Судьбы пишутся где-то наверху...

    Рассказ мой об одной судьбе... Нет, конечно, там сплелись и перепутались
судьбы многих людей и не из одного поколения. Жизнь - она ведь не сказка,
такое бывает... Корни этой истории углубились в далёкий 1874 год.

    В многодетной семье Сергея Макеевича и Прасковьи Прокопьевны Гантимуровых родился девятый ребёнок, дочь, и нарекли её Клавдией. Старшему сыну, Ивану, был уже двадцать один год, он был женат на Фёкле Баженовой, имел дочь трёх лет Анастасию, рождения 1870 года. Выходило, что новорожденная тётушка была младше своей племянницы, но это не было в диковинку, зачастую такое бывало в семьях, что разница между старшими и младшими детьми была более двадцати лет.

    Жизнь была размеренной, в труде и службе, по годами заведённому укладу
казачьей пограничной станицы.  Всё мужское население, пригодное по здоровью и возрасту, служило в казачьем войске. Но казаки в хозяйствах держали много скота, землепашествовали, сажали возле дома огороды. Село Дурой расположилось
на берегу Аргуни, на взгорке, рыбный промысел был большим подспорьем селянам.
Семьи у всех были многодетные, родни было много. В селе было несколько фамилий, переженившись, получились все между собой в каком-то родстве.

    Вот и вышеупомянутая Клавдия, свет Сергеевна, по достижении лет была выдана замуж за Дмитрия Марьевича Черных, семья которого была из "пришлых"
казаков, в отличии от предков Клавдии,(они были на многие поколения уроженцами этих степных земель, пограничных с Китаем.) Пришлыми звали потомков переселенцев с западных Российских, украинских и польских земель, появившихся в Сибири, Забайкалье и на Дальнем Востоке повелением и стараниями царских властей ещё в XVII веке.
 "Служилые люди, вёрстанные в казачью службу, появились в Забайкалье около 1639 года. С 40-х годов XVII века енисейские и другие сибирские казаки основали все первоначальные забайкальские зимовья и остроги, произвели разведку путей из Предбайкалья до берегов Амура. В начале XVIII века по образцу казачьего войска были организованы иррегулярные воинские формирования бурят и тунгусов (эвенки), которые позже слились с казаками." (из Википедии)

    У Клавдии Сергеевны Черных (Гантимуровой) вырос среди прочих детей сын
Василий Дмитриевич, от которого рождены были внебрачные дочь и сын, мой отец,
матерью их была тихонькая маленькая девушка, по крови тунгуска, жившая в доме
"в работницах", Агния (Агниса). Внебрачные дети по законам того времени, хоть и носили настоящее отчество, записывались на фамилию матери и при разделе наследства не учитывались, за исключением особого распоряжения наследодателя.
В биографии моего отца этого не случилось, т.к. в стране после революционных
преобразований все были уравнены в правах, а какого-либо наследства просто
не могло быть...

    Как изменилась жизнь в России, мы опустим, необходимо только упомянуть о том, что очень многие казаки с семьями были вынуждены перейти границу и искать прибежища в близлежащих территориях Китая, в Маньчжурии.
Среди них был и Василий Черных. А хрупкая неграмотная работница из их семьи
осталась с двумя маленькими детьми на родине, в своём селе, и поднимала их
одна, как могла, в непомерном труде и в нужде. Но у неё были золотые руки -
она всё умела делать, и научилась хорошо шить, не боялась никакой работы, и
какие-то высшие силы поддерживали её, хранили здоровье детей, вселяли веру
в лучшее завтра. Так и выкарабкались из тех лет, пережили военное время, дети подросли и стали помощниками. Одно всё-таки унаследовали от бросившего отца: абсолютный музыкальный слух.

    С началом войны из Дуроя на фронт ушли семьдесят девять человек, это, практически, всё трудовое мужское население, и колхозное хозяйство взвалили
на плечи женщины-казачки, старики да дети-подростки. За младшенькими детьми присматривали старшие "няньки" лет пяти-шести, а кто постарше, те уже вовсю помогали пасти, кормить и поить скота, чистить в стайках, загонах, на фермах,
пропалывать в огородах. Мальчишки лет десяти-двенадцати уже работали весной
на сеялках на пашне, летом на волокушах во время покоса. В летнюю стрижку
овец помогали матерям, как заправские стригалИ, хотя силёнок от скудного питания было маловато, помогали креолинить овец после стрижки в специальной
зацементированной на дне и по бокам большой канаве. Гоняли пасти в ночное  коней, чистили их, купали в Аргуни, ухаживали за ними с большой охотой.

    До войны в селе коней держали в каждом казачьем хозяйстве по нескольку, но много лошадей отправили на фронт. Под колхозные пахотные работы казачки приноровили к упряжи быков - тракторов не хватало, как ни старались собирать и налаживать из старья. Так что сельские дети, особенно пацаны, об учёбе в школе почти и забыли, они с малолетства сразу шагнули во взрослую тяжёлую жизнь. По окончании войны пришлось всё-таки худо-бедно окончить сельскую семилетку, чтоб можно было получить профессию, пригодную для дальнейшей мирной жизни. В основном все связывали свою жизнь с родным селом, редко кто уезжал, разве учиться, не принято было покидать родную землю отцов и дедов.

    И мой отец, сын Василия Черных, Корнил Иванов (по матери), тоже не стал
исключением, освоил механизаторские профессии и остался в селе, хлеборобом колхоза "Дружба". Приученный к труду с детских военных лет, вырос он до работы жадный и хваткий. С юных лет у него, как и у других мальчишек, был интерес и тяга к технике, во всё вникал, запоминал, старался разобраться. Как все пацаны-подростки, начинал прицепщиком на посевной, потом овладел и трактором и комбайном. С упрямым характером, прямолинейный, всегда имел своё мнение и умел его отстаивать, хоть иной раз и кулаками, никого не боялся и не умел и не хотел подстраиваться под обстоятельства, искать выгоду.

    Невысокий, ладно сложенный, коренастый и подвижный, с открытым взглядом и усмешкой-улыбкой, белоснежной и широкой, на прокопчённом забайкальским солнцем лице, с густыми в крупных завитках чёрными волосами и залихватским казачьим чубом, он играл на гармошке и баяне так, что не могли усидеть и старухи на гулянках, а девки вечерами в сельском клубе на танцах просто млели от его игры, склонённой на меха баяна головы, с не зажжённой папироской в уголке губ, и взгляда в хитром прищуре восточных глаз... Одним словом, был
"первым парнем на деревне" и любимцем женской части сельского населения. С ним даже приключилась небольшая весёлая история из-за его кудрявого чуба, (что за гармонист без такого неотразимого атрибута?!) когда возникла необходимость распрощаться с ним... На курсах механизаторов в районном центре, (тогда это было село БыркА,) всем обучающимся было жесточайше предписано остричь волосы наголо, во избежании завшивливания проживающих в общежитии. Прошли все сроки, мыслимые, отведённые для стрижки, но только Корнил Иванов оставался с неизменной кудрявой шевелюрой. Начальник курсов запретил ему посещать учёбу, пока не подстрижётся, тот пропустил занятия, но когда вновь появился, то из-под шапки снова торчал его знаменитый чуб. Преподаватель было хотел уже выгонять его, но Корнил снял шапку и предстал "с головушкой, как яичушко", а чуб свой он забрал в парикмахерской и положил в шапку для того, чтоб похохмить.

    Так как время было послевоенное, надо учесть, что из женихов в селе были ещё и пограничники, которые, отслужив положенный срок, уезжали на родину, редко из них кто-нибудь женился на сельских девчатах, оставался жить тут или увозил невесту с собой к родителям, чаще всего оставались после их отъезда дети и безмужние молодые матери. Но каждая мечтала быть любимой, любить и иметь свою семью и детей. Война выкосила мужиков, и на всех женского счастья не хватало, поэтому среди общества не считалось зазорным родить без мужа, "в
девках". И к моему появлению на свет от отца в селе было уже трое, как и он
в своей судьбе, "незаконнорожденных" любящими его молодыми женщинами детей.
А ребятишек, за которыми в селе "прилипло" прозвище "военный", было полно...

    Возвращусь вновь к бабке отца, Клавдии Сергеевне Черных (Гантимуровой).
У её старшего брата Ивана Сергеевича была дочь Елена, рождённая в 1885г.,
на одиннадцать лет всего младше самой Клавдии. А в тот же год, как у неё
появился внук Корнил Васильевич, у Елены Ивановны родилась дочь, - это была
моя мама, таким вот "урожайным" был 1930 год. Потом жизнь покрутила-повертела
колесо судьбы, пораздавала всем испытаний, страданий да лишений на целых два
десятилетия...

    Но однажды летом, в начале 1950-х годов, в село Дурой из расположенного вблизи совхоза "Погодаевский" перевели на работу в школу новую молодую учительницу преподавать английский язык. Она окончила Читинский пединститут, двухгодичный ускоренный выпуск, (в послевоенное время была такая программа,) филологический факультет со специализацией "учитель иностранного языка". Cама она была уроженкой этого села, и все её предки на несколько поколений были дуроевцами, но родители были репрессированы, находились в ссылке, и она выросла в Сибири. По окончании войны им разрешили вернуться в Забайкалье, первые годы жили в Бырке, где она и окончила среднюю школу и поступила учиться в Читу. Но, как известно, в жизни всё возвращается на круги своя... Вот и судьба забросила маму на ту исходную точку, откуда и началась её жизнь. А потом и моя. Мама встретила отца, они полюбили друг друга, от их любви началась и моя жизнь. Но тут в мою судьбу жизнь внесла свои, весьма значительные, коррективы: я росла без отца, (как и он!) хотя мы жили через дорогу. Мама, будучи беременной мной, узнала об измене отца с приехавшей в
село молоденькой фельдшерицей, широко распахнула дверь отцовского дома ногой
и ушла назад к своим родителям, гордая, красивая и на последнем сроке... Его
она не простила, а он и не очень тужил. Она была из рода Гантимуровых! И он был из этого же рода: нашла коса на камень.

    Я не чувствовала нехватки любви. Отца видела часто, бывала у его мамы, моей бабушки, играла с детьми его новой семьи, нисколько не испытывая тоски, печали или зависти. Хорошо быть ребёнком! Потом мы уехали в Сибирь, туда, где выросла мама, живя в ссылке. И после своих одиннадцати лет я больше не видела отца. Когда приезжала в отпуск в Забайкалье, будучи уже взрослой, несколько раз звонила, но отец никогда не подходил к трубке, только кто-то из семьи. Так он и остался в моей памяти молодым, весёлым, добрым и работящим. Пусть знающие его более меня люди не осуждают меня за тот образ, который я храню в памяти и в своём сердце. Просто, видимо, Господь меня наградил отцом, от которого исходила любовь, сила, задор, позитив и добро, а потом в судьбе произошёл слом... Но мне это неведомо. Вот такая история, которая зародилась
в далёкое время в одной семье очень старинного забайкальского рода.

       07.04.2017г.

на фото: Клавдия Сергеевна (Гантимурова)
        и Дмитрий Марьевич Черных,
        мои прадеды по отцу, и тётка моей
        бабушки по матери.