Прасковья

          Прасковья, слегка наклонившись, смотрела вниз на подкрановые пути, где у подножья башенного крана ссорились крановщица и бригадир. Судя по отдельным фразам, доносившимся сквозь шум, внезапно разбушевавшегося ветра, они спорили бурно. Любка, поставив кран на захваты, отказывалась работать в сложившихся условиях, ссылаясь на инструкцию. Иван же уговаривал её — во что бы то ни стало — подать, на недавно смонтированное перекрытие четвёртого этажа, хотя бы один захват кирпича «тёте Паше», то есть ей.
          Стоять на краю «пропасти» при таком ветре было холодно, да и опасно. Глянув на другой конец здания, где, этажом ниже, работала её бригада, женщина вздохнула и пошла к своему рабочему месту — углу, с которого начнутся стены пятого этажа. Бригаде было легче. У них не было такого пронизывающего ветра, у них был раствор и кирпич, им всем вместе было веселей. Сюда никто не хотел идти. Она тоже… Но бригадир, зная её безотказность и ответственность, попросил её..., и Прасковья пошла.
          Ей — первой поставили ящик с раствором и ведро с водой, а про кирпич, в спешке, забыли. Ну, да ладно. Чего уж теперь-то?.. Иван придумает что-нибудь. Может, к бригаде её вернёт, а может, Любку уговорит…

          Цементный раствор, простояв в ящике около получаса, загустел. Чтобы он не схватился, да и ей не замёрзнуть, женщина, плеснув в него воды из ведра, принялась лопатой неторопливо размешивать массу (или, по-простецки — колотить раствор), кружась вокруг ящика, как шаман в ритуальном танце. 
          Запыхавшись на половине объёма, Прасковья остановилась передохнуть…, как вдруг услышала голос Ивана, зовущий её. Откуда он мог исходить?.. Бегло глянув на кабину крана, увидела бригадира. Тот, тяжело дыша после подъёма, кричал ей в приоткрытую створку лобового окна, чтобы она приготовилась к приёму кирпича. Женщина кивнула ему, а, про себя, похвалила: «Молодец! Сам решил подавать… Он — смелый! И своего всегда добьётся…»
          Через минуту кран заработал. Подъёмный трос пошёл вниз… затем остановился… Через минуту-другую он, зацепив захват с тремя с половиной сотнями «кирпичин», пойдёт вверх.   
          А у неё здесь снова разбушевался ветер… поворачиваясь к нему спиной, Прасковья успела заметить, как из-за кромки перекрытия показалось прицепное устройство…, за ним стропы и захват. Наконец-то, можно будет заняться своим делом…, но что это?.. Мощный порыв ветра опрокинул ведро с небольшим остатком воды и покатил его как раз к тому месту, где она планировала разместить кирпич. Если не исправить положение, будет неудобно работать… да и бригадир, укоризненно покачав головой, обзовёт растяпой.
          Женщина решительно направилась к злосчастному ведру, как вдруг услышала непрерывный, набатный звонок крана. Она обернулась… Параллельно перекрытию, едва не касаясь его, в её сторону нёсся захват с кирпичом. В кабине крана виднелось перекошенное от страха лицо бригадира. Стрела, отчаянно сопротивляясь действию ветра, в бессилии, натужно дёргалась.
 
          Прасковья стояла в углу… перед ней — ящик с раствором, а слева, справа и позади — бездна!.. Спасения не было…
          «Сон… — Пронеслось в её голове. — ...что-то про детей… нет… надо успеть ухватиться руками за решётку захвата и держаться… пока не опустят… все побегут ко мне и будут кричать… и будут ругать бригадира… но я заступлюсь за него… он не виноват… это…»
          Она вдруг почувствовала хруст зубов во рту и увидела большой белый платок, накрывающий её. Ткань была плотной, без малейшей дырочки. Ей стало трудно дышать. Она попыталась сорвать платок…, но в этот момент, кто-то сильно ударил её по спине…, которая треснула и сломалась пополам.
          Прасковья погрузилась во мрак.

          Захват с кирпичом, гонимый потоком ветра, смёл всё, что было у него на пути — ящик с раствором, злосчастное ведро и женщину. Он их, как пушинки, сдул за борт с двенадцатиметровой высоты.
          Ведро сильно помялось и его выбросили. А искорёженный ящик из листового железа всё ж починили и назвали его «Тёть Пашиным».

          Тётя Паша — с многочисленными переломами позвоночника и конечностей — выжила и, придя в себя, умоляла руководство УНР и судебные органы возложить всю вину за случившееся на неё. Учтя её просьбу, бригадиру заменили тюремное заключение сроком на три года, отработкой срока на стройках народного хозяйства, то есть на прежнем месте работы, с выплатой государству трети от заработной платы.
          Примерно, через год, Прасковья вернулась на участок. Сначала на лёгкий труд — уборка территории, мытьё полов в прорабской и бытовках, укладка битого кирпича на поддоны, и прочие «лёгкие» работы… Сократив на месяц, положенные три, она — неимоверно счастливая — вернулась к нам… наверх… правда, уже на другом здании.
          Некоторое время отказывалась от работы по кладке кирпича на углу, но время вылечило и эту болезнь. Тем более, что кладку углов не каждому каменщику и доверить могут, только с пятым разрядом…, как у Прасковьи.

На снимке - наша бригада, слева направо: Витя Кедрич, Володя Сотников, Иван Филонович - бригадир, за ним Виктор Полин, рядом вправо: Галя Мацкова, стоят - тётя Аня и тётя Юля, в ногах - не помню как звали (новичок). К сожалению, я, Вася Кириченко, Михалыч и Кузьмич были на другом здании.