Варенье из грустники 2

…Сколько у моста опор, «быков»? Я не помню. Каждый раз я забываю их сосчитать. Каждый раз, стоя вдали, завороженно смотрю, как плещется около них вода. Я мысленно двигаюсь вместе с холодной зыбкостью и слышу рыб и отражаю сумеречный свет, в котором низко летит чайка, летит и садится на поверхность. Я интуитивно становлюсь чайкой, покачиваюсь на волне, смотрю влево и вправо, снова распахиваю крылья и позволяю воздуху поднять себя и перенести на островок. Капли падают с оперенья.

Внезапно шум с железнодорожной насыпи возвращает внимание на дорогу. Гулкий перестук колес, ленивый свисток электровоза. Гаражи заслоняют железнодорожное полотно, видны только столбы, провода и ромбовидные сцепления на крышах вагонов. (А вот, спросить бы, как они называются). Вагоны зеленые – пассажирские.

Гараж с номером 190 веха на моем пути – не второй, и не четвертый раз за гаражом 190 проходит поезд. Случайное событие в пространстве.

Почти стемнело, белесый туман повисает в воздухе. Фонари отбрасывают полупрозрачные конусы света. Полупрозрачные ауры над склоненными головами. Все ярче проступают огни, все чернее земля. Мерцает костер в овраге, вокруг него – жутковатые лица… Я гуляю одна, в пустынном месте, без собаки, общепринятого повода для гуляний, у меня повышенная тревожность. Проезжают редкие машины – вздрагиваю.  Впрочем, я  выгляжу слишком неопределенно, мешковатая куртка, брюки, рабочие ботинки, черная шапка до бровей.

Кто сидит у костра? Зачем? Зачем притормозила невдалеке «Волга»? Ах, нет, она завернула на грунтовую дорожку, в гаражный мегаполис. У костра движение – что-то подкладывают в огонь. Сноп искр. (Обгорает изоляция на цветмете?) Рядом набросаны ящики, железки, мотки проволоки.

Мчится прекрасная иномарка – не врежется ли она в десятый по счету столб, повергнув меня в ужас? Нет, конечно, же, проезжает, не обращая внимания на игры воображения. Подмигивает огоньками на повороте.

Пустая остановка.  Единичные прохожие. Добираюсь до  такого же пустынного перекрестка. Пересекаю дорогу и делаю вид, что здесь живу. Иду в последние на горке дома. Пожилая женщина спрашивает, можно ли подняться по тропинке через траву на откосе. Я уверенно отвечаю, что можно, хотя гораздо удобнее обойти по приличной, асфальтированной дороге. Женщина вздыхает, перекладывает свои сумки в другую руку и идет в обход.

Я не знаю, что ждет меня на тропинке среди высокой травы, там темно и сыро, камни, лужи. Пышные кочки из высохших стеблей, метелки по пояс. Не долетает свет фонарей.  Тем лучше. Острое чувство тишины и одиночества. Впереди совсем неосвещенная местность, вверху несколько ледяных звезд.

Я иду, пригибаясь, насторожась – таково действие ночи.

Необходимо добраться до валуна, чей силуэт виден на крутом склоне. Там конечная точка путешествия, поворот домой. А что там? Там утоптанная прогулочная площадка. С нее открывается широкая панорама черно-синих вод, холмистая даль другого берега (спит гигант), и лучезарные огни побережья. Вот, что мне надо… Огни…

Сплошной пронзительный блеск прожекторов на причалах. Я собираю его в памяти и волоку домой - «богатый улов»!  Ах, мои копилки, мои серебряные сундучки. В одном сундучке лежит «обворожительное колье», фантомный повтор города Колы. В другом сундучке  – загадочность  звездного скопления далекого поселка Мурмаши. Вокруг еще блестят созвездия – неузнанные, недосягаемые на земле и на небосклоне.

Дорога прокручивается в обратном порядке. Гараж 190, заколдованная черта – опять поезд. Товарный состав. Громыхают цистерны, нескончаемая вереница… 

Мост. Работа не стоит на месте, еще рано, обманчива ноябрьская чернота. Мелькает крохотная  издали каска монтажника. Рядом бенгальские огни электросварки. До завтра мост! До завтра…

Вы чувствуете? Мое настроение улучшилось! Я приятно устала. Рассеяла хандру. О, ненадолго. Уж я-то знаю. Но, хоть так… 

*** 

1.12.2000

Есть вещь, которая меня интересует. Вещь, которая (кроме моста), примиряет с Первомайским районом и с жизнью. Хотя она для практических (доходных) результатов почти бесполезна.

Я пишу роман. Вернее он сам пишется, когда я сажусь за стол и в тишине начинаю слушать «эфир». Не знаю, для кого он будет предназначен, дам ли подружке почитать, или нет – не имеет значения. Сейчас он мне самой нужен. Я люблю его героев, самозабвенно провожу с ними часы и дни. Наверно суть в том, что организм борется по мере сил с душевным одиночеством, и я хватаюсь за известные рецепты – больше общайтесь, путешествуйте, ведите дневник, делитесь впечатлениями. Все это замесилось, перемешалось и принялось выпекаться в разные замысловатые кренделя от графомании. Нет, это не дневник – к чему описывать свою убогую жизнь и отсутствие мыслей. Это литературный сериал, прокручиваемый в голове и записанный в вольном переводе с фантазийного на русский. Я не могу с азартом смотреть настоящие сериалы по телевизору (слишком плоско, пища без витаминов), хотя кое-что черпаю и оттуда. Как же не черпать – тоже ведь сидели сценаристы и режиссеры, исписывали пачками бумагу, печатали, оформляли, набирали актеров, короче, готовили «продукт». Ну, не пришелся он мне по вкусу! Всегда влезает собственная воля, и я разглагольствую – вот тут бы я вот так сделала, а вот тут – вот эдак. Зачем было заставлять героя то-то и то-то, когда надо так-то и вот так-то.

Один путь остался – надо производить продукцию самостоятельно, для личного пользования. Некого будет обвинить, что здесь много соли, а там – мало  перца. Как приготовишь, так и съешь.  Будет вкусно – можно и гостей созвать. Конечно, там, в том волшебном кругу, есть много вещей, которых я лишена. Которые в общепризнанном подходе стоят дорого, да и по сути не слишком необходимы. Я наслаждаюсь ими виртуально. Легко получаю, легко отбрасываю. Там привлекательные люди, глубокие чувства, может быть приукрашенные, но я, гм, не собираюсь ведь отражать русский быт конца двадцатого века.

Там нераскрытый мной по-настоящему потенциал дальних стран, дружб, любовей, приключений, обстоятельств. Да и вообще, светлых грез, которые так приятны в полярной ночи. Вот она моя тайна, ибо кто сам не писал опусов «от души», тот не знает, как творчество глубоко, проникновенно и часто охраняемо от чужих глаз.  Дело даже не в том, что вы мысленно предаетесь оргиям (это вы подумали), или разнообразите свои представления о том, о сем, а в том, что вы создаете «чадо» и как истинная мать (или отец), хотите, чтобы оно было получше. Умытое, одетое, образованное и чтобы какая-нибудь Марья Петровна не сказала бы чего-нибудь обидного про него, а наоборот, сложив ручки, весомо бы похвалила.

Да, так вот. Мои тексты, а кроме романа водятся и стишки, растут и растут, играют, капризничают, слушаются, не слушаются, ведут себя бессовестно и нагло, отнимая покой и сон. Но приносят такую отраду в процессе, что я уже себя без них не мыслю и часто перемешиваю воображение и действительность.

Представьте, вы идете к стоматологу удалять зуб, а вместе с вами в коридоре сидит парочка персонажей и всячески вас подбадривает. Ну, неужели, вам не будет приятно? Какая разница, что среди страдальцев, мучимых зубами, вы улыбаетесь и никто понять не может отчего же вы улыбаетесь перед кабинетом социального дантиста? А вы – просто счастливы, видя, что воображаемые друзья не такие уж воображаемые – пришли ведь подбодрить…

Есть у меня одно смущение. Я как-то не всегда ратую за родную культуру. Я тянусь к цивилизации, в высшем ее аспекте, со всеми космо-теле-супер-мега обманами и правдами. Мне так иногда осточертевает мое истинно русское существование, что я торпедой вылетаю во сне в какой-нибудь Париж, или в какую-нибудь Барселону и позволяю себе выпить чашечку кофе за столиком на бульваре, купить шляпку в магазине и прокатиться на шикарном авто. Женские слабости, глупенькие как мыльные пузыри. Поэтому, надо ли удивляться, что герои были придуманы на иностранный манер, списанные с понравившихся книг и фильмов. И ни словом, ни словом! Да-Да! Ни словом не упоминается моя замечательная родина, только издалека мелькает пара славянских имен и сколько-то горячо любимых отечественных пословиц. Штука в том, что английского я хорошо не знаю, а в русском языке плещусь безалаберно и с наслаждением, купаюсь в двойных его смыслах, заслушиваюсь его эхом. И странный этот перевод с фантазийного английского на цветистый русский совсем не оставляет надежд на то, что когда-нибудь я возьму свой «законченный» роман и переступлю порог учреждения, где обитают живые настоящие писатели, кормящиеся делом рук своих. О, моя светлая печаль.

Я ведь еще не сказала, что сюжет с элементами фантастики. Это искупительная жертва правде – не знаю, так придумаю. Впрочем, фантастического – умеренно, а инопланетян и совсем нет. Так, легкое забегание в будущее. Настройка зрения на эфирные волны, колеблемые временем. Чуть-чуть. Едва-едва…

***

- Тебе письмо из-за границы, - сказал мой гражданский муж Ф., уходя на работу. – От Эльвины, наверно, я точно не посмотрел.