Прописка

Рабинович рассказывал  своему минскому другу Изе Фишу со слезами в голосе.
- Когда прилетел, на таможне в Смолевичах они мне сказали, что нужно прописаться по месту где будете жить в трехдневный срок, иначе штраф. Побежал я на другой день в эту их контору прописываться. Старик, ты не представляешь себе какой это bлядь пи3дец. Холодное помещение - бывшая школа, в коридоре перед кабинетом с табличкой на двери Зверуга И.С. толпа народа. Все сидячие места - восемь откидных стульев, сбитых вместе деревянными планками, заняты какими-то азиатами. Один встанет, другой сразу же садится. Все белые стоят, с ноги на ногу переминаются. Я прождал полчаса, вижу никто из кабинета этого ни разу не вышел, не выдержал, спрашиваю: “Tам, вообще есть кто-нибудь?”

Эти азиаты только переглядываются, молчат, а один, такой типичный беларус, мне объясняет: “Яна казала, каб час да яе не заходзілі”.

Я спрашиваю: “A сколько уже прошло?”.

Он посмотрел на часы и говорит: “Сорак восем хвілін. Толькі вы дарэмна хвалюецеся, яна вас усё роўна не паспее прыняць”. Я говорю: “Это мы еще посмотрим”. В этот момент заходит негр в грязной белой куртке и в каракулевой генеральской папахе , надетой пирожком  и никому ничего не говоря, ни у кого ничего не спрашивая заваливает прямиком в кабинет к этой Зверуге. Я только ахнул от такой наглости и говорю: ”Как же он без очереди? Почему вы его пропускаете?”.

А беларус говорит:

- Taк гэта ж чорны.

- Ну, и что?

- Вы напэўна не мясцовы, не ведаеце. Яны ў нас заўсёды без чаргі. Ужо ўсё да гэтага прывыклі.

Я подумал, чтобы какой-то негр - мимо меня, Рабиновича – нью-йоркского таксиста. Да еbись она конем, эта регистрация. Плюнул и ушел. Теперь сижу и думаю: Штраф десять месячных зарплат. Выходит, я им весь свой годовой доход должен буду отдать. Не понимаю, Изя, как ты здесь живешь?

- Ты как был поц, - сказал Фиш, так ты им и остался. Для еврея лучшего места, чем Беларусь на свете нет.  Во-первых: Никто от тебя весь твой годовой доход не требует. Приготовь двадцатник одной бумажкой. А во-вторых: Посмотри, как ты одет.

- Нормально одет. Джинсы, кроссовки, куртка.

- Да у нас все сейчас так одеваются. Где видно, что ты иностранец?

- А зачем это должно быть видно?

- Затем, что ты хочешь, чтобы тебя уважали. У тебя шорты есть?

- Нет. Я не брал с собой шорты. Какие шорты в ноябре месяце?

- Я тебе дам свои. И еще, наденешь вот этот головной убор.

Он подал Рабиновичу вязаную детскую шапку с помпоном на которой последовательно были представлены все цвета радуги.

- Так это же пидорская! – воскликнул в ужасе Рабинович.

- Один раз не педераст, - сказал Изя Фиш.

Секретарша, увидев голые толстые волосатые ноги Рабиновича, гипнотически застыла и беспрепятственно пропустила посетителей в кабинет к особе именуемой на золоченой табличке дубовых дверей “Бурак П.Ф”.

Бурак П.Ф. разговаривал по телефону и, увидев странных посетителей, прикрыв микрофон ладонью спросил:

- По какому вопросу, товарищи?

- По вопросу временной прописки, - сказал Изя Фиш.

- А что, в отделении нельзя было сделать? – спросил Бурак П.Ф.

- Александр Сергеевич сказал, что будет лучше, если это сделаете вы.

- Какой еще Александр Сергеевич? - спросил Рабинович у Фиша мысленно.

- Пушкин, - ответил Фиш.

- Паспорт давайте, - сказал Бурак П.Ф.

Фиш протянул паспорт, в который, как закладка была предварительно вложена двадцатка баксов.

- Не, не я денег не беру, - неуверенно сказал Бурак П.Ф.

Так открыто ему взятку еще никто не давал.

- Просто я знаю, что вы увлекаетесь бонистикой. Это уникальная, только вышла, уверен, в вашей коллекции с таким номер еще нет, - сказал Фиш.

- Тут ко мне пришли. Я с тобой потом поговорю, - сказал в трубку Бурак - Так чем, ты говоришь, я увлекаюсь? – спросил он у Фиша.

- Бонистикой.

Бурак записал что-то у себя на перекидном календаре.

- Одно ‘н’, - угодливо уточнил Фиш.

Бурак кивнул головой - Вот тоже коллекционная вещь, - сказал он, указывая на старый дисковый аппарат из черного эбонита. По нему еще Цанава разговаривал. Не люблю эти новые. Давишь, давишь никакого толка.

Бурак взял паспорт, повертел в руках и сказал:

- Значит Америку прописываем.

- Соединенные Штаты, - уточнил Фиш.

- Соединенные Штаты это хорошо. Ну, как там жизнь в Соединенных Штатах, - спросил он у Рабиновича громко, как обычно разговаривают с глухонемыми.

- Он у тебя вообще по-русски разговаривает? – спросил Бурак у Фиша.

Я мо-гу го-во-рить по-рус-ски, - сказал Рабинович почему-то скандированно по слогам.

Фиш посмотрел на него с ужасом.

- А где выучился по-нашему, - улыбнулся, как глупому ребенку, Бурак.

- В институте Патриса Лумумбы, - опередил Рабиновича Фиш.

- А вот скажи мне, господин Рабинович, форд хорошая машина?

- Нет, - сказал Рабинович.
- Почему? - спросил Бурак.
- Ломается, - сказал Рабинович.

- Ах, ты bлядь, - подскочил в кресле Бурак, - хорошо, что ты мне сказал. Сейчас.

Он набрал на эбонитовом телефоне какой-то короткий из двух цифр номер и закричал в трубку:

- Знаешь, что я тебе скажу, Ништюк, говно твой форд, засунь свой форд себе в сраку!

Послушал какие-то объяснения, а потом спросил у Рабиновича, прикрыв трубку рукой:

- А какая хорошая?

- Смотря для каких целей? – спросил Рабинович.

- Ну, в деревню там ездить и вообще...

- Шевролет, - сказал Рабинович. Шевролет Каприз Классик, восемь цилиндров.

Другой американской машины он не знал.

- Вот только не люблю, когда меня наеbывают, - сказал Бурак в трубку. – А потом смотрят в глаза, как ни в чем не бывало. Мне нужно шевролет восемь цилиндров. Все!

Он бросил трубку на рычаги.

- Я извиняюся, что ругаюсь, но с нашими иначе нельзя. Так куда тебе тут ставить прописку?

- Там, где виза, - подсказал Фиш.

Бурак прописал что-то на паспортной страничке и стукнул штампом.

– Францевич, а когда выписываться будем, можно опять к вам? - спросил у Бурака Фиш.

- А что вам, хлопцы по двадцать раза ходить, - сказал с нежностью Бурак, - давайте я вас сразу и выпишу.