Иногда они возвращаются... снова

Глава первая
Воспоминания Габриэль

…Габриэль погрузилась в воспоминания об уже далеком прошлом, которое все же не желало отпускать ее. Ей вспомнился тот эпизод из ее жизни, когда они с Зеной отправились в Британию, чтобы помочь мужественной королеве племени иценов Боадицее в ее борьбе против Рима. Рим — это Цезарь, а Цезаря Зена ненавидела, так как именно его одного из всех своих мужчин по-настоящему любила. Любила и не могла простить ему того, что это чувство у нее было неразделенным, что он посмеялся над ее любовью и жестоко обманул. Да, Зеной двигала именно ненависть к Цезарю… ненависть, смешанная с любовью и ничто другое, только теперь Габриэль это признала. И впервые задалась вопросом о том, насколько справедливой была месть Зены Цезарю, и права ли была она, Габриэль, когда слепо верила своей подруге и также ввязалась в это дело.

Действительно ли Красс, судьей и по сути палачом которого она тогда выступила, заслуживал смерти? Она же ясно видела, что на отпетого негодяя и подлеца он не похож, а о распятых жителях галльской деревни слышала только от его врагов… и главное, от Зены… Но Зена не может солгать, она никогда не лжет! Или лжет?.. Габриэль потом узнала, что Красс даже никогда не был в Галлии! Но, все равно, она отказывалась верить в то, что Зена способна кого-нибудь оболгать, оклеветать. Сама мысль о том, что такое возможно, убивала Габ, но, так или иначе, если бы им пришлось все это пережить заново, она точно также разделила бы судьбу Зены и ее смерть на кресте.

И все же кое-что смущало ее. Раньше она была уверена в том, что убив Цезаря Зена хочет спасти Рим от тирана и мир от опасности, которую он представлял. Но сейчас она вспоминала этого человека, и он не казался ей воплощением зла. Да, Цезарь был аморален, эгоистичен и иногда неразборчив в средствах, а иной раз и коварен, но не был он злодеем, не был… А еще он был похож на большого ребенка — милого, хвастливого, очаровательного и жестокого так, как бывают жестоки только маленькие дети. Инфантильный и чуточку безумный гений. Габриэль помнила, какие эмоции вызвал у нее Юлий при первой встрече. Это было восхищение и желание понять этого человека, узнать его. Она поделилась тогда своими впечатлениями с Зеной и ясно увидела ее недовольство, а может, и ревность. Потом, постоянно борясь против Цезаря рука об руку с подругой, она научилась смотреть на него ее глазами и постепенно возненавидела его… Но теперь, мысленно представляя себе полноватое, красивое лицо Гая Юлия, его горящие глаза и насмешливую улыбку, она чувствовала сожаление, печаль от того, что все получилось именно так. Не заслуживал он такой смерти, не заслуживал… И вовсе не хотел он первым погубить Брута. Напротив, он ему всегда покровительствовал и прощал ему все… даже его первое предательство — переход на сторону Помпея.

Где он теперь? В раю Элая Юлий не может быть, ибо провел всю жизнь в походах, а значит, убивал. В аду? Нет, нет. Не заслужил он и ада. Тогда где он сейчас, хорошо ли ему там?..

От воспоминаний и мыслей о Цезаре Габриэль перешла к другим, еще более печальным для нее мыслям и воспоминаниям. О Надежде.

…С каким страхом она ждала этих родов, боясь того, что может произвести на свет не человеческое дитя, а какое-то чудовище — плод насилия над собой демона Дахока, овладевшего ею под видом духа огня. Тогда ее руки впервые были обагрены кровью… человеческой кровью, а душа навсегда потеряла прежние покой и невинность. И вот теперь была эта странная беременность, длиной в несколько дней, а о том, что находилось внутри нее говорили не иначе, как о сосуде зла, вратах, через которые Дахок войдет в этот мир, чтобы уничтожить его…

Когда она рожала этого демонического ребенка, все знаки ясно говорили о дурном предзнаменовании: наступило солнечное затмение, животные будто взбесились, началась буря… Но вот раздался слабый писк новорожденной, словно просивший о любви и защите… вот она взяла на руки эту кроху с нежным как цветок тельцем, поцеловала ее в лобик, залюбовалась ее чудесными голубыми глазками, самыми красивыми на свете… и все изменилось. Это был лишь ее ребенок, больше ничей. Ее любовь, ее Надежда, которую она должна была уберечь от всего и всех, но не уберегла, предала ее. Вспоминая об этом, Габриэль тут же говорит себе, что просто не могла поступить иначе, ведь ее дочь действительно оказалась демоницей и убивать начала еще в колыбели. Но тут какой-то безжалостный голос где-то в глубине ее сердца говорит ей, что она просто хочет успокоить свою совесть сладкой ложью и сама этому не верит. Она говорит себе, что защищала дочь до последнего, что не дала Зене убить ее и этим самым совершила ошибку, ведь выжившая и ставшая подростком Надежда убила Солона — сына Зены. Но… действительно ли это была она? Или Зена обвинила ее в своей слепой ненависти, а она, Габриэль, также слепо, как и всегда, поверила ей?! Поверила и стала убийцей своей Надежды, дав ей выпить яд, который та столь доверчиво, как обычный ребенок, приняла из материнских рук.

Вот Надежда вернулась в этот мир, приняв ее облик, и говорит ей о том, что любит и прощает ее. Странные слова для Зла, ведь Зло ни любить, ни прощать не может, вот почему Габриэль не может им поверить и отталкивает свою дочь, говоря ей эти жестокие слова «Как жаль, что ты тогда не умерла…»

Вот они вместе падают в огненную бездну, и она слышит это полное боли и укоризны «Мама, за что?!»

А вот она помогает Зене уничтожить свою выжившую дочь и ее сына, о котором она говорила ей как о своей единственной радости и гордости… убить Надежду его рукой! Как это жестоко и… подло, но цель оправдывает средства, а цель ведь была высокой и благородной — спасение мира от чудовищного создания по имени Разрушитель и коварной Надежды.

Габриэль помнит, как играя роль Надежды, погладила страшные руки Разрушителя и, заглянув в его глаза, увидела в них нечто поразившее ее — море нежности и любви, а еще поняла одну вещь: в уродливом теле этого монстра были душа и сердце милого пятилетнего мальчика, который очень любил маму и просто хотел ее обнять. Прекрасный и наивный Разрушитель! Сколько муки было в вырвавшемся у него зверином реве, когда он понял, что пронзил тело матери! Зато теперь она наконец дала ему обнять себя, уже не боясь его шипов… Габриэль никогда не забудет этих их последних объятий.

«Надежда, Разрушитель… и ты тоже, Цезарь, простите меня!»

Но мертвых не вернуть… Или она не права?..
 
Примечания:
Действие происходит где-то после Сумерек богов.


Глава вторая
Мы живы...

…Сколько времени я нахожусь в этой пустоте, вне времени и пространства? Не знаю… Кажется, будто сотни, тысячи лет прошло с тех пор, как я тут очутился. Как сказали этот мерзкий Элай и его бог, ни в аду, ни в раю мне места нет, но вечность я должен буду коротать здесь, наедине со своим ЭГО. Дескать, главным человеком в моей жизни был я сам и теперь меня оставят наедине с самим собой. Хорошо же этот самозваный бог знает меня, якобы свое создание, раз может так говорить. Тот, кто так говорит, очевидно, не знает, как я любил свою бедную матушку, которую, похоже, так и не увижу, хоть единственная мысль, скрасившая мои последние минуты, была о том, что за гробом я встречусь с ней. Я всегда был для нее маленьким мальчиком. Как она меня любила! Сколько в ней было нежности и жалости ко мне… как сейчас вижу ее утешающей меня, ребенка, после этих жутких эпилептических припадков или ночных кошмаров. Она была самой прекрасной из римских матрон, самой прекрасной из всех женщин на земле. Помню, что в детстве я мечтал на ней жениться… на своей любимой матушке. И, действительно, я так и не встретил ни одной женщины, подобной ей.

А еще это глупое и жестокое божество, заменившее собой олимпийских богов, видно, ничего не знает о моей любви к этому подлому предателю, нанесшему мне роковой удар. Он был мне другом… вернее, я считал его таковым и прощал ему все… то, что ни один человек не простил бы, если он, конечно, не враг самому себе… Он уже предал меня однажды, перейдя на сторону моего бывшего товарища, ставшего потом моим соперником в борьбе за власть над Римом. И что же? Я простил его, как прощал всегда. Чем он отблагодарил меня?.. Как сейчас вижу его и остальных сенаторов — этих подлых трусов, толпой убивших одного безоружного человека, которому они поклялись быть верными и защищать его — склонившимися над моим уже бездыханным телом в белой, залитой кровью одежде. Моя душа уже покинула тело, бывшее ее домом, и смотрела теперь на это, плача кровавыми слезами над своей несбывшейся мечтой, Судьбой, которая оказалась миражом, а еще над предательством друга. Но даже сейчас мне хочется оправдать его для себя, найти того, кто толкнул его на это. И, может, не зря… Кажется, я знаю, кто мог это сделать! Зена! Эта женщина, поклявшаяся мне отомстить за то, что я обманул ее в молодости, всегда мешала моим планам, мешала мне осуществить свою Судьбу, свое предназначение… Это она влила яд в уши моего друга, моего… палача, должно быть, оговорив меня. Но… будь он мне настоящим другом, он никогда не поверил бы в клевету!

Гнев, боль и ярость съедают меня! Боги, как же я тебя ненавижу, Зена! Ненавижу и люблю… Но однажды я выберусь отсюда и либо снова убью тебя, либо ты станешь моей женой, моей императрицей, и вместе мы завоюем весь мир!
Я жив, Зена, я жив… тебе никогда не избавиться от меня!

***

…Я блуждаю одна-одинешенька в этом проклятом месте. Где мой бедный мальчик, которого обманом заставили меня убить? Почему он не со мной? Где моя гордость, моя радость? Такой нежный, ласковый… Ему всегда так хотелось обнять меня, но я не разрешала, даже была груба и резка с ним, но могу поклясться чем угодно, что не из-за того, что была плохой матерью. Нет, матерью я была хорошей. По крайней мере, старалась ею быть. Просто насмешкой судьбы я, мать, не могла позволить себе обнять собственного сына или позволить сделать это ему, ибо нашла бы в его объятиях смерть. А теперь жалею, что не позволяла ему сделать это. Лучше было бы умереть так, чем умереть, зная, что тебя предала та, кто подарила тебе жизнь. Она, моя мать, по сути убила меня и моего несчастного сына!

Странно… Ее все любят, а на меня ее любви не хватило… Мама уже предавала и убивала меня, но я ее прощала и говорила ей слова прощения и любви, а вот она для меня их не находила. Более того, жалела, что ее яда оказалось недостаточно для того, чтобы я была мертва.

Мой отец проиграл свою войну. Элай и его бог оказались победителями. А я проиграла другую войну — войну за сердце матери, так до него и не достучавшись.

Дочерью она зовет другую — ту, кто даже не является для нее таковой. Ту, кого родила Зена. Зена! Вот, кто виноват во всех моих несчастьях! Вот, кто заставил мою маму уверовать в то, что я Зло! Вот, кто украл у меня любовь матери, для которой она всегда была важнее, чем я! Сначала она, а теперь и ее дочь Ева! Ненавижу их обеих, но Зену больше! И если мне когда-нибудь удастся выбраться отсюда, я убью и ее, и ее мерзавку-дочь!

Зена, где бы ты ни была, знай: я жива, жива… тебе никогда не избавиться от меня!

Примечания:
Конец когда-то будет...