Как Фролова в Древний Рим занесло

Внимание: 16+

Жил да был на свете товарищ Станислав Фролов. Годков этому товарищу уже больше тридцати стукнуло, да вот ума не прибавилось, и являлся он просто ходячей иллюстрацией к словам из песни Владимира Высоцкого «если туп как дерево — родишься баобабом и будешь баобабом тысчу лет, пока помрёшь…» Однако же, товарищ Фролов себя умным да разумным считал и думал, что все науки превзошел — историю в том числе. Но об этом после.

Вышло так, что присел наш Славик на сериал «Спартак». Болел он, конечно, за гладиаторов, а вот римляне были для него злыми, зелеными гоблинами. В особенности, он ненавидел Цезаря и Красса, причем любил писать о них всякую бредятину в интернете, а, кроме того, любил позлорадствовать над тем, как Цезаря «обидели» в одной из серий, а реального еще и «сенаторы как овцу зарезали».

«Вот если бы можно было отправиться в прошлое и поубивать их обоих!» — подумал он однажды вечерком, пересматривая свой любимый сериал.

С этой приятной мыслью он хлопнул винца и не заметил, как уснул.

И вот снится нашему Славе, что он — о, член Юпитера! — в древнем Риме очутился, да не где-нибудь, а возле дома самого Красса, располагавшегося на престижном Палатине. Глядит, а из дома выходят сам Красс и молодой Юлий Цезарь — живые, настоящие!

Славик метнулся к ним и ляпнул первый, пришедший в голову вопрос:

— Красс, а где твой сынок Тиберий?

Патриции сверху вниз посмотрели на оборванца, показавшегося им то ли беглым рабом, то ли варваром. Странно, несмотря на то, что он говорил не на латыни, а на какой-то тарабарщине, они его поняли.

— Это какой-то сумасшедший, — шепнул Юлий Марку.

— Сейчас узнаем, — ответил тот ему. Затем свысока обратился к незнакомцу: — Какой еще сын Тиберий, раб? Ты что, напился сладкого вина? У меня всего два сына — Марк и Публий.

— Но по ящику же показали… — в недоумении пробормотал Славик.

— По какому еще ящику? — приподнял бровь Красс.

— Ну, по такому, волшебному, в нем еще маленьких человечков показывают! — принялся Фролов объяснять римлянам, что такое телевизор.

Марк и Юлий переглянулись, и последний, как более молодой и беззаботный, звонко рассмеялся.

— Чего ты ржешь, Цезарь? — обиделся Славик. — Тебя, между прочим, вообще, этот сопляк Тиберий трахнет!

— Что?! — в гневе вскричал золотоволосый потомок Венеры. — Ах ты, жалкий раб!

С этими словами вспыльчивый римский юноша подскочил к проходимцу и обрушил на него свои отнюдь не слабые кулаки. Пару минут спустя Слава уже собирал с полу свои зубы. Но римлянам этого показалось мало, и они решили конкретно проучить наглеца.

Цезарь достал свой большой и очень красивый член и, ухмыляясь, сказал Фролову:

— Соси, шлюшка!

— Да я… никогда в жизни… — стал противиться бедный Слава и тут же получил мощный удар в челюсть.

— Соси, мразь!

Славик, чуть не плача, с отвращением к самому себе, повиновался и принялся старательно сосать достойный уважения и восхищения член молодого патриция.

— Давай, давай, поглубже бери! — командовал Цезарь.

Выбора у Фролова не было, и он стал покорно брать его член все глубже и глубже, заглатывая его так максимально, как только мог, а Красс, тем временем, вогнал в анус Славика свой огромный кол. Фролова пронзила просто невыносимая боль, из глаз парня хлынули слезы. Это развеселило жестокосердных римлян, и они дружно захохотали. Марк принялся беспощадно долбить прямую кишку несчастного попаданца, пока не кончил в него. Когда это произошло, Цезарь занял место Красса и где-то минут пять трахал Фролова как последнюю шлюху. Что же до будущего победителя Спартака, то он заставил Славика отполировать и его член, и тот обсосал его как конфетку.

— Что бы теперь с ним сделать? — задумчиво проговорил Марк.

— Давай распнем его! — тут же предложил Юлий.

— Нет! — взмолился Славик. — Пожалуйста, не надо!

— Надо, раб, надо, — ухмыльнулся Цезарь.

…Не успел Слава глазом моргнуть, как очутился на кресте, а Цезарь принялся собственноручно вбивать в его руки гвозди.

— Не надо! — заголосил Фролов. — Мама! Я больше не буду!

И тут же проснулся дома в своей кроватке, причем простынь под ним почему-то оказалась мокрой.

«Вот это сон! — подумал он. — Врагу не пожелал бы я такого сна!»

С тех пор Станислав Фролов стал хорошенько думать своей головкой — той, что сверху — прежде чем всякую ересь писать.