Родилась новая Зена...

Продолжение рассказа "Жить без Нее".

В положенный срок, чудесным весенним днем, Габриэль родила девочку — прелестную малышку, чьи волосики были темными и уже слегка кудрявились, а глаза напоминали ее собственные.

В этот раз все было иначе, нежели тогда, когда много лет назад она вынашивала и рожала Надежду. Та беременность была не совсем обычной, к тому же омраченной угрызениями совести из-за невольного убийства поклонницы Дахока, страхом за свою жизнь, ибо она могла погибнуть от рук взбешенной толпы, страхом из-за мысли о том, что в ней растет и просится в этот мир вовсе не человеческое дитя, а какой-то монстр, несущий гибель всему человечеству… Правда, все эти страхи прошли, как только она взяла на руки свое крохотное голубоглазое чудо — свою любовь, свою Надежду… Но, увы, кошмар вернулся и стал явью… Однако, все это в прошлом, нужно это забыть, вычеркнуть из жизни.

Ожидание второго ребенка оказалось совсем другим — мечты о том, каким будет этот ребенок, окажется ли он мальчиком или девочкой, выбор имени, планы на будущее, новые надежды, а, самое главное, любимый муж был рядом и поддерживал ее. Он же и принял у нее роды, разделив и ее боль, и ее радость от того, что новый человечек пришел в мир. Да, непорочное зачатие Зены и рождение Евы было чудом, но обычное зачатие и рождение ребенка Габриэль и Ареса было в их глазах еще большим чудом. Жалобный писк крошки, требовавшей внимания, заботы и защиты, заставил прослезиться некогда грозного бога войны. Когда же малютка очутилась на сильных отцовских руках, то потянулась к нему всем тельцем, заглянула в его черные глаза своими голубенькими глазками так, что молодые родители даже удивились. Она поняла, что это кто-то родной. Может даже поняла, что это ее отец.

— Как мы ее назовем? — спросил у своей любимой жены Арес.

— А как хочешь ты? — ответила она вопросом на вопрос.

— Зена, — сказал бывший бог войны.

Габриэль пристально взглянула на него, но кроме счастья и гордости на его красивом лице не было заметно иных оттенков чувств.

— Пусть будет так, — согласилась молодая мать, — она снова с нами…

И начались приятные хлопоты, связанные с ребенком: кормление, убаюкивание, купание его нежного тельца… Первым словом малышки было не «мама» или «папа», а собственное имя, что сильно позабавило Ареса.

— Вся в меня, — широко улыбаясь, сказал папаша, — такая же эгоистка! Правильно, доченька, в первую очередь, надо думать о себе любимой и о своих интересах, все остальные подождут!

— Арес, чему ты ребенка учишь? — с легким укором спросила Габи.

— А я что? Я ничего, — сделал невинное лицо Арес и тут же запечатал ей рот поцелуем.

Зена была такой скороспелкой! Так быстро учила новые слова, знала назубок все свои игрушки! Казалось, совсем недавно лежала в колыбельке, а уже ползает и пробует становиться на ножки.

***


…Время прошло очень быстро. Зена была уже рослой, сильной и шустрой семилетней девочкой, верховодившей соседскими мальчишками. Она любила играть в разбойницу или амазонку.

«Как же ты похожа… на Нее!» — часто думали и отец, и мать Зены-младшей.

Она вернулась… Но однажды Габриэль чуть не потеряла ее вновь… и ее, и Ареса. Аполлон, один из чудом выживших богов Олимпа, узнал о счастье своего брата по отцу и решил его этого счастья лишить.

Этим вечером девочка была наказана матерью (отец-то только баловал ее) за какую-то проказу и скучала дома, как вдруг перед ней появился, соткавшись из божественно-прекрасного сияния, золотоволосый красавец с ярко-голубыми глазами и идеальными чертами лица, на котором сейчас была недобрая, кривая усмешка.

— Привет, малышка! — промолвил он.

— Здравствуйте… — растерянно сказала девочка, не знавшая как вести себя с незнакомцем, появившимся таким образом.

— Знаешь, кто я? — спросил незваный гость.

— Н-нет.

— Я — бог Аполлон, брат твоего папочки, а значит, твой дядя. По вине твоей матушки и, в особенности, ее ныне покойной подружки Зены, я потерял сестру Артемиду. Мы были близнецами, но она появилась на свет несколько раньше меня и заботилась обо мне так, словно была моей матерью, а не сестрой. Мы с ней были, как одно целое, все делали вместе, даже думали и чувствовали одинаково. Таким образом нам предстояло провести вместе вечность, что нас только радовало, но… я потерял ее. Она отдала свою жизнь, пытаясь предотвратить Сумерки богов, которые несла с собой проклятая дочь Зены, Ева. Я же выжил, но поклялся отомстить за нее Зене, Габриэль и этому предателю-Аресу, вставшему на их сторону. И я отомщу им — через тебя!

— Отец — не предатель, он просто защищал дорогих ему людей! — вскричала Зена-младшая. То, как Аполлон говорил об ее отце заслонило от нее даже угрозу смерти.

— Значит, родные отец и мать, братья и сестры, достоинство бога были ему недороги, — безжалостно отвечал светоносец.

— Мне жаль твою сестру, жаль вас всех, но ты не прав! — не сдавалась Зена.

— В твоих глазах - нет, в своих — прав, — промолвил бог. — А ты — смелая девчонка, я в восхищении. Но это тебя не спасет, ты умрешь прямо сейчас. Мужайся, дочь Ареса!

В руках Аполлона появился лук, и он пустил из него смертоносную стрелу, которая должна была пронзить сердце девочки, но вместо этого пронзила сердце ее отца, который, воротившись домой и застав эту сцену, закрыл дочь собой.

— Папа, нет! — закричала девочка и упала на отцовскую грудь, орошая ее слезами.

— Итак, брат-предатель, вместо твоей дочери я убил тебя… — проговорил Аполлон. — Это не входило в мои планы, но пусть будет так, ведь теперь моя месть Габриэль будет двойной!

Он снова прицелился, но тут уже на крик вбежала Габ.

— А вот и маменька! — усмехнулся бог. — Счастливое семейство в полном сборе! Смотри, что я сделал, подруга Зены, и что собираюсь сделать сейчас!

Поняв, что только что лишилась мужа, а сейчас может лишиться и дочери, Габриэль готова была не просто кричать, а выть. Почему? Почему это с ней опять? Надежда, Зена, Арес… Она все время теряет тех, кого любит. Нет, этого больше не будет. Ей пришла в голову одна мысль, спасительная мысль.

— Михаил, приди! — позвала Габриэль.

Архангел внял ее зову и явился во всей своей силе и славе, потрясая огненным мечом.

— А, слуга самозваного бога… — проговорил Аполлон, увидев его. — Давай, делай то, что должен. Я не боюсь тебя.

Михаил направил меч в его сторону, и тело греческого бога вспыхнуло ясным огнем. Смерть светоносца Аполлона была мучительной, но красивой. Он сгорал, но его губы кривились в усмешке.

— Сестра, я иду… — это были его последние слова.

Габриэль же прижимала к сердцу свою дочь, гладя ее по черным волосам.

— Отчего ты не предотвратил это? Отчего не спас Ареса? — вопрошала она.

— У служителей божьих есть множество других дел на земле и на небе, — надменно отвечал Михаил.

— Раз не уберег, так хоть верни мне его, прошу! — взывала к нему плачущая женщина, ставшая вдовой.

— Не могу, — сказал он, — это нарушение божественных законов.

— Не можешь? — переспросила она. — Вспомни, сколько мы с Зеной сделали для дела Элая, для твоего бога! И после всего этого ты теперь не желаешь мне помочь?!

Михаил с минуту задумался:

— Что ж, будь по-твоему. В память о твоих заслугах. Но больше не проси меня ни о чем подобном!

Архангел склонился над телом Ареса, овевая его своими крыльями, прикоснулся к его смертельной ране, и она мгновенно исцелилась. В хладное тело вернулось тепло, щеки лежащего мужчины порозовели. В следующую минуту темные глаза Ареса распахнулись, и он удивленно огляделся вокруг, так как ничего не помнил.

— Что здесь, черт возьми, произошло? — проговорил он. — Почему я лежу на полу? — Арес бросил взгляд на Михаила. — О, и пернатый здесь!

Архангел нахмурился, а Габриэль бросилась обнимать возвратившегося к жизни мужа.

— Все хорошо, дорогой! Мы вместе и все хорошо! — причитала она, целуя его. — Как я люблю тебя! Как я люблю вас обоих!

— Я тебя тоже очень люблю, — растерянно проговорил Арес, — тебя и нашу Зену.

Архангел, вздохнув, исчез, оставив их.

С тех пор, они любили друг друга еще сильнее, но к этому чувству примешивалась какая-то грусть, тревога из-за того, что так легко потерять того, кто тебе дорог. Зена же после этого происшествия стала более замкнутой и задумчивой, что заставляло беспокоиться ее мать, но потом это прошло.

***


К семнадцати годам Зена превратилась в настоящую красавицу — высокую, стройную, черноволосую и ясноглазую. Она была сильной и, вместе с тем, нежной. Любила упражняться с мечом, что не одобряла ее мать, и сочинять стихи. Иногда ей хотелось стать сказительницей, как ее мать, иногда — амазонкой, либо странствующей воительницей. А еще девушке очень хотелось увидеть мир, и она часто спрашивала мать о том, как живут люди в других странах, слушала рассказы о далеких краях.

А однажды попросила рассказать ей о Риме.

Ее мать помрачнела:

— Рим? Очень красивый город, молодой, в сравнении с греческими городами. Его основателей — братьев Ромула и Рема — вскормила волчица, поэтому римлян можно называть волками. Таковыми они и являются по самой своей природе…

— О чем ты? — приподняла бровь девушка.

— Так, ни о чем. Забудь.

«А еще забудь о Риме и о римлянах!» — мысленно добавила мать.

Больше к этому разговору они не возвращались, но Зена начала подозревать, что у ее матери с Римом связаны какие-то мрачные воспоминания. Она хотела было спросить об этом у отца, но передумала. А время спустя, решив узнать о том, имеет ли она шансы стать таким же прославленным бардом, как ее мать, Зена решила поехать в Афины, где должен был состояться поэтический турнир. Габриэль отправилась с ней, а Арес остался дома, на хозяйстве.

— Отдохнешь от нас, — пошутила Габ.

— Ага, мальчишник устрою, — улыбнулся бывший бог войны.

Увы, особого восторга стихи Зены у публики не вызвали. Мечом она пока владела лучше, чем словом. Зато с ней произошло одно знаковое для нее событие. Она познакомилась с одним молодым человеком, также участвовавшим в турнире. Не писаный красавец, но довольно привлекательный, рыжеволосый, с красивыми глазами и звучным голосом, которым он с чувством декламировал свои стихи. У него были красивые белые руки с длинными пальцами, перебиравшими струны лиры. Чуточку полноват, но у каждого свои недостатки. Юноша и девушка наблюдали друг за другом, чувствуя, что влюбляются.

— Могу я узнать твое имя, прекрасная нимфа? — набравшись смелости, спросил он наконец.

— Зена, — ответила она немного несмело, что было несвойственно ей. — А могу я узнать твое?

— Луций Домиций Агенобарб, — отвечал рыжий юноша.

— Так официально? — улыбнулась Зена, подивившись его необычному и вычурному имени.

— Ну, для друзей я Луций, — улыбнулся он в ответ, — но мир однажды запомнит меня, как Нерона.

Девушка почему-то вздрогнула.

— Пошли, прогуляемся? — предложил Нерон.

— Давай, — ответила она, вложив в его руку свою и с умилением заметив, что его рука мягче и нежнее, хоть он и мужчина.

Они гуляли по саду, и он радовался цветам и птицам. Было видно, что душа у него возвышенная, истинно поэтическая.

— Откуда ты? — спросила у него Зена.

— С горы Парнас, — ответил юноша, — шутка! Я из Рима.

— Из Рима? — переспросила девушка, вспомнив реакцию матери на ее расспросы об этом городе.

— Да, — подтвердил он, — я римлянин и горжусь этим, и мне хочется что-нибудь сделать для своего родного города. Сделать его еще прекраснее, величественнее. Если бы я стал императором, я бы все делал для облегчения жизни простых граждан. А еще я построил бы народные гимнасии и театры… Я очень люблю театр и в детстве, вообще, мечтал стать актером.

— Ты уже определяйся, император или актер, мечтатель! — тихо рассмеялась девушка.

— Мне нравится, как ты смеешься, — проговорил Луций и не подумав обидеться, — твой смех похож на колокольчик.

Юноша смотрел в ее прекрасные глаза и ему хотелось утонуть в них, как в озерах. Неожиданно он прильнул к ее губам, но Зена не стала отталкивать его, напротив, обвила шею милого руками.

***


— Я против твоих встреч с римлянином! — объявила мать девушки после того, как та поделилась с ней своим счастьем.

— Но, мама, ты его не знаешь! — воскликнула Зена. — Он не такой, как все. Он такой… замечательный!

Габриэль лишь невесело покачала головой.

— Ладно, ты у меня уже взрослая, и я не стану ограничивать твою свободу, — наконец сдалась мать, — но знай, мне все это не нравится.

***


У Луция Домиция тоже была мать, любившая его без памяти, но, увы, какой-то деспотичной любовью, подавлявшей сына. Звали ее Агриппина. Это была красивая и сильная женщина, достойная уважения, однако безжалостная, амбициозная и властная. Она лелеяла мечту о том, что ее сын однажды станет императором Рима.

И как-то раз, получив предсказание о том, что он действительно будет императором, но убьет ее, Агриппина воскликнула:

— Пусть убьет, лишь бы царствовал!

Луций очень любил свою мать и хотел, чтобы она гордилась им… Юноша привык всем делиться с мамой, поделился он с ней и в этот раз, рассказав ей о том, что встретил девушку своей мечты.

— Какая-то гречанка? — брезгливо скривилась Агриппина. — Небогатая, незнатная и имеющая лишь мечты прославиться, как поэтесса?

— Я не ищу богатства и знатности, — ответил Луций, — мне важна ее душа. И я ощутил родство наших с ней душ, как только ее увидел…

— Тоже самое ты говорил и об Акте, — усмехнулась его мать.

Акте была вольноотпущенницей и подругой детства Нерона, его чувства к ней были чем-то средним между нежной дружбой и влюбленностью. Юноша хотел жениться на этой девушке, но мать разубедила его. Но в этот раз он решил настоять на своем.

— То было совсем другое. Влюбленность, не любовь. А Зену я люблю, мама.

— Мне твоя Зена представляется авантюристкой, решившей просто использовать тебя.

— Не говори так, мама!

— Увидишь, я права.

Для того, чтобы опорочить Зену, которая по ее мнению являлась препятствием для достижения сыном заветной цели, в глазах последнего, Агриппина приставила к ней шпионов, которые должны были докладывать ей обо всех передвижениях девушки и о том, с какими людьми она встречается. Вскоре, она «обрадовала» Луция известием о том, что Зена изменяет ему с каким-то юношей.

— Я тебе не верю! — воскликнул Нерон с болью в голосе.

— Мои люди могут подтвердить это.

Агриппина вызвала соглядатаев, которые подтвердили ее слова.

— Это грязная ложь! Вы клевещите на нее!

— Это неприглядная истина. Ты сам можешь во всем убедиться, мой бедный, глупый мальчик.

…Луций смотрел на то, как Зена нежно обнимала какого-то молодого человека. Юношу душили слезы. Мать была права: любимая девушка, которой он отдал свое сердце и на которой хотел жениться, обманывала его. Нерон застонал, вонзив ногти в грудь. Увы, он не мог знать того, что незнакомец, которого обнимала Зена, был ее двоюродным братом — сыном Лилы, сестры Габриэль, несколько дней назад приехавшим в Афины. Зена не посчитала нужным рассказать об этом.
Зена, в свою очередь, не могла знать о том, что ее любимый Луций не совсем здоров… душевно, и иногда им овладевают приступы безумия. Ничего не подозревая, она собиралась на встречу с милым, прихорашиваясь и наряжаясь для него.

***


…Габриэль нашла свою единственную дочь мертвой, с кинжалом в груди.

— Нет… нет… дитя мое, мое дорогое дитя… — шептала она бессвязные слова, раскачиваясь и прижимая к себе уже успевшее остыть тело. — Я же говорила тебе… Я же предостерегала тебя насчет римлян, а ты… ты…

Внезапно, Габриэль подняла свое заплаканное лицо, взглянув на небо, и принялась звать Архангела Михаила, как когда-то.

Но на сей раз вестник Всевышнего остался глух к ее мольбам.

— Ты помнишь слова, сказанные мною в прошлый раз, о том, чтобы ты больше не просила меня ни о чем подобном?

— Если не хочешь вернуть мне ее, я больше не слуга ни твоему богу, ни его пророку Элаю! Они не нужны мне! — закричала обезумевшая от горя Габриэль.

Михаил исчез, но на его месте появилась та, воспоминания о ком она упорно гнала от себя… Забытая Тень. Но кто бы узнал ее теперь?

— Привет, мама, — сказала она ей глухим голосом.

— Надежда?.. — Габриэль с ужасом смотрела на свою старшую дочь, явившуюся ей в своем истинном облике.

— Ты от меня отреклась и предала меня, но я снова прощаю тебя, — проговорил страшный призрак, — ты забыла обо мне, мама, но я всегда помнила о тебе. И я помогу тебе.

Надежда коснулась своими обожженными губами лба младшей сестры, и - о, чудо, — Зена была вырвана из лап смерти. Преисполненная радости мать забыла о своей старшей дочери, а когда вспомнила о ней и хотела ее поблагодарить, Надежды уже не было…

***


…Нерон сидел в своих покоях, по своему обыкновению играя на лире. Взгляд юноши был каким-то отрешенным. Тут стремительной походкой к нему вошла гордая, сияющая Агриппина.

— Сын мой, — начала она, — я знаю о том, что ты сделал и хочу сказать только одно: я горжусь тобой!

Он прекратил играть и стал в задумчивости разглядывать свои руки.

— Что с тобой, Луций? — встревоженно спросила его мать.

— Кровь… на моих руках кровь… ее кровь… — забормотал Нерон.

Он разразился слезами, с ним приключился какой-то истерический припадок.

В это самое время, Габриэль ненадолго вышла, решившись наконец оставить дочь хоть ненадолго одну. Мать не увидела метаморфозы, приключившейся с ее Зеной: глаза девушки начали странно темнеть, пока не стали черными, как сама тьма, и она проговорила изменившимся голосом:

— Теперь родилась новая Зена…

Иногда все повторяется вновь, но в других образах.