заявлением о том, что в некоторых газетах и журналах на русском языке наименование столицы Эстонии пишется только с одной буквой «н», что явно противоречит принципам написания топонимов, действующих в Эстонии. Лехо Клазер, руководитель службы надзора языковой инспекции, официально заявил газете «День за днём», что на территории Эстониитопоним «Таллинн» следует и по-русски и по-эстонски писать с двумя «н», хотя второй абзац 19 статьи Закона о языке обязывает писать эстонские топонимы на языке национальных меньшинств с использованием других алфавитов (не латиницы) в соответствии с принятыми нормами транскрибирования. В отношении же русского языка в Эстонии – свои нормы.  Читайте постановление № 6 министра образования от 18 мая 1998 года: «Установленные правила транскрибирования топонимов». Так, языковая инспекция, особо не задумываясь над исторически установленными правилами транскрибирования топонимов, «отрегулировала» нормы русского языка, имеющего в Эстонии статус иностранного. Получается так: если вы хотите следовать нормам русского языка, то пишите Таллин с одной «н», но...(и это очень важно для определения вашей лояльности!)  если не хотите нарушать законы Эстонской Республики, то пишите с двумя «н». И ещё запомните: если вы, проживая в Таллине и обучаясь в русской школе, в своём выпускном сочинении (тесте), следуя  правилам русского языка, напишите Таллин с одной «н», то такое написание будет считаться  грубой ошибкой. И всем всё понятно: у русских есть ПРАВО ВЫБОРА !         
Историк-археолог В.Л.Янин верно заметил: если выкорчевать дерево, то на его месте можно вырастить новое, но если мы разрушаем памятники культуры, стираем с географической карты исторические топонимические названия, то уничтожаем генетический код нашей исторической памяти. Язык – это код нации. Русский язык – это код русской нации.
«Искажённый язык – искажённый мир нации. Умирающий язык – умирающий мир нации».
Русский язык самодостаточен, и никакие принудительные меры пока не могут ограничить сферу его использования в Эстонии. Налицо все факторы, свидетельствующие об устойчивости русского языка: статус международного, наличие сети СМИ на русском языке, культурных и религиозных учреждений.
Ситуация может измениться в том случае, если русские, проживающие в Эстонии, утратят школу на родном языке.
Наше молчаливое несогласие с политикой «выдавливания  русского языка» из системы образования в Эстонии приведёт к тотальному обучению на эстонском языке. Итогом же нашумевшей школьной реформы будет маргинализация русской молодёжи.
«Железный канцлер» Бисмарк, создатель германской империи, проводил политику «KULTURKAMPF» («Борьба за культуру»), направленную на подавление культуры и национального своеобразия народов, не относившихся к немецкой национальности.
Похоже, что в современной Эстонии перевод русских школ на эстонский язык обучения ставит перед собой ту же самую задачу.
После 1991 г. русский язык в Эстонии был лишён официального статуса, но де-факто продолжает так широко использоваться в быту, деловом и частично в государственном  секторах страны, что Дуду Дьен, участник спецдоклада ООН по расизму, расовой дискриминации и ксенофобии, посоветовал Эстонии сделать русский язык вторым государственным, однако правительство Эстонии согласия не дало.
Нынешними эстонскими властями изучение русского языка трактуется как нежелательное, и продолжаются попытки замены русского языка английским, как основным языком международного общения. 
Культура русского языка может и должна быть осмыслена в собственно экологическом аспекте. Сохранение русского языка в Эстонии – первостепенная задача политиков, которым отдали свои голоса русские избиратели. Понимаю, что не всем на Тоомпеа хочется вспоминать  мудрые слова  соотечественника  просветителя Карла Якобсона («Процветание Эстонии я вижу только в непосредственной связи с Россией»), а хочется  побыстрее искоренить  русский язык в Эстонии, напрочь забыв про  историческую связь с восточным соседом. А напрасно! Русский язык обойдётся без каждого из  политиков, но обойдутся ли серьёзные  политики  без русского языка!?